- Готово, товарищ полковник! Извините, все вместе было. Пришлось забрать. - Помявшись, предложил: - Если надо, я любой почерк могу подделать - не отличишь! И листы в этот блокнот новые впаять, лишь бы бумагу нужную достать…
Полковник заглянул наскоро в блокнот и тут же ухватился за его слова:
- А ну-ка присядьте, рядовой… - Парнишка присел на стул, а командир подозвал к себе начштаба: - Сергей, глянь, что два этих гада пишут!
Оба склонились над блокнотами. Прочитали лишь по страничке и тут же принялись плеваться:
- Ну надо же! Всех грязью облили. Да мы, после такого, только в тайгу годны! - Разом обернулись к парнишке: - Месяц отпуска устраивает? За сутки до конца учений надо стянуть эти блокноты еще раз и переписать все так, как мы скажем. Сделаешь?
- Да нет проблем. - Солдат почувствовал свою нужность и попросил: - Товарищ полковник, дайте отоспаться! Капитан Ласкин меня загонял: то в патруль, то в наряд. И все из-за того фокуса с его документами… В общем, через день, на ремень! Мне ведь потом ночь сидеть над записями, рука трястись будет.
Савицкий твердо сказал:
- Сделаем. Отдыхайте. Передайте капитану Ласкину, что я его жду на командном пункте. Вы сможете вернуть блокноты?
- В легкую! Сейчас в палатках никого не будет. Объясните, как они спят в палатке. На каких местах? - Получив подробное объяснение, вскинул руку к козырьку: - Разрешите идти?
Забрал блокноты, бумажники и ушел. Полковник с подполковником вышли на улицу и направились к командному пункту…
В этот день решено было провести удар по наземной цели управляемой ракетой с боеголовкой. Тщательно выверялись координаты, выставлено боевое охранение, чтоб никто не попал на полигон и не пострадал. Вскоре с полигона должна была взмыть вверх ракета с заданными координатами. Все начальство сгрудилось за спиной солдатика первогодка, внимательно наблюдая за действиями. После команды Савицкого:
- Пуск!
Ракета взлетела строго вертикально. Стартовик, обнесенный ореолом из огня, долго был виден невооруженным глазом. Офицеры задумчиво смотрели вслед. Вот-вот должна была начаться отработка программы по тангажу - разворачивание на цель, но… ракета по-прежнему шла прямо. Все сообразили, что программа разворота не включилась. Смотрели, как ракета с ревом уходит в зенит. И вдруг всем в головы, одновременно, стукнуло - после того, как выгорит топливо, ракета, вместе с боеголовкой, вернется на старт!
Не сговариваясь, доблестные офицеры переглянулись и, как скаковые лошади, рванули в разные стороны. Это было похоже на бегство тараканов от кусочка сладкой булки, когда хозяйка ночью включает в кухне свет. Савицкий успел выдернуть из окопа несчастного, ничего не соображавшего, солдатика. Тащил за собой за руку и тот скакал, словно воробей, следом, часто оглядываясь на родной окоп. Полковник прохрипел на ходу:
- Беги, дурачок!!! Как можно дальше!..
За полторы минуты большинство наблюдателей успело удрать метров на четыреста. Скорость развили просто фантастическую! Если от МАЗа генерал-лейтенант Елистратов несся примерно километров тридцать в час, то тут летел под шестьдесят. Причем в полевой куртке и при фуражке! Полковники с управления неслись парой, словно Маша с Дашей, играючи перескакивая даже полутораметровые кусты и делая вид, что сдают разряд на бег с препятствиями.
Аристархов летел по полю полутораметровыми шагами, разинув рот и размахивая руками, словно ветряная мельница. Кисти рук мелькали у подполковника даже над головой. Остальные неслись бодрым галопом, который на неровных площадках превращался в трехкрестовый аллюр. Потом оказалось, что один из наблюдателей в конце улегся на муравейник лицом. Был страшно покусан, но заметил и почувствовал не сразу!
Савицкий бежал всех медленнее из-за солдата, который все еще не докумекал о грозившей смертельной опасности. Командир не мог бросить подчиненного, к тому же виноватого лишь в том, что не понимает, что произошло и продолжал упорно тащить за собой. Объяснять было некогда. Парень, как ему казалось, еле переставлял ноги. Когда ракета вернулась, они были всего метрах в двухста. Полковник прыгнул назад и уронив парня, накрыл собой.
Страшный взрыв оставил на месте окопа глубокую воронку. Земля и клочья травы простучали по спине командира, сбив кепку В воздухе висела мутная пелена, когда он поднял голову. Скатился с рядового и потряс его за плечо. Неестественно громко спросил:
- Живой?
Тот очумело потряс головой, приподнимаясь и глядя в ту сторону, где находился всего пару минут назад. Уставившись в лицо командира, прошептал:
- Живой… Что это было?
Полковник усмехнулся и потряс его за плечо:
- Потом скажу. А пока комиссия здесь, ты этот вопрос лучше не задавай!
ГОРЬКАЯ ЛЮБОВЬ СОНЕЧКИ
Генерал-лейтенант Елистратов, оказался настоящим дамским угодником. Как старшему по званию, полковник Савицкий не мог указать ему на недопустимость подобного поведения и скрипя зубами наблюдал, как не молодой генерал "крутит шашни" с совсем недавно прибывшим девичьим взводом. По вечерам его невозможно было застать в палатке и Савицкому уже дважды пришлось "выуживать" генерала из "дамских покоев", где он пил чай и травил анекдоты. Василий Федорович, вместе с девчонками, радушно приглашал его посидеть "в домашней обстановке". Ивану, чертыхаясь в душе, приходилось соглашаться.
Полковник и сам-то еще толком не знал, как всех зовут, а генерал вовсю улыбался каждой встреченной девчонке. Называл по имени, останавливал и хоть минутку, но уделял "объекту". За эти вечера полковник поклялся себе, что никогда и ни при каких обстоятельствах больше не возьмет с собой на учения баб.
Оправившись от потрясения, которое навела на всю комиссию самонаводящаяся ракета, генерал-лейтенант решил устроить вечер отдыха. Он так и сказал Савицкому:
- Иван Артемьевич, надо бы нам нервишки немного поправить. Обязательно девочек пригласите! Без женского пола скучновато будет…
Полковник поморщился про себя, но с начальством не поспоришь. Он прекрасно понимал, что этот "вечер" вновь обойдется части в "копеечку". Вызвал к себе начальника продовольственного обеспечения и дал соответствующие указания. К восьми вечера под навесом были накрыты столы. Девчонки, как и все переодетые на период учений в полевую форму, сгрудились стайкой вокруг Лидии Карпович, метрах в ста от навеса. Она что-то говорила им вполголоса.
Лидка стала у них "командиром" по просьбе самого Савицкого, который остерегался, что новый взвод может оказаться спервоначалу таким же, как и первый. Карпуша легко нашла с девчонками общий язык, ничуть не скрыв, что она "сваха" и они могут обращаться к ней по "щекотливым" вопросам. Уже трое "клюнуло" на последних не женатых "оболтусов". Молодые лейтенанты пока не прибыли и девчонки вовсю встречались с "объектами". Савицкий знал и надеялся, что мужиков теперь удастся женить и надоевшие проблемы, связанные с холостяками, немного отступят от него.
Подполковник Уфимцев разговаривал с Аристарховым чуть в стороне, специально встав лицом, чтобы постоянно видеть жену. Именно так он называл Лиду, хотя все еще не расписались. До свадьбы оставался месяц. Бывшая женушка протянула с разводом, но Карпуша ничуть не обеспокоилась. Она даже успокаивала Павла, когда он начинал извиняться и нервничать из-за постоянных ехидных вопросов-намеков соседки по лестничной площадке:
- Паш, прекрати! Я все понимаю и знаю. Чего ты маешься? Мы любим друг друга и подождать какой-то месяц… Это же смешно! Мы же все равно вместе живем!
Подполковник успокаивался на какое-то время. Лидия знала о проблемах у командира с полковниками из управления. После нападения на Янченко Савицкий, Аристархов и Уфимцев сдружились. Часто встречались после работы в квартире начальника компьютерного отдела да и на учениях часто разговаривали, так что она была в курсе и решила помочь полковнику, используя новеньких девчонок. Карпуша заметила, что Иван Артемьевич многим приглянулся, как командир. Это обстоятельство надо было использовать во благо. Тихо спросила:
- Девчонки, вам наш командир нравится?
Они заулыбались:
- Симпатичный. Тут с нами чай пил и постоянно краснел. А что, Лид?
- Полковники с управления гадость готовят и мы командира можем лишиться. Переведут куда-нибудь и все. И еще неизвестно, кого пришлют…
Все двенадцать обеспокоились и улыбки пропали:
- Как?.. Лид, мы что-то можем сделать? Может кого-то с кем-то столкнуть?..
Карпович огляделась. Не заметив мужчин поблизости, попросила:
- Разве что генерала с полковниками, но как, я пока не придумала…
Симпатичная чернобровая девчонка с яркими губами, усмехнулась:
- Это я на себя беру. Лид, ты можешь "цыганочку с выходом" организовать? Ну, в музыкальном смысле…
Лидка кивнула:
- Попытаюсь через мужа. Я пошла договариваться…
Она подлетела к разговаривавшим мужчинам и извинилась перед начштаба:
- Прошу прощения, Сергей Александрович. Дело есть…
Она рассказала обоим о своем замысле. Аристархов от радости аж в лице переменился. Он тоже раздумывал все эти дни, чтобы такое устроить полковникам и остаться "не при чем". Рванул к командиру пулей. Приволок, по дороге объяснив, что придумали девчонки. Савицкий подхватил Павла и Лиду под ручки и поволок к палатке музыкантов:
- Сейчас организуем!
Музыканты после ужина валялись на походных кроватях. Инструменты были свалены в углу. Они считали, что работы для них в ближайшее время не предвидится. Появление командира сразу доказало обратное. Все подскочили и вытянулись, одергивая форму. Полковник оглядел заспанные лица и сообщил:
- В общем так! Чтоб через час "цыганочку с выходом" сбацали. Не выходя из палатки, под видом репетиции! Ясно? Сыграете плохо, завтра целый день будете маршировать по траве и одновременно от выстрелов из ПЗРК уворачиваться! Сам на поле выгоню!
Музыкантам ничего не было ясно, но они кивнули. Прапорщик спросил:
- Прошу прощения, товарищ полковник, может мы к этому делу нашего барабанщика подключим? - Указал рукой на молодого коренастого парня с погонами сержанта: - У Антона голос сильный. Куплеты споет. Нам играть легче…
Полковник собирался уходить, но тут обернулся. Окинул взглядом Антона и со зловещей гримасой выдал в тишине:
- Да вашему барабанщику - я его слышал! - только в опере "Иван Сусанин" петь и то партию подыхающих поляков!
Сержант покраснел и отвернулся. Лидия, Уфимцев и Аристархов выкатились из палатки, держась за животы. Савицкий вышел следом и недоумевая поглядел на ржущих, словно лошади, друзей:
- А чего я такого сказал?
Начштаба посоветовал:
- А ты вспомни…
Полковник с минуту раздумывал, а потом хмыкнул:
- Да, что-то я погорячился!
Чернобровую девчонку звали Соней. Она села напротив Елистратова, а тот усадил рядом понравившуюся блондинку Машу. Ухаживал, никого не стесняясь. Что-то шептал на ушко, обнимая за плечики. Она смеялась, прижималась к генеральской груди и отвечала ему в той же манере. Чуть дальше сидели мрачные полковники. Соня несколько раз посмотрела на них и чуть улыбнулась. Те к чарам девчонки остались не равнодушны. Оба, разом, подняли головы. Мрачность начала медленно пропадать. Искоса поглядывали на начальника и вновь смотрели на Сонечку. Оба улыбались в ответ на взгляды девчонки. Водка с коньячком потихоньку горячили мозг. Выпили уже по несколько раз. Разговоры за столом заметно оживились. То и дело звучал смех.
И тут из палатки музыкантов донеслись странные звуки, которые начали медленно перерастать в "Цыганочку". Соня встала и направилась к площадке, слегка покачивая плечами и притопывая. Все тут же уставились на нее. Над столами стояла тишина. Генерал, как и все, наблюдал за Сонечкой.
Девчонка оглянулась и подмигнула полковникам. Оба заулыбались еще шире. Внимательно поглядела на Савицкого. Плавно раскинув руки и поворачивая кисти, слегка притопывая, вышла на пятачок и началось. Она выделывала такие коленца, что мужики диву давались. Все молодое тело ходило ходуном. Елистратов забыл о блондинке и не сводил глаз с танцующей, словно настоящая цыганка, девчонки. Он, неожиданно, вспомнил деревенскую молодость.
Мужики за столом дружно хлопали. Напевали, что знали из частушек. Некоторые встали со скамейки, чтобы лучше видеть. Генерал-лейтенант медленно встал, невольно подчиняясь призывному взгляду девчонки. Перешагнув через скамейку, пошел к пляшущей Сонечке. Оказалось, что Елистратов плясать был горазд. Генеральские погоны вились вокруг зазывно смеющейся девчонки. Она смотрела на него с одобрением. Василий Федорович старался изо всех сил!
Помрачневшие после выхода генерал-лейтенанта полковники тоже вылезли в круг, не обращая внимания на начальника и стараясь оттеснить его в сторону. Оба плясали плоховато, но не обращали внимания, топчась на месте, словно два медведя. Плясунья лихо завела мужиков!
Аристархов, под шумок, рванул к палатке музыкантов и приказал наяривать дальше, пообещав принести три бутылки водки. Оркестр жахнул после "Цыганочки" "Русского".
Генерал прорычал, приблизившись к подчиненным:
- Вон отсюда, сволочи! Только пляску портите!
На что один из пьяных полковников, кружа вокруг Сони вприсядку, ответил с придыханием:
- Валил бы ты сам с площадки, старикан! Песок сыплется, а туда же. Как бы дело инфарктом и Склифом не закончилось…
В общем разнимать полковников и генерала пришлось офицерам части под развеселую "Барыню". Оркестр наяривал изо всех сил, лишь бы не попасть на стрельбы в виде мишени и не слышал дикой ссоры. В результате у Елистратова оказались подбиты оба глаза, а у полковников по одному. Соня в это время шептала Савицкому в ухо:
- Товарищ полковник, разрешите мне увести Василия Федоровича за пределы лагеря? Я по-настоящему люблю генерала и чтобы не произошло, это на моей совести. Полковники завтра станут овцами, обещаю…
Иван удивился признанию юной девчонки. Посмотрел ей внимательно в страдающие глаза и сразу понял, что это его шанс выбраться изо всех несчастий с честью. Сонечка была искренней. Кивнул:
- Веди! Пароль: "Кукушка"…
Девчонка кинулась к Елистратову, которого удерживали двое майоров. Полковников, минуту назад, оттащили к палаткам и забили внутрь. Подальше от разъяренного генерала, рвущегося в бой. Соня оттолкнула мужские руки:
- Отстаньте! Василий Федорович вовсе не пьян! Это те нажрались и не соображают… - Посмотрела генерал-лейтенанту в лицо и предложила: - А ну их всех! Не против прогуляться?
Пьяный генерал расцвел, забыв о разбитом лице, фингалах и полковниках:
- С удовольствием! С красивой девушкой и не прогуляться? Грех!
Она остановила его метров через триста, подойдя к мосточку в три бревнышка через ручей. Посмотрела на мужчину:
- У вас все лицо в крови. Давайте я вас умою…
Зачерпнув воду в ладони, принесла и осторожно плеснула в лицо генерала. Платочком стерла воду вместе с кровью и посмотрела в глаза. Он заулыбался, тут же схватив ее в объятия. Соня и не думала сопротивляться, только шепнула:
- Посты вокруг и мы, как на ладони, товарищ генерал-лейтенант…
Елистратов разжал пальцы и проворчал:
- Вот заладила! Генерал, генерал… Назови, хоть разок, по имени. Меня давным-давно никто просто "Васей" не называл. Жена все "ты", "ты", дети - "папа", подчиненные - по имени-отчеству да по званию… Надоело!
Соня тихо шепнула, беря его за руку и переводя через мосток:
- Вась, давай погуляем? Я понимаю, что ты устал, но мне охота пройтись…
Он согласился, легонько пожав ее пальцы. Шли рядом к границе лагеря. Потом вышли за пределы. Часовой не посмел остановить генерала с девушкой, лишь посмотрел вслед. Они шли по лесной дороге рядышком и болтали обо всем. Девчонка рассказала, как попала в армию. Ушли от постов на добрый километр. Незаметно Соня подвела разговор к драке и тихо сказала, чуть потупившись:
- Вась, эти твои полковники с первого дня проходу не дают многим из нас. Знаешь, они что-то постоянно пишут в блокноты. Смотрят на тебя и ухмыляются оба. Улыбки не хорошие! А ты мне давно нравишься. Не из-за того, что генерал, нет! У тебя в глазах что-то детское есть. Изумление что ли? У меня братишка на десять лет младше, так у него такое же выражение часто мелькает…
Елистратов чуть не задохнулся. В мозгах пошло окончательное завихрение. Обхватил девчонку за плечи:
- Сонечка, они завтра оба выкатятся отсюда, обещаю, а блокнотики ихние я изорву в клочья! Давно догадывался, что кто-то копает под меня, да поймать не мог. Теперь все ясно. Это им боком выйдет! Обоих под трибунал!
Она тихо попросила, прижимаясь к нему:
- Не надо. У тебя скандал с женой будет. Они скажут из-за чего подрались, а я третьей лишней не стану…
Елистратов вздохнул и поцеловал ее в макушку:
- У меня дочь старше тебя лет на десять, а я вот с тобой в обнимку иду…
Девчонка прижалась к нему еще крепче. Обняла за пояс и тихонько рассмеялась:
- Ну и что! Разве дело в возрасте? Я его не чувствую и мне хорошо сейчас. - Потерлась о его плечо и тихо спросила: - Я тебе нравлюсь?
Генерал рассмеялся:
- Да! Увидел, как ты танцуешь и чуть с ума не сошел. Я сегодня, как мальчишка, подрался! Лет двадцать в потасовках не участвовал… Сильно они меня разделали?
Соня подняла глаза и мягко провела ладонью по его лицу:
- Фингалы и губа опухла… - Потянулась и нежно коснулась припухшей губы своими: - Я завтра тональным кремом синяки замажу и ничего не будет. Слово даю!
Елистратов настороженно спросил:
- Соня, тебе что-то надо от меня, да? Ты так ластишься!
Она потянула его за руку к лежавшему на земле бревну. Присела и заставила его сесть рядом. Посмотрела в наполовину заплывшие глаза:
- Да не надо мне ничего! Думаешь, раз ты генерал, так на тебя можно внимание обратить только из-за этого? Помнишь, ты в учебку приезжал в Переславль? Я тебя тогда увидела. А сейчас поразило, как ты меня отвоевывать кинулся. Против двоих! Не приходило в голову, что кое-кому нужны не погоны, а ты сам?
Василий Федорович набрал в рот побольше воздуха и выдохнул растерянно:
- Ну… Не знаю даже, что сказать…
Соня попросила:
- Не уходи от меня сегодня! Слово даю, шантажировать не буду. Пробудь эту ночь со мной. Наверное мы в прошлой жизни с тобой рядом шли, а в этой ты поспешил появиться на свет…
Генерал не просто онемел, он задохнулся:
- Ты что, девочка, влюбилась в меня?!
Девчонка обвила его шею и заплакала, уткнувшись в плечо:
- Наверно так… Иначе отчего бы мне было так горько и больно. Ты не бойся, я в части останусь, а ты вернешься к жене и никогда обо мне не услышишь…
Елистратов попытался отстраниться и пробормотал:
- Я же старый…
Соня подняла голову от его груди:
- Это не так. Ты сейчас так же молод, как и я. Считай, что половина моей жизни в тебе. Василёчек ты мой, лазоревый…
Ее губы прижались к его губам и генерал, к собственному удивлению, вдруг почувствовал себя снова молодым и сильным. Руки жарко прижали девичье тело. Он чуял исходившую от нее страсть. На мгновение оторвался от губ:
- Сонечка, я же старый для тебя!