Никакоговторжения вмою личнуюжизнь тут небыло. Письмапринадлежаливсей семье,если двухчеловек можноназватьсемьей. Онибылисобственностью,накопленнымкапиталом,надежнымиоблигациями,которые принесутдивиденды,как толькосозреют дляменя, а я – для них.А когда онивыйдут втираж, ясмогу позаботитьсяи об отце,потому что онв самом деленуждался взаботе. Всеего сбережениясгореливместе скрахомСберегательнойКассыВзаимопомощиокруга Лума,которую все впоселке, включаяи отца, называлитеперь "ЭльБанкоЛопнуто". В тевременагосударствоеще нестраховалобанковскиевклады[26].
"ЭльБанкоЛопнуто", ковсемупрочему,держал закладнуюна небольшойдом, первыйэтаж которогозанимала мастерскаяотца, авторой – нашаквартира.Отец купилэтот дом,взяв в банкессуду. Нокогда банкпрогорел, ликвидаторыраспродаливсе активы иотозвали тессуды, покоторым былизадержки ввыплате – тоесть, почтивсе.Угадайте,почемузадерживалисьвыплаты?Потому чтожители не придумалиничеголучшего, чемдоверить всесвои деньгитому жесамому "ЭльБанко Лопнуто".
Такчто отец,которого язастал в тотдень зачтением писемМэрили, сталвсего лишьквартиросъемщикомв доме,которыйраньше емупринадлежал.Что жекасаетсямастерскойвнизу, то онапустовала,потому чтоснимать и еетоже денег унего не было.Кроме того,его станкибыли давно пущеныс молотка, загроши, вкоторых мытогда нуждались– как и все, ктоне придумалничеголучшего, чемдоверитьсвои деньги"Эль БанкоЛопнуто".
Обхохочешься!
* * *
Когдая вошел в домсо своимиучебниками,отец поднялглаза отписем, и вотчто онсказал:
–Ты знаешь,кто этаженщина? Онаобещает датьтебе все, ноей нечегодавать.
Ион назвал имянегодяя-армянина,который одурачилего и мать вКаире.
–Она – еще одинВартанМамиконян, –сказал он.
–В какомсмысле? –спросил я.
Онответил вточности так,как будтописьма всамом делебылистраховымиполисами иличем там еще:
–Я прочел то,что написаномелкимшрифтом.
СамыепервыеписьмаМэрили,продолжал он,пестрятфразами"ГосподинГрегориговорит", "ГосподинГрегори считает","ГосподинГрегорипередает,что", но начинаяс третьегописьма этиобороты постепенноисчезают.
–Она – никто, иникогданикем нестанет, новсе равнопытается, иворует дляэтогорепутациюГригоряна!
Никакогопотрясения яне испытал.Где-то внутрисебя я и самотметил этуособенность.И постаралсязапрятать выводы,которые из нееследовали,еще глубжевнутрь себя.
* * *
Яспросил уотца, почемуон решилвдруг начатьрасследование.Он указал настопку издесяти книг,которые былидоставленыот Мэрили вскорепосле того,как я ушел вшколу. Онсложил их всушку надраковиной,полной грязныхтарелок икастрюль. Япросмотрелих. Это быликниги иззолотойбиблиотекидля детейтого времени– "Островсокровищ","РобинзонКрузо", "Швейцарскиеробинзоны","ПриключенияРобин Гуда",греческие мифы,"Гулливер",адаптированныйШекспир, итак далее.Кругдетского чтенияперед ВторойМировойнаходился всовершеннодругойвселенной поотношению кнежелательнымбеременностям,инцесту,каторжнойработе за грошии опаснымдружественнымсвязям междустаршеклассникамииз романовПолли Мэдисон.
Мэриливыслала мнеэти книгипотому, чтоони былибогатоиллюстрированыДэном Грегори.Они были нетолькосамымикрасивымипредметами внашей квартире.Они были,пожалуй,самыми красивымипредметамиво всемгороде иокрестностях,и я отнесся кним соответственно.
–Как мило с еестороны! –воскликнул я.– Ты посмотритолько! Тытолько посмотри!
–Я посмотрел, –сказал он.
–Правда ведь,прекрасныекниги?
–Да, –отозвался он,– прекрасные.Но объясни мне,пожалуйста,почемугосподинГригорян, которыйпридерживаетсяо тебе такоговысокогомнения, не поставилсвою подписьни на однойиз них? Ненацарапал ниодного слова,чтобы подбодритьмоеготалантливогосына?
Весьразговорпроисходилна армянском.С тех пор, какпрогорел "ЭльБанкоЛопнуто", домаотец говорилтолькопо-армянски.
* * *
Дляменя тогдабыло уже нетак уж иважно, от когоисходилисоветы ипохвала вписьмах – отГрегори илиот Мэрили.Скажу безложнойскромности,что я стал ктому времениужечертовски приличнымхудожникомдля своеговозраста. Моебудущеерисовалосьмне, с помощьюиз Нью-Йоркаили без нее,настолько радужным,что я взялсязащищатьМэрили побольшейчасти длятого, чтобысделать отцуприятное.
–Если этаМэрили,неважно, ктоона такая ичто о себедумает, считаеттвои работытакими ценными,– сказал он, –почему она досих пор непродала ниодной и невыслала тебевырученные деньги?
–Она и такочень щедроко мнеотносится, –возразил я.
Итак оно ибыло: онащедротратила наменя не толькосвое время,но и самыенаилучшиематериалы,которыетогда можнобыло достать.Я и неподозревалоб их стоимости.Она, впрочем,тоже. Онапросто бралаих, безразрешения,из запасов вподвалеособнякаГрегори.Через парулет я сам увиделэтот подвал.Там былодостаточноматериалов,чтобыудовлетворитьнужды Грегори,несмотря наего плодовитость,на десятьжизнейвперед. Онадумала, чтоон незаметит, еслиона пошлетмне малую ихчасть. Разрешенияона неспросила,потому чтобоялась его хужесмерти.
Оночень многобил ее, в томчисле иногами.
Возвращаяськ стоимостиматериалов:краски, которымия тогдапользовался,уж точно несравнить с"АтласнойДюра-люкс".Писал ямаслом"Муссини" иакварелью "Горадам",из Германии.Мои кистиприехали изАнглии, от"Уинзор иНьютон". Пастель,цветныекарандаши итушь – от "Лефевр-Фуанэ"из Парижа.Холсты быликлассенсовские,бельгийские.Ни у одногохудожника кзападу отСкалистыхгор не былотакого набораматериалов!
Кстатисказать, ДэнГрегори былединственнымиз известныхмне иллюстраторов,кто ожидал,что егоработы займутместо средивеликихшедевровмировой культуры,и использовалдля нихматериалы,которым и всамом делемогло бытьсуждено то,что обещала"АтласнаяДюра-люкс":пережитьулыбкуДжоконды. Прочимбыло довольно,если их работанерасползаласьпо пути втипографию. Ивсе они ироничнопосмеивались,уверяя, чтозанимаютсяэтойхалтуройисключительноиз-за денег, чтоиллюстрация –этоискусстводля тех, ктоне разбираетсяв искусстве.Все, кромеДэна Грегори.
* * *
–Она с тобой играет,– сказал мойотец.
–Во что? –спросил я.
–В то, что она –важнаяперсона, –ответил он.
* * *
ВдовицаБермансогласилась,что Мэрили действительноиграла сомной, тольконе в томсмысле, в которомговорил отец.
–Ты был ее публикой,– сказала она. –Писатели способныубить зачитающуюпублику.
–Публика вколичестве одногочеловека?
–А ей больше ине нужнобыло. Иникомубольше не нужно.Ты толькопосмотри, каквыправилсяее почерк,какобогатилсясловарь.Посмотри,сколько темдля обсужденияона смогланайти, когдаосознала, чтоты хватаешьна летукаждое ее слово.ЭтомумерзавцуГрегори ееписательствобыло безнадобности. Вписьмах домойтоженикакогосмысла небыло. У нее всемье ичитать-то неумели! Ты что,в самом делеверил ей, чтоона такподробно описываетвсеувиденное еюв городетолько длятого, чтобыты мог эторисовать?
–Да, – сказал я, –пожалуй.
Мэрилиприсылаламне рассказыоб очередяхза бесплатнымхлебом, вкоторыхстояли те,кто потерялработу из-заВеликойДепрессии, олюдях в отличныхкостюмах,явнопривыкшихиметь деньги,которыеторговалияблоками накаждом углу,о безногом наспециальнойтележке, представлявшемсяветераномПервойМировой, которыйпродавалкарандаши навокзале, о господахиз высшегообщества,которые былисчастливыводить знакомствосгангстерамипо подвалам снелегальнойвыпивкой[27]– о такогорода вещах.
–Только так иможнополучатьудовольствиеот писательстваиодновременнозаставлятьсебя соответствоватьвысоким меркам,– сказаламадам Берман.– Писать надоне для всегомира, и не длядесятичеловек, идаже не длядвух. Пишешьвсегда длякого-то одного[28].
* * *
–И кто же этотодин, длякоторогопишете вы? – спросиля.
Вотчто онаответила:
–Возможно, тебеэтопокажетсястранным.Естественнобыло бы,наверное,если бы этотчеловек былтого же возраста,что и моичитатели, ноэто не так. Вэтом исостоит, мнекажется,секретуспеха моихкниг. Именнопоэтому молодежьсчитает ихсильными изаслуживающимидоверия – япишу не так,какразговариваютмежду собойдва тупыхподростка. Вмоихрукописях непоявляетсяничего, чтонепоказалосьбыинтересным иправдивымЭйбу Берману.
ЭйбБерман – это,само собой,еемуж-нейрохирург,умерший семьмесяцевназад отинсульта.
* * *
Онасновапотребовалау меня ключик амбару. Я сказалей, что еслиона еще хотябы разупомянет примне амбар, явсемрасскажу, чтоона на самомделе ПоллиМэдисон –приглашу ксебекорреспондентовиз местнойгазеты, чтобыте взяли у нееинтервью, итомуподобное.Это, конечно,чревато нетолькоразрушеннойжизнью ПолаШлезингера:ко мне напорогявилась бы толпарелигиозныхфанатиков,замышляющихсамосуд.
Янедавнонаткнулся напроповедьодного телевизионногоцерковника,так вот, он рассказывал,что дьявол всвоей войне самериканскимисемейнымитрадициямииспользуетчетыреоружия:коммунизм,наркотики,рок-н-ролл икниги,которыепишет сестрадьявола ПоллиМэдисон.
* * *
Возвращаюськ переписке сМэрили Кемп.После того, какотец обозвалее еще однимВартаном Мамиконяном,моисобственныепослания кней сталигораздопрохладнее. Ябольшеничего от неене ожидал. Ктому же явзрослел, икакследствиеэтого большене хотел, чтобыона продолжалапытатьсястать мневторой матерью.Поскольку ятеперь мужчина,мать мневовсе ненужна, считаля.
Болеетого, безовсякойпомощи с еестороны яначалзарабатыватьрисованием,несмотря насвой юный возраст,прямо в нашемродномразорившемсяСан-Игнасио.Я пошел вредакциюместнойгазеты,"ВестникЛума", и спросил,нет ли у нихдля меняработы,которую я могбы делатьпосле школы.При этом яупомянул, чтонеплохорисую.Редакторспросил меня,могу ли яизобразитьитальянскогодиктатораБенитоМуссолини –кстати,самого великогочеловека вмире с точкизрения ДэнаГрегори. Наэто мнепонадобилосьминуты три,даже не глядяна фотографии.
Тогдаон велел мненарисоватьпрекрасногоангела, женскогопола. Янарисовал.
Тогдаон велел мненарисоватьМуссолини, льющегоиз бутылкикакую-то жидкостьв рот прекрасногоангела. Бутылкуон велелподписать"Касторка", аангела – "Мирмежду народами".Муссолинивыдумалтакоенаказание: онзаставлял неугодныхвыпиватьквартукасторки. Этоможетпоказатьсязабавнымспособомвыразитькому-то своенедовольство.На самом дележертвы чащевсего погибали,отнеудержимойрвоты ипоноса. Даже утех, комуудавалосьвыжить,внутренностибылинавсегда испорчены.
Такя, в нежномвозрасте,сталполитическимкарикатуристом.Моикарикатурывыходили разв неделю.Редакторкаждый разподробноописывал мне,что я долженрисовать.
* * *
Кмоемуудивлению,отец тоженачалпроявлятьхудожественныесклонности.Хотя я частогадал, откудау меня моглавзятьсяспособностьк рисованию,одно я зналточно: онапришла не отнего, ивообще не сего сторонысемьи. Когдаон еще владелсапожноймастерской,он никогда непытался использоватьобрезки кожикаким-нибудьинтереснымспособом –сделать, кпримеру,ремень дляменя или сумочкудля матери.Его дело былочинить обувь,вот и все.
Нотут, словнопод гипнозом,при помощисамых обычныхинструментовон началделатьпрекраснейшиековбойскиесапоги иторговатьими вразнос.И делал он ихне простопрочными иудобными,нет, это былабижутериядля мужескихикр иступней,сверкающаязолотыми и серебрянымизвездами,цветами,фигуркамиорлов ивзбрыкивающихмустангов,которые онвырезал из жестяныхбанок и пивныхпробок.
Наблюдатьза этим новымразвитиеммне было нетак ужприятно.
Есличестно, менядрожьпробирала,потому что язаглядывалему в глаза, атам внутриникого небыло.
* * *
Тоже самое яувижу потом,на много летпозже, и с ТерриКитченом. Онбыл моимлучшимдругом. Вдруг,ни с того ни ссего, онначалсоздаватькартины,которыетеперь позволяютнекоторымутверждать,что он былвеличайшимизабстрактныхэкспрессионистов– выше даже,чем Поллок,чем Ротко.
Сэтим у меня, вобщем,никакихпроблем. Воттолько когдая заглядывалв глазалучшего моегодруга, тамвнутриникого уже небыло.
* * *
Эхма.
Вобщем, так: кконцу 1932 годасвежиеписьма от Мэрилиоставалисьпо большейчастинераспечатанными.Мне надоелоиграть в еепублику.
Итут на моеимя пришлателеграмма.
Раскрываяее, отецотметил, чтов нашей семьееще никто иникогда неполучал телеграмм.
Вотчто тамговорилось:
ПРЕДЛАГАЮМЕСТОПОДМАСТЕРЬЯТЧК
ОПЛАЧИВАЕТСЯПЕРЕЕЗДНЬЮ-ЙОРК ЗПТ
ТАКЖЕБЕСПЛАТНАЯКОМНАТА ЗПТ
СТОЛЗПТНЕБОЛЬШАЯСТИПЕНДИЯЗПТ
УРОКИРИСОВАНИЯТЧК
ДЭНГРЕГОРИ
8
Первым,кому ярассказалоб этойошеломляющейперспективе,был старыйредакторгазеты, для которогоя рисовалкарикатуры.Его звали АрнольдКоутс. Вотчто он мнесказал:
–Ты и в самомделехудожник, итебе нужнобежать отсюда,иначе тыскукожишься,как изюм насолнце. Оботце можешьне беспокоиться.Онпревратилсяв самодостаточного,довольногожизньюходячегомертвеца. Прошупрощения,конечно.
–Нью-Йоркбудет длятебя всеголишь пересадкой,– продолжалон. – Всенастоящиехудожники – вЕвропе, такбыло и будетвсегда.
Тутон ошибался.
–Я никогдараньше немолился, носегодня ночьюя прочтумолитву затебя, чтобытебе никогдане пришлось попастьв Европусолдатом.Нельзяпозволить имснова нас одурачить,чтобы мыснова пошли,как скот, подих ружья ипушки –которые онитак любят. Тыпосмотри,какого размераармии онисодержатпосредиВеликой Депрессии!Если к томувремени, какты переедешьв Европу,города там будутвсе ещестоять, –сказал он, – иты станешьчасами просиживатьв кафе,потягиватькофе, виноили пиво испорить оживописи, омузыке, олитературе –никогда незабывай, чтовсе европейцывокруг тебя,хотя они ибудутказаться тебегораздоболеекультурными,чемамериканцы,ждут–недождутся насамом делелишь одного:когда жеснова можнобудетзаконнымобразом убиватьдруг дружку ирушить всебез разбору.
–Будь мояволя, – сказалон, – вамериканскихучебникахгеографиивсеевропейскиестраны былибы помеченысвоиминастоящимиименами:Сифилитическаяимперия,Самоубийственнаяреспублика,Шизофрения –у которой,разумеется, всоседяхпрекраснейшаяПаранойя.
–Вот так вот! –сказал он. –Европу я длятебя ужеиспортил,хотя ты еееще не разуне видел. Возможно,я испортилдля тебя иживописьтоже.Надеюсь, чтонет. Нельзявинитьхудожниковза то, что ихсоздания,прекрасные ичаще всегосовершеннобесхитростные,неизменноделаютевропейцевтольконесчастнее икровожаднее.
* * *
Вто время дляпатриотическинастроенногоамериканцабыло обычнымделом такизъясняться.Удивительнопросто,наскольковойна быланам не понутру. Мыхвастались,какиемаленькие унас армия ифлот, какничтожновлияниегенералов иадмиралов вправительстве.Производителейоружия мы называли"торговцамисмертью".
Представляете?
* * *
Теперь-то,разумеется,торговлясмертью за деньги,взятыевзаймы унаших внуков– едва ли неединственнаяотрасльпромышленности,избежавшаябанкротства,так чтоосновныевидыискусства,кинофильмы,телепередачи,речи нашихполитиков ипередовицыгазет простообязаны твердитьнам одно и тоже: да, война –это ад, ноединственныйпуть измальчиков вмужи лежитчерезкакую-нибудьперестрелку.Желательно,конечно, наполе боя, нобез этой деталиможно иобойтись.
* * *
Итак,я отправилсяв Нью-Йорк,чтобы заново родиться.Тогда вАмерике былонесложно переехатькуда-нибудь вдругое местои начать всезаново, как,впрочем, исейчас. А уменя, вотличие отродителей, ктому же нигдене осталоськлочка якобысвященнойземли, илитолпы друзейи родственников.Число "ноль"вообщеисполнено болееглубокого философскогосмысла вСоединенныхШтатах, чемгде-либо еще.
–Пустое дело, –говоритамериканец иныряет с вышки.
Головамоядействительнаопустошиласьза то время,что япересекалнаш материкво чревепульмановскоговагона – какбудто не былона свете никакогоСан-Игнасио.Воистину,когдаэкспресс "ХХвек" изЧикагонырнул в обвешанныйпроводами итрубамитоннель под Нью-Йорком,я такимобразом былвытолкнут изчрева в родовыепути.
Идесять минутспустя я,облаченный впервый в моейжизни костюм,с фибровымчемоданом ипапкой,полной моихлучших рисунков,подмышкой,был рожден вЦентральныйвокзал.
Ктоже принималстольочаровательногоармянскогомладенца?
Никто,вот кто.
* * *
Ямог быпригодитьсяДэну Грегоридля отличнойиллюстрациик истории осельскомнедотепе,которыйоказалсявдруг водиночествев большомгороде, гденикогдараньше небывал. Мойкостюм был заказанпо почте изкаталога"Сирз"[29], иникто не могизобразить,как дешевосмотритсяодеждамассовогопошива,лучше, чем ДэнГрегори. Моиботинкиизносились ипотрескались,но я ихначистил, исам поставилновые резиновыенабойки. Крометого, явставил в нихновые шнурки,но один изшнурковлопнул где-тона подъезде кКанзас-Сити.Наблюдательныйчеловексразуобратил бы вниманиена неуклюжезавязанныйузел. Никтоне могвыразитьдушевное и финансовоесостояниеперсонажачерез его обувьлучше, чемДэн Грегори.
Воттолько моелицо никак неподходилосельскомунедотепе техвремен. ДэнуГрегорипришлось бы сделатьменя англосаксом.
* * *
Мойжесобственныйпрофиль онмог бы использоватьв книжке проиндейцев. Изменя вышел бынедурнойГайавата.Однажды онвыполнялзаказ наиллюстрациик роскошномуизданию"Гайаваты", идлязаглавногоперсонажаему позировалсынповара-грека.
Авкинофильмахтогда любойизбольшеносых выходцевс БлижнегоВостока или сберегов Средиземногоморя, еслихотьчуть-чутьпонимал вактерском ремесле,мог бы суспехом игратькакого-нибудькровожадноговоина из племенисиу,например.Зрители былибы вполнеудовлетворены.
* * *
Мнетак хотелосьназад, вутробупоезда! Я былтак счастливв ней! Япростообожал этотпоезд! Думаю,сам Всевышнийрадовался,как ребенок,когдачеловек, смешавжелезо, водуи огонь,создалпаровоз!
Теперь-то,конечно, вездесплошнойплутоний илазеры.
* * *
Ауж как ДэнГрегоририсовалпоезда! Онсверялся с чертежами,присланнымис завода,чтобы неправильнорасположеннаязаклепка, иличто там еще,не испортилаего творениедляжелезнодорожника.Если бы он рисовалскорый "ХХвек" в тотмомент, когдая вышел изнего, тогрязь икопоть на бокахвагонов былабы в точноститакой, какой поездпокрываетсяна перегонемежду Чикагои Нью-Йорком. Никтоне могизобразитьсажу лучше,чем Дэн Грегори.
Ноего там небыло. Где жеон был? Гдебыла Мэрили?Почему они непослаликого-нибудьподобратьменя, вогромном"Мармоне" соткидным верхом,принадлежавшемГрегори?
* * *
Онточно зналвремя моегоприбытия. Онсам выбралдень, оченьлегкозапоминающийся.Я приехал вдень святогоВалентина.
Ион таквнимательноотнесся комне в нашей переписке,которую велтеперь безпомощиМэрили илилакеев. Всеписьма былинаписаны егособственнойрукой. Онписалкоротко, нобыл невероятнощедр. Оноплатилпокупку костюмане только дляменя, но и дляотца.
Какимжеучастливымон был всвоихзаписках! Чтобыя неиспугался ине осрамилсяво время путешествияна поезде, онобъяснил мне,как вестисебя в купе ивагоне-ресторане,сколько и вкакой моментдавать на чайпроводниками носильщикам,как делатьпересадку вЧикаго[30]. Онопекал меня заботливее,чемсобственногосына,которого унего не было.
Ондаже подумало том, чтобывыслать мнеденьги на дорожныерасходыпочтовымпереводом, ане банковскимчеком, чтоозначалоосведомленностьо крахеединственногобанка вСан-Игнасио.
Новот чего я незнал, так этотого, что вдекабре,когда онотправил мнетелеграмму,Мэрили лежалав больнице спереломамиобеих ног иодной из рук.Он толкнул еена порогесвоеймастерской, иона полетелакувыркомвниз полестнице.Когда онаприземлиласьу подножия,она не выгляделаживой, и завсем этимнаблюдалидва человекаиз прислуги,которые какразоказалисьтам – у подножиялестницы.
Такчто Грегорибыл напуган имучился совестью.Когда он,пристыженный,пришелнавеститьМэрили вбольницу, онстал уверятьее, чтораскаивается,и так любитее, что готовдать ей все,что она нипожелает – все,что угодно.