Ка зажег огонь, осветивший статуи богов, часовни, где они стояли, и царский трон, на который сядет Рамзес, если выйдет победителем из испытаний. Верховному жрецу будут помогать совет вельмож Верхнего и Нижнего Египта, в числе которых были Сетау, Амени, верховный жрец Карнака, визирь, главный лекарь царства Неферет, "царские сыновья" и "царские дочери". Протрезвевший Сетау не хотел больше думать о презренном поведении Амени, важен был только обряд, который нужно безукоризненно исполнить, чтобы обновить жизненную силу Рамзеса.
Вельможи Верхнего и Нижнего Египта пали ниц перед Фараоном. Затем Сетау и Амени в качестве "единственного друга" омыли ноги царя. Очищенные, они позволят ему пройти все пространства воды, земли или огня. Ваза, из которой била вода, имела форму иероглифического знака "сема", представляющего собой сердце и трахею, что обозначало "соединять". С помощью этой сакральной жидкости Фараон становился сплоченным существом и объединителем своего народа.
Ка так хорошо организовал церемонии, что дни и ночи праздника пролетели, как один час.
Вынужденный идти медленно из-за своей плотно облегающей туники, Рамзес придал действенную силу подношениям из пищевых продуктов, возложенным на жертвеннике богов; своим взглядом и ритуальной формулой "подношение, которое делает Фараон" он вызвал нематериальные ка пищи. Царица исполняла роль небесной коровы, кормящей царя молоком звезд, чтобы изгнать из его тела слабость и болезни.
Рамзес почтил каждого бога, чтобы предохранить множественность творения, которая питала его единство. Своими действиями он высвобождал нерушимое единство, скрытое в каждой форме, и передавал каждой статуе магическую жизнь.
В течение трех дней процессии, молитвы, приношения следовали друг за другом в большом дворе, где присутствовали боги. Укрытые в часовнях, куда вели маленькие лестницы, они устанавливали границы связанного пространства и распространяли свою энергию. То бодрая, то торжественная музыка тамбуринов, арф, лютен и гобоев подчиняла ритму эпизоды, указанные на папирусе, который разворачивал распорядитель обряда.
Уподобляясь душе богов, ведя диалог с быком Аписом и крокодилом Собеком, размахивая гарпуном, чтобы помешать гиппопотаму причинить вред, Фараон устанавливал связь между потусторонним миром и народом Египта. Благодаря действиям царя невидимые становились видимыми и создавалось гармоническое отношение между природой и человеком.
В прилегающем дворе было сооружено возвышение, на котором стояли два расположенных рядом трона; чтобы взойти на них, Рамзес должен был подняться по нескольким ступенькам. Когда он садился на трон Верхнего Египта, на нем была белая корона, а на трон Нижнего Египта - красная. И каждая ритуальная фаза исполнялась одной или другой частью царской личности - двоевластие в движении, внешне неустранимая противоположность, но устраненная в существе Фараона. Так, Две Земли, не смешиваясь, становились одной. Восседая поочередно на одном и другом троне, Рамзес был то Гором с зорким взглядом, то Сетом с непревзойденным могуществом, и одновременно третьим существом, примиряющим двух братьев.
В предпоследний день праздника царь снял белую тунику и надел традиционную набедренную повязку фараонов эпохи пирамид, к которой был прикреплен хвост быка. Настал час проверить, правильно ли царствующий Фараон усвоил энергию богов и способен ли он вступить во владение небом и землей.
Так как Фараон испытал на себе тайну двух братьев-врагов, он был готов снова получить завещание богов, делающее его наследником Египта. Когда пальцы Рамзеса сомкнулись на маленьком кожаном футляре в форме лапы, в котором находился бесценный документ, у каждого защемило сердце. Рука человека, будь он повелитель Двух Земель, будет ли в силах взять сверхъестественный предмет?
Крепко держа завещание богов, Рамзес взял руль, символизирующий его способность вести корабль государства в правильном направлении. Затем он пробежал по большому двору, уподобленному целостности Египта, как отражение неба на земле. Четыре раза царем Нижнего Египта был совершен ритуальный бег в направлении каждой из четырех сторон света, и четыре раза - царем Верхнего Египта. Провинции Двух Земель были, таким образом, преображены шагами Фараона, утверждающего господство богов и присутствие небесной иерархии. Через него все почившие фараоны возвращались к жизни, и Египет становился плодородным полем божественного.
- Я бежал, - провозгласил Фараон, - держа в руках завещание богов. Я пересек всю землю и прикоснулся к ее четырем сторонам. Я пробежал ее по велению сердца. Я бежал, я пересек океан первопричин, я коснулся четырех сторон неба, я ходил так же далеко, как свет, и вручил плодородную землю ее властелину, Закону жизни.
В последний день праздника возрождения в городах и деревнях готовились к торжеству; все знали, что Рамзес победил, и его энергия была обновлена. Однако торжество не могло начаться до того, как возрожденный Фараон не покажет своему народу завещание богов.
На заре Рамзес сел в носилки, которые подняли вельможи Верхнего и Нижнего Египта; спина Амени болела, но он считал своим долгом внести вклад в этот тяжелый труд. Фараона сопровождали во все четыре стороны света, и в каждой из четырех сторон он натянул лук и выпустил стрелу, возвещавшую всему миру, что Фараон продолжает царствовать.
Затем царь поднялся на трон, подножие которого было украшено двенадцатью львиными головами, и обратился к властителям пространства, возвещая о том, что Закон Маат заставит замолчать силы зла.
Снова коронованный, как в первый раз, Рамзес почтил предков. Они, открывшие путь в невидимое, заложили основу царства. Сетау, благодаривший судьбу за твердость своего характера, не смог удержаться от слез. Никогда Рамзес не был так велик, никогда Фараон до такой степени не воплощал свет Египта.
Царь покинул большой двор, где было упразднено время. Он прошел через зал с колоннами и поднялся по лестнице, ведущей к вершине пилона. Он появился между двумя высокими башнями, как полуденное солнце, и показал своему народу завещание богов.
Толпа издала оглушающий крик. Приветственными возгласами Рамзес был признан достойным царствовать; его слова будут жизнью, его деяния соединят землю с небом. Нил будет плодоносным, достигнет основания холмов, покроет землю плодородным илом, даст людям чистую воду и бесчисленных рыб. Так как боги были на празднике, счастье наполнило все сердца. Благодаря царю пища будет такой же обильной, как песчинки на берегах Нила. Разве не говорили о Рамзесе Великом, что он своими руками создает процветание?
Глава 28
Два месяца и один день.
Бурный день после двух месяцев тайного и тщательного расследования. Серраманна не скупился на средства: его лучшие люди, опытные наемники, получили задание следить за Амени и, не привлекая внимания, обыскивать его помещения. Сард предупредил их, если они попадутся, он откажется от них, а если они заявят о его причастности, он задушит их собственными руками. Обещанные вознаграждения: дополнительные отпуска и вино высшего качества.
Удалить Амени из его кабинета оказалось трудным.
Его поездка в Фаюм предоставила сарду неожиданную возможность; но обыск не дал никаких результатов. Ни в служебных комнатах, почти всегда пустующих, ни в сундуках, ни в библиотеке личный писец Рамзеса не прятал недозволенных предметов. Амени продолжал работать днем и ночью, много ел и мало спал. Что касается его посетителей, они являлись высшими сановниками, и писец имел обыкновение встречаться с ними для того, чтобы потребовать отчета и подогреть их рвение в служении государству.
Слушая отрицательные сообщения сарда, Сетау спрашивал себя, не приснилось ли ему все это. Но Лотос, как и он, хорошо слышали имя Амени, названное капитаном баржи. Невозможно стереть из своей памяти эту грязь.
Серраманна подумывал снять наблюдение; его люди нервничали и могли допустить оплошность.
И именно в этот грозовой день произошел случай, которого они так страшились. До наступления полудня, когда Амени был один в своем кабинете, он принял необычного посетителя, плохо выбритого, одноглазого, отвратительного человека с грубым лицом.
Наемник Серраманна следовал за ним до порта Пи-Рамзеса и без труда определил род его занятий: капитан баржи.
- Ты в этом уверен? - спросил Серраманна Сетау.
- Капитан отправился на юг с грузом кувшинов. Вывод напрашивается сам собой.
Амени возглавил шайку воров, Амени, знающий лучше, чем кто-либо, управление и злоупотребляющий им для личной выгоды… А может быть, еще и хуже.
- Амени выжидал определенное время, - заметил сард, - но потом вынужден был возобновить связь со своими сообщниками.
- Не могу в это поверить.
- Сожалею, Сетау, но я должен рассказать Рамзесу все, что я знаю.
Забудь обиды, - писал император Хаттусили Фараону Египта, - удержи свою руку и позволь нам вдохнуть дыхание жизни. Ты воистину сын бога Сета! Он пообещал тебе страну хеттов, и они принесут тебе в качестве дани все, что ты пожелаешь. Разве они не у твоих ног?
Рамзес показал табличку Амени:
- Прочти сам… Как изменился тон императора!
- Сторонники мира взяли верх, влияние царицы Путухепы оказалось решающим. Твое Величество, тебе ничего не остается, как сделать предложение дочери хеттского императора стать царицей Египта.
- Придумай красивые фразы, внизу которых я поставлю свою печать. Аша умер не зря. Так увенчалось дело всей его жизни.
- Я бегу в свой кабинет, чтобы подготовить послание.
- Нет, Амени, напиши его здесь. Сядь в мое кресло и воспользуйся последними лучами солнца.
Личный писец царя остолбенел:
- Я… В кресло Фараона… Никогда!
- Ты часом не боишься?
- Конечно, боюсь! Люди получше меня были сражены на месте за то, что позволили себе подобное безумие!
- Поднимемся на террасу.
- Но… это письмо…
- Оно может подождать.
Панорама была завораживающей. Роскошная и спокойная столица Рамзеса Великого отдавалась ночи.
- Этот мир, которого мы так страстно желали, не находится ли он здесь, перед нашими глазами? Каждое мгновение нужно уметь им наслаждаться, как редким плодом и постигать его истинную ценность. Но люди только и думают о том, чтобы нарушить гармонию, как если бы они ее не выносили. Почему, Амени?
- Я… я не знаю, Твое Величество.
- А ты никогда не задавал себе этот вопрос?
- У меня не было на это времени. И к тому же есть Фараон, чтобы отвечать на вопросы.
- Серраманна говорил со мной, - сказал Рамзес.
- Говорил… О чем?
- О странном визите в твой кабинет.
Амени не смутился:
- О чем идет речь?
- Ты не мог бы мне сказать это сам?
Писец на минутку задумался:
- Я думаю о капитане баржи, он не договаривался о встрече со мной, а самовольно ворвался в кабинет. Конечно, я обычно не принимаю таких людей! Его речь была бессвязной, он говорил о докерах и задержке погрузки… Я его выдворил с помощью охранника.
- Ты видел его в первый раз?
- И в последний! Но… почему ты спрашиваешь?
Взгляд Рамзеса стал таким же проницательным, как взгляд Сета; глаза Фараона сверкали гневом, пронзая сумерки.
- Ты мне когда-нибудь лгал, Амени?
- Никогда, Твое Величество! И никогда не солгу. Пусть мои слова будут иметь силу клятвы жизнью Фараона!
Несколько томительных секунд Амени почти не дышал. Он знал, что Рамзес судит его и сейчас вынесет свой приговор. Правая рука Фараона легла на плечо писца, который сразу же ощутил благотворное воздействие его магнетизма.
- Я верю тебе, Амени.
- В чем же меня обвиняли?
- В организации хищения ценностей, которые предназначались храмам, и в обогащении.
Амени был близок к обмороку.
- Меня, в обогащении?
- У нас много работы. Мир кажется в пределах досягаемости, но тем не менее нужно немедленно созвать военный совет.
Сетау упал в объятия Амени, Серраманна бормотал извинения:
- Ну конечно, раз сам Фараон тебя окончательно оправдал!
- Вы… Вы могли подумать, что я виновен? - удивился личный писец царя, с серьезным видом наблюдавший эту сцену.
- Я предал нашу дружбу, - признал Сетау, - но я думал только о безопасности Рамзеса.
- В таком случае, - согласился Амени, - ты поступил правильно. И если у тебя появятся другие подозрения, действуй в том же духе. Наш первостепенный долг - защищать Фараона.
- Кто-то пытался очернить Амени в глазах Фараона, - напомнил Серраманна. - Кто-то, чью подпольную торговлю уничтожил Сетау.
- Я хочу знать все подробности, - потребовал Амени.
Сетау и Серраманна рассказали об этапах своего расследования.
- Главарь шайки выдал себя за меня, - сделал вывод Амени, - он воспользовался капитаном баржи, которого кобра отправила на тот свет. С помощью ложной информации он бросил подозрение на меня и мою службу. Достаточно было посещения другого капитана, чтобы убедить вас в моей виновности. С моим устранением управление страной было бы ослаблено.
Рамзес нарушил свое молчание:
- Чернить моих приближенных - значит порочить управление страны, за которое я отвечаю. Кто-то пытается ослабить Египет в тот момент, когда осложнены отношения с Хеттской империей. Это не простое дело о краже, и даже больше, это гангрена, и ее нужно как можно быстрее уничтожить.
- Мы найдем моряка, который приходил ко мне, - сказал Амени.
- Я займусь этим, - подтвердил Серраманна. - Этот человек приведет нас к своему настоящему хозяину.
- Я отдаю себя в распоряжение Серраманна, - предложил Сетау. - Я в долгу у Амени.
- Только без ошибок, - потребовал Рамзес, - я хочу видеть главаря.
- А если речь идет об Урхи-Тешшубе? - вмешался Серраманна. - Я убежден, что у него только одно желание - отомстить.
- Нет, - возразил Амени, - он недостаточно хорошо знает деятельность египетской администрации, чтобы организовать хищение ценностей.
Урхи-Тешшуб, решивший помешать браку Рамзеса с дочерью Хаттусили, который отстранил его от власти… Царь не отверг предположения начальника своей охраны.
- Исполнитель мог действовать по приказу Урхи-Тешшуба, - настаивал Серраманна.
- Конец спорам, - перебил Рамзес, - установите наблюдение и немедленно. А ты, Амени, будешь работать в пристройке дворца.
- Но… почему?
- Потому что ты подозреваешься в воровстве и посажен в тюрьму. Противник должен думать, что его план сработал.
Глава 29
Сильный ледяной ветер, казалось, продувал крепостные стены Хаттусы, укрепленной столицы Хеттской империи. На вершине Анатолийского плато осень внезапно превратилась в зиму. Проливные дожди размыли дороги и препятствовали передвижениям купцов. Зябко поеживаясь, император Хаттусили грелся у очага, попивая горячее вино.
Письмо, которое он получил от Рамзеса, в высшей степени обрадовало его. Больше никогда Хеттская империя и Египет не будут воевать. Хотя применение силы и было иногда полезно, Хаттусили предпочитал дипломатию. Хеттия превратилась в дряхлеющую империю, уставшую от многочисленных сражений; после заключения договора с Рамзесом народ привыкал к миру.
Наконец, вернулась Путухепа. Императрица провела много часов в храме грозы, чтобы испросить совета у оракулов. Красивую и величественную верховную жрицу уважали даже военные.
- Какие новости? - взволнованно спросил Хаттусили.
- Плохие. Ненастье увеличится, температура упадет.
- Зато у меня есть для тебя чудо!
Император помахал папирусом, полученным из Пи-Рамзеса.
- Рамзес дал окончательное согласие?
- Поскольку праздник его возрождения прошел, так как он символически женился на своей дочери, чтобы исполнить обряды, Фараон Египта, наш возлюбленный брат, согласен жениться на нашей дочери. Хеттка - государыня Двух Земель… Никогда бы не подумал, что эта мечта осуществится!
Путухепа улыбнулась:
- Ты смог унизиться перед Рамзесом.
- По твоему совету, дорогая… По твоему мудрому совету. Слова не имеют никакого значения, главное - достичь нашей цели.
- К несчастью, небо ополчилось против нас.
- Погода в конце концов улучшится.
- Оракулы на этот счет дают мрачные прогнозы.
- Если мы будем медлить с отъездом нашей дочери, Рамзес может счесть это хитрой уловкой.
- Что делать, Хаттусили?
- Сказать ему правду и попросить его о помощи. Науке египетских магов нет равных, пусть они усмирят стихии и освободят дорогу. Немедленно напишем нашему возлюбленному брату.
Суровое лицо, порой напряженная походка из-за больных суставов - Ка, старший сын Рамзеса, бродил по огромному некрополю Саккары, где он чувствовал себя свободнее, чем в мире живых. Верховный жрец Птаха редко покидал древний город Мемфис. Его завораживала эпоха пирамид. Ка проводил долгие часы, созерцая трех каменных гигантов: плато Гизы, пирамиды, построенные Хеопсом, Хефреном и Микериносом. Когда солнце достигало зенита, их грани, покрытые белым известняком, отражали свет и освещали погребальные храмы, сады и пустыню. Воплощение первичного камня, возникшего из первозданного океана в первое утро Вселенной, пирамиды были также окаменевшими лучами солнца, которые хранили неизменную энергию. И Ка постиг одну из их истин, каждая пирамида была буквой великой книги мудрости, ее он искал в архивах древних.
Но верховный жрец Мемфиса был озабочен: расположенная недалеко от огромного архитектурного ансамбля Джесера, над которым возвышалась пирамида со ступенями, пирамида царя Унаса требовала восстановительных работ. Датируемый концом пятой династии, насчитывающий более тысячи лет почтенный монумент страдал от серьезных ран. Было совершенно необходимо заменить большое количество блоков.
Здесь, в Саккаре, верховный жрец Ка разговаривал с душами предков. Живя в часовнях - пристанищах вечности, он читал колонки иероглифов, вызывавших в воображении прекрасные дороги потустороннего мира и счастье тех, кто обладал "праведным голосом", потому что они жили в соответствии с Законом Маат. Разбирая эти надписи, Ка возвращал к жизни обитателей могил, продолжавших присутствовать на земле тишины.
Верховный жрец Птаха обходил пирамиду Унаса, когда увидел приближающегося отца. Не походил ли Рамзес на одного из этих светящихся духов, в определенные часы являвшихся ясновидящим?
- Какие у тебя планы, Ка?
- В ближайшем будущем ускорить реставрацию пирамид Древней империи, они требуют срочного вмешательства.
- Ты нашел книгу Тота?
- Отрывки… Но я упрям. В Саккаре столько сокровищ, что мне, возможно, понадобится очень долгая жизнь.
- Тебе только тридцать восемь лет. Разве Птахотеп не дождался ста десяти, чтобы написать свои трактаты?
- В этих местах, отец, вечность питалась временем людей и превратила его в живые камни. Эти часовни, эти иероглифы, эти выдающиеся люди, которые почитают тайну жизни и приносят ей дары, - не являются ли они лучшим, что есть в нашей цивилизации?
- Ты думаешь иногда о государственных делах, сын мой?
- Зачем ими заниматься, если ты царствуешь?
- Годы проходят, Ка, и я тоже уйду в страну, которая любит тишину.
- Ты только что возродился, отец, и через три года я организую еще один твой праздник возрождения.
- Ты ничего не знаешь об управлении, экономике, армии…