- Ночью полки втянулись в большое село Пузаниха. До Николаевска оставалось не больше пятнадцати верст, но бойцы буквально падали от усталости, засыпали на ходу. Видя это, Чапаев отдал приказ остановиться, чтобы дать возможность людям поспать два-три часа. Командир полка Кутяков получил распоряжение выставить круговое охранение с усиленными секретами. Он выделил второй батальон, которым командовал товарищ Бубенец.
- Вот учтите, красные цыплята, - заметил Еремеич, - как люди взрослые делают: до смерти устали, а про ночную охрану не забыли.
- Совершенно точно, Иван Еремеич, к этому я и веду. В третьем часу Бубенец сам отправился проверять посты. И вот, подходя к большаку, неожиданно обнаружил… что бы вы думали?
- Казаков!.. Засаду!.. Белый разъезд!..
- Обнаружил, что по дороге движется прямо в село обоз с противником! Угроза - смертельная! Представляете? Бригада спит мертвым сном. Ну, что бы вы сделали?
- Надо было стрелять!..
- Стрелять? Тогда враги рассыпятся в цепи и немедленно атакуют село. Нет, не годилось! Что же сделал Бубенец? - Фурманов не торопясь обвел взглядом взволнованные лица слушателей. - А надо сказать, что Иван Константинович Бубенец - хоть и молодой, но бывалый военный из унтеров. На германской войне ему приходилось командовать ротой, даже батальоном, а после революции добровольцем пришел в Красную Армию… Да, особо размышлять было некогда. Бубенец встал перед головной повозкой и громовым голосом сказал: "Стой! Кто едет? Куда?"
Враги, естественно, не испугались одинокого человека, неожиданно вынырнувшего из темноты. Один из них спокойно ответил, что на подводах едет полк в Николаевск.
"Где командир полка?" - так же строго, даже чуть повысив голос, спрашивает Бубенец.
"Господин полковник в следующей повозке".
Комбат чеканным шагом подходит к этой повозке щелкает каблуками, вытягивается в струнку и представляется полковнику как капитан "народной" армии самарской "учредилки".
Полковник хмыкает. Солдаты из охраны направляют на Бубенца дула винтовок. Тогда он пускается еще на одну военную хитрость и начинает объяснять полковнику, что его полк еще два дня назад занял-де это село. Он покорнейше просит извинения у господина полковника за то, что по долгу службы вынужден задержать движение его отряда на десять-пятнадцать минут. Однако он сейчас же пошлет солдата из "секрета" к своему командиру за разрешением на пропуск колонны через село.
Полковник поверил и согласился приостановить движение, отдав соответствующую команду. Бубенец нырнул в темноту и помчался к ближайшему "секрету". Там он застал командира взвода, приказал ему во весь дух лететь к Чапаеву и доложить, что вражеский отряд численностью около шестисот человек, на подводах, по шесть человек в каждой, остановлен на дороге, против первого "секрета".
Когда запыхавшийся командир взвода ввалился в дом, где Чапаев и Кутяков разрабатывали план предстоящей атаки Николаевска, и доложил о случившемся, Чапаев приказал Кутякову немедленно поднять два батальона и без шума вывести их из села. За селом батальонам рассыпаться в цепи и охватить с двух сторон дорогу на которой остановлен обоз. Незаметно подойти к дороге, но не ближе, чем на двадцать - двадцать пять шагов, и, затаившись, послать связных к Чапаеву на окраину села. Там будут установлены десять пулеметов и Пугачевский полк займет позицию. Сигнал для атаки - два выстрела из нагана.
Теперь вы понимаете, как много в этот момент зависело буквально от каждого: чтобы нигде ничего по стукнуло, не звякнуло, чтобы нигде не зажегся свет, чтобы в кромешной темноте никто не потерял друг друга и проследовал в необходимом направлении. То есть: жизнь и смерть всей бригады и успех дела зависели буквально от каждого человека. Так или не так?
- От то ж и у Бубенца должно быть какое терпение и еще язык длинный, как веревка, - посочувствовал Тихов. - Полковника-то надо заговаривать?
- Разрешите? - встал Фролов. - Ситуация точно подходит, как нам объяснял Еремеич, а кроме него Карл Маркс, Фридрих Энгельс и другие революционные вожди: во время революции общая победа зависит от поведении каждого рабочего и крестьянина. Так и в случае, о котором вы рассказываете, насчет села Животики.
- А вы, товарищ, и впрямь по-настоящему умеете мыслить. Мне, правду сказать, и в голову не приходило ваше сравнение, а ведь действительно случай в селе Пузаниха, как в капле воды, отражает общую ответственность каждого из нас в борьбе за революцию. Хорошие у вас ребята, Иван Еремеич!
- А это отцы у них хорошие, а что из этих сосунков еще получится - бог его знает, - польщенно пробурчал Еремеич.
- Ну, продолжаю. Сидя в своих повозках, враги дремали, а многие и спали. А Бубенец завел разговор с полковником о Петербурге, о его бульварах и театрах, музеях и памятниках. Полковник с удовольствием предался сладким воспоминаниям о минувших днях. Бубенец внешне оставался спокоен, но сердце у него тревожно билось: прошло уже полчаса, а кругом - прежняя тишина и покой. Что случилось?
Но вот эту зловещую тишину разорвали два выстрела из нагана. "Сигнал атаки", - понял Бубенец. И, выхватив наган, выстрелом в упор разделался с любезнейшим полковником.
Противник никак не мог спросонок сообразить, что к чему. Он попал под стремительный удар с двух сторон. Уже через десять минут бой был закончен. В качестве трофеев чапаевцам досталось еще сорок пулеметов и около шестисот винтовок.
Хотите знать, что было дальше? Думаете, вот теперь-то Чапаев без всяких препятствий пойдет наступать на Николаевск?
- А то как же? - изумились бойцы. - А куда ж еще?
- Как бы вы решили, Иван Еремеич? - осторожно спросил Фурманов, готовый в любой момент продолжить рассказ, чтоб не конфузить старого вояку, если тот замнется.
Десятки молодых лиц с любопытством повернулись к Еремеичу. Он усмехнулся, качнул головой, слегка дернул себя за ус:
- Штука нехитрая. Такое-то мы в разведке не раз проделывали. Беляки-то были в мундирах и при всей документации?
Фурманов просиял:
- Совершенно верно, Иван Еремеевич! Вы решили точно, как Чапаев…
Бойцы радостно заулыбались, загомонили.
- Тихо, тихо! - приказал Еремеич. - Всем слушать, что комиссар говорит.
- Чапаев приказал нескольким десяткам бойцов, а также Кутякову и Бубенцу переодеться. В Пузанихе были мобилизованы все подводы, и бригада Чапаева немедленно двинулась на них в Николаевск. Мчались на рысях: надо было успеть туда еще до наступления дня, в предрассветном тумане. На передних повозках сидели переодетые красноармейцы.
И замысел Чапаеву удался на славу.
Полк Кутякова, а с ним и сам Василий Иванович, без каких-либо препятствий въехал в Николаевск, а тем временем Пугачевский полк Плясункова охватил город полукольцом с севера и востока. На рассвете был нанесен удар по врагу одновременно извне и изнутри. Это сразу решило исход боя.
Бросив обозы и часть оружия, уцелевшие белогвардейцы бежали из города в сторону Волги. Николаевск был освобожден. В нем вновь разместился штаб дивизии.
Как раз в это время в сарай вошел вестовой и передал Фурманову записку.
- Так, дорогие товарищи! Василий Иванович просит вас, не мешкая, приступить к экзаменам. Надеюсь, вы поняли теперь, в какой дивизии вам предстоит служить и к чему здесь приучены бойцы и командиры?
- Поняли! - гаркнули десятки молодых глоток.
Фурманов улыбнулся, крепко пожал руку Еремеича, поглядел ему в глаза и скомандовал бойцам, не выпуская из ладони сухой и жесткой, руки того:
- А если поняли, выходи строиться!
- Молодец комиссар. Спасибо! - негромко сказал Еремеич.
Несколько часов Чапаев лично проверял молодое пополнение своей конницы, гоняя бойцов на рубке, на препятствиях, на стрельбе. Горячился, ругался, вмешивался, показывал, что и как надо делать, молниеносно разрубал глиняные шары, начисто смахивал лозу, снова покрикивал.
- Собрать всех, - отдал он приказ. В тревоге и смущении ждали красноармейцы его оценки.
Чапаев подъехал к ним, опустив глаза, помолчал, щипля ус, и вдруг широко улыбнулся:
- Молодцы! Хорошо сдали экзамен, а лучше всех питерцы! Орлы, точно орлы! Будете летать..
- Ура! Что есть духу закричали бойцы. - Ура! Ура!
- Ох, порадовали меня! Думал ехать сегодня дальше, ан заночую у вас. Где тут ваша изба? Веди меня туда!..
…В просторной избе пол устлан соломой. Посредине, прямо на полу, сидит по-турецки Чапаев. Рядом с ним его верный ординарец Петька Исаев, вокруг народу столько, что негде яблоку упасть. Настроение у Чапаева превосходное. Поворачиваясь, он спрашивает и переспрашивает то у одного, то у другого фамилию, имя, внимательно и весело вглядывается в глаза человеку, стараясь понять его получше и запомнить.
Долго и с удовольствием рассказывал в этот незабываемый вечер о своей дивизии, о себе, о своей неудавшейся учебе в Академии Генерального штаба.
Учиться нам всем, ребята, нужно. А вам, молодежи, особенно. Война кончится - на курсы красных командиров идите, а кто пограмотней - в академию поступайте. Красной Армии командиры грамотные нужны будут… Ну, а пока и такие, как я, со смекалкой да опытом боевым, беляков тоже неплохо бьют. Бьем и будем бить! Верно?!.
- А теперь, орлята, - обратился вдруг к ним Чапаев, - споем мою любимую. И, тряхнув головой, запел:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны…
В избе стало необыкновенно тихо, будто и не набилось в нее несколько десятков человек. Бойцы, как завороженные, не спускали с Чапаева глаз. А он продолжал выводить чистым высоким тенором:
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны!
И тут бойцы во всю мощь молодых голосов грянули:
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны!
Спели еще "Сижу за решеткой в темнице сырой", "Вы не вейтесь черные кудри"…
- Эх, молодые, - вдруг с грустью сказал Чапаев, - а ведь вы увидите такую светлую жизнь, до которой мне-то и не дожить! - Он требовательно произнес: - Ну, смотреть в оба! Перед беляком не дрейфить, особливо в атаке. Понятно, красные орлы с самого Питера? То-то! Ну, а кто скажет, как ночью в степи не сбиться? Ну-ка, ты… Ага, хорошо, а если звезд нету? Ну-ка!.. Молодец!
И помните, ребятки: тот в бою победит, кто победить хочет, у кого воля - во, кулак!
- Василий Иванович, пошли, я тебя спать отведу, - решительно заявил Петька. - А то они тебя вконец заговорят.
- Што я тебе, баба? "Спать отведу"! - притворно возмутился Чапаев. - Ишь ты, герой! Слыхали, на Петьку трое беляков недавно в разведке наскочили? Ну, он двоих порубал, третьего взял в плен. Важная оказалась шкура: палач! Опознали его чекисты, в Ревтрибунал передали, а Петьке браунинг подарили. Покажи орлятам браунинг, Петька! Ведь именной, с надписью. А ты, красный орел, выделывал ли такие штуки? - обратился он к Еремеичу.
- Я-то? И двоих приводил бывало, - спокойно-насмешливо глянул на него Еремеич. - Да что хвастать, Василь Иванович, поживем - сам увидишь.
- Ишь ты, "што хвастать", - весело и ревниво поддразнил его Чапаев. - Ну, увидим, увидим.
Величественно не обратив внимания на комплиментарную часть речи начдива, Петька ворчливо сказал:
- Конечно, ты не баба, Василь Иванович, но уж как дитё - точно: забываете о себе подумать.
- Ну, питерцы, впереди бои большие. - Чапаев встал, сурово поглядел на всех. - Решающие бои! Так бейтесь же так, чтобы отцы ваши, которые революцию произвели, за вас не краснели от стыда, а радовались бы, каких сыновей-героев они вырастили. Правильно я говорю?
- Правильно! - грянул ответ.
Чапаев улыбнулся и вышел.
11 марта 1919 года
Самара
Выслушав утренний доклад оперативного отдела, командарм встал, обдумывая что-то, прошелся:
- А теперь, товарищи, у меня вопрос совершенно иного рода. - Фрунзе поерошил волосы. - Короче говоря, хватает ли вам жалованья?
- Чего? Жалованья? - Яковский смешался. - Простите, не понимаю, товарищ командующий…
Фрунзе улыбнулся:
- Ну чего ж тут не понимать? Обеспечивают ли те деньги, которые вы получаете за службу в Красной Армии, ваше нормальное существование?
- Я… как бы сказать… не за деньги служу, - смущенно пробормотал Яковский. - По мне, товарищ командующий… я полагаю… В общем, не в них суть. - Он твердо взглянул на Фрунзе.
- Разумеется, не в них суть, и все мы служим не за деньги! Но все-таки, не жалуется ли ваша жена, что ей трудно накормить вас? Не приходите ли вы в штаб голодным, на пустой желудок?
- Я холост, товарищ командующий, - покраснел Яковский.
- Конечно, денег не хватает, товарищ командующий, - вмешался Гембицкий. - Если бы не лавка при штабе, хоть караул кричи.
- У вас большая семья? - Фрунзе остро глянул на него.
- Я один. - Гембицкий с едва заметным вызовом выдержал его взгляд.
- Так, так… Ну, а как вы полагаете, легка ли жизнь у тех наших товарищей, которые выполняют подсобные работы в штабе? Ставки у них мизерны, а люди эти, как правило, обременены семьями. - Командарм еще раз прошелся по комнате. Сказал задумчиво: - Совершили революционный переворот, бьемся на фронтах за победу новой жизни, а не замечаем, как старье за нас цепляется…
Принесли мне вчера на подпись старое штатное расписание штаба нашей армии - разница и окладах чуть ли не больше, чем в царской армии! Конечно, утверждать его я не стал. Я привез из Москвы новые указания. Довожу до вашего сведения мой приказ № 97: командующий армией - отныне ого оклад 2500 рублей, уборщик - 600 рублей. Остальные ставки располагаются между этими крайними точками согласно квалификации и должности работника штаба: письмоводитель - 900 рублей, вы, товарищ Яковский, будете получать 1800 рублей, ваши помощники - 1300 рублей, члены РВС армии и начальник штаба будут получать 2000 рублей. Жду ваши соображения. Приказ еще не подписан, можем корректировать.
Ах, быдло, охлос проклятый! - Гембицкий чуть насмешливо и бесстрастно глядел перед собой. - Ну, предположим, подняли мой оклад на сто рублей, но больше-то подняли вшивому уборщику, чухломе безграмотной!.. Лишь в два раза больше Ваньки Лаптя! Позор!.. Но, с другой стороны, - всего в два раза меньше самого командующего. Черт знает что!.. Сковырнуть этих юродивых, да поскорее!"
- По-моему, правильно, - негромко сказал Яковский. - Справедливо. В конце концов, письмоводитель - тоже ответственно работает. Зависит от него поменьше, чем от начштаба, например, но ведь дети у него хотят есть не меньше, чем у других.
- Значит, правильно?
- Да.
- Спасибо, товарищи. Можете быть свободны. - Фрунзе крепко пожал руки работникам оперативного отдела.
В приемной его ждал Карбышев. Невысокий, крепкий, он быстро поднялся, увидав командующего:
- А, легок на помине наш начальник крепостей! Пойдемте, пойдемте, я уже вчера о вас спрашивал… - Они вошли в кабинет. - Докладывайте: как идут дела фортификационные и как это вам довелось подавлять кулацкое восстание?
- Туго вдалбливается новое, непривычное, товарищ командующий. Всем командирам строительных и саперных рот я точно растолковал, что задача наша - строить укрепрайоны, седлающие узлы дорог, господствующие высоты, крупные населенные пункты. Ясно, спрашиваю? Так точно, ясно! Приезжаю вскоре в роту, гляжу - вырыта на большом протяжении линия сплошных траншей. Так, говорит командир, надежнее, мы на германской всегда так делали. Я его спрашиваю: ну, а если казаки с тылу зайдут, поможет тебе твоя линия? Чешет затылок… Но главная беда - нехватка рабочих рук. Прошу вашей помощи прежде всего в этом отношении.
Фрунзе сделал пометку в блокноте.
- А что касается восстания, то это, в общем, был небольшой эпизод. Работы я временно прекратил, в одно село стянул две роты саперов и тотчас позвонил вам. С прибытием отряда рабочих и чекистов мы перешли в наступление. Снегопад и сильная вьюга позволили нам подойти к Черному Яру скрытно. Рабочие и чекисты действовали самоотвержению, с большой отвагой. Комиссар чекистов спас мне жизнь, застрелив их вожака. А целился сей субъект, некто Сукин, в меня из этой пушки. - Карбышев похлопал по деревянной кобуре маузера.
- Товарищ Карбышев, за проведенную операцию объявляю вам благодарность в приказе и представляю к награде. Прошу прислать также список отличившихся в бою. Одновременно выношу вам порицание за то, что позволили себе влезть в самую гущу рукопашного боя. От вашей головы слишком много зависит, чтобы ею рисковать без особой нужды. Ясно?
- Все ясно, товарищ командующий, за исключением одного момента, - серьезно ответил Карбышев.
- Да?
- Никак не могу вспомнить единого уставного ответа за благодарность и выговор сразу.
Они дружно засмеялись.
- Ну, дай бог, как говорится, чтобы это была единственная неясность в наших отношениях, - сказал Фрунзе.
- Других не вижу.
- Что показало расследование?
- Задание у Сукина и его группы было захватить укрепрайон непосредственно перед наступлением колчаковских войск. Не знаю, то ли они поторопились, то ли действительно в ближайшее время следует ждать у нас крупных событий.
- Да, события будут и, видимо, очень скоро. Поэтому у меня есть для вас новое задание. - Фрунзе подошел к карте.
- Слушаю.
- На участке нашей армии наиболее притягательными для врага точками являются Оренбург и Уральск. Чувствуется по всему, что за эти города нам крепко придется драться. Поэтому прошу вас разработать систему обороны, которую мы тотчас начнем создавать вокруг этих городов. Когда сможете представить мне на утверждение план таких работ?
Карбышев задумался:
- Завтра в двенадцать ноль-ноль.
- Отлично! Завтра же, очевидно, поедете в Оренбург, а потом и в Уральск. Колчак много времени вам не даст. Желаю успеха! - Они крепко пожали руки, с улыбкой глядя друг на друга.
- Товарищ командующий, - доложил Сиротинский, - прибыл какой-то важный командир из штаба фронта для получения назначения в нашей армии. Говорит, что у него личные рекомендации от председателя Реввоенсовета Троцкого и Главкома Вацетиса. Удостоверения не предъявляет.
- Вот как? Проси его сюда, посмотрим, что за птица.
В дверях появился Авилов, седоватый, чисто выбритый, пахнущий крепким одеколоном:
- Товарищ командующий армией! По приказу Главкома и направлению командующего фронтом прибыл в ваше распоряжение!
Фрунзе вышел из-за стола, поздоровался с ним.
- Авилов, - представился вошедший. - Вот мои документы.
- Садитесь, пожалуйста! - Фрунзе указал ему на кресло, сам сел напротив и принялся изучать аккуратно подколотые бумаги.
- Мне говорили в штабе фронта, - прервал его чтение Авилов, - что вам нужен грамотный заместитель и начальник штаба армии.
- Нет, это ошибка, - сухо ответил Фрунзе, не отрывая глаз от документов.
- Видите ли, я в прошлом - генерал, и у Главкома и в Реввоенсовете мне говорили, что на фронте мне дадут ответственную должность.
Фрунзе внимательно, в упор посмотрел на Авилова и, не отвечая, снова обратился к документам.