Маргарита ничего не ответила; сначала только сделала выразительный жест пальцем у виска, а потом обняла ее и поцеловала.
Шофер, подойдя вплотную к "форду", обнаружил и Ангелику Ей пришлось выйти и тоже приблизиться. Она сделала это довольно решительно, заявив, что тут же едет обратно. Лей при виде фройлейн Раубаль поначалу лишился дара речи, два раза приложил снег ко лбу, потом велел обеим сесть в его машину, а шофера и врача попросил перебраться в "форд" Маргариты. Он сел за руль, дав себе слово вытерпеть оставшийся путь до Швайнфурта, и держался стоически за исключением двух раз, когда тошнота подступала очень сильно, так что они останавливались лишь дважды. Ангелику он спросил, знает ли кто-нибудь о ее отъезде; она отвечала, что оставила записку дяде, велев лакею передать ее в восемь часов утра.
В половине седьмого они были в Швайнфурте, маленьком городке примерно в тысяче миль от Франкфурта. Здесь Лея дожидался первоклассный трехместный аэроплан, на котором он прилетел в Баварию. Пока Маргарита звонила во Франкфурт, он велел шоферу глаз с нее не спускать; Ангелику же запер в номере расположенной рядом с телеграфом гостиницы, положил ключ в карман и стал соображать, что ему делать дальше. Главное было добраться до Франкфурта, где у него куча помощников и нормальная связь. Но вызвать к себе летчика он не мог, поскольку аэроплан был трехместный; просить же другой аэроплан и вообще предавать происходящее хотя бы малейшей гласности он не желал, равно как и торчать какое-то время в этом городишке с двумя девчонками, от которых не знаешь, чего ожидать.
"Грохнемся, так вместе… Никакой ответственности…" - мрачно усмехнулся про себя Роберт и, приняв капли, которые, как обещал врач, помогут унять тошноту часов на пять, попросил шофера разбудить какого-нибудь местного лавочника и купить у него пару меховых кожаных курток большого размера.
Он велел девушкам надеть эти куртки поверх их изящных шубок, натянуть шлемы и залезать в кабину.
- В воздухе мы будем часов пять, - сказал он. - Пойдем на небольшой высоте, сначала - около сотни миль над горами. Думаю, будет очень красиво.
Почти рассвело.
На высоте воздух казался еще светлее, как будто вся ночь упала вниз и лежала на Фихтельских горах темно-лиловыми пятнами. Ландшафт был и впрямь замечательно красив, особенно когда на несколько минут показалось солнце и рассыпало по склонам гор мириады остро мерцающих алмазов.
В полете они не сказали друг другу ни слова. Всегда несколько надменное лицо Греты к концу пути пылало, а Гели все острее ощущала нелепость собственного присутствия.
Они приземлились в третьем часу на аэродроме СА под Франкфуртом. Подскочившему адъютанту и штабистам Лей сделал неопределенный знак рукой и жестом попросил поближе подогнать машину.
Через полчаса они втроем, все еще не проронив ни слова, въехали в готические ворота, за которыми широкая аллея лип вела к старинному особняку. Хозяином его был муж троюродной сестры Лея, известный в городе адвокат, один из активных юристов НСДАП, привлеченный к делу о покушении на Рема.
Адвокат как раз собирался отправиться по делам, когда увидел выходящего из автомобиля Роберта, как ему показалось, пьяного в дым, и двух молодых женщин в огромных куртках, с летными шлемами в руках.
Когда девушки вошли в дом, они были уже в норковых шубках и оказались прелестны, хотя и очень смущены. Роберт же, сделав на ходу несколько неопределенных жестов, быстро ушел в дальние комнаты, оставив хозяина в полном недоумении. Тот предложил дамам раздеться и пригласил в гостиную, куда явилась его супруга, которая настолько привыкла к экстравагантным выходкам своего родственника, что ничему не удивлялась. Она тут же велела подать крепкий кофе и задала несколько вопросов о погоде. В это время возвратился Лей и представил родственникам фройлейн Гесс и фройлейн Раубаль, объяснив, что они, все трое, только что прилетели из Северной Баварии и нуждаются в отдыхе.
Хозяйка тотчас отправилась показать гостьям их комнаты и сделать необходимые распоряжения по дому, про себя недоумевая - имя Ангелики и ее положение были известны тому кругу посвященных, к которому принадлежал адвокат Генрих Кренц.
Сам хозяин, оставшись наедине с Леем, развел руками.
- Сразу две? Ну, Роберт!
- Иди к черту! - Лей поморщился. - Лучше слушай меня внимательно. Это не то, что ты думаешь. То есть наполовину не то… То есть только наполовину то… Тьфу! Одним словом, у меня сотрясение мозга, меня без конца тошнит… Мне нужен врач и телефон, и никто ничего не должен знать!
Он снова вышел. Через полчаса Кренц зашел в комнату Роберта с врачом, который осмотрел Лея и нашел у него сильный ушиб левого бока и сотрясение мозга, не на шутку напугав Кренца.
- Что же это такое, Роберт? - недоумевал тот. - Сегодня во всех газетах пишут, что тебя не было в той машине. Как же так?
- Это на меня кабан наехал, - пробормотал Лей. - То есть я на него…
- Бредит, - пояснил доктор. - Нужен полный покой.
Однако, полежав полчаса, Роберт поднялся, сказал, что ему лучше, и еще полчаса разговаривал по телефону, давая указания сотрудникам своего аппарата в Кельне и порой переходя на такие выражения, что разок Кренцу пришлось все же напомнить, что в доме две юные особы, и хотя дом большой, но все-таки…
Недоумки! Кретины! Стоит мне уехать на неделю, так не социалисты и не жиды выходят из-под контроля, а СА! - негодовал Лей. - Ты подумай, они опять затеяли драку с рейхсверовцами! (СА - первые Штурмовые отряды были созданы Эрнстом Ремом в 1919 - 20 годах. К середине 1931 года численность СА составила около 400 тысяч человек, что в 4 раза превосходило численность рейхсвера, то есть регулярной армии. Чувствуя свою силу, Рем активно выступал с идеей насильственного захвата власти посредством "народной революции". СА он желал сделать "народной армией", и рейсхвер должен был войти в ее состав. Эти планы Рема чрезвычайно беспокоили высшее руководство армии и промышленные круги. Гитлер же ни с теми, ни с другими не желал обострять отношения, надеясь впоследствии опереться на обе эти силы.) Ну где, спрашивается, у них мозги, если не в заднице?!
Успокоившись, он позвонил в Рейхольдсгрюн, и Гесс сообщил ему об отъезде фюрера и Гиммлера в связи с "переменами в тактике". Что за перемены, Рудольф по телефону, естественно, не объяснил и предложил дождаться фюрера во Франкфурте.
- Кстати, он ничего не знает о пропаже, - добавил Гесс - Лакей передал ее записку после отъезда Адольфа.
"Этого мне только недоставало!" - ужаснулся Роберт. Он живо представил, как фюрер приезжает во Франкфурт, а навстречу ему выходит Ангелика.
- В этом богобоязненном доме есть коньяк? - обратился он к Кренцу.
- С сотрясением-то мозга! Ты в своем уме? - возмутился тот. - Знаешь, я сейчас приглашу одну из твоих спутниц, и пусть она решает, что с тобой делать! Или позвать обеих?
Роберт притих. Только сейчас он сообразил, что Рудольф ни словом не обмолвился о сестре.
Но, может быть, это и к лучшему. Что они могут сейчас сказать друг другу?
Роберт принял ванну, переоделся и, с отвращением оглядев себя в зеркале, постучался прежде к Ангелике. Он сообщил ей, что фюрер прибудет во Франкфурт около десяти вечера.
- За мной? - ужаснулась она.
- Фюрер ничего не знает о вашем, - он не сразу нашел нужное слово, - путешествии. Нет, это деловая поездка.
- Так, может быть, мне прямо сейчас и обратно? - обрадовалась она. - Он ничего не узнает.
- Нет, фройлейн, я вас никуда не отнущу. Об этом не может быть и речи.
- Он потребует объяснений, - смутилась Ангелика.
- Лучшее объяснение - это правда. Хотя я, честно говоря, и сам не вполне понял ваши намерения.
Гели молча достала из сумочки браунинг.
- Как он к вам попал? - удивился Лей.
- Он попал прежде к Рудольфу. Я не знаю как. А он подарил мне его на день рожденья. Я умею стрелять. Я могла бы защитить нас обеих. Если бы в дороге кто-нибудь напал. Я испугалась за нее, - добавила она тихо. - Я знаю, как это бывает, когда теряешь голову.
Картина вырисовывалась ясная. Но в каком свете увидит ее фюрер?
Гели в бледно-зеленом декольте и изумрудах, в которых была минувшим вечером в Рейхольдсгрюне, выглядела весьма убедительно, но Роберт после минутного колебания все же предложил:
- Если вы не очень устали, давайте съездим в какой-нибудь магазин; нужно вам подобрать что-то из одежды. Я сейчас навещу фройлейн Гесс, и отправимся.
Фройлейн Гесс, тоже в декольте, серебристо-розовом, и в розовых жемчугах, сидела вполоборота у окон, сосредоточенная, строгая. Когда она быстро встала, резко вскинув голову, совсем как Рудольф, Лей вдруг опять увидел, как она хороша, юна, свежа. Вспомнив рассказ Гесса о том, что его родители восприняли рождение дочери как утешение в преддверии разлуки с любимым старшим сыном, отправлявшимся для серьезной учебы в Германию, он отчетливо понял, что взрослая уже девушка остается любимым домашним цветком, никогда не покидавшим родительского подоконника…
Абсолютный слух и самоуважение, воспрянувшее ото сна в ответ на поступок Греты, подсказали ему интонацию и слова, которых она, безусловно, ждала от него, ждала с момента их встречи на ночной дороге:
- Маргарита, я люблю вас и прошу стать моей женой. Я не тороплю вас с ответом - ваше чувство может потухнуть так же внезапно, как и вспыхнуло, но… Если вы все же решитесь связать свою жизнь с таким, - он едва не сказал: типом, - человеком, как я, то я буду считать, что Господь даровал мне прощение и надежду.
Она чуть улыбнулась - может быть, оттого, что он заговорил таким языком, или оттого, что у нее что-то разжалось в груди…
- Как вы себя чувствуете? - спросила она. Роберт собрался сказать "прекрасно", но внезапно понял, насколько хорошо они с Гретой уже слышат друг друга. Совсем как с женой в первые годы.
- Неважно… - признался он. - Голова болит. Но она у меня болит с семнадцатого года. Я привык.
Куда вас ранило? - она подошла ближе и, протянув руку, коснулась его левого виска. Сюда. Он на мгновенье закрыл глаза - так приятно было это прикосновение. Но тут же отстранился. Он дал себе слово все время помнить, что рядом с ним не просто женщина, рядом с ним - сестра Рудольфа.
- Сегодня вечером во Франкфурт прилетает фюрер. Мы должны встретить его, - сказал он. - Я сейчас отвезу вас и фройлейн Ангелику в какой-нибудь женский магазин, если не возражаете. В ваших туалетах вы выглядите так, что мне все время хочется раскланиваться на манер французского мушкетера.
- Мы можем поехать одни, - предложила Маргарита. - Вам больше не стоит садиться за руль.
- Да нет, ничего… Уже все прошло, - смутился он. - Оденьтесь и спускайтесь к машине.
Мистический "наезд" кабана, покушение, сотрясение мозга, бегство Маргариты порядком заморочили и без того неспокойную голову Роберта Лея, иначе он едва ли повез бы девиц к Шарлю Монтре, в прекрасный магазин-ателье с одним только недостатком - Лея там знали не хуже, чем в родном Кельне, поскольку одна из его любовниц, мадам Полетт Монтре, являлась супругой хозяина салона и его совладелицей. Естественно, стоило только Роберту там появиться, как мадам тотчас доложили, что ее беспокойный возлюбленный, с бодуна прибыл с двумя роскошными девочками.
- С двумя? - поразилась Полетт. - Ну, Роберт!
Однако, по непостижимой женской логике, именно этот факт несколько умерил негодование мадам Монтре, хотя все ней так и вскипело. "Ведь знает, негодяй, как я соскучилась, и заявляется через полгода, да еще с девками", - возмущалась она про себя.
В стенах примерочных комнат ее муж устроил потайные глазки, через которые иногда разглядывал полураздетых аристократок, любительниц французской моды. Сквозь глазок Полетт рассматривала девиц, примерявших брючки, опытным глазом сразу определив их возраст и социальное положение. Обе лет двадцати, "чистюльки", папенькины дочки; да, видно, папеньки-партийцы совсем не прочь сделать карьеру. "Нет, это не соперницы", - усмехнулась она и поспешила к Роберту, зевавшему в гостиной зале. Усевшись к нему на колени, она обнаружила, что он отнюдь не пьян, но очень близок к тому состоянию, когда ему необходимо кое-что для поддержания боевого духа.
- Пойдем ко мне. Пока твои овечки крутят попками перед зеркалом, я сделаю так, что ты забудешь их мерзкие имена, - сказала она, уже расстегнув ему рубашку до пояса.
- Боюсь, детка, я сегодня не в ударе, - поморщился Роберт, но она и слушать не стала. Раздев, Полетт принялась целовать его с жадностью природной однолюбки; и он, расслабившись, начал жаловаться, как он устал, как все болит, как ноет…
Ее ласки возымели эффект; излив обиду на весь мир, ее Роберт сделался прежним, страстным и нежным, и уже не он, а она готова была изгнать из памяти все ненужные имена и лица. Дойдя до полного исступления, Полетт продолжала целовать его, уснувшего мертвым сном. "Взять и застрелить его сонного, и самой застрелиться, - думала она. - Или напиться обоим до чертиков и прыгнуть в Рейн. Или отомстить ему за овечек - пойти и сказать: а Роберт у меня в постельке баиньки. И пусть уносят попки к папкам…" Полчаса продолжала она развивать свои коварные замыслы, но, боясь рассердить Роберта, ни на что не решилась и наконец разбудила его.
- Которая ж из них так поцарапала тебе бок? - поинтересовалась она, наблюдая, как он поспешно одевается. - Блондинка с ханжескими губками или лохматая брюнетка с глазами цвета ляжки замороженной курицы?
- Блондин, - хмыкнул Лей.
Полетт прищурилась было, чтобы сказать колкость, но передумала, поняв, что он все равно не задержится больше ни на минуту.
Девушки ожидали в гостиной на первом этаже. Обе были в строгих деловых костюмчиках и немного походили на секретарш. Работницы салона, выручая хозяйку, наперебой раскладывали перед ними модные журналы и любезно щебетали.
- В этих дамских салонах полы моют духами, - ворчал Лей, заводя мотор. - Стоит провести там час, как начинаешь пахнуть парфюмерной лавкой.
- А мы вас долго ждали, - отвечала Ангелика. - Разве наверху у них тоже магазин?
- Да, что-то вроде… - буркнул Роберт, испытывая нечто похожее на уколы совести. Ему вдруг почудилось, что Грета догадалась, как он провел этот час, хотя, конечно, едва ли…
Шел уже восьмой час вечера. Он отвез девушек поужинать в ресторан на Бюргерштрассе, но сам почти ни к чему не притронулся. Голова начинала болеть той вгрызающейся болью, от которой можно было спастись только кучей пилюль, забытых в Рейхольдсгрюне, или бутылкой коньяка. Маргарита, чувствуя его раздражение и не зная причин, опять выглядела сосредоточенной; Гели, тоже молчаливая, внутренне металась, сочиняя фразы, какими она станет объясняться с дядей. Ей казалось, что Роберт сердит именно на нее, поскольку Адольф может так закапризничать, что не поздоровится никому.
Около девяти они снова сели в машину и поехали на тот же самый аэродром СА, на который днем Лей посадил свой аэроплан. Ждать пришлось недолго. Штурмовики, предупрежденные о прибытии фюрера - главнокомандующего СА, - выстроились в почетный караул. Здесь же, у взлетной полосы, маячил высокий длиннолицый парень в черной форме СС - Рейнхард Гейдрих, работавший по заданию Гиммлера во Франкфурте и лично предупрежденный шефом о его прибытии вместе с фюрером. Лей поначалу не обратил на него внимания. Он, как и другие, уже начал привыкать к тому, что "черненькие" торчали теперь всюду, и так же, как Геринг, мысленно благодарил за это не Штрассера, формального ходатая за идею, а истинного ее отца - Гесса. Гейдрих сам приблизился к их "мерседесу" и, когда Роберт вышел, представился ему.
- Кто управляет самолетом фюрера? - спросил Лей Гейдриха, не ожидая получить точный ответ.
- Старший лейтенант Бауэр, - ответил тот. - Он считается лучшим специалистом по ночным полетам.
- Кем это считается? - фыркнул Роберт, лучшим специалистом по всем полетам числивший себя.
Гейдрих что-то отвечал, но Лей не расслышал, поскольку нагнулся, чтобы зачерпнуть снега, в который ему хотелось целиком засунуть больную голову.
Сзади раздался хлопок дверцы - это Маргарита и Ангелика вышли из машины.
"У вас есть спирт?" - быстро спросил Роберт Гейдриха, и тот исчез, точно растворился. Через пару минут он протянул Лею фляжку.
Отвернувшись от девушек, Роберт сделал несколько глотков и почти сразу почувствовал облегчение. Правда, он знал, что это ненадолго: боль станет возвращаться, и теперь ему нужны новые и новые дозы… Он сунул фляжку в карман куртки и, благодарно кивнув Гейдриху, вернулся к девушкам.
- Я первой подойду к дяде и все объясню, - сказала Ангелика. - Так будет лучше для всех.
- Нет, Гели, фюрера встречу я, - отвечал Лей. - Так у нас положено. А вы после сможете сказать все, что сочтете нужным.
- Но вы же его знаете, - убеждала она. - У него настроение меняется моментально. А когда он видит меня, то всегда сначала радуется. Он сам так говорил.
- Фюреру, конечно, ваше прелестное личико видеть приятнее, чем мою физиономию, - согласился Роберт, - но таков порядок. Его нельзя нарушать.
Аэроплан Д-56 уже садился. Все присутствующие на аэродроме понимали, что только очень серьезные причины могли побудить не любившего и боявшегося полетов Гитлера решиться на посадку в темноте. Но Ангелика, напряженно вглядываясь в неторопливо идущих сквозь строй караула Гитлера, Гиммлера и Лея, была уверена, что речь между ними идет только о ней, и готовилась накинуться на дядю, если ему вздумается хотя бы кого-то кроме нее в чем-то упрекнуть. Боевой настрой ей не понадобился. Адольф спокойно обнял ее и поцеловал. Он с улыбкой пожал руку Маргарите и передал просьбу родителей и брата непременно им позвонить.
Пересекая оживленную, залитую огнями Бюргерштрассе, Ангелика догадалась, что они все, вместе с Гиммлером, направляются в дом адвоката Кренца. Кренц ждал их - липовая аллея была иллюминирована прожекторами для удобства подъезда фюрера. Дом, казалось, сияет от радости всеми тремя десятками выходящих на фасадную сторону окон. Гели была встревожена - она не понимала дядю. Она слишком хорошо знала Адольфа, чтобы сразу не ощутить фальшь в его поведении.
После ужина Гитлер пригласил к себе Лея, Гиммлера и адвоката Кренца.
- Господа, я принял решение начать говорить со Шлейхером и Ко более отчетливым языком. Нас призывают к законопослушанию. Мы идем на это, рискуя получить бунт в собственных рядах. И что же! От нас требуют мира, а взамен грозят войной! Покушение на Рема! Теперь на вас, Роберт!.. Все, достаточно! Я буду с вами предельно искренен. Я хочу сделать из покушения на вас серьезный и четкий аргумент. А потому вы, Роберт… были в той машине и тяжело пострадали. Настолько тяжело, что вас увезли, не теряя драгоценного времени. Вы до сих пор в тяжелом состоянии. Все детали после - сейчас суть.
- Как же я попал сюда? - спросил Лей.
- Мы обвиним полицию во лжи и подтасовке фактов. Тела Вебера и шофера доставят этой ночью. Будем считать, что покушение на вас произошло под Франкфуртом.
- Но…
- Я же сказал - детали вас не должны беспокоить. Все будет продумано. Не так ли, Генрих?
- Так точно, мой фюрер! - Гиммлер вскочил и щелкнул каблуками.
- Вы возьметесь за это дело? - обратился Гитлер к Кренцу.
- Я многое обдумал, - кивнул адвокат.
Я вижу прямую связь между двумя покушениями…