- Опасная ситуация. Немцы бросают в сражение максимум сил, чтобы захватить город, - напрямую заявил Василевский. Верховный прежде всего и ценил его за правду, хотя порой она была горькая для него. - Наши войска с боями отходят под напором танков и авиации. Сегодня вечером Сталинград бомбили более шестисот самолетов, забросали его фугасными и зажигательными бомбами так, что весь пылает. Подробности доложу вам завтра, к восьми утра, как и полагается.
- Хорошо, товарищ Василевский, - угрюмо отозвался верховный. - На помощь я пришлю в Сталинград вашего коллегу. - И он положил трубку.
На какое-то время в комнате командующего повисла напряженная тишина. Потом Еременко спросил у Василевского, кто такой "ваш коллега".
Василевский вдруг почувствовал прилив раздражения, у него задергались тугие скулы, но он и виду не подал, что вопрос вывел его из равновесия.
- Я полагаю, что речь идет о генерале армии Жукове, - сказал он.
- Ну что ж, меня это радует, - улыбнулся генерал Еременко. - У Георгия Константиновича есть чему поучиться. А я сейчас размышляю о том, какими силами подкрепить наши войска на северной окраине города. Вы же знаете, что рубеж реки Сухая Мечетка пологий и крутой, там вряд ли безопасно пройдут наши танки, их фрицы станут расстреливать в упор. Там нужна матушка-пехота.
Чтобы хоть как-то облегчить раздумья командующего, начальник штаба Захаров сообщил, что туда уже подошли полк 10-й дивизии полковника Сараева и 124-я стрелковая бригада полковника Горохова, а также три батальона народного ополчения.
- Да, и еще вот что, Андрей Иванович, - спохватился генерал Захаров. - Наши разведчики только что вернулись с северной стороны, и знаешь, что они там увидели? Новые колонны немецких танков и мотопехоту. Наверное, утром противник двинет свои войска на наши рубежи.
Еременко усмехнулся, отчего под глазами у него появились морщины.
- Ты еще сомневаешься, Георгий Федорович, а я ничуть. - Он дотянулся до папирос, лежавших на краю стола, и закурил. - А где член Военного совета Хрущев?
- Пошел проводить гостей, - пояснил Захаров. - Чуянов пригласил москвичей на свое ранчо попить чайку, у него они и заночуют. Я предложил им тут перекусить, но они отказались.
- Ранчо, говоришь? - не понял его Еременко.
- Да, - усмехнулся начальник штаба. - У Чуянова на тракторном заводе есть кабинет, а рядом расположился нарком Малышев, который днюет и ночует на заводе.
Но генерал Еременко уже думал о другом. Его обеспокоило то, что враг накапливает свои силы. Ему вспомнилось, как неделю назад начальник разведки фронта принес ему копию приказа командующего 6-й армией генерала Паулюса о наступлении 19 августа на Сталинград. Из этого приказа было видно, что 6-я армия Паулюса имела в своем составе 6 корпусов и по численности в два раза превосходила войска Сталинградского фронта. Генерал Паулюс приказывал 14-му танковому корпусу при поддержке 51-го армейского корпуса овладеть центральной и южной частями Сталинграда. Однако он предупреждал своих подопечных, что русские будут упорно оборонять район Сталинграда. Следует "считаться с тем, что они (русские. - А.З.), возможно, сосредоточили силы, в том числе танковые бригады, в районе Сталинграда и севернее перешейка между Волгой и Доном для организации контратак", - указывает Паулюс. И тут же он замечает: "Возможно, что в результате сокрушительных ударов последних недель ("сокрушительных ударов" - так фашистский генерал оценивает атаки своих войск, это, по мнению Паулюса, более чем скромно, хотя на Сталинградском направлении таких ударов еще не было. - А.З.); у русских уже не хватит сил для оказания решительного сопротивления".
Однако "предвидение" генерала Паулюса не оправдалось, несмотря на то что его 6-ю армию по личному приказу Гитлера все время подпитывали танками и авиацией, восполняя потери в живой силе и технике с целью расширения плацдарма и захвата новых рубежей. Но едва появлялся вражеский прорыв в обороне, как наши войска тут же стремились ликвидировать его путем нанесения контратак. Пока немцы так и не смогли пробиться в Сталинград. "В результате этих контратак, - пишет немецкий генерал Дёрр, участник сражения на Волге, - противнику удалось отрезать танковый корпус (14-й танковый корпус генерала Тога. - А.З.), который был вынужден в течение ряда дней отбивать атаки, получая снабжение по воздуху и от небольших групп, пробивавшихся к нему ночью под прикрытием танков… В течение недели дивизии 14-го танкового корпуса находились в критической обстановке на берегу Волги".
В комнату командующего без стука вошел его заместитель по Юго-Восточному фронту генерал Голиков, следом за ним - начальник штаба генерал Захаров.
- Что у вас, друзья? - спросил Еременко, оторвавшись от бумаг. - Я заказал по ВЧ Ставку и теперь жду звонка. Надо доложить верховному кое-какие вопросы и посоветоваться с ним. Посмотрю, какое у него будет настроение, может быть, попрошу резервы для 62-й и 64-й армий. У них там большие потери. Генерал Лопатин очень переживает.
Первым заговорил Захаров, сказав командующему что части 62-й армии генерала Лопатина ведут тяжелые бои в районе Калача. Еременко сразу понял: у Антона Ивановича что-то не ладится, так как в голосе начальника штаба фронта он уловил тревожные ноты. Но Захарова он не прерывал. А тот продолжал:
- Как доложил мне генерал Лопатин, враг вновь завязал бои в районе Абганерова, двинул свои танки и мотопехоту на север и северо-запад, во фланг и тыл 62-й армии, одновременно подверг удару правое крыло 64-й армии генерала Шумилова. Будет плохо, - подчеркнул начальник штаба, - если немцам удастся сломать оборону. Тогда им откроется прямой путь на Сталинград. Вот взгляните на карту, Андрей Иванович.
Еременко вспыхнул.
- Чего ты меня просвещаешь, Георгий Федорович? - раздраженно спросил он. - Я и сам вижу, что Лопатину надо помочь. А вот как - еще не решил. Видимо, придется отдать приказ передислоцировать войска на средний сталинградский обвод и быть готовым оборонять его до последней возможности. Костьми лечь, но отстоять огневой рубеж.
- Пожалуй, это то, что нужно сделать в данный момент, Андрей Иванович, - вступил в разговор генерал Голиков, блестя своей лысой головой. - Резервов- то у нас нет!
У Еременко мелькнула мысль послать генерала Голикова в армию Лопатина: пусть поможет ему закрепиться на обороняемом участке, где особенно тяжело.
- Вот что, Филипп Иванович: поезжайте к генералу Лопатину, - распорядился командующий. Он взглянул на начальника штаба. - Прикинь на своей карте, далеко ли ему оттуда до среднего сталинградского обвода?
- Километров тридцать пять - сорок, - подсказал Захаров. - За одну ночь Лопатин перебросит свое войско. Оно у него сейчас после понесенных потерь скудное. А я отдал приказ на переброску частей армии.
Еременко перевел взгляд на своего заместителя.
- Подскажи Лопатину, как надежнее закрепиться на новом рубеже, - промолвил он. - В основном ему придется обороняться от танков, а против них хорошо бросить артиллерию, но замаскировать ее, а часть своих танков закопать в землю, превратив их в опорные пункты обороны. Кстати, ты читал телеграмму верховного, в которой он критикует Лопатина?
- Вы же сами дали мне ее прочесть, - удивленно вскинул брови Голиков.
- Что-то я подзабыл, - почесал лоб Еременко. - Не говори о телеграмме Лопатину, - предупредил он. - Почему? А я тебе скажу… там назревают серьезные схватки с врагом, и не надо портить командарму настроение. К тому же, если хочешь знать, я не согласен с оценкой верховного, что Лопатин плохо руководит армией. Другой генерал на его месте давно бы растерял в боях свою армию, а Антон Иванович сохранил ее костяк. Об этом мне говорил и Василевский, когда вернулся из штаба 62-й армии. Потом я сам побеседую с Лопатиным.
- Добро, Андрей Иванович. - Голиков встал, одернул гимнастерку. - Тогда, если у вас ничего нет ко мне, я поеду.
- С Богом, голубчик, как любил говорить маршал Шапошников.
Бои у дальних окраин Сталинграда то утихали - чаще это наблюдалось вечером, - то снова разгорались - обычно на рассвете или утром. После зверской бомбардировки города пожары не прекращались, их никто не тушил, да и нечем было. Но не это волновало генерала Еременко. Теперь он размышлял о том, как и чем еще можно усилить оборону на угрожаемых участках. За этим его и застал член Военного совета Хрущев, с утра находившийся в войсках.
- Привет, Андрей Иванович! - бросил он с порога. - Грустил небось без меня? - шутливо усмехнулся он, блестя серыми глазами. - А я тебе новость принес. Завтра в полдень к нам прибывает генерал армии Жуков по заданию Верховного главнокомандующего. У него острый глаз, если увидит что-то отрицательное в армейских частях, накажет на полную катушку. У него сейчас больше прав, чем у нас с тобой, вместе взятых.
- Ну ты загнул, Никита Сергеевич, хоть плач, хоть пляши! - Еременко встал и заходил по комнате, заложив руки в карманы. Заговорил о другом: - Ночью у меня чертовски болела нога, точнее, зажившая на ней рана. Наверное, к перемене погоды. В три часа ночи пришлось встать, взять бутылку "Московской" и растереть больное место, вроде компресса, что ли. Так мне делали в госпитале, когда там лежал. Чуток полегчало.
- Что, не мог вызвать медсестру из соседнего батальона? - упрекнул его Хрущев. - А чем занимался твой адъютант? Наверное, так храпел, что стекла дрожали?
- Не хотелось будить кого-либо, - вздохнул Андрей Иванович. - С утра вот хожу с палкой. - Он вернулся к прежнему разговору: - Скажи, почему это у Жукова больше прав, чем у нас с тобой?
- Вчера Государственный комитет обороны назначил заместителем Верховного главнокомандующего Георгия Константиновича, - сообщил Хрущеву- На тракторном заводе, где мы были с Чуяновым, я встретил Василевского, он-то и шепнул мне на ухо.
- Вот Жуков и поможет нам с резервами, - тихо обронил Еременко, поджав губы.
А генерал армии Жуков находился в это время в районе Погорелое Городище, где его Западный фронт проводил наступательную операцию, чтобы сковать резервы противника и не дать перебросить их в район Сталинграда. В основном операция удалась, Георгий Константинович был доволен: в районе Погорелое Городище - Сычевка немцы понесли большие потери. Чтобы остановить наступление войск Западного фронта, немцы были вынуждены спешно перебросить в этот район несколько стрелковых дивизий, подготовленных немецким командованием к отправке на Сталинградское и Северо-Кавказское направления.
Едва Жуков прибыл на свой КП, как дежурный по связи рыжеволосый капитан с узким кавказским лицом и черными, как уголь, усами подскочил к нему и взял под козырек:
- Товарищ командующий, вас вызывает по ВЧ Москва!
Звонил Сталин. По его напряженному голосу Георгий Константинович догадался, что верховный изрядно обеспокоен. Задав командующему ряд вопросов по Западному фронту, он сказал:
- Вам срочно прибыть в Ставку! Оставьте за себя начальника штаба. - После короткой паузы добавил: - Подумайте, кого можно назначить командующим вместо вас.
- А меня куда? - невольно вырвалось у Георгия Константиновича.
- Вам скажут в Ставке, - уклонился верховный от прямого ответа.
Небо над Москвой наливалось густой чернотой, когда Жуков прибыл в Ставку. У Сталина в кабинете находились некоторые члены ГКО, но это ничуть не смутило Жукова. Крупным шагом он подошел к столу, где сидел верховный, держа в руках какие-то бумаги, и доложил:
- Прибыл по вашему вызову!
Сталин взглянул на него, приподняв брови.
- Садитесь рядом. - Он придвинул Жукову стул. Отложив в сторону бумаги, спросил: - Кого вы оставили за себя?
- Начальника штаба генерала Соколовского, как вы и приказали.
- А что, разве у вас на Западном фронте есть генерал посильнее товарища Соколовского? - Верховный посмотрел на Жукова в упор, и, как заметил Георгий Константинович, ни один мускул не дрогнул на его лице, побитом оспой, разве что брови шевельнулись как живые.
- В штабе фронта, пожалуй, нет, - согласился Жуков.
- Может, тогда и назначим Соколовского командовать Западным фронтом вместо вас? - спросил Сталин, слегка повеселев.
Сидевший до этого Молотов бросил реплику:
- Генерал Соколовский стоящая кандидатура, мне он нравится, Иосиф.
Жуков ответил не сразу, в его смятенной душе боролись два чувства. С одной стороны, он ценил Василия Даниловича Соколовского как дотошного штабного чина, вникающего во все стороны жизни штаба фронта, что весьма важно, да и те решения, которые он принимал, оставаясь за командующего фронтом, когда тот куда-либо уезжал, импонировали Георгию Константиновичу, и не было еще случая, чтобы он в чем-либо упрекнул своего коллегу. А с другой - ему больше других нравился генерал Конев, командующий Калининским фронтом. "Пожалуй, ему можно передать фронт, - подумал Георгий Константинович. - Он глядит далеко вперед, а не себе под ноги…"
- Я бы предложил на свое место генерала Конева, - наконец произнес Жуков.
- Да? - удивился верховный. - Вот уж никак не ожидал.
Наверное, Сталин вспомнил сорок первый год, когда он едва не отдал Конева под военный трибунал, и спас его Жуков, взяв к себе в заместители. Позже по его же рекомендации Ставка назначила Конева командующим войсками Калининского фронта. И здесь Иван Степанович хорошо проявил себя.
- Генерал Конев, товарищ Сталин, очень вырос в военном деле, - заявил Жуков, заметив, что верховный колеблется. - У него, безусловно, есть талант крупного военачальника. Полагаю, что он в сражениях с врагом еще не исчерпал себя полностью.
Молотов не сдержался и вновь бросил реплику:
- Иосиф, ты забыл, что год назад ты едва не отдал Конева под трибунал? Его войска в сражении под Москвой отступали. Я дипломат, а не полководец, но смею заметить, что рано доверять Коневу фронт.
Сталин, казалось, пропустил мимо ушей слова своего соратника и, глядя на Жукова, спросил:
- А кого вы рекомендуете на Калининский фронт вместо Конева?
Жуков ответил сразу, словно ждал этого вопроса:
- Пуркаева Максима Алексеевича, командующего 3-й ударной армией. Эта армия одна из лучших в составе Калининского фронта…
- Наверное, вы уже продумали, кем заменить Пуркаева? - усмехнулся в усы Сталин.
- Продумал, товарищ Сталин, - улыбнулся Жуков, но тут же посерьезнел: - Это же люди моего Западного фронта, я их знаю, как самого себя, потому и ручаюсь, что никто из них меня не подведет.
- И кто же этот генерал? - Сталин смотрел на комфронта, слегка прищурив глаза.
- Генерал Галицкий Кузьма Никитович! Конев уже дважды просил меня сделать Галицкого его заместителем по Калининскому фронту, но мне было недосуг заниматься этим вопросом.
Сталин взял со стола трубку и закурил. Прошелся вдоль стола, потом подошел к Жукову:
- Мы обсудим в Ставке ваши предложения. Лично я не против них, но послушаем, что скажут другие. Теперь же поговорим о том, ради чего вас срочно вызвали в Ставку…
Разговор зашел о Сталинграде. Плохо идут дела на юге, отметил верховный, и может случиться так, что немцы возьмут Сталинград. Не в нашу пользу складывается обстановка и на Северном Кавказе. Государственный комитет обороны решил назначить заместителем Верховного главнокомандующего и послать в район Сталинграда Жукова. Сейчас в Сталинграде находятся Василевский, Маленков и заместитель Председателя СНК СССР нарком танковой промышленности Малышев.
- Маленков останется с вами, товарищ Жуков, а Василевский должен вернуться в Москву, - сказал Сталин. - Когда сможете вылететь?
Жуков ответил, что ему нужно побыть здесь еще сутки, чтобы изучить обстановку, а 29 августа он сможет отправиться в Сталинград.
Кажется, верховный остался доволен его ответом, так как пригласил Жукова подкрепиться с дороги. Помощник Поскребышев принес чай и бутерброды. За чаем Сталин обрисовал тяжелую обстановку, сложившуюся под Сталинградом. Генерал Еременко часто звонит ему, просит резервов - так вот Ставка решила передать Сталинградскому фронту 24-ю, 1-ю гвардейскую и 66-ю армии. Генштаб предлагает перебросить 1-ю гвардейскую армию генерала Москаленко в район Лозного, с утра 2 сентября нанести ею и другими частями Сталинградского фронта контрудар по противнику, прорвавшемуся к Волге, и соединиться с 62-й армией. Туда же перебрасываются 69-я армия генерала Малиновского и 24-я генерала Козлова.
Сталин прошелся по кабинету, попыхтел трубкой и, подойдя к Жукову ближе, вновь заговорил:
- Вам следует принять меры, чтобы армия генерала Москаленко 2 сентября нанесла контрудар, а под ее прикрытием вывести в исходный район 24-ю и 66-ю армии. Эти две армии незамедлительно вводите в сражение, иначе мы потеряем Сталинград, а вместе с ним и Волгу - важную водную артерию, по которой идут грузы с Кавказа, особенно нефть. У вас теперь есть все полномочия для принятия решительных мер, - подчеркнул Сталин. - Там вас встретит товарищ Василевский. Вдвоем вам будет легче обсудить создавшееся положение и принять неотложные меры. - Сталин загасил трубку. - Я прошу вас сделать все возможное, чтобы не дать фашистам ворваться в город. Мне Сталинград особенно дорог, надеюсь, вы знаете почему…
- Догадываюсь. - Жуков мягко и по-доброму улыбнулся.
После того как генерал закрыл за собой дверь, Сталин сел за стол и взглянул на Молотова.
- Вячеслав, ты сказал все правильно, но не учел главное. - За год войны наши генералы, в их числе и Конев, многому научились, многое освоили в арсенале борьбы с заклятым врагом, каким является фашизм. Об этом я сужу по себе. А ты к ним со своей старой меркой. Что, не согласен?
- Может, ты и прав, Иосиф, - грустно вздохнул Молотов. - Время покажет истину…
"Вот и попробуй поработать с такими упрямыми козлами, как Вячеслав, - усмехнулся в душе вождь. - Дипломат он стоящий, а в военном деле профан". Его раздумья прервал Поскребышев:
- Вам звонит из Сталинграда товарищ Малышев!
- Переключите на мой аппарат, - попросил Сталин.
10
Самолет приземлился на поле неподалеку от города Камышина на Волге. Как и говорил верховный, Жукова встретил начальник Генштаба Василевский. За эти Дни пребывания на юге Александр Михайлович заметно загорел и от этого казался Жукову старше свих лет. С его лица капал пот. День был жаркий, солнечный, хотя вся западная часть неба была закрыта серо-бурыми тучами. Казалось, они шли так низко, что цеплялись за верхушки деревьев. Похоже, надвигался дождь.
Жуков легко выпрыгнул из самолета.
- Ну что, Саша из села Новая Гольчиха, как ты тут живешь, не скучаешь по родным краям? - улыбнулся Георгий Константинович, пожимая ему руку.
Василевский тоже улыбнулся.
- Скучать, дружище, некогда, - признался он. - Здесь такая каша заварилась, что тяжко ее расхлебывать. Ты же знаешь, что на Сталинград Гитлер бросил свою лучшую армию, а ее командующего генерала Паулюса он боготворит.
- Мы этих пауков, Саша, раздавим, на нашей земле им не жить!
- Я же сказал тебе "генерал Паулюс", а ты мне про каких-то пауков говоришь, - засмеялся Василевский. - А ты, Георгий, молодец, память у тебя острая, как коса. Не забыл, где я родился и вырос. А вот я что- то запамятовал твое село.
Жуков хлопнул его по плечу:
- Нуда, забыл? Я тебе напомню: не село, а деревня…