ДажеПолуШлезингеруне удалосьподобраться котгадкетайны моегоамбара, хотяон и говорил мненеоднократно,что непонимает, какможетпродолжатьсянаша дружба,если я несчитаю, чтомогу емудовериться втаком деле.Амбар такжеприобрелопределеннуюизвестностьв околохудожественныхкругах. Когдамоипосетителизаканчиваютэкскурсию поособняку, онивсегда просятпровести ихпо амбару. Яотвечаю, что могуобвести их вокругамбара, еслиуж им такхочется.Кстати, однаиз его стен – памятноеместо вистории живописи.В самыйпервый раз,когда Терри Китченвзял в рукикраскопульт,направил онего на кусокстроительногокартона,прислоненныйк моему амбару.
–Что жекасается содержимогоамбара, –говорю я им, –то там всеголишь бесполезныйсекретвыжившего изума старика,и мир узнаетего, кактолько яотправлюсьна великийхудожественныйаукцион внебесах.
5
В одномжурнале былонаписано,что они точнознают, чтотамнаходится:величайшиеиз картин абстрактныхэкспрессионистов,которые я придерживаюот выхода нарынок, чтобынабить ценунапосредственныеполотна всвоем доме.
Этоне так.
* * *
Послеопубликованияэтой статьимой соотечественникизСаут-Хэмптона,КеворкОванесян, предложилмне три миллионазасодержимоеамбара, неглядя.
–Я не могу вастакобманывать, –сказал я ему. –Это непо-армянски.
Взятьу него деньги– все равно,что продать емуправа наБруклинскиймост[21].
* * *
Другойотклик на туже статью былменее забавным.Кто-то, чьеимя мненичего неговорило, прислалписьмо в редакцию,где утверждал,что былзнаком сомной во времявойны. Скореевсего, так ибыло. Покрайней мере,ясно, что онзнал о моемвзводехудожников,посколькудовольноточно описалего. Он такжезнал, какоезадание мыполучилипосле того,как немецкуюавиациювыгнали изнеба надГерманией испрос на нашимасштабные маскировочныешутки исчез.Больше всегомы были похожина детей, которыхпустили наскладыСанта-Клауса:в нашу задачувходилооценить иописать всетрофейныепроизведенияискусства.
Авторписьмаслужил вставкеглавнокомандующего,и я, возможно,даже сносилсяс ним времяот времени.Дальше вписьме онизлагал своиподозрения,что я,воспользовавшисьситуацией,украл несколькошедевров,которыедолжнытеперь бытьвозвращенызаконным владельцамв Европе.Опасаясьсудебногопреследования,я запер эти шедеврыв амбаре.
Неправда.
* * *
Онтоже незнает, чтосодержится вамбаре. Хотяпризнаюсь,что в чем-тоон все жеправ. Я действительноизвлеквыгоду изнеобычныхобстоятельств,предоставленныхмне войной.Разумеется, ничегоиз техтрофеев,которыепередавалинам воинскиеподразделения,захватившиеих, украсть яне мог. Всеони шли подрасписку, иревизоры изотделафинансовнавещали насочень часто.
Нонашискитания втылусталкивалинас с отчаявшимисялюдьми,которыежелали как-тосбытьпринадлежавшиеим картины. Ивот тут наминогдаподворачивалисьочень выгодныесделки.
Нет,никому недосталосьпроизведениестарых мастеровили полотно,явнопришедшее изцеркви, музеяилиизвестнойчастнойколлекции. Покрайней мере,мне о такомнеизвестно.Полностьюувереннымбыть сложно.Приспособленцывездеприспособленцы,а воры вездеворы, в томчисле и вмире искусства.
Самя приобрелнеподписанныйнабросок углем,которыйнапомнил мнеСезанна, иподлинностькоторого япотомудостоверил.Теперь оннаходится впостояннойэкспозицииИнститутаДизайна вРод-Айленде.Кроме того, явыкупилкартинуМатисса,любимогомоего художника,у вдовы,которая сказала,что еепокойный мужполучил еепрямо изпервых рук.Впрочем, я такжеобжегся нафальшивомГогене, и поделом.
Всесвои покупкия пересылална хранение единственномучеловеку вовсехСоединенныхШтатах, которомуя доверял.Его звали СэмВу, он владелкитайской прачечнойв Нью-Йорке икакое-товремя служилповаром у моегобывшегомастера,иллюстратораДэна Грегори.
Воттак вот:сражаться застрану, вкоторой знаешьвсего одногочеловека, даи тот – из китайскойпрачечной.
Ав одинпрекрасныйдень мойвзводхудожниковбыл брошен вбой, впопыткесдержать, еслиполучится,последнийбольшойпрорывнемцев воВторой Мировой[22].
* * *
Ноничего изэтого нележит вамбаре, идаже не принадлежитмне больше. Явсе продал,когда вернулсяс войны домой,получилпорядочнуюпачку денег ивложил их набирже. Яотказался от детскоймечты статьхудожником. Япоступил вНью-Йоркскийуниверситет,чтобы изучатьбухгалтерию,экономику,деловое правои основы рекламы.Мое будущеележало среди предпринимателей.
Вотчто я думалоб искусствеи своем местев нем: да, я могв точности запечатлетьлюбую увиденнуюсцену, запасшисьтерпением ирисовальнымипринадлежностямиотличногокачества. Вконце концов,я былталантливымподмастерьему самогодотошногоиллюстраторанашеговремени, ДэнаГрегори. Новсе, что могделать он, ина что способеня, делают теперьфотоаппараты.Я уверен, чтоименно эта мысльподталкивалаимпрессионистов,кубистов,дадаистов,сюрреалистови так далее вих попытках,весьмауспешных,созданиятаких картин,которые непод силуфотоаппаратами людям вродеДэна Грегори.
Япришел квыводу, чтообладаюнастолько заурядным,чтобы несказатьнегодным,воображением,что никогдане поднимусьвышеприличногофотоаппарата.Поэтому мнелучшеудовлетворитьсядостижениемрядовогоуспеха, болееобщепринятого,чем карьерасерьезногохудожника –заработатькучу денег.Меня этоничуть неогорчило.Напротив, япочувствовалоблегчение!
Номнепо-прежнемудоставлялоудовольствиетрепаться обискусстве.Разговариватьо картинах, вотличие от ихсоздания, ямог не хужемногих. Такчто я ходилночами побарам вокругуниверситета,и легко познакомилсяс несколькимихудожниками,которыеточно знали,что правысовершенново всем, и неожидали приэтомникакого признания.И говорил, ипил я с ниминаравне. Но чтосамоеглавное –когда ночь заканчивалась,я оплачивалсчет. Деньгиприходили комне с биржи,отгосударствав виде стипендии[23],и отблагодарногонарода в видепожизненнойпенсии, заглаз,пожертвованныймною в защитуСвободы.
Настоящимхудожникам,вероятно,казалось, чтоу меня есть неисчерпаемыйисточникденег. У меняможно былозанять нетолько навыпивку, но ина квартплату,на первыйвзнос в счетновой машины,на аборт длялюбовницы, нааборт дляжены. Все, чтопожелаете. Сколькобы денег нипонадобилось,на какие угоднонужды, всегдаможно обратитьсяк богатенькомуРабоКарабекяну.
* * *
Да,я купил себедрузей.Источникденег не был,разумеется,неисчерпаемым.К концумесяца мои друзьявытягивалииз меня все,что я имел. Ноисточник, насамом деле довольномелкий, наполнялсявновь.
Всечестно. Я,несомненно,получалудовольствие,находясь в ихкомпании, тембольшее,потому что ониотносилисько мне, как кхудожнику.Как к своему.Другая большаясемья, вместоутраченногомной взвода.
Идолги ониотдавали нетолько дружбой.Они платилимне, какмогли, своимикартинами,которыетогда никомуне былинужны.
* * *
Да,чуть незабыл: в товремя я былженат, и женамоя былабеременна.НесравненныйлюбовникРабо Карабекянсумелоплодотворитьее за времязамужества дважды.
* * *
Явернулсятолько что кпишущеймашинке с прогулкивокрестностяхсвоегобассейна. Яспросил уЦелесты и еедружков,обретающихсявнутри ивокруг этогообщественногофизкультурногокомплексадля местныхподростков,знают ли они,кто такойгерцог СиняяБорода. Яхотел упомянутьСинюю Бородув этой книге,и мне нужнобыло знать,есть линеобходимостьобъяснятьмоим юным читателям,кто он былтакой.
Никтоиз них незнал. Заодноя спросил,говорят ли имчто-нибудьименаДжексонаПоллока и МаркаРотко, илиТерриКитчена, илиТрумэна Капоте,НельсонаАльгрена,Ирвина Шоу,Джеймса Джонса– всех, кто темили инымобразом отметилсяне только висторииизобразительныхискусств илитературы,но и вистории этихмест. Нет, ониничего им неговорили. Аещесчитается,чтоискусство и литература– путь кбессмертию.
Значит,так: герцогСиняя Борода– вымышленныйперсонажстарой-старойдетскойсказки, хотя,возможно, иоснованныйна личностиодногожестокогоаристократа.В сказке унего было,последовательно,множествожен. И вот онженится вочереднойраз, ипривозиточередную юницук себе взамок. Ейпозволенозаходить в любуюиз комнат,кроме одной,говорит он иуказывает назакрытую дверь.
УСиней Бородыили плохо спсихологией,или, наоборот,очень хорошо.Новая жена неможет думатьни о чемдругом, кромесодержимогокомнаты заэтой дверью,и решает тихонькоподглядетьтуда, покаего нет дома – аон на самомделе никудане уезжает.
Изастает он ееровно в тотмомент, когдаона в ужасесмотрит натрупы всехпредыдущихжен, которыеон там хранит.Всех их онубил за то,что ониоткрыли дверьв эту комнату.
Кромесамой первой.Самую первуюон убил за что-тоеще.
* * *
Таквот, средитех, комуизвестно озапертомамбаре, большевсего мучаетсянеразрешенностьюзагадкиименноЦирцеяБерман. Онанепрерывнонаседает наменя с требованиямисказать ей,где находятсяключи отшести замков,а я каждыйраз отвечаю,что запер ихв золотомларце и закопалларец уподножияАрарата.
Вотчто я сказалей впоследнийраз, а именнопять минутназад:
–Послушайте.Займитесьчем-нибудьдругим, чемугодно. Я –герцог СиняяБорода, и для васмой амбар – запретнаякомната.
6
Вотличие отзамка СинейБороды вмоем амбаренет мертвыхтел. Первая измоих двухжен, которуюзвали, и досих пор зовут,Дороти,вскоре послеразвода сомной вышлазамужвторично, ибыла совершенносчастлива,насколькомне известно.Теперь онаовдовела ипереселиласьв пляжныйкооператив вгородеСарасота, воФлориде. Второйиз ее мужейбыл темчеловеком, вкоторого, какмы оба надеялись,мог быпревратитьсяя сразу послевойны –умелым,обаятельнымстраховымагентом.Теперь у насобоих есть попляжу.
Моявторая жена,милая Эдит,похороненана кладбище"Зеленыйручей", неподалекуотсюда. Ясобираюсьупокоитьсятам же – внесколькихярдах отмогил ДжексонаПоллока[24]и ТерриКитчена.
Еслиже я и убилкого-то навойне, а таквполне моглослучиться, товремени уменя на этобыло всего несколькосекунд. Потомнеизвестнооткуда взявшийсяснаряд оглушилменя и вышибмне глаз.
* * *
Вбытностьдвуглазымребенком ябыл лучшимрисовальщикомза всюисториюизрядноразболтаннойсистемысреднегообразованияв поселкеСан-Игнасио –сомнительноедостижение,но оно произвелона моих учителейтакое впечатление,что они, вразговорах смоими родителями,прочили мнекарьерухудожника.
Подобногорода советыказалисьродителямнастолькобезответственными,что они в своюочередьпопросили прекратитьзабивать мнеголовутакими идеями.По ихсведениям,художникипроводилижизнь внищете и неизменноумиралипрежде, чем книмприходило признание.И тут онибыли, разумеется,правы.Картинымертвых авторов,бедствовавшихбольшуючасть жизни,представляюттеперь самуюценную частьмоей коллекции.
Ахудожнику,желающемуеще сильнеезадрать ценуна своитворения,рекомендуюверное средство:самоубийство.
* * *
Нов 1927 году, когдамне былоодиннадцать,и я, кстати,уже умелтачатьсапоги лишьнемногим хуже,чем отец, моямать прочластатью обамериканскомхудожнике,которыйзарабатывалстолько жеденег,сколько звездыэкрана ифинансовыеворотилы, иболее того,был ровней извездам, иворотилам,владел яхтой,а также конюшнейв Виргинии идомом наберегуокеана вМонтоке, здесьрядом.
Матьговорилапозже – несильно позже,ведь ей оставалсявсего годжизни, – чтоона никогдане стала бычитать этустатью, еслибы к ней не прилагаласьфотографияэтого богатогохудожника насвоей яхте.Яхта имела общееимя с горой,столь жесвященной дляармян, какФудзияма –для японцев:"Арарат".
"Оннавернякаармянин",подумала она,и не ошиблась.В журналеговорилось,что онродился вМоскве, в семьелошадника,звали еготогда ДанГригорян, ион какое-товремя служилподмастерьему главногогравировщикаЕго ИмператорскогоВеличестваМонетногодвора.
Вэту страну онприбыл в 1907году,иммигрантом, ане беженцемоткакой-нибудьбойни, изменилсвое имя на"Дэн Грегори"и сталиллюстраторомжурналов,рекламныхприложений икниг длядетей июношества.Согласно авторустатьи, онявлялсясамымвысокооплачиваемымхудожникомза всю историюАмерики.
Вполневозможно, чтоГрегори, илиГригорян, какназывали егомои родители,до сих пор имявляется –если перевестиего доход в 20-егоды, или, вособенности, вовремяВеликойДепрессии, насовременныеобесценившиесяденьги. Онзапростоможет выйтипобедителем,как средиживых, так исреди мертвых.
* * *
Моямать оченьпрактичноотносилась камериканскойжизни, впротивоположностьотцу. Она догадалась,что самойраспространеннойболезнью в Америкебыло одиночество,и что дажесамые удачливыеи успешныечастострадали отнее, а потомуиногда наудивлениечутко относилиськ дружелюбным,привлекательнымнезнакомцам.
Моямать сказаламне, и на лицеу нее приэтом былотакое хитрое,почтиведьминскоевыражение,что я ее едваузнавал:
–Ты напишешьэтомуГригоряну письмо.В нем тыскажешь, чтоты тожеармянин. Апотомскажешь, чтомечтаешьстатьхудожником,хотя бывполовину такимхорошим, какон, и что еготы считаешьвеличайшимхудожникомна свете.
* * *
Ия написалписьмо –вернее, штукдвадцать писем.Я выводил иходно задругим своимдетским почеркомдо тех пор,пока мать несочлазабрасываемуюнаживкудостаточнособлазнительной.И выполнял яэту тяжкуюработу, окруженныйгустымоблакомотцовскихедкостей.
"Онпересталбытьармянином,как толькосменил фамилию"– говорил он.Или: "Раз онвырос вМоскве, он русский,а не армянин".Или: "Я скажувам, что яподумал бы оподобномписьме: "Вследующем онпотребует денег"".
Наконецмать сказалаемупо-армянски:
–Ты что, невидишь? Мыловим рыбу. Аты так громкоразговариваешь,что всю еесейчас распугаешь.
Кстати,среди армян вТурциирыбная ловля,как я слышал,была делом немужским, акак раз женским.
Ина мое письмоклюнуло, даеще как!
МыподсеклилюбовницуДэна Грегори,бывшую танцовщицуварьете поимени МэрилиКемп!
Онавпоследствиистанетпервой моейженщиной –когда мнебудетдевятнадцать!Бог мой, да яже просто ветхийретроград, всесчитаю свойпервый опытчем-то величественным,какнебоскреб – вто время, какпятнадцатилетняядочь моейкухаркипринимаетпротивозачаточныетаблетки!
* * *
МэрилиКемпнаписала мне,что она –помощницагосподинаГрегори, ичто они обабыли чрезвычайнотронуты моимписьмом.Однако он,как человеквесьма занятой,попросил ееответить отего лица.Ответ был начетырех страницах,почти такимиже детскимикаракулями,как и моисобственные.Он былнаписан дочерьюнеграмотногошахтера изЗападной Виргинии,двадцатиодного годаот роду.
Втридцатьсемь онабудетконтессойПортомаджоре,будет жить впалаццорозового мрамораво Флоренции.В пятьдесятона будет крупнейшимоптовымпосредникомфирмы "Сони" вЕвропе исоберетлучшуюколлекциюпослевоенногоамериканскогоискусства наконтиненте.
* * *
Мойотец сказал,что она,должно быть,сумасшедшая,раз пишеттакиедлинныеписьма совершеннонезнакомому,далекомучеловеку, ктому жепростомальчишке.
Моямать сказала,что она,должно быть,очень одинока.Так оно ибыло. Грегоридержал ее,как держатинтересныхживотных, закрасоту, ииногдаиспользовалв качествемодели. Онани в коем случаене была егопомощницей.Ни по одномувопросу еемнение его неинтересовало.
Онаникогда неприсутствовалана его званыхобедах,никогда неездила с нимвпутешествия,в рестораны,на приемы, иникогда небылапредставленаего знаменитымдрузьям.
* * *
Впериод между1927 и 1933 годамиМэрили Кемпнаписала мнесемьдесятвосемь писем.Я могу точноназватьчисло потому,что все онидо сих пор уменя, стоятна полке вбиблиотеке, вфутляре икожаномпереплетеручной работы.Переплет ифутляр дляних подариламне надесятилетиенашейсвадьбымилая Эдит.Мадам Берман обнаружилаих, какобнаружилауже все, что вэтом домекак-то затрагиваетмои чувства.Кроме ключейк амбару.
Онапрочла всеписьма, неосведомившись,не считаю лия их своимчастнымделом. Я,разумеется,считаю. Вотчто она мнесказала, ивпервые яуслышал в ееголосе восхищение:
–Любое из этихписемговорит очудесахжизни больше,чем всекартины вэтом доме,вместе взятые.Они рассказываютисториюотвергнутой,замученнойженщины,постепенно открывающейв себеписательскийдар. Она сталавеликим писателем.Надеюсь, тыэто заметил.
–Заметил, –сказал я.
Ив самом деле,с каждымписьмом ееязык делалсявсе глубже ивыразительней, наполнялсяуверенностьюи достоинством.
–Какое у неебылообразование?
–Восемьклассов и годв старшейшколе, – ответиля.
МадамБерманизумленнопокачалаголовой.
–Представляю,что это былза год, –сказала она.
* * *
Чтокасаетсямоей стороныэтойпереписки, тоосновнымсодержаниеммоих писембыли рисунки,которые япросил еепоказатьДэну Грегори,в сопровождениикраткихпояснительныхзаписок.
Послетого, как ясообщилМэрили, чтомать умерлаот столбняка,принесенногос консервнойфабрики, ееписьма сталипо-материнскизаботливыми,хотя она былавсего надевять летстарше меня.Первое изэтихзаботливыхписем пришлоне из Нью-Йорка,а из Швейцарии,куда, как онаписала мне,онаотправиласькататься налыжах.
Толькокогда япосетил ее вофлорентийскомпалаццопосле войны,выясниласьправда: ДэнГрегориотослал еетуда, совершенноодну, чтобыонаизбавилась вклинике отплода,которыйносила.
–За это мнеследовало быегопоблагодарить,– сказала онамне воФлоренции. –Именно тогдая впервыезаинтересоваласьиностраннымиязыками[25].
Изасмеялась.
* * *
МадамБермансообщила мне,что у моейкухарки былне одинаборт, как уМэрили Кемп,а три – причемне в швейцарскойклинике, а вкабинетеврача вСаут-Хэмптоне.От этого мнесталотоскливо. Сдругойстороны, мнестановитсятоскливопочти от всехподробностейсовременнойжизни.
Яне спросил, вкаком месте впоследовательностьабортов вклинилосьвынашиваниедо срока Целесты.Мне не хотелосьэтого знать,но мадамБерманобеспечиламеня и этойинформацией.
–Два аборта доЦелесты иодин после, –сказала она.
–Кухарка вамсамарассказала?
–Целеста мнерассказала, –ответила она.– Еще онасказала, чтоее матьподумываетоб операциипо перевязкематочныхтруб.
–Как хорошо,что мне этотеперьизвестно, – сказаля, – на случайнепредвиденныхобстоятельств.
* * *
Иснова явозвращаюсьв прошлое,хотя настоящеепродолжаетхватать меняза пятки, каквзбесившийсяфокстерьер.
Моямать умерла вполнойуверенности,что Дэн Грегори,от которого яне получилнапрямую ниединогослова, выбралменя своимпротеже. Передтем, какзаболеть, онапредсказывала,что Григорянотправитменя учитьсяв художественнуюшколу, чтоГригорянубедит редакциижурналовнанять меняиллюстратором,как только явырасту, чтоГригорянпознакомитменя сосвоими богатымидрузьями, аони научатменя, как и ясмог быразбогатеть,вкладываяденьги,которые язаработаюрисованием, вакции набирже. В 1928 годувсем казалось,что биржевыекотировкиникогда непадают, атолькорастут ирастут – вточности, каки сейчас!Э-ге-гей!
Такчто онаупустила нетолькофинансовый крах,наставшийчерез год.Она также неприсутствовалапри том, как яосознал ещедвумя годамипозже, что необщался сДэном Грегоридаже опосредованно,и что он,скорее всего,даже неподозревал омоемсуществовании,а щедрые похвалыработ, отсылаемыхмной дляоценки вНью-Йорк,исходили неот самого высокооплачиваемогохудожника вАмерике, а отженщины,которая былаему, по словаммоего отца,"то ли уборщицей,то ликухаркой, толиподстилкой".
7
Я помнютот день.Мне было летпятнадцать, явернулсядомой изшколы изастал отцана нашей крохотнойкухне застолом,покрытымклеенкой, а передним стопкойлежали письмаМэрили. Онперечитал ихвсе.