Наконец однажды ночью, выставив лучников вдоль крепостной стены, он тайно грузит на корабли своих солдат, оставляет несколько лодок, чтобы затем их могли использовать для отступления лучники, и ровно в полночь поднимает паруса. Он пробивает себе путь и уходит, оставив возле дамбы лишь два разбитых корабля с солдатами.
Но едва Помпей отплыл, едва погрузились в лодки лучники, сторожившие крепостные стены, как тут же с крыш домов жители Брундизия начали звать Цезаря и подавать его солдатам знаки.
Цезарь понял все. Он поспешил к воротам, которые жители города уже расчищают изнутри, а солдаты толкают извне. Он готов броситься в погоню за Помпеем по улицам города, но жители сообщают о подготовленных для него ловушках и капканах.
Тогда он обходит город, добирается до дамбы и видит в отдалении в открытом море множество уплывающих кораблей.
Это случилось на шестидесятый день после того, как он перешел Рубикон. На некоторое время Цезарь впал в задумчивость. Преследовать ли Помпея?
Невозможно: у Цезаря нет ни одного корабля: И вообще главные силы Помпея не здесь, они находятся в Испании, там сосредоточена лучшая часть его армии. Испания - цитадель Помпея.
Тогда Цезарь произносит слова, которые может произнести только гениальный человек и которые подводят черту под этой ситуацией:
- Давайте повоюем сначала с армией без полководца. Когда же он вернется, повоюем с полководцем, но уже без армии.
Через несколько дней после того, как Цезарь занял Брундизий, Цицерон получает следующее письмо:
"Мартий и Требатий - Цицерону, императору.
Приветствуем!
После нашего отъезда из Капуи мы, находясь в дороге, узнали, что Помпей погрузился на корабли со всей своей армией на шестнадцатые календы апреля.
На другой день после этого Цезарь вошел в город. Он выступил с речью перед жителями, а затем немедля отправился в Рим. Он может добраться до столицы еще до календ, но не намерен задерживаться там надолго. Оттуда он направится в Испанию. Думаем, что поступаем правильно, сообщая вам о приближении Цезаря, и с этой целью возвращаем вам рабов.
Только сейчас узнали, что Цезарь заночует в Беневенте на восьмые календы апреля, а на шестые - в Сигнии.
Это точные сведения".
Действительно, Цезарь, проследовав указанным маршрутом, возвращается в Рим. В Риме все спокойно, так спокойно, по словам Цицерона, что добропорядочные люди снова начали одалживать деньги под проценты, - наилучшее доказательство того, что все уладилось.
Подобно Наполеону, пересекшему всю Францию от Канн до Парижа без единого выстрела, Цезарь пересек всю Италию от Рима до Брундизия и от Брундизия до Рима, не пролив ни единой капли крови. Сравните его вступление в Рим со вступлением Мария и Суллы.
С этого момента для Цезаря начинается новая эпоха. Эпоха, которая для Помпея, к сожалению, осталась в прошлом, эпоха, во время которой человек может продемонстрировать истинный уровень своего величия, - эпоха диктатуры.
LVI
Первое, о чем позаботился Цезарь сразу же по прибытии в Рим, это созвать срочное заседание Сената. Сенат собрался. Явился Цезарь, но не с хлыстом в руке, подобно Людовику XIV, а спокойный и уверенный, лишенный не только надменности, но и униженности.
Он расквартировал войска в окрестностях города и вошел в Рим один. Он не был наделен внешностью диктатора, тем более не был похож на человека, который пришел чего-либо просить или добиваться. Он походил на человека, уверенного в себе и своей правоте.
Цезарь объяснил сенаторам, что никогда не претендовал ни на одну из должностей, а если и претендовал, то лишь на ту, которая доступна любому римскому гражданину; что он выжидал именно столько времени, сколько требовал закон, чтобы выставить свою кандидатуру на новые консульские выборы; что назло оппозиции, всем врагам, вопреки всем выкрикам Катона, именно народ решил, что он может быть избран консулом, и что для этого вовсе не обязательно его присутствие.
Он говорил о своей скромности, своем терпении, просил Сенат вспомнить, что именно он предложил демобилизовать солдат, если то же самое сделает Помпей со своей армией; на ярких примерах продемонстрировал всю несправедливость своих врагов, желавших заставить его подчиняться законам, которым не подчиняются сами; осудил их за то, что они предпочли залить Италию кровью и спалить в огне, нежели согласиться с небольшим ущемлением их авторитета и власти; обвинил их далее в том, что они отобрали у него два легиона, напомнил о насилии и грубости по отношению к народным трибунам со стороны Сената, а именно - к Марку Антонию и Квинту Кассию, которым пришлось бежать из Рима, переодевшись рабами, и просить у него защиты; напомнил о настойчивых попытках договориться с Помпеем о встрече и мирном решении всех проблем без всякого кровопролития.
Учитывая все это, он просил Сенат позаботиться вместе с ним о Республике, отметив вскользь, что ему проще не принимать во внимание Сенат, нежели Сенату игнорировать его. Таким образом, при всей кажущейся скромности и ненавязчивости он объявил себя полновластным хозяином положения. Однако он все же предложил отправить депутацию к Помпею с новыми предложениями.
Речь Цезаря получила мощную поддержку, раздались бурные аплодисменты.
Но когда начали обсуждать состав депутации, выяснилось, что никто не хочет принимать в ней участия.
Ведь недаром Помпей успел свысока и громогласно объявить в Сенате:
- Я не делаю никакого различия между тем, кто остается в Риме, и тем, кто следует за Цезарем!
Цезарь не был столь категоричен: он объявил, что считает другом каждого, кто не воюет против него.
Три дня потратили на пустые разговоры, так и не достигнув никакого результата. На третий день Цезарь сам отказался от своего предложения. А может, он был даже рад, что не смог убедить никого из этих трусливых сенаторов?
Тем временем доброта Цезаря, доброта, за которой все усматривали некую политическую подоплеку, так как она была столь непривычна в подобных ситуациях, заставила воспрянуть духом даже врагов.
Дошло до того, что при выступлении в Испанию, когда Цезарь захотел взять из государственной казны необходимые для этой кампании деньги, народный трибун Метелл вдруг резко воспротивился.
- Почему? - спросил его Цезарь.
- Потому что закон запрещает, - ответил Метелл.
Цезарь пожал плечами.
- Трибун! - сказал он Метеллу. - Пора тебе знать, что во время войны законы и оружие не уживаются друг с другом. Если ты недоволен моими действиями, то лучше ступай прочь, ибо война не терпит возражений. Когда же после заключения мира я отложу оружие в сторону, можешь появиться вновь и ораторствовать перед народом сколько душе угодно. Уже тем, - добавил он после паузы, - что я тебе все это говорю, я поступаюсь своими принципами. Ведь я нахожусь здесь по праву сильного. И ты, и все мои враги, которых я здесь захватил, - все вы целиком находитесь в моей власти! - И, заметив, что Метелл собрался что-то возразить, Цезарь продолжил: - Имей в виду, юнец, мне гораздо легче прикончить тебя, чем предупредить, что я собираюсь это сделать!
Метелл не стал ждать и отступил в страхе.
Цезарь отправился в храм Сатурна и обнаружил двери казны открытыми - помните, консул Лентул бежал с такой поспешностью, что не успел закрыть двери, - так вот, он вошел и взял беспрепятственно нужную на ведение военных действий сумму. По словам Светония, три тысячи золотых ливров.
Уже перед самой отправкой в Испанию на войну с Афранием, Петреем и Варроном, тремя легатами Помпея, Цезарь огляделся, оценил обстановку.
И вот что он увидел: Котта владел Сардинией, Катон - Сицилией, Туберон - Африкой.
Цезарь приказал Валерию занять Сардинию с помощью одного легиона, Куриону - пойти на Сицилию с двумя легионами и после ее завоевания отправиться в Африку и ждать его там.
Помпей находился в Диррахии - сегодняшний город-порт Дуррес. Там он собирал армию и флот. Чуть позже увидим, что это были за армия и флот.
Валерий отправляется на Сардинию. Но перед его отбытием сарды (жители Сардинии) прогоняют Котту. Котта бежит в Африку.
Катон находится в Сиракузах. Там он узнает, что один из легатов Цезаря, Азиний Поллион, прибыл в Мессину. Азиний Поллион командовал авангардом Куриона.
Катон, не знавший подробностей о случившемся в Брундизии, отправил к нему посланника - просить объяснении по поводу сложившейся ситуации. Азиний Поллион сообщил, что Помпея все бросили и что лагерь его расположен в Диррахии.
- Как запутаны и непонятны дороги судьбы! - воскликнул Катон. - Пока Помпей поступал безрассудно, вопреки здравому смыслу, он был непобедим, ну а сегодня, когда хочет спасти родину и борется за свободу, удача вдруг покидает его. - Затем, как бы про себя, добавил: - У меня достаточно солдат, чтобы прогнать Азиния с Сицилии, но он поджидает более многочисленную армию. Я не хочу уничтожать остров, навлекая на него войну.
Пусть простятся ему эти помпезные слова, ведь цитируя Плутарха, мы цитируем грека, к тому же грека времен упадка.
Вернемся к Катону. Он посоветовал сиракузцам смириться перед сильнейшим, ну а сам погрузился на корабль и отплыл, чтобы встретиться в Диррахии с Помпеем.
Зато Цицерон оставался в Италии. Он страшно мучился перед принятием окончательного решения, не возвращался в Рим, чтобы встретиться там с Цезарем, но и в Диррахию не спешил, чтобы присоединиться к Помпею.
Он находился в Кумах, готовый к отплытию, но не отплывал, объясняя это неблагоприятным ветром. В один прекрасный день, по всей вероятности, 1 мая, он получил сразу два письма: одно от Антония (уже известно, почему ненавидели друг друга Цицерон и Антоний), другое - от Цезаря.
Вот первое:
"От Антония, народного трибуна и пропретора - Цицерону, императору.
Приветствую!
Если бы я не любил тебя даже больше, чем ты сам того хотел, то не придавал бы значения слухам, которые ходят здесь и которым я не верю и считаю абсолютно ложными. Но чем больше привязанности испытываю я к тебе, тем больше имею прав вникнуть все же в эти слухи, даже если они ничем и не подкреплены.
Ты переплываешь море, ты, так сильно любивший Долабеллу и Тулию, ты, который так дорог нам всем, чья честь и слава столь же дороги нам, как и тебе, клянусь Геркулесом!.
Хочу уверить тебя, что, кроме Цезаря, нет на всем белом свете человека, которого бы я столь уважал и почитал, человека, в чью преданность Цезарь верил бы больше, чем в твою.
Поэтому заклинаю тебя, дорогой Цицерон, не поддавайся ничьему влиянию, берегись того, кто может оказаться неблагодарным, не следуй за ним, но и не убегай, как от врага, от человека, который лишь возвышает тебя, поскольку любит тебя искренне и хочет видеть сильным и при всех почестях.
Посылаю тебе это письмо через Кальпурния, моего близкого друга, чтобы ты лишний раз убедился, как дорого мне все, что связано с твоим счастьем и славою".
Мы уже говорили, что в тот же день Цицерон получил и второе письмо - от Цезаря, его принес Филотиний.
"Цезарь, император - Цицерону, императору.
Приветствую!
Тебе нечего бояться, не так ли? Ты вовсе не тот человек, который мог бы совершить необдуманный поступок, и все же, введенный в заблуждение некими слухами, считаю необходимым написать тебе следующее.
Во имя нашей дружбы заклинаю: не становись сторонником заведомо проигрышной идеи! Ты ведь никогда не был сторонником этой идеи, даже когда у нее имелись все шансы на успех. Отказаться перейти на сторону удачи - это значит не только оскорбить нашу дружбу, но и причинить зло самому себе. Разве нам всегда не удавалось все? Не следуй за идеей, которой в глубине души вовсе не стремишься следовать! Мне кажется - и я думаю, что не ошибаюсь, - что ты уже допустил промашку, но самое страшное случится, если ты попробуешь предпринять что-то для моего врага. Поберегись, не покидай Италию. Обращаюсь к твоей дружбе, думаю, у меня есть такое право. Наверное, в том положении, в каком мы находимся, нейтралитет - лучшая позиция для добропорядочного и мирного человека, доброго гражданина. Несколько человек, разделявших это мнение, были, впрочем, все же дезориентированы чувством страха и сомнениями на мой счет. Но ты, ты, знающий всю мою жизнь, могущий оценить все мои поступки, ты, знающий о моих самых дружеских чувствах к тебе, скажи: разве не лучше всего воздержаться. Ступай в Рим!"
Все эти настойчивые просьбы терпят полный провал. В конце июня Цицерон отправляется из Кум, а 11 июля уже пишет жене своей Теренции из порта Гаэта, что приступ боли в желчном пузыре закончился разлитием желчи и что таким образом закончились его капризы и плохое настроение, изводившее его и окружающих, а потому он просит ее, как жену благочестивую и набожную, принести жертвы Аполлону и Эскулапу.
Как сильно опасался бедняга Цицерон скомпрометировать себя даже перед богами, причем не отделяя Эскулапа от Аполлона, точь-в-точь как не мог отделить Цезаря от Помпея!
После этого письма новые известия от него пришли из Эпира, они датированы февралем 706 года от основания Рима, то есть 47 годом до нашей эры. Цицерону должно было исполниться шестьдесят лет.
LVII
Последуем же теперь за Цезарем в Испанию - будьте покойны, одной или двух глав будет достаточно, чтобы описать тамошнюю войну. Правда, и сама эта кампания не заняла слишком много времени, думаю, что-то около шести недель.
Сначала Цезарь перешел Альпы. Агенобарб, тот самый, который хотел отравиться в Коринфе и которому Цезарь подарил жизнь и милостиво отпустил на свободу, сразу же поторопился встретиться с Помпеем, как и предвидел Цезарь, упомянув об этом в своем письме к Цицерону. Затем он собрал семь бригантин, погрузил на них своих людей и поспешил в Марсель.
В свою очередь Помпей, прежде чем покинуть Рим, оставил у родного очага нескольких молодых людей из Марселя, прибывших к нему завершить свое образование под его покровительством. Именно их просил Помпей передать своим родителям, что он просит их помнить о своем долге перед ним, Помпеем, и советует не менять старых покровителей на новых.
Эти два обстоятельства сделали Марсель враждебным для Цезаря городом. В его стенах укрылись горцы со всей округи, скопив большие запасы пшеницы, отобранной у крестьян и соседних городов, здесь были организованы мастерские по производству оружия, ремонтировались корабли, латались бреши в крепостных стенах и, наконец, ворота Марселя закрылись перед Цезарем.
У Цезаря не было времени на осаду. Он вызвал пятнадцать самых почетных граждан, попросил не оказывать ему сопротивления и призвал последовать примеру Италии, которая не только подчинилась, но и сама пошла к нему навстречу. Затем сказал, что будет ждать их ответа.
Вскоре они вернулись и сообщили, что Марсель знает, что Италия разделилась на два больших лагеря - за Цезаря и за Помпея - и что Марсель, греческий город, хочет остаться нейтральным.
Но Марсель никак не мог остаться нейтральным, потому что за его стенами укрылся Домиций со своими людьми. Тогда Цезарь обложил город с суши и моря, отдал приказ построить в Арле двенадцать галер, которые были закончены и экипированы всего за тридцать дней. После того как их привели на место, он доверил Требонию командование штурмом с суши, а Дециму Бруту - с моря. Не стоит путать этого Брута с Марком Брутом, его двоюродным братом, - оба они участники убийства Цезаря, однако нет причин путать одного убийцу с другим. Затем он отправил Фабия с тремя легионами, расквартированными на зиму в Наброне, занять Пиренейскую переправу, которую защищал Афраний, а остальным легионам приказал следовать вдогонку. Сам же бросился вслед за авангардом.
Легатами Помпея в Испании в 60-е годы до нашей эры были Луций Афраний, знаменитый римский ученый Марк Теренций, Варрон Реатинский и Марк Петрей.
При приближении Цезаря Петрей и Афраний соединили свои армии и разбили лагерь возле города Илерда. У них было пять легионов, восемьдесят когорт пехотинцев и пять тысяч лошадей.
Фабий, легат Цезаря, имел шесть легионов и пять тысяч лошадей. Кроме того, по пути к врагу Цезарь поднял в Галлии три тысячи всадников и множество гасконцев и басков, самых подходящих солдат для ведения такого рода войны.
Ходили слухи, что Помпей идет через Африку и очень скоро появится в Испании с многочисленной армией.
Возможно, из-за нехватки денег, наличности, как сказали бы сегодня, а может, желая связать судьбу командиров со своей судьбой, Цезарь собрал военных трибунов и центурионов и занял у них все имеющиеся в наличии деньги, оставив лишь небольшую сумму на личные нужды. Все эти деньги он распределил между солдатами.
Цезарь вступает в Испанию через Перпиньян. Мы пользуемся сегодняшними названиями мест, чтобы читателю было легче представить их и отыскать на карте в случае, если он того пожелает.
Итак, он вступает в Испанию, находит Фабия, расположившегося у реки Сикорис (Сегр). Река эта берет свое начало в горах, окружающих долину Андора, а затем течет на юго-запад, пока не соединяется с Ибером.
Фабий строит два моста через Сегр на расстоянии лье один от другого. Мосты должны служить для снабжения армии провиантом и фуражом, так как местность, через которую они проходили, была совершенно опустошена. Один из мостов рухнул под тяжестью конвоя. Это случилось за два дня до прибытия Цезаря.