Внашихотношенияхнет никакойчувственности.Я на двадцатьвосемь летстарше мадам Берман,и полюбитьчудище, вкоторое япревратился,сможет развечто собака. Ядействительнопохож наископаемогоящера, притомодноглазого.Так что сменя хватит.
Воткак мыпознакомились.Она забрелана мой частныйпляж, водиночестве,не зная, чтоон частный.Обо мне онаникогда неслышала,посколькутерпеть неможет современноеискусство. Вовсей округеона не знаетни души,остановиласьв гостинице"Мэйдстон"милях в полутораотсюда[8]. Отэтойгостиницыона и пришлапешком к городскомупляжу, а снего перешлачерезграницу моихвладений.
Яшел к океануокунуться,как всегдаделаю раннимвечером, изастал ее, вполномоблачении, затем же занятием,которому такмноговременипосвящает ПолШлезингер: онасидела напеске, глядяв океан.Собственно,ее присутствие– чье угодноприсутствие –смущало меня толькопо причинесмехотворностимоеготелосложения,а также тогообстоятельства,что мнеприходитсясниматьповязку сглаза, преждечем войти вводу. Под нейу меня месиво,наподобиеяичнойболтуньи. Наблизком расстояниия себянеловкочувствую.
Кстати,ПолШлезингерговорит, чтообычное состояниечеловеческойдуши можетбыть полностьюописановсего однимсловом, и воткаким: неловкость.
* * *
Такчто я решилне купаться,а вместоэтого собралсяпозагорать,немногопоодаль отнее.
Впрочем,я подошелдостаточноблизко, чтобысказать ей:"Добрый день".
Ивот какинтересноона мнеответила:"Расскажи,как умерлитвои родители".
Жуть,а не женщина! Может,она вообще ведьма.Надо бытьведьмой,чтобыубедить менявзяться заавтобиографию.
Онатолько чтозаглянула комне в комнатуи сообщила,что пора бымне съездитьв Нью-Йорк. Ятам не был стех пор, какумерла Эдит.Я, в общем,почти невыходил издома с техпор, как умерлаЭдит.
Значит,отправимся вНью-Йорк.Кошмар какой-то!
* * *
"Расскажи,как умерлитвоиродители", сказаламне она. Яподумал, чтоослышался.
–Что,простите? –сказал я.
–А что толку в"добром дне"? –спросила она.
Яспервадаже ненашелся, чтоответить.
–Мне всегдаказалось, чтоэто все желучше, чемничего, – сказал янаконец. –Впрочем, ямогу ошибаться.
–И что жезначит этотвое "добрыйдень"?
–Я полагал,что онозначит "добрыйдень", –ответил я.
–Ничегоподобного, –сказала она. – Оно значит: "Невздумайтезаговорить оважном". "Уменя на лицеулыбка, но яничего неслышу, лучшеуходите", вотчто оно значит.
Послечего она заявила,что ейнадоелотолькоделать вид,будто оназнакомится слюдьми.
–Так чтосадись рядоми расскажимамочке, какумерли твоиродители.
"Мамочке"!Представляетесебе[9]?
Волосыу нее былипрямые,темные, аглаза – кариеи большие,как у моейматери,только онабыла гораздовыше, чем моямать, и даженемного вышеменя, если ужна то пошло. Еще онабыла гораздостройнеематери – та позволиласебе расплыться,и не обращалаособенноговнимания нато, как выглядятее волосы ичто на нейнадето. Ейбыло все равно,потому чтоотцу было всеравно.
Ивот что ярассказал:
–Мать умерла,когда мнебылодвенадцатьлет, от заражениястолбняком,который онаподхватилана консервнойфабрике вКалифорнии.Фабрикуоткрыли натом месте,где раньшебыли конюшни.Бациллыстолбнякачасто поселяютсявовнутренностяхлошадей, безовсякоговреда дляних, а потом, внавозе,превращаютсяв долговечныеспоры, маленькиебронированныесеменаболезни.Одно из них,притаившеесяв земле околофабрики,каким-тообразомвыпросталосьи отправилосьвпутешествие.И послеочень-оченьдолгого снаэто семечкопробудилосьв раю – всем бынам так. Райдля негонаходилсявнутрипореза наруке моейматери.
–Пока,мамочка, –вставилаЦирцеяБерман.
Опятьэто слово,"мамочка".
–По крайней мереей непришлосьжить во времяВеликойДепрессии,котораянаступилавсего черезгод, – сказал я.
Ипо крайнеймере ей непришлосьувидеть, какее единственныйребеноквернулся свойны домой циклопом.
–А как умеротец? –спросила она.
–Он умер в 1938году вкинотеатре"Бижу", вСан-Игнасио, –ответил я. – Онходил в киноодин. Ему и вголову непришло сноважениться.
Онтак и жил надкалифорнийскойлавчонкой, котораяпомогла емусделатьпервый шаг вэкономикеСоединенныхШтатов. А я ктому времениуже пять леткак жил вМанхэттене –и работалтогда художникомв рекламномагентстве. Когдафильмзакончился,зажегся свети все пошлидомой. Все,кроме отца.
–А что зафильм? –спросила она.
– "Отважныемореплаватели",со СпенсеромТрейси иФредди Бартоломью[10],– ответил я ей.
* * *
ОдномуБогуизвестно, чтоотец могвынести длясебя из этогофильма прорыбаков,промышляющихтреску на севереАтлантики.Возможно, онумер раньше,чем успелчто-либоувидеть. Еслиже какую-точасть он всеже посмотрел,то отметил,вероятно, спечальнымудовлетворением,чтопоказанноене имелосовершенно никакогоотношения ник чему, что онкогда-либовидел, и ни ккому, с кем онкогда-либобыл знаком.Он бережнособиралдоказательстватого, чтопланета, накоторой онжил и которуюлюбил вдетстве,исчезла безвозвратно.
Онтаким способомхранилпамять одрузьях и родственниках,жертвахрезни.
* * *
Вкаком-тосмысле можносказать, чтоон был самсебе турком,втаптывалсам себя вгрязь иплевал сам насебя же. Онвполне мог бывыучитьанглийский истать уважаемымучителем,прямо там, вСан-Игнасио,мог бы снованачать писатьстихи, илипереводитьлюбимыхармянскихпоэтов. Ноэто было быдля негонедостаточноунизительно.Единственное,что егоустраивало –это стать, совсем своимобразованием,тем, чем былиего отец идед, а именносапожником.
Онхорошо зналэто ремесло,к которомубыл приставленещемальчишкой, ик которомумальчишкойбуду приставлени я. Но вы быслышали, какон жаловался!Впрочем, жалелон себя наармянском,так чтопонимали еготолько я имать. Кроменас, ниодногоармянина нельзябыло найти врадиусе стамиль отСан-Игнасио.
–А где тутВильямШекспир, вашвеличайшийпоэт? –приговаривалон заработой. – Может,слыхали о таком?
Шекспира,в армянскомпереводе, онзнал наизусть,и частоцитировал. "Tobe or not to be", например,было для него"Линэл кам чэлинэл".
–Еслиуслышите, чтоя говорюпо-армянски,вырвите мнеязык, –приговаривалон. Такимбылонаказание, установленноетурками всемнадцатомвеке заслова, сказанныена любомязыке, крометурецкого:вырванныйязык.
–Кто этотакой? Как яздесьоказался? –приговаривалон, когдамимо по улицепроходилковбой, иликитаец, илимексиканец.
–Скоро ли вСан-Игнасиопоставятпамятник МесропуМаштоцу? –приговаривалон. МесропМаштоц придумалармянскийалфавит,непохожий навсе другие,за четыре сотнилет дорождестваХристова.Кстати, армянебыли первымнародом,принявшимхристианствов качествеофициальнойрелигии.
–Миллион, миллион,миллион, –приговаривалон. Этимчисломоценивают обычноколичествоармян, убитыхтурками во времярезни, откоторой моимродителям удалосьускользнуть.Тогда этобыли дветрети армян вТурции, ипримернополовинавсех армянвообще, вовсем мире. Теперьнас шесть миллионов,включая идвух моих сыновей,и их трехдетей,которыеничего незнают и знатьне желают проМесропа Маштоца.
–Муса-даг! – приговаривалон.Такназывалосьодно место вТурции, гденесколькоармянскихополченцевудерживалитурецкуюгвардиюсорок дней исорок ночей,прежде чемпогибнуть –примерно в товремя, когдамои родители,и я с ними, вживотематери,прибыли вполной безопасностивСан-Игнасио.
* * *
–СпасибоВартануМамиконяну, –приговаривалон. Так звалиодноговеликогоармянскогогероя,предводителяармии,разгромленнойперсами впятом веке. Нотот ВартанМамиконян,которогоимел в видуотец, держалобувное делов Каире,многоязыкомделовом центреЕгипта, кудародителибежали отрезни. Именноон,пережившийболее раннююрезню, убедилмоих наивныхродителей,повстречавих по дорогев Каир, что ихждут молочныереки в кисельныхберегах, еслитолько онинаправятся –кто бы мог подумать– вКалифорнию, вСан-Игнасио.Впрочем, обэтом – вдругой раз.
–Если кто-то найдетсмысл жизни, –приговаривалотец, – пустьоставит присебе. Мне ужевсе равно.
–Никакогодурного неслышно тамслова, и ни облачкав небе весьдень, – приговаривалон. Это,разумеется,припев изамериканскойпесни "Мойдом на просторе" [11].Отец перевелэти слова наармянский исчитал ихидиотскими.
–Толстойтачал сапоги,–приговаривалон.Это и всамом делетак:величайшийрусский писательи гуманист,решив, чтоего работа должнаприноситьощутимую пользу,какое-товремя тачалсапоги.Позволю себезаметить, чтои я смог бытачатьсапоги, еслинужно.
* * *
ЦирцеяБерманговорит, чтоможет шить штаны,если нужно.На пляже, вовремя нашейпервой встречи,она рассказаламне, что ееотец владелбрючной фабрикойв городе Лакаванна,в штате Нью-Йорк,нообанкротилсяи повесился.
* * *
Еслибы моему отцуудалосьпережить"Отважныхмореплавателей"со СпенсеромТрейси и ФреддиБартоломью, иесли бы ондожил дотого, чтобыувидетькартины, которыея писал послевойны, и изкоторых небольшаячастьпривлеклазначительноевниманиекритиков, а парочкумне удалосьпродать занемалые по темвременамденьги, то онвне всякогосомненияоказался бысреди подавляющегобольшинстваамериканцев,которыепотешались ииздевалисьнад ними.Он бы, конечно,высмеивал нетолько меня.Он высмеивалбы и моихдружков – абстрактныхэкспрессионистов,и ДжексонаПоллока, иМарка Ротко,и ТерриКитчена, ивсех прочих,всех художников,которые внаше время, вотличие отменя, причисленык величайшимизработавших нетолько вСоединенныхШтатах, но иво всем этомнашемчертовоммире. Но воткакая мысльсидит теперьу меня в голове,как заноза,хотя я многолет гнал ееот себя: он незадумываясьпринялся бы высмеиватьсвоегородного сына,то есть меня.
Нувот, теперьиз-заразговора,которыймадам Берманзавела сомной на пляжедве неделиназад, я горюподростковымнегодованием,предметомкоторого являетсямой отец, ужепятьдесятлет как похороненный!Остановитеэту адскую машинкувремени!
Нос этой адскоймашинки временине слезешь.Приходитсяпризнать,хотя будь мояволя, это был быпоследнийраз, когдамнеприходитсявообще об этомдумать, чтомойсобственныйотец хохотал быдо упадувместе со всеми,узнав, чтомои картины,вследствиенепредвиденныххимическихреакциймеждугрунтовкойхолстов,акриловой краской,которую я наних наносил,и полоскамиразноцветнойпленки,которые яприклеивалсверху, всесамоликвидировались.
Тоесть, люди,заплатившиепятнадцать,двадцать, ато и тридцатьтысяч за моеполотно, вдругобнаружилиперед собойчистый холст,готовый ксозданиюновой картины,а на полу –колечки цветнойпленки икакие-токатышки,напоминающиеплесневелыерисовыехлопья.
* * *
Япострадал отпослевоенногочуда. Моим юнымчитателям,если таковыенайдутся,необходимопояснение.Дело в том, чтоВтораяМироваявойнаобладаламногими предсказаннымисвойствами Армагеддона,последней битвымежду силамиДобра и Зла, аследовательно,за ней не моглоне последоватьвремя чудес. Одним изчудес былрастворимыйкофе. Другим –дуст ДДТ.Этот вообщедолжен былизвести всехнасекомых, ипочти извел.Ядернаяэнергиязавалит насэлектричеством,котороеможно будетне отмерятьбольше. Сдругойстороны, онаже исключитвозможностьдальнейшихвойн. Кудатам чуду охлебах ирыбах!Антибиотикиизбавят насот всех болезней.Лазаря не нужновоскрешать –он никогда неумрет! Притакомраскладе сынБожийвыходит простолишним.
Ах,да, ещечудесныепитательныезавтраки, ивот-вот будетпо вертолетув каждомгараже. А чудесныеткани, которыеотстирываютсяв холоднойводе и не нуждаютсяв утюгах! Затакое нежалко было иповоевать!
Вовремя войныбыло особоеслово,которым мы обозначаликрайнююстепеньбеспорядка,вызванногодействиямилюдей.Звучало оно fubar, и былоакронимом –"фигня ужебезнадежна,абсолютноразвалилась".Так вот, сейчасуже весь мирприведенпослевоеннымичудесами всостояние fubar, нотогда, вначалешестидесятых,я оказалсясамой первойжертвойодного изних, акриловойкраски[12],такойстойкой, чтоее цвета,если веритьрекламе, "переживутулыбкуДжоконды".
Красканазывалась"АтласнаяДюра-люкс".Джокондапродолжаетулыбаться.Любой опытныйвладелецхозяйственногомагазинарассмеется влицо тому,кто спросит"АтласнуюДюра-люкс".
* * *
–Твой отецстрадалсиндромомвыжившего, –сказала мне втот день напляже ЦирцеяБерман. – Емубыло стыдно,что оностался жив,а все егородственникии друзьяпогибли.
–Ему такжебыло стыдно,что осталсяжив я, – заметиля.
–Благородноечувство,направленноев неверное русло.
–От отца мнедоставалисьсплошныеогорчения.Зря вызаставилименя о немвспоминать.
–Но раз уж мывытащили егосюда, можетбыть, ты его ипростишьзаодно?
–Я прощал егоуже сотнюраз. Так чтотеперь я будуумнее ипотребуюрасписку.
Еслиуж на топошло,продолжал я,у моей материбыло гораздобольше правна синдромвыжившего,чем у отца,она ведьоказалась всамой серединебойни,притворяясьмертвой подгрудойтрупов, средикриков икрови. Лет ейтогда былонемногимбольше, чемЦелесте,дочери кухарки.
Ивсе время,пока моя матьлежала там,прямо передее глазамибыло мертвоелицо беззубойстарухи. Роту старухи былоткрыт, ивнутри него,а также наземле подним, находилосьцелоесостояние –неоправленныедрагоценныекамни.
–И если бы неэтидрагоценныекамни, –объяснил я мадамБерман, – то яне был бысейчас гражданиномэтой великойстраны, и неимел бы возможностизаявить вам,что вынарушаете границымоей частнойсобственности.Вон там, сдругойстороны отэтихпесчаных дюн,находитсямой дом.Позволено либудетстаромубезобидномувдовцу пригласитьвас в оный,предложитьвам что-нибудьвыпить, есливы пьете, апотомпозвать к ужину,где к намприсоединитсяеще одинстоль жебезобидныйперсонаж, мойстаринныйдруг?
Яимел в видуПолаШлезингера.
Онапринялаприглашение.А после ужиная, к своемуудивлению,сказал ей:"Если вамудобнеепереночеватьздесь, чемвозвращатьсяв гостиницу,то нестесняйтесь".И пообещал вточности тоже, что ужестолько разобещалШлезингеру:"Беспокоить явас не буду".
Такчто давайтепо-честному.Я тутговорил, чтопонятия неимею, какоказалось,что онаразделяеттеперь сомной моежилище. Таквот, по-честному.Я ее сампозвал.
3
А она именя, и весьдом вверхдномперевернула!
Чтоона любиткомандовать,было ясно ссамых первыхее слов,обращенныхко мне."Расскажи, какумерли твоиродители". Всамом деле –это же явнослова женщины,привыкшей ктому, что всевокругвертятся, какона пожелает,будто онивсего лишьвинтики подее большойотверткой.
Иесли этопредупреждение,выданное мнена пляже, япропустилмимо ушей, тоза ужином сталотолько хуже.Можно былоподумать, чтоона пришла вдорогой ресторани платит изсвоегокармана –скривиласьна вино, котороея, пригубив,объявил вполнеприличным,заявила, чтотелятинапережарена,потребовала,чтобыШлезингерприсоединилсяк ней и тожеотправилсвою порцию обратнона кухню, а потомсообщила, чтово времясвоегопребывания вдоме лично займетсясоставлениемменю. Цветнаших лиц онасочланездоровым,движения –безвольными,и причинойэтому определенноявлялисьнаши артерии,забитые холестерином.
* * *
Онавела себявозмутительно!Ее место застолом находилосьнапротивкартиныДжексонаПоллока, закоторуюколлекционериз Швейцарии,пожелавшийостаться неизвестным,только чтопредложилмне двамиллиона. "Толькоместо настенкезанимает!" –сказала она.
Я,подмигнувШлезингеру,едкоосведомился, какаякартинадоставила быей большееудовольствие.
Онаответила, чтоона здесь, наЗемле, не дляудовольствия,а дляобразования.
–Мне нужнаинформациятак же, какнужны витаминыи минералы, –сказала она. –А тебя, судяпо этим картинам,от фактовтошнит.
–Вам,вероятно,было быприятнеесмотреть на Вашингтона,пересекающегоДелавэр[13]?
–И не толькомне. Но вот накое-что мнедействительнохотелось быпосмотреть,после нашегоразговора напляже.
–А именно? –спросил я,подняв брови,а потом сноваподмигнул всторону Шлезингера.
–Внизу этойкартиныдолжна бытьземля и трава,– начала она.
–Коричневая изеленаякраска, –уточнил я.
–Пусть так. Инебо сверху.
–Голубая.
–Может быть, соблаками.
–Не вопрос,добавим.
–А между небоми землей…
–Жаворонок? –спросил я. –Шарманщик иобезьянка?Моряк и егоподруга наскамейке впарке?
–Нет, нежаворонок, нешарманщик ине моряк с подругой,– сказала она. –Много трупов,которые валяютсяв беспорядкена траве. Иочень близкок зрителю –лицо девушки,оченькрасивой, летшестнадцатиили семнадцати.На нее навалилсятруп мужчины,но сама онаеще жива, иона смотрит,не отрываясь,в открытыйрот мертвойстарухи, лицокоторой к нейпочтивплотную. Аиз этогобеззубогорта сыплютсябриллианты,рубины иизумруды.
Воцарилосьмолчание.
–Такуюкартинуможноположить воснову целой новойрелигии,которая намочень сейчаспригодиласьбы[14], –сказала она.А потом,кивнув всторону Поллока,добавила:
–А это можноиспользоватьтолько врекламе средстваот похмелья.Или таблетокот морской болезни.
* * *
Шлезингерспросил, чтоже привело еев наши края,учитывая, чтоона здесьникого незнает. Она ответила,что искалатихое,спокойноеместо, гдеона могла бы,не отвлекаясьпо мелочам,занятьсянаписаниембиографиисвоего мужа,нейрохирургаиз Балтимора.
Шлезингер,автор одиннадцатикниг,приосанилсяи принялсяснисходительнопоучатьслучившегосяперед ним любителя.
–Все думают,чтописателембыть просто, –сказал он слегкойиронией.
–Нопопробовать-то– непреступление,– сказала она.
–Преступлениедумать, чтоэто просто.Стоит начатьписатьвсерьез, каквесьма скоростановитсяясно, что этотяжелейшийтруд.
–Только есливам нечегосказать. Я невижу никакойдругойпричины, покоторойписать можетбыть сложно.Если человекспособенговорить завершеннымипредложениямии умеетпользоватьсясловарем, то единственнаяпричинаделатьписательствотяжелым трудом– это отсутствиеинтереса кпроисходящемувокруг.
ТутШлезингерстянулвыражение уписателяТрумэнаКапоте,который умерпять лет назад,а жил в пятимилях кзападу отсюда.
–Вы путаетеработуписателя имашинистки.
Онанемедленновскрылаисточник егоостроумия:
–ТрумэнКапоте.
Шлезингерловковывернулся:
–Широкоизвестный.
–Если бы недоброевыражениелица, –сказала она, –я решила бы,что вы надомной издеваетесь.
Новот что я вамскажу. Онамне эторассказалатолькосегодня вовремязавтрака. Явам скажу, авы скажитемне, кто и надкем посмеивалсяза темужином,состоявшемсядве неделиназад. МадамБерман –вовсе нелюбитель, и несобираетсяписатьбиографиюпокойногомужа. Это онапридумала,чтобы скрытьото всех, ктоона на самомделе такая изачемприехаласюда. Онавзяла с меняобещаниеникому не говорить,а потомпризналась,что выбралаэто место длятого, чтобысобратьматериал длякниги о подросткахиз бедныхсемей,проживающихв поселке,куда летомнаезжают наотдыхсыновья идочери миллионеров[15].
Иэто отнюдь непервая еекнига. Это –двадцать перваякнига,продолжающаясериюскандально откровенныхи безумнопопулярныхроманов длямолодежи. Понекоторым изних снятыфильмы. Онаих пишет подпсевдонимом"ПоллиМэдисон".
* * *
Ия своеобещание точнособираюсьсдержать,хотя бы длятого, чтобыпощадитьжизньШлезингера.Если онтеперь, послетого, каквыставлялсебя передней профессиональнымписателем,узнает, ктоона такая, оннавернякасделает то жесамое, чтосделалдругой из техдвух человек,которых ямогу назватьсвоимидрузьями,Терри Китчен.Он покончитсамоубийством.
Еслисчитать повлиянию накнижномрынке, то ПолШлезингерпротивЦирцеиБерман – всеравно, чтовелосипеднаяфабрика вАлбаниипротив"Дженерал Моторс"!
Такчто молчок!
* * *