- И методы борьбы?
- И методы борьбы.
- И сколько же таких… родителей?
- Восемь. В трех случаях в курсе и отец и мать. В пяти только отцы.
- У вас есть их список?
- Все списки, Юрий Владимирович, составлены по вашим рекомендациям.- Полковник Рябинин раскрыл папку и стал из нее выкладывать на стол листы бумаги со столбцами машинописного текста.- Вот общий список членов отряда. А это - родительские, если можно так сказать, списки. Теперь члены ЦК партии…
- Дайте-ка взглянуть,- перебил Председатель КГБ и, взяв лист из рук Ивана Петровича Рябинина, быстро пробежал взглядом по столбцу фамилий,- Изрядно - семнадцать персон. Так-так…- Синим фломастером была подчеркнута одна фамилия - Заграев В. П.- Как у Владимира Павловича зовут сына?
- Виталий. Студент первого курса факультета журналистики МГУ.
- Хорошо…- Юрий Владимирович ненадолго задумался.- Еще какие списки?
- Здесь - крупные работники министерств, начиная с замов. Здесь партийные кадры: аппарат ЦК, Институт марксизма-ленинизма, горком КПСС. Наконец, самый маленький список - шесть фамилий. Творческая элита: писатели, актеры, художники.
- Ладно.- Андропов отложил листы бумаги в сторону,- Я еще с ними поработаю. Какие ко мне вопросы?
- Меры… По какой схеме пресекать?
- Не пресекать совсем.
- Как? - вырвалось у полковника Рябинина.
- Пусть делают что хотят.- Председатель КГБ усмехнулся,- От полученной свободы очень быстро скиснут, вот увидите. И сами быстренько разойдутся. А милиция, и в большом количестве, должна только наблюдать,- Возникла пауза. Андропов думал,- Лишь одного надо задержать… Виталия Заграева. Создайте ситуацию.
- Создадим,- с готовностью сказал полковник Рябинин.
- Задержите и составьте протокол, по которому в случае передачи дела в суд полагался бы небольшой срок. Скажем, лет до трех.
- Понятно…- Полковник Рябинин подавил вздох.
- Что поделаешь, Иван Петрович,- тихо сказал Андропов,- такова наша работа. Ведь кому-то, как говорил Феликс Эдмундович, надо делать эту "грязную работу". А парень не сядет, после хлопот папаши закроем дело. Посмотрим на реакцию родителя. Думаю, выпустим оболтуса через несколько часов. Мы еще с вами вернемся к Заграевым, и к старшему, и к младшему. Посмотрим, как будут развиваться события. Тогда и решим. Теперь вот что… Накануне двадцатого апреля, то есть завтра, необходимо предупредить родителей и учителей. Все надо сделать очень тонко, деликатно, не раскрывая сути "Отряда АГ"".
- О чем предупредить, Юрий Владимирович? - решился перебить полковник Рябинин.
- О том, в какую историю попали их дети и ученики. Пусть отговаривают их участвовать в задуманной акции.
- Не понимаю…
- Сейчас поймете, Иван Петрович. Скажите, у членов "Отряда АГ" их наставник… Как его?
- Старший лейтенант Заглада. Вячеслав Николаевич Заглада.
- Да, этот Заглада… Он пользуется у них авторитетом?
- Стопроцентным! Вячеслав Николаевич для них бог.
- Вот и превосходно. Пусть он тоже завтра своих питомцев настроит соответствующим образом: решение организации - прежде всего! По уставу. Или их "Клятва". Ведь там, кажется, есть соответствующие пункты?
- Есть.
- Словом, должен последовать приказ наставника: акция состоится. При любых обстоятельствах. И не поддаваться никаким уговорам. И они, то есть "Отряд АГ", не поддадутся, я уверен.
Полковник Рябинин молчал, наморщив лоб.
- Понимаете, Иван Петрович… Вот, скажем, охота. Например, на уток. Летит стая, у охотника двустволка, и он может произвести два выстрела по двум летящим целям. Вот и нам с вами надо выстрелить дуплетом по двум мишеням. Выстрелить и не промахнуться. Теперь понимаете?
- Так точно, Юрий Владимирович! Понимаю!
Но полковник Рябинин уже ничего не понимал…
- Теперь пресса. На все это зрелище надлежит взирать иностранным корреспондентам. Наших не подпускайте. А иностранцы пусть получат информацию через третьи руки только о факте готовящейся некой противозаконной акции, не вдаваясь ни в какие детали. И поставить их об этом в известность следует за несколько часов до события.
- Будет сделано, Юрий Владимирович.
- И наконец, последнее. Пусть завтра же этот Заглада покажет "Отряду АГ" фильм "Явное и тайное". Получите в фильмотеке. Я уже дал распоряжение.
- Слушаюсь!
- Необходимо, чтобы над этими молокососами витало облако антисемитизма. Для пользы дела, Иван Петрович, для пользы дела.
- Я понимаю.
Однако вид у полковника Рябинина был, мягко говоря, несколько растерянным.
- И встретимся мы с вами, Иван Петрович, завтра вечером. О часе я вам сообщу. Окончательно проанализируем всю подготовку акции.
- Разрешите идти, Юрий Владимирович?
- Да, вы свободны.
Они попрощались, обменявшись рукопожатием.
Оставшись один, Андропов несколько минут сидел в тяжелой трудной задумчивости, потом налил себе чашку крепкого чая, стал его пить мелкими глотками.
Русская партия…
Юрий Владимирович поднялся с плетеного стула и прошелся по веранде. За широкими витражами весенний день набирал силу; поднялся ветер, раскачивая ветки голых деревьев. Вдалеке, за клумбами и яблонями, розово-бело светили стволы берез.
И кто-то мелькнул там, среди этих стволов-свечей. Девичья фигура в старом демисезонном пальто? А в ушах или, может быть, в сознании прозвучал голос, полный недоумения, ужаса и отчаяния: "Зачем ты это сделал, Юра?!"
"Нет, нет! - Председатель КГБ энергично тряхнул головой, и видение исчезло.- Итак, Русская партия. Я ее создал, я и… Что-то подобное сказано, кажется, Гоголем. Пора! Пора наших "русистов" окончательно посадить на цепь. Или - джинна загнать обратно в бутылку. Будет нужда - выпустим. Но - на поводке, на коротком поводке. И акция двадцатого апреля - впечатляющий повод. Надо, чтобы был впечатляющим,- поправил себя Юрий Владимирович, осознавая, что им начинает овладевать возбуждение.- И это, полковник Рябинин, будет первым нашим выстрелом по первой мишени".
"Впрочем, нет, я не могу сказать, что создал их на голом месте,- рассуждал про себя Андропов, медленно шагая по веранде из угла в угол.- Все это возникло еще при моих предшественниках, при Шелепине, "железном Шурике", и Семичастном. Да нет же! - Он даже остановился возле стола, машинально потрогав бок самовара, который был еще горячим, и Юрий Владимирович быстро отдернул руку.- Раньше всех эти карты из колоды вынул Иосиф Виссарионович, он еще тогда, во время войны, прозрел. Гений! Гений… Обращение к церкви, к русской идее. Как там у него? "Пусть вдохновляют вас в этой войне деяния наших великих предков, Александра Невского и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова…" Примерно так. Чьи еще имена тогда он перечислил? Не помню. Надо заглянуть в Собрание сочинений. А потом, после войны?" Это сейчас, 18 апреля 1982 года, Юрий Владимирович уже окончательно понимал тактику и стратегию Великого Замысла товарища Сталина: он соединил в логический ряд три послевоенные акции вождя. Первая - борьба с космополитизмом, и почва удобрена, русский народ созрел. Только теперь Председатель КГБ осознавал, какой это был точный расчет. Далее - вторая акция: "дело кремлевских врачей". За ней должна последовать третья акция: грядет грандиозный процесс (процесс века?), естественно, открытый; все подготовлено: у наших писак отточены перья, у радиодикторов луженые глотки, кинорепортеры в состоянии боевой готовности номер один. И после трех действий этой еще не виданной миром исторической драмы режиссером-постановщиком задуман ошеломляющий финал, к которому тоже все подготовлено: места для нового проживания "малого избранного народа", войска для конвоя, сотни составов из теплушек (опыт есть, русские люди! Все будет сделано четко, без особого шума).
Смерть режиссера-постановщика оборвала спектакль: занавес опустился после второго действия.
…В конце шестидесятых годов, начиная борьбу за новую идеологию общества, создавая для этого Русскую партию, Андропов еще не пришел к постижению сталинского триптиха с заключительным финалом: борьба с космополитизмом - "дело кремлевских врачей" - готовящийся "процесс века" и финал: репатриация евреев из крупных городов России. А в итоге создание вместо голой коммунистической идеологии новой, русско-национальной; пробным камнем в этом нелегком "деле" было обращение за "духовной" помощью к церкви во время Великой Отечественной войны, обращение к религиозным и патриотическим чувствам русского народа, семена которых заложены в историческом прошлом государства Российского.
Только теперь, в начале восьмидесятых годов, Юрию Владимировичу Андропову окончательно открылось все, все Э Т О.
"Да,- думал Председатель КГБ, отпивая из чашки,- смерть Сталина оборвала осуществление великого замысла. А оголтелый и невежественный атеист Хрущев все вернул на круги своя, продолжив прерванную было ленинскую борьбу с "мракобесием" и "опиумом для народа" - Русской Православной Церковью".
Андропов сел на мягкий диван, стоящий у стены, и потрогал свой пульс на левой руке - сердце скакало галопом. "Спокойно, спокойно!… И все же это так: он не успел, а у меня не получилось. Стоп, стоп! Зачем же так? Во-первых, она есть - Русская партия, и пока что я управляю ею. Правда, некоторые "молодые князья" уже повскакивали в седла и рвутся… Нет, нет, не в бой, а к власти. Постой, постой! Откуда эти "молодые князья"? Да, это же у одного нашего поэта… Забыл фамилию. А короткую встречу с ним помню, кажется, на приеме в какой-то военной академии. Высокий, худой, со злым, резким, вдохновенным лицом. Как там? Сейчас, сейчас… Эти стихи он и читал там, в академии, ему аплодировали стоя, и кто-то с балкона крикнул: "Да здравствует русская армия!" - Председатель КГБ напряг свою могучую изощренную память, и поэтические строки всплыли:
Я с тревогой смотрю на восток
И на запад взираю с тревогой.
Как бы завтра наш путь не протек
Освещенной кострами дорогой.
Кто готов нас в поход повести?
Есть ли в седлах князья молодые?…
"Есть. Князья в седлах уже есть, взгромоздились,- думал и с иронией, и с чувством тревоги Юрий Владимирович,- Только поход, похоже, задуман короткий - в Кремль и на Старую площадь. Поэтому, князья мои славные, лошадей в стойла, а сами… Посмотрим. Скорее всего, в пешем строю и по указанному маршруту. Вон министр обороны жалуется: все больше военных округов, в которых полностью не укомплектованы штабы. Все норовят остаться в Москве, в Генштабе, а то и повыше забраться…"
…В мае 1967 года Юрий Владимирович Андропов возглавил Комитет государственной безопасности Советского Союза, сменив на этом посту разжалованного Семичастного. "В связи,- говорилось в решении Политбюро,- с серией крупных провалов советской разведки в Западной Европе" и "за раздувание мелких дел". Но была и другая, главная, причина низвержения Семичастного с Лубянки - он состоял в дружбе, ходил в единомышленниках с Александром Шелепиным, своим предшественником в КГБ, который, будучи членом Политбюро, в момент исторического заседания своих коллег по высшему партийному органу, в мае шестьдесят седьмого, находился в больнице на операции по случаю обнаружившегося аппендицита. Все дело в том, что Леонид Ильич Брежнев видел в Шелепине - и не без основания - основного своего соперника, а значит, врага в борьбе за верховную власть. Эта борьба на кремлевских холмах не утихала - и не утихнет - никогда. Принятым решением Политбюро бывший "железный Шурик" лишался главной своей силы и опоры - могущественные органы государственной безопасности больше не служили ему.
Став Председателем КГБ,- надо сказать, это назначение для Юрия Владимировича было полной неожиданностью,- Андропов первый год на новом посту посвятил изучению своего нового хозяйства, гигантского и зловещего, и постижению страны, партии, общества в целом изнутри - "глазами" КГБ: к нему стекалась информация о положении дел во всех сферах жизнедеятельности советской империи - горы информации, тонны, монбланы информации, причем из первых рук, никем не искаженной. И он кропотливо, въедливо, с фантастической энергией изучал ее, систематизировал, делал выводы. А еще была в тот первый год, естественно, и текущая работа, которая требовала внимания, энергии, напряжения.
"…Как я только выдерживал этот ад? - подумал сейчас Председатель КГБ, сидя на веранде своей государственной дачи и наблюдая, как два воробья что-то азартно обсуждают на карнизе крыши.- Возраст, здоровье. Тогда еще был резерв и того и другого…"
Наконец однажды ранним-ранним утром в своем огромном кабинете на Лубянке, он, стоя у окна и видя перед собой площадь Дзержинского, совершенно пустую и мокрую (была весна, начало мая, в Москве шел дождь), сказал себе: "Достаточно. Ставлю точку. Теперь я знаю все".
Перед Юрием Владимировичем-Андроповым разверзлась бездна. И на краю этой бездны балансировала его родина, великая держава с тысячелетней историей, созданная гениальными предками. Да, да! Все равно великая - по экономическому потенциалу, по военной мощи, по природным и людским ресурсам. Но теперь он знал (во всяком случае, он был убежден, что знает) все ее изъяны, болезни, пороки. В принципе все это можно победить: и болезни, и пороки, и изъяны. Надо только найти рецепт. И Юрий Владимирович Андропов нашел его! Так казалось ему в то московское дождливое утро 1968 года. Фундамент… Возродить, вернее, создать заново фундамент. А сейчас вместо него - пустота, вакуум. Вернее, два вакуума: отсутствие сильной, авторитетной, энергичной власти, державной власти - и отсутствие идеологии или веры. Или так: идеология есть - идеология коммунизма. А в его постулаты Юрий Владимирович верил в 1968 году, свято верит в них и сейчас. Но эта идеология - осознал он в конце первого года пребывания в должности Председателя КГБ - практикой жизни дискредитирована, более того, надо правде смотреть в лицо - втоптана в грязь. В обществе, в народе веры в коммунизм нет. Значит, эту идею, это великое учение надо оплодотворить новой идеей, оживить ее новой сильной кровью. "И я нашел ее,- сказал себе Юрий Владимирович Андропов много лет назад в своем кабинете,- эту вторую идею, которая, объединившись с коммунистической доктриной, даст ей новую жизнь, вернет прежде всего русскому народу веру в наши идеалы".
"…Я нашел ее, спасительную вторую идею,- подумал он сейчас, горько усмехаясь, сидя на диване и наблюдая за парой воробьев, у которых темпераментный разговор перешел в драку,- Но, найдя, я воспринял великую могучую идею русской государственности, державности как статику, оторвав ее от людей, от свойств нашей подлой породы".
Надо сказать, что первый вакуум в фундаменте страны - отсутствие настоящей власти - Андропов ощутил давно: еще во время драматических событий в Венгрии 1956 года, в бытность его послом в Будапеште. Тогда он почувствовал вялость, нерешительность и даже страх и самого Хрущева, и его окружения - в ответственнейший момент, когда надо принимать жесткие решения. С годами, особенно после перехода в КГБ, он убедился: вместе с физическим дряхлением кремлевских старцев дряхлеет верховная власть, становится ненавистной и презираемой в стране и посмешищем - вместе со страхом - для Запада. От впадающих в маразм и слабоумие верховных олигархов с кнопками для пуска ракет с ядерными боеголовками можно ожидать всего.
"Страну, державу спасет только сильная власть, централизованная, вызывающая уважение у своего народа и страх у наших противников,- так он сказал себе в то мокрое утро,- И этой властью буду я. Я спасу Отечество. Необходимо спешить. Времени остается мало. Год, два - больше потратить на э т о я не имею права".
Как ошибался четырнадцать лет назад Юрий Владимирович Андропов! Феномен власти, притом власти неограниченной, им еще тогда не был постигнут. Но первое, за что надо браться немедленно,- когда ты станешь главой этого великого и несчастного государства - второй вакуум в его фундаменте, занимающий в этой пустоте основное пространство,- отсутствие национальной идеи, она всегда определяла и будет определять судьбу всей многоязычной державы. Мы соединим идею русской державности с коммунистической доктриной - вот она, новая кровь для великого бессмертного учения. И - победим! Победим во всем мире. Что? Что там говорят из-за "бугра"? Имперская идея? Пусть! Так оно и есть! Мы, русские,- имперский народ, наши предки и современники создали величайшую в мире империю, последнюю на современной карте земного шара. Мы сохраним ее и приумножим. В этом можете не сомневаться.
Юрий Владимирович Андропов был с комсомольских лет убежденным державником, патриотом Русского государства,- "от океана до океана".
Итак, вперед!
Без колебаний и сомнений.
"Я спасу Россию!" - думал тот, пятидесятичетырехлетний Юрий Андропов, еще полный сил, и физических и духовных, стоя у окна своего кабинета. На площади Дзержинского появились машины, открылась станция метро, и к ее дверям потянулись первые пассажиры.
"Я сделаю все, чтобы спасти Россию,- думал сейчас Председатель КГБ, взглянув на часы ("Через двадцать минут придут врачи").- И я спасу ее, если судьба, после того как полная власть будет у меня в руках, даст мне хотя бы три года. Лучше - пять лет".
…Но, вооружившись русской идеей, начав создание Русской партии (не основанной, конечно, на членстве и уставе, а предлагающей объединение единомышленников-"заединщиков" - появится позже термин в одном из "патриотических" журналов), Председатель КГБ учел горький опыт своих предшественников, Шелепина и Семичастного: оба они были открытыми сторонниками русской державности и не скрывали своих взглядов и пристрастий. За что и поплатились. Во всяком случае, одна из основных причин, повлекших изгнание бывших руководителей КГБ с кремлевского Олимпа и из верховной власти, была их приверженность именно русской идее и поддержка тех сил, которые ее исповедовали. Андропов, изучая ситуацию и собранные документы, понял это, хотя и не находил - пока - ответа на вопрос: "Почему?" Поэтому осторожно, постепенно взявшись за создание Русской партии, Юрий Владимирович старался оставаться по возможности в тени: ни в Политбюро, ни в ЦК об этой специфической его деятельности не знали - никаких документов, зримых акций со стороны Председателя КГБ в столь щепетильной сфере общественной жизни страны замечено не было. Может быть, только самые дальновидные догадывались, но - молчали.
Была и вторая причина, заставившая Андропова создавать Русскую партию пока подпольно: в самом начале этой работы он почувствовал устойчивое сопротивление на самом верху. Почему? Сразу и здесь он не смог разобраться…