Страх
Я смотрю на пожилую женщину. Она лишилась места у окна, но все равно довольно улыбается. Вернулись ее родственники, они злятся, что из-за нее пришлось потесниться. А она улыбается.
Сандип шепчет ей: Мы все боимся умереть мучительной смертью, впасть в нищету или, того хуже, оказаться на улице после смерти человека, с которым прожили всю жизнь. Кому мне лучше сделать приношение? Милостивому покровителю Шиве? Или богине Дурге?
Дурге, – отвечает женщина тоже шепотом.
Давайте я поднесу ей гирлянду бархатцев? Моей маме нравится, как они пахнут.
Она кивает.
Видите, как хорошо у нас получилось договориться?
(Видите, как мы извлекаем пользу из человеческих страхов?)
Пожилая женщина смеется. Хлопает себя по коленке. Запрокидывает голову и зажмуривает глаза. Радуется, что заключила выгодную сделку.
Восемь часов – слишком долго, чтобы просидеть их не у окна. Тебе здесь будет удобнее, Майя.
Он затеял все ради меня.
(Видите, как мы извлекаем пользу из влюбленности?)
Вычислены
По проходу шагает кондуктор в темной униформе. Рядом семенит человек, которого так и распирает от гнева.
Черт, – бормочет Сандип. – Ну что стоило поезду отойти по расписанию?
Смотрите! – говорит гневный мужчина. – Это девчонка и парень. Они вместе еще из Бармера ехали. Неженатые. Это отвратительно. Я бы стерпел, но они и в этом поезде мне попались!
Я вжимаюсь в сидение. Сандип берет меня за руку и встает. Пожилая женщина сразу же сдвигается на его место.
Видите, видите? Это мальчишка. А с ним девчонка. Стриженая. Это срам. Она выглядит как вдова.
Так вот кому суждено было нас вычислить! Человеку, уверенному в своем праве осуждать других! Пассажиру без рубашки, обладателю священного брахманского шнура – знака принадлежности к высшей касте.
Это нельзя так оставлять! Как кондуктор вы просто обязаны что-то предпринять!
Брахман весь побагровел от негодования. Кондуктор почесывает свои тоненькие усики. Смотрит на часы.
И тут в проходе возникает женщина. Не женщина, а птица. Ярко-синяя – такого цвета грудь у павлина. Она протискивается мимо кондуктора к Сандипу.
Брат! – говорит она со смехом, обнимая Сандипа. Потом тянется ко мне. – И ты, мой младшенький. Как хорошо, что я успела. Отец позвонил и сказал, что вы пересаживаетесь здесь на поезд до Дели. Он хотел удостовериться, что вы успели.
Все успокоитесь
Вы знаете этих молодых людей? – спрашивает кондуктор.
Знаю, – отвечает Парвати. – Я – доктор Патель. А это мои братья, они едут в Дели навестить наших тетю и дядю, которые живут на Коннот-Сёркл.
Это неправда, – говорит брахман. – Я слышал их разговоры. Это мальчишка с девчонкой, они сбежали. Вы что, сами не видите, что это девушка?
Откуда вы это взяли? – говорит Парвати. – Или вы тоже врач?
Она поднимает, чтобы было лучше видно, черную сумку, символ заслуженного ею врачебного звания.
Так вы их арестуете или нет? – кричит злобный мужчина. – Они же непристойно себя ведут.
А вам какое дело? – спрашивает кондуктор. – Они кого-то здесь задевают или только вашу брахманскую нравственность?
На соблюдении нравственных правил основано общество!
Нравственные правила основаны на сострадании! – выкрикивает Парвати.
Хватит! – рявкает кондуктор. – Сейчас вы все успокоитесь. Вы, сэр, ступайте в другой вагон и там сплетничайте сколько угодно. Вы двое садитесь, ведите себя тихо и постарайтесь никого не оскорблять. Ты, конечно, похож на девочку, но кто с тобой тут будет разбираться. Я точно не буду. Поезд сейчас отправляется. А вам, доктор, если у вас нет билета, придется выйти.
Парвати берет Сандипа за руки и подносит их к своим губам.
У тебя, мой брат, и камень запоет.
Потом она обнимает меня и шепчет на ухо: Кто же ты такая, что из-за тебя такой переполох поднялся?
Мы с Сандипом провожаем ее взглядами. Толстая коса перекинута у нее через плечо. С платформы она машет нам рукой. Звенят золотые браслеты – как лед о стенки стакана.
У меня не было возможности
Рассказать ей.
Что по-настоящему меня зовут Джива. Что я из Канады.
Что мать-индуска учила меня верить, что боги слышат наши молитвы и могут, если пожелают, дать то, о чем мы их просим.
Что отец-сикх внушал мне, что, добродетельно и честно прожив жизнь, можно вырваться из круговорота рождений и смертей.
Что я уверена: наши доброта и щедрость создают карму и тем, кто с нами рядом, а не только нам самим.
И что я узнала это благодаря мальчику по имени Сандип. И его сестре, которую зовут Парвати.
Спасибо им.
Вопрос
Наше бегство и наши голоса поглощает ночь. Мы не рискуем разговаривать, чтобы не внушать подозрения соседям.
Сандип спит. Без сновидений. И без отчаянных криков во сне. А я не смыкаю глаз.
Поезд ползет в темноте призрачной змеей.
В вагоне ужасно жарко. Из открытых окон – ни ветерка. Жара мешает пассажирам нормально спать. Разгоряченные тела отекают. Люди бормочут во сне. И кажется, у всех на пересохшем языке вертится один вопрос.
Ты действительно похож на девочку, – слышатся мне голоса. – Кто ты такой на самом деле?
Для канадца – слишком темная кожа. Для девочки – слишком высокий рост. Для мальчика – слишком красивые черты.
Я говорю на трех языках. Английском. Хинди. Пенджаби. (Бывает, и на французском.) Но кто я? Вечный иностранец в девчачьем теле.
Шепот во тьме
Я знаю, кто ты.
Спи, Сандип. Мы еще не приехали.
Ты свет, ты джива, наполняющая пустое пространство.
Тш-ш-ш, Сандип.
Акбар тоже шептал в темноте.
Ты можешь мне рассказать. Я сохраню твою тайну. Что случилось с твоими волосами? Ты пережила бесчестие? Нет? Наверно, ты просто забыла. Но не волнуйся. Я тебе не буду об этом напоминать. Ты теперь одна из нас. Тоже житель пустыни. Тоже изгнанник.
Где то место?
Всходит и заходит луна, но я все не сплю. Я дожидаюсь того места, где остановился тот другой поезд. Остановился и ждал, пуская белые облачка из трубы. Терпеливо, невзирая на расписание, дожидался, пока совершатся преступления.
Узна́ю ли я его? Тот изгиб пути. То поле и несущийся с него смрад. Запах той единственной смерти, которую мое сердце не может ни принять, ни вычеркнуть из памяти.
Я слушаю, как стучат на стыках колеса. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Стрелки часов повернули вспять. Тудух-тудух. Тудух– тудух. Где? Ту-дух. Здесь? Ту-дух. Это здесь набежали волки?
Быстрее!
Они вламываются в дверь.
Не тормозите!
Бензин на похолодевшей от страха коже.
Не останавливайтесь!
Загорается спичка.
В этой глуши.
Волосы охватывает оранжевое пламя.
В этой глуши!
Брови опалены.
Не в этом поле!
Ресницы дочиста сгорели.
Не в этом поле!
Язык парализован.
Нет!
Безмолвный крик.
Слезы превращаются в пар прямо в глазу.
7-8 декабря 1984
Нью-Дели
Город накрыла амнезия – потрепанное покрывало беспамятства.
Четыре недели назад я оставила в гостиничном номере урну с прахом своей матери. Оставила на выложенном плиткой полу свои волосы. Оставила отца в городе, обезумевшем от ненависти, которую не хотели замечать власти страны. Ее граждане убивали друг друга настолько организованно, что было очевидно: резня спланирована много месяцев назад.
Что изменилось в городе четыре недели спустя? Стало меньше людей в тюрбанах? Но кто на это обращает внимание?
Кому здесь какое дело, что творилось недавно на улицах Нью– Дели? Кто вообще помнит об этом?
Я вглядываюсь во встречные лица. Ты участвовал во всем этом? Отбирал у человека жизнь? Дыхание? Мечты? Или просто стоял рядом и не вмешивался?
Стыд
Не понимаю, Сандип. Почему никому не стыдно за то, что было? Почему весь город не стоит на коленях? Почему толпы не молят о прощении? Не ползут на четвереньках в храмы с приношениями в зубах?
Майя, мы народ с длинной историей и короткой памятью. Мы народ, который привык к боли.
Коннот-Сёркл
Кто-нибудь видел этого человека? – кричит Сандип прохожим. – Кто-нибудь видел? Он размахивает паспортом моего отца.
Толпа обтекает его, как река – камень.
Мы ищем Амара Сингха!
Женщины молитвенно складывают ладони. Мужчины пожимают плечами, но не все. Некоторые смотрят на Сандипа так, словно говорят: Кто ты такой, чтобы задавать вопросы? Ворошить прошлое? Мы уже обо всем забыли, не надо нам ни о чем напоминать. Что было, то прошло. Забудь. Как забыли мы.
Пропал Амар Сингх! Его разыскивает дочь!
Вот оно! Что-то промелькнуло. У человека забегали глаза. Он нервно потирает руки.
Вы его знаете? – спрашиваю я.
Человек ныряет в проулок.
Ничего я не знаю! Никто не знает! Отстаньте от меня!
Привлеченный его криком, сквозь толпу протискивается полицейский.
Вы кого-то потеряли? – спрашивает он. – Ну и что? Думаете, вы одни такие? Покажите-ка паспорт. Этот ваш Амар Сингх – иностранный гражданин, поэтому обращайтесь в консульство. Или поспрашивайте в лагерях беженцев, он может быть там. Но сейчас уходите, не провоцируйте людей.
Благодарю, – злобно говорит ему Сандип. Он хватает меня за рукy и тащит за собой. – И огромное вам спасибо от имени всех убитых сикхов!
Ах ты маленький бхенчод!
Но мы уже далеко.
План
Сандип держит меня за руки. И успокаивает.
Тш-ш-ш. Перестань так дрожать.
Но я не могу. Не могу. Мне слишком страшно.
Майя, послушай, что я скажу. Давай придумаем план. И будем действовать по нему. Напишем список. С ним будет проще искать.
Ладно. Сандип составил список.
Гостиница "Рама"
Киран Шарма
Канадское консульство
Лагерь беженцев
Больницы
Чандигарх
Нет! Только не Чандигарх! Туда ни за что!
Все в порядке, Майя. Все в порядке. – Поцелуй. – Я буду дышать за нас обоих. – Поцелуй. – Хорошо?
Да, так лучше.
Гостиница "Рама"
Когда? – спрашивает портье.
Первого ноября, – говорит ему Сандип.
Когда-когда?
Первого ноября.
Мы были закрыты на ремонт.
Нет, вы работали. Это был второй день после убийства премьер-министра. В гостиницу ворвалась вооруженная толпа.
Нет, нет! Вы ошибаетесь. К нам никто не врывался. Вы путаете с соседней гостиницей. Ее да, головорезы чуть дотла не сожгли. Но в "Раме" ничего такого не было. Персонал этого бы не допустил.
Вы лживая змея. Может быть, это вы и сообщили погромщикам, что у вас поселились сикхи?
Мальчик, не смей обвинять меня в таких ужасных вещах! И убирайся отсюда! Немедленно убирайся!
Я уберусь только после того, как вы ответите на несколько вопросов. Что сделалось с вещами, которые остались в номере двенадцать?
Ни в одном из номеров вещей не оставалось.
В двенадцатом номере была урна.
Что?
Урна с прахом.
Нет, нет! Ни про какие урны ничего не знаем!
За ней мог прийти мужчина. Несколько дней спустя.
Что вы! Никакого мужчины. Никакой урны.
Где тут у вас управляющий?
Его сейчас нет. И сегодня не будет.
В таком случае позвоните ему по телефону и объясните: если мне не скажут, куда делась урна из двенадцатого номера, я расскажу всем вашим постояльцам, что вы украли прах женщины. И что по гостинице теперь бродит ее призрак.
Призрак? Нет, нет, нет. Только призраков нам не хватало!
Тогда скажите, кто пришел за урной.
Хорошо, хорошо. За ней пришел мужчина.
Что за мужчина?
Не знаю.
Сикх?
По виду индус, но я у него не уточнял.
Имя свое он назвал?
Нет.
И что, вы отдали урну непонятно кому?
О нет, я ничего не отдавал. Я бы к урне с прахом даже ни прикоснулся. Мы велели уборщику ему ее выдать.
Но тот мужчина знал про урну?
Да, да. Он же про нее спросил, значит, она была его и он про нее знал.
Этот мужчина?
По этой фотографии трудно сказать. Тот, который приходил, был без бороды и с короткими волосами.
Он говорил, что у вас останавливался? Про девочку спрашивал?
Спрашивал. Но я сказал, что никакой девочки не видел, а значит, она и не приходила.
Он не оставил адреса, телефона?
Нет.
Откуда мне знать, что вы не врете? Может, вам просто лень вспомнить?
Это она на фотографии?
Да. Та самая девочка. Если окажется, что вы что-то знаете и не говорите, она не даст вам покоя ни в этой жизни, ни во всех следующих.
Клянусь душой моей собственной дочки, больше я ничего не знаю.
Урна
Кто-то за тобой пришел, мата. Ты сейчас не одна.
Киран Шарма
В телефонной книге Дели семьдесят страниц занимают люди по фамилии Шарма и с именем, начинающимся на "К". Около сотни из них оказываются Киранами.
Начнем обзванивать, – говорит Сандип.
– Здравствуйте. Мне нужен Киран Шарма.
– Здесь таких нет.
– Но в телефонной книге…
– Это ошибка.
– Откуда там взяться ошибке?
– Понятия не имею. Но это так.
Щелк.
– Здравствуйте. Я хотел бы поговорить с Кираном Шармой.
– Вы неправильно набрали номер.
– Но…
– Никаких "но". Вы меня слышали? Номер неправильный.
Щелк.
– Здравствуйте. Вы Киран Шарма?
– Киран Шарма? Может быть. А может, и нет. Кто его спрашивает?
– Я разыскиваю Амара Сингха. Он пропал во время беспорядков.
– Каких еще беспорядков?
– Ну, беспорядков. После убийства Индиры Ганди.
– Не понимаю, о каких беспорядках вы говорите.
– Вы не знаете, как убивали сикхов, которых обвинили в ее смерти?
– Это слухи. Только слухи. Ничего подобного не было. А теперь положите трубку. И прекратите распространять глупые выдумки.
Щелк.
Да, непросто, – говорит Сандип. – Индийцы не любят
разговаривать с человеком, не видя его лица.
Зачем тогда они помещают свой номер в телефонную книгу?
Иметь телефон – это повод для гордости. Но вот разговаривать
по нему… Когда не видишь собеседника, как узнать, кто звонит?
Может, это из банка, хотят, чтобы вы вернули кредит? Или
из полиции? Или родственник, которому нужны деньги? Нет,
большинство индийцев телефон не любят. Потому что не верят
тому, чего им не видно.
Мы делаем больше двухсот звонков. Только несколько человек
уверенно называют свое имя. Имени моего отца не знает никто.
Чандигарх
Остался еще один телефонный номер – записанный на крыле бумажной бабочки.
(Просто на всякий случай, Джива, – сказал бапу. – Вдруг понадобится.)
0142–3745900
Дж. Сингх в Чандигархе.
Но бапу понимал, что к этим людям я обращусь в последнюю очередь. К родне, которая меня ждет не дождется, чтобы поскорее выдать замуж.
Ты всё, Майя? – спрашивает Сандип.
Я показываю ему бумажку с номером.
Хочешь по нему позвонить?
Нет. Они могут соврать, сказать, что он у них.
О, смотрю, ты совсем уже освоилась в Индии, Майя.
Почему ты так решил?
Ты никому не доверяешь.
Неправда, Сандип. Я доверяю тебе.
Сердце
На ходу я держу его за руку. Кладу голову ему на плечо. Здесь моя