***
- Рад, - сказал с приближением сумерек, Бэнкс, - что день прошел не напрасно.
- Жизнь - не один день. Завтра тоже, Бэнкс…
- Нет, я ухожу.
За спиной, в океане, у горизонта, под черным пиратским флагом, стоял корабль. Бэнкс оттуда. Оттуда, где пушки, и абордажные крючья. С корабля, с которого в шлейфах кровавых уходят в пучину, ко дну океана, невинные люди.
- Разве там твое место, Бэнкс?
- Но уже не здесь. Здесь твое, и так справедливо! Хорошо, Генрика, что это так!
- Это же твой дом.
- Был моим. А теперь в нем давно не живут цветы.
- Ты любил цветы?
- Любил. И здесь их всегда было много.
- А ты знаешь, какими глазами глядят тебе вслед?
- Знаю.
- Почему так?
- Они меня помнят другим.
- Значит, ты был другим?
- Да. Я был другим.
- Ты и есть другой…
- Это добрая выдумка, Генрика. Забудь обо мне! Ты не на корабле, и я тебе больше не нужен! А все остальное, - найдешь сама.
Тая в сумерках, он уходил, становясь, с каждым шагом, непоправимо дальше. Каждый шаг, делал ближе к незримой черте. К черте, за которой его не будет.
- Бэнкс! - позвала, непослушным голосом, Генрика.
Он услышал, но был уже за чертой, и не остановился.
Судьба Копли Бэнкса решена…
"Скотина!" - подумал о Бэнксе Джон Шарки. Он понял - тот не вернется, пока не продаст свою женщину. Только дурак бы, отдав свою долю за женщину, остался ни с чем.
"Пленной женщины не было… Вот негодяй!" - ухмыльнулся Шарки. Все, кто дерзил капитану, давно были в небе, а этот - коптил небо снизу!
"Не должен ты, Бэнкс коптить небо зря… - раздумывал Шарки, - Иначе я ничего не стою!
- Все! - хлопнул он кулаком по фальшборту. Судьба Копли Бэнкса была решена.
***
"Почему не убил меня Шарки?" - задумался Бэнкс. Он держал руки на веслах. Рывок - и насовсем разорвется нить, незаметно, спонтанно, связавшая с Генрикой. Останется только одно, - забыть, и пусть только богу будет известно, чего хотел Копли Бэнкс, отбивая женщину. Дьявол же, не получил свое! Вот и все, что сделал Бэнкс.
"Я не герой, - мысленно возразил он Генрике, - просто вовремя остановился! Чего не позволил дьяволу Шарки, мог сделать сам, и почему-то не сделал…".!
Чувство обмана ложилось на плечи: сбежал… Не был еще за чертой, когда окликнула Генрика. Он думал о ней, и, конечно, мог обернуться…
- "Взгляд… - вспомнил Бэнкс, - Твой взгляд, Генрика. В глазах тысяч, я прочитал бы мольбу и ужас, а в твоих - жажду, с какой ты смотрела на нож в руке Крэда!".
"Каково теперь, - думал он, - ей видеть спину, в ответ на оклик?!".
"Но, - он посмотрел на звезды и рассмеялся, - а что теперь? Сказать: "Генрика, надо еще купить платье"?! Лопасти весел не опустились в воду, но и вернуться повода Бэнкс не находил.
***
- Генрика! - Услышала утром Генрика виноватую шутку Бэнкса, - Я знаю приятеля, который по глупости, нынче не спал! Ну а ты? - улыбнулся он
- Почему не спал? - улыбка скользнула к ее губам.
- От неспособности разобраться с тем, чего хочет. О! - Бэнкс опешил: на подоконниках; полочках в кухне; в прихожей, над аркой-проемом в спальню; и в спальне - везде цветы…
"Можно ли, - заметил он сам себе, - считать, что когда я думал о Генрике, Генрика не думала обо мне?!".
- Я не попрощался вчера, - сказал он.
***
Хмурился. Руки за спину, гулял взад-вперед, пинал, все, что можно смахнуть ногой, капитан Джон Шарки: не появлялся Бэнкс!
- Боцман! - крикнул он, наконец.
И поставил задачу:
- Я беру инструменты для кренга,* (*Трудоемкий и долгий процесс: кренгование - очистка днища судна от ракушек и водорослей, наросты которых значительно замедляли ход. Пираты для этого прятались в дальних, надежных бухтах)и пробую их на палец. В хорошем случае, я промолчу. А в плохом, - почешу твою глотку!
- Я приготовлю, босс! - заверил боцман. "Скотина! Генри меня зовут!" - добавил он про себя.
Шарки не называл, никого, по имени.
***
- Генрика, - долго собирался с мыслями Бэнкс. Сверху вниз, как библейский пастух, на пастушку, смотрел он, стараясь при этом пастушки не тронуть рукой, - должен вот что сказать… Ад, в котором ты побывала, дает тебе право на жизнь, на счастье. Ты должна такой быть! Одиночество - удел того, кто в других ищет то, чего там нет. То, чего нет, понимаешь меня?
- Ты говоришь о себе?
- Да. Как о предмете этого разговора.
- И считаешь, что нет?...
- Да, того, что хочешь найти… хотела бы, - нет. Я знаю. Точно!
- Шарки это сказал?
- Нет. Я его не спрашивал. Но это судьба, понимаешь, Генрика?
Трудно было ему возразить.
- Как ты потерял это, Бэнкс? - опустила голову Генрика, - Я бы молчала, ты правильно говоришь. Но ведь и я вижу правду…
- Только из ада, Генрика, и уже думаешь о моих потерях…
-- - Я об этом подумала еще там, ночью, на корабле. Тогда, Бэнкс…
Лоб Копли Бэнкса, разом, и глубоко, взбороздили морщины:
- А я предлагаю... Видишь, как мир изменили цветы? Дом перестал быть брошенным, - устрой здесь всё по вкусам, привычкам и нравам своим. Они у тебя прекрасны. Сделай, я дорожил бы ими…
- Я это сделаю…
- Спасибо. И не грусти, слишком мало ты знаешь о жизни, и - ничего, - обо мне! Не делай меня самой трудной и близкой ошибкой. Зачем?
***
Ладонь капитана Шарки, сложилась в кулак, и влетела с размаху в широкую планку фальшборта.
- Поднять паруса! - крикнул он.
И снова ладонь полетела к фальшборту. Оттуда, россыпью искр в глаза, резанула боль: замешкал, пальцы не сжал в кулак Джон Шарки.
"Бэнкс!" - грязно ругнулся Шарки, потряс зазвеневшей от боли, ладонью, и взял себя в руки: "Увидимся, Бэнкс, паскудный продавец пленных женщин!"
- Мерзавец! - сказал он. А боцман, услышав, не понял о ком? "И, бог с ним!" - решил он, подумав, что это о нем.
Я ждала тебя, Бэнкс…
- Я в долгу, Бэнкс…
- Об этой ошибке я и говорю…
- Бросить свечу, которую ты мне оставил в ту ночь, никогда не поздно, но мы уже не в пороховом погребе, Бэнкс.
- И что?
- Мы не взлетели на небо, побудь, хоть немного, со мной…
Непослушная, мягкая ладонь Генрики коснулась холодного лба Копли Бэнкса.
"Боже…" - едва слышно выдохнул он.
- Они тебя бросили, Бэнкс!...
На горизонте, не было корабля.
- Это судьба, Копли… Я не боюсь! - руки Генрики расстегнули массивную пряжку на поясе Бэнкса. Оружие, рухнуло на пол.
Бэнкс проигрывал бой, который сам не решился выиграть. Ладони тянулись друг к другу. Мир беспокоился и волновался в них. Плавно скользили, всходили к вершинам руки - на грудь, к плечам друг друга. Ниспадали, не отрываясь: как водопадные струи по склонам. Тончайшие волны струилось в телах, пробуждая в них тайное пламя. Тела прогибаясь в огне, набирающем силу, теряя земную опору, тянулись навстречу. Все ближе…
Тянулись, чтоб пасть на пределе, на самом излете, - теряя раздельность, отдаваясь, друг другу! В тот миг, когда тело, в предчувствие боли: "Первый мужчина!" - зависло над призрачной бездной, Генрика ощутила отрыв. Как души, легко, воспарили тела, к неизведанным, чистым вершинам высокого чувства.
- Я ждала тебя, Бэнкс… всю жизнь!
Другие слова, восполняемой жажды и первых признаний, таяли трепетно около губ, но сказать их в разреженном воздухе высокогорья, не получалось - дыхания не хватило. В неповторимом и новом для Генрики, ритме, одном, для двоих - тела то взмывали к искрящимся белым вершинам, то, падая, плавно скользили в долину, в бездну. И вновь в высоту, где сладостно кружит голову от недостатка воздуха.
***
Двадцать дней, не видела Генрика, парусов капитана Шарки.
- Нас увидел бог... - говорила Генрика. - А ты ему что, не доверяешь?
- Человек, был когда-то, един, - задумался Бэнкс, - Ни мужчина, ни женщина, человек, и все. Но развивался и постигал мир., Подчинил огонь, изобрел колесо, стал плавить металл, зарождались науки. Совершенству предела нет, и человек все чаще посматривал в сторону неба. Боги насторожились. И, страхуясь от посягательств на свою власть, разделили человека надвое. С тех пор, мы не смотрим в сторону неба, не посягаем на власть богов. Мы ищем свою половину.
- Знаешь, что меня удивило там, на корабле?
- Нет,
- Что пират был со мной на "Вы".
- Как-то не думал...
- Нет, просто ты - не пират!
***
Вечностью показались Генрике двадцать дней. Но, не напрасно, кажется, Бэнкс не доверял богам.
- Что за камень - прижимая ладонь к груди Бэнкса, спросила Генрика, - лежит там?
- Там груда камней! Жаль, придется признать: я тебя не достоин…
- Думаешь, Шарки тебя не забыл?
- Нет, он не забудет! Как и я, тоже…
- Не складывай рук, даже камни сдвигаются, Бэнкс.
- Руками, Генрика? - не согласился Бэнкс. Он не хотел дерзить. Снова прорезали лоб глубокие волны, резкие волны морщин, - Не уверен, что ты понимаешь о чем я…
- Если мы вместе - это свидетельство, что могу понимать тебя, Бэнкс!...
"Он нашел верную мысль" - улыбнулась Генрика, видя: морщины сошли со лба, краешки губ, чуть заметно - да ведь она догадалась - разошлись в улыбке.
- Ты же, - смотрел он в глаза, - убедила меня, в тот вечер, на корабле, что любовь - это не только "Хочу". Даже если "Могу", пусть даже "Очень могу!". "А вправе ли?" - вот в чем вопрос! Я тогда понял - не вправе. И не знаю поступка, который бы дал мне это право…
***
Шел двадцать первый день.
- Прости! - сказал Бэнкс. - Если бог даст мне право вернуться, - вернусь навсегда.
- Бог подарил мне тебя, я жива и счастлива, Бэнкс! Ты вправе быть здесь, со мной, а не там, где тебе не место. Ты ведь можешь так, Бэнкс?!
- Нет.
- Ну, почему?
- На то нужно право, а не подарок от бога!
За спиной, в стекло, вместе с солнцем и небом, пятном роковой паутины вплетался ждущий у горизонта, корабль капитана Шарки.
Шарлотта
У дома Шарлотты звонил колокольчик.
- Шарлотта? - спросили ее, - Я - Генрика. Хотела увидеть Вас…
- Вы были у Бэнкса?
- Да…
- Не удивляйтесь. Просто я знаю, откуда такой колокольчик.
Вежливой, бодрой и одинокой Шарлотте, - семьдесят, - знала Генрика.
- Вы любите виски? - спросила Шарлотта, за столиком, под деревьями, принимая гостью.
- Нет, - удивилась Генрика, - не знаю…
- Может, пираты не пьют теперь виски? А я изволю...
Она любовалась Генрикой. На поясе, наискосок, молчаливо и грозно висел пистолет.
- Шарки! - пояснила Шарлотта, - Когда есть Шарки, на помощь небес рассчитывать глупо! Они для него - ничто, потому, что Шарки - дьявол! И даже не знаю, был ли он человеком!
- Может быть, я приду завтра…
- Не надо! - строго сказала Шарлотта, - Тебе показалось, что пришел Бэнкс? Нет, не пришел. И, слава богу, уже не придет!
Возвращение
- А-а! Вернулся! - встретил Джон Шарки, - Я знал. Может, - да пусть это скажет дьявол, - ты и лентяй? Не хотел чесать пузо моей посудины? Ладно. Ты будешь мне нужен! Отгремит, - показал он на небо, - и мы потолкуем.
Глухо, как ядра катились слова. Оттуда, куда показал капитан, надвигалась гроза. Пугала предчувствием тех, кто слаб духом, и приглушая звуки.
- Ты не против?
- Нет, - сказал Бэнкс, - не против.
Открыть эту книгу
- Мы можем пойти на веранду, если вам неспокойно. Или укрыться в доме. Но она, - показала Шарлота, в сторону грозной, занявшей пол-неба, штормовой синевы, - не состоится.
"Как?" - усомнилась Генрика. Холод, тревога, и запах тины, витали в воздухе. И так близки черные тучи, что до них будет можно вот-вот дотянуться руками…
- Я слишком стара, чтоб не чувствовать это. Не все, что мы ждем, состоится, Генрика! Судьба и стихия - они в этом схожи.
"Ребенок, - смотрела она на Генрику, - который еще ничего в этой жизни, не видел… Что я сказала ей? Что Бэнкс не вернется? Правду сказала, а у нее подкосились ноги…"
- Ты его любишь?
- Да.
- А он, тоже?
- Не знаю…
- Это не удивляет… - вздохнула Шарлотта.
- Вы злитесь? Он что-то сделал плохое?
- Мне? Абсолютно нет. Но, разве это главное?
- Видишь отсюда? - спросила она, - Пустырь. Там был его дом. Жена, и две дочки. Бэнкс ходил на охоту, а дома делал вещи из серебра. Они есть у меня, и у многих. Прекрасно делал, а Шарки, разрушил все! Он сжег половину города. Шкуры и серебро в доме Бэнкса решили судьбу. Дом ограблен, семья убита. Бэнкс вернулся с охоты, когда пепелище остыло. Он говорил об этом?
- Нет. Я ничего не знаю…
- От горя, в те дни, он хотел умереть. Но, легкую смерть, небеса дают грешным… Бэнкс тосковал и молил бога, чтоб тот покарал Джона Шарки. Но, ты не знаешь Шарки, девочка! К нему даже смерть брезглива! Не щадя прокаженных, - его обошла. Красноглазым, как рыба, остался, но переболел и выжил. Команды его бунтовали. Бросали на диком острове; в шлюпке, без весел, среди океана. Его настигали. Жажда победы и мести, оружие, и справедливость, - все было на их стороне. Но каждый из них, нашел место на дне. Однажды, в тюрьме, Шарки ждал казни. На крепостной стене ждала пушка, чтобы выстрелом известить о том, что петля затянулась на шее дьявола. Но пушка осталась заряженной, губернатор уснул с перерезанным горлом, а Шарки - вот он, на горизонте! У него покровитель, который сильнее нас и плюет на бога!
- Я видела Шарки.
Шарлотта прищурилась:
- Но, ты жива… Бэнкс? - догадалась она.
- Да. - подтвердила Генрика, - Он хорошо отзывался о Вас.
- Он часто бывал у меня. В моей библиотеке. Есть что защищать! - улыбнулась она, и кивком указала на пистолет, - А когда стал жить один, на холме, далеко, - перестал приходить... С камня, возле которого он сделал дом, - лучшая точка обзора в округе. А лишайник на нем, растет в виде карты Англии. Бэнкс его выбрал, я думаю, не случайно -бывший мечтатель.
- Вы о нем говорите хорошие вещи.
- Я не боюсь сказать правды, и не боюсь взять оружие в руки. Потому, что из двух бед этой земли, первая - это пираты.
- А вторая?
- Вторая - змеи. Забудь его, Генрика! Бэнкс - такой же пират!
- Он говорит мне так же...
- А ты не веришь?
- Не верю…
- Ты ему чем-то обязана?
- Да. Но он не считает так.
- Ты нужна ему, знаешь зачем?
- Я его совсем не знаю.
- Глупость, - тихо вздохнула Шарлотта, - имеет лицо или ангела, или ребенка. Ты побывала в кошмаре, и не понимаешь, - тебе повезло! Ты уцелела и вместо того, чтоб бежать от пожарища, - шутишь с ним! Это пират, Генрика! Бэнкса, как человека, нет! Змея, сбросив кожу, второй раз в нее не влезет. Ты не понимаешь?
- И он говорит, что любви недостоин.
- Ну, так зачем спорить с богом?
- С судьбой - поправила Генрика, - точней, за нее…
- Судьба, - отхлебнула Шарлотта виски, - не всякая стоит борьбы…
- Раньше Вы, кажется, этого человека любили?
- Теперь ненавижу! Он, - бывшее золото, ставшее ныне презренным металлом! И тем горше: хорошей пробы золото! Я это знала. Нет, - я просто бы отвернулась, не стала тебя убеждать…
- Судьба, о которой Вы рассказали, сломала б не только Бэнкса…
- Если бы только, Генрика! Сломался - это бы умер или смирился. Я первой бы пожалела. Но он - с Шарки! - одышка сдержала непримиримость Шарлотты.
Она отхлебнула виски. И долго смотрела на Генрику, подбирая слова.
- Не убеждаю, Генрика?
- Убеждаете. Но Вы говорите о человеке, как о куске металла.
- А он кто?
- Думаю, каждый по-своему, мы чем-то схожи с цветами. Разного сорта, убогости и красоты, горечи и аромата. Мы из живой ткани сотканы.
- Иллюзии, - не сразу отозвалась Шарлотта, - Ты легко согласилась с грозой: конечно, ее ведь почти можно было потрогать руками. А где она?! Не все, что мы видим - реально, не все, что ждем, состоится. И в этом судьба и стихия схожи.
Генрика посмотрела в небо. Не было там грозы. Ни следа! Она растворилась. Только в солнечном диске, остался суровый багрянец, - как памятный след растворенной, исчезнувшей бури. И тревога, как предзнаменование… Тревога витала в воздухе.
"Но я предсказала и то, - хотела напомнить Шарлотта, - что не вернется Бэнкс!".
- Он был первым мужчиной?
- Да.
- Это еще не все! Есть другие. В любви есть не только тело, а есть душа. Любящий скажет, что ты прекрасна, и ты каждый день будешь слышать, что ты любима. Но это не Бэнкс. Он пепелище, - какая душа! Призраком, как вот эта гроза, - пусть и останется Бэнкс!
- Как приговор… - задумалась Генрика.
- Которого он достоин! Разочарованный в жизни - зло! Или тянет вниз, или мстит окружающим. Ты не видишь главного! Заблуждение всех поколений женщин: чтобы добиться, мужчина для вас, как на лицо улыбку, натянет некоторые поступки. Временные, как показная улыбка, а вы их воспринимаете как подлинные черты характера. Что-то он ведь натворил, чтоб добиться тебя? Не верь: показная улыбка!
- Знаете, это нетрудно…
- Так вот!... - развела руками Шарлотта.
- Я не знала его хорошо, как Вы. Вы показали главное…
Шарлотта с удовлетворением отпила виски.
- Я теперь вижу, Шарлотта: он как человек, разочарованно закрывший книгу. В ней есть много хороших страниц, но он не знает - книга захлопнута.
- Так на кого он похож, на цветок или книгу?!
- Похож на цветок… и на книгу…
- Ну, и?
- Я хочу, чтобы он эту книгу снова открыл.