- В общем, да, виделись не так давно.
- Ладно, Харви, держись молодцом. Надеюсь, скоро увидимся, я еще позвоню. Да благословит тебя Бог.
- Короче говоря, он собирается вышвырнуть тебя из этого райского местечка, - сказала Джоан.
Сейчас, в середине дня, она уже пила джин. Упомянутый Харви по телефону "чай" был плодом безотчетной фантазии.
- Он не был столь многословным. Он спросил, не стало ли лучше моей ноге.
- И ты моментально ответил, что лучше не стало, к сожалению, она по-прежнему болит, приходится ковылять на костылях, мучительно страдая и вознося хвалу небесам за возможность пользоваться лифтом.
- Нет, я сказал, что уже могу подниматься по лестнице.
- Ты идиот! И записной враль! Все это происки Клайва. Он полагает, что раз ты все еще в этой квартире, то Эмиль не может…
- Еще он спросил, не собираешься ли ты в скором времени в Париж, и я сказал, что собираешься.
- Какая жалость, ведь я не собираюсь возвращаться в Париж.
- Maman?!.
- А посему, мой милый, тебе придется подыскать новое местечко для жилья.
- Но я не могу… А почему ты не можешь уехать?..
- Почему я не могу уехать? Надоедливая, глупая старушка мать, почему же она никак не уберется куда подальше? Почему эта противная старая карга никак не сдохнет?
- Maman, не начинай, твоя давняя песня уже чертовски надоела.
- Никто ее не любит.
- Я люблю. О, ну прекрати ныть…
- Я не ною, маленькое эгоистичное чудовище. Я продаю свою квартиру в Париже, поэтому не могу туда вернуться, мне необходимо остаться здесь, и мне хочется остаться здесь. У меня есть тут одно дельце.
- Какое дельце? Неужели ты не можешь пожить у бабушки?
- Она терпеть меня не может. По-моему, практически все уже с трудом терпят меня. Ты что, оглох? Я же сказала, что намерена жить в Лондоне. Тебе придется подыскать новое жилье, ты должен найти работу.
- Я не могу найти работу, это невозможно. В любом случае, я должен учиться, я же студент…
- Студенты отлично подрабатывают в оперных массовках. Ладно, а почему бы тебе не отчалить во Флоренцию? Ты ведь уже можешь ходить, верно? Самое время для такого путешествия!
- Я не могу нормально ходить. И мне необходимо остаться здесь под наблюдением врачей…
- Разве во Флоренции нет врачей?
- И кроме того, я уже сообщил, что не смогу поехать туда.
- Ты слишком быстро впадаешь в отчаяние. Тебе ведь предоставили грант.
- Да, но я отказался, и теперь его предоставили другому человеку. Умоляю, хватит уже вспоминать о Флоренции.
- Так на что же ты живешь, очень мне интересно знать, кто тебя кормит, кто платит за твою захудалую квартирку?
- А как ты думаешь, кто всегда за нее платил? Лукас и Клемент. О господи, ведь я уже начал думать, что становлюсь независимым!
- Независимым! Ты полагаешь, что в будущем году поступишь в университет и будешь жить там на всем готовом? Ничуть не бывало. За три года учебы ты проешь кучу денег, а твой так называемый грант ничтожен, на самом деле я прихожу к мысли о том, что наше драгоценное правительство урежет и такие субсидии. Много лет Лукас и Клемент поддерживали тебя, но ты не можешь успокаивать себя надеждами, что такое положение будет продолжаться вечно. В любом случае, Клемент сейчас без работы, а сбережений он никогда не делал. Он почти нищий, а Лукас абсолютно непредсказуем. От меня тебе помощи не дождаться, я сама сижу на бобах. Это ты должен начать помогать мне.
- Но, maman, мне казалось, что ты имела великолепную работу в доме моделей.
- Великолепной я бы ее не назвала, но теперь у меня нет даже такой работы. Мне нечего продать, кроме себя самой. Ты ничего не смыслишь в подобных делах, но годами я поддерживала тебя, продавая сама себя.
- О, не говори глупостей! Ты наверняка получишь какие-то деньги за парижскую квартиру…
- Какой же ты эгоистичный и беспечный юнец! В итоге мне придется броситься в объятия Хэмфри Хука.
- Под своим воображаемым другом ты имеешь в виду наркотики или нечто в таком роде! Тебе просто хочется помучить меня, пожалуйста, прекрати.
- И это ты называешь мучением? Кстати, о новом жилье, может, тебя приютит Луиза?
- Где же, интересно, в садовом сарае? Дорогая maman, спустись с небес на землю.
- Да, пожалуй, пора. Тебе необходимо жениться на богатой девице, а не на одной из тех бедных принцесс. Впрочем, они для тебя уже не больше чем сестры. Но ведь у нас есть еще Клемент. Ты мог бы спать у него на диване. Надеюсь, ты еще не стал геем?
- Нет!
- Мне порой казалось, что Эмиль имеет виды на тебя, а уж на беднягу Беллами и подавно…
- Maman, послушай, давай поговорим серьезно…
- Серьезно? Я в отчаянии!
- Ты говоришь, что у тебя тут есть какое-то дело. Какое же?
- Мое личное дело. Я имею в виду, что мне нужно подумать о будущем. Я хочу пообщаться со старыми друзьями. Неужели непонятно?
- Понятно. Здравая мысль. И кто же они?
- Ну, Джереми Адварден.
- О, даже с ним.
- Да, с ним. Кроме того, с Тессой. - ("О, даже с ней".) - Луизой, разумеется, Клементом, Лукасом, Корой, Эмилем…
- Отлично, я понял, со всей вашей старой компанией, понятно…
- А чего же еще ты ожидал?
- Если уж рассматривать такой круг, то почему ты предпочла Лукаса, а не Беллами?
- С Беллами общаться бессмысленно.
- Так же, как и с Корой. Да ладно, черт с ними. Я решил, что должен повидать Лукаса.
- Правда? Не советую. Он не любит тебя.
- Откуда ты знаешь? Как раз это меня и беспокоит. Мне не нравится, когда меня не любят. Я хочу помириться с ним.
- О чем речь?
- Да так, была одна пустяковая размолвка. Хотя сейчас все осложнилось появлением Питера Мира.
- Бедного Мира выбили из колеи, он стал одержимым и психически ненормальным, в общем, жутким занудой. Меня удивило, что Луиза приветила его. Наверное, потому что он богат. Она рассчитывает, что он положит глаз на одну из ее крошек.
- Что?
- Ты что, ослеп? Питер еще довольно молод, вероятно, ему около сорока лет. Да ладно, как ты говоришь, черт с ними. Уж мне ли не знать, я вдоволь наобщалась с чертями, мы отлично проводили время, я даже спускалась с ними в преисподнюю. Я покончу с собой. Вот увидишь, ты еще пожалеешь. Ты стал взрослым, и пора бы тебе начать помогать мне, заботиться обо мне, даже любить меня.
- Maman, дорогая моя, драгоценнейшая, ты же знаешь, что я люблю тебя!
Харви подвинул кресло поближе к матери, взял ее за руку и попытался поцеловать, но она высвободилась от него, ее глаза наполнились слезами.
Клемент не ответил на звонок Луизы, поскольку сидел у Беллами. За окном моросил дождь. В комнате Беллами стоял жуткий холод.
- У тебя есть пятьдесят пенсов одной монеткой для счетчика?
- Какого счетчика?
- Электросчетчика. Отопление отключилось, у меня не нашлось монетки, и если бы…
- Да, все понятно.
Друзья сидели на кровати. Оставшийся в пальто Клемент выудил из кармана монету. Беллами опустил ее в счетчик, и маленький обогреватель вновь заработал.
- Он сказал о том, что нужно внести полную ясность, - продолжил Беллами.
- Да, ты уже говорил… он хочет найти окончательное решение!
- Он придумал вновь разыграть всю ту сцену. Он забыл нечто очень важное и надеется, что сможет восстановить память, если…
- Да, да. И он также сказал, чтобы ты предложил мне открыть тебе всю правду!
- Да, Клемент, но я не хочу…
- Что ж, я поделюсь с тобой этой самой правдой. Не знаю, куда это нас приведет. Мне представляется, что он хочет убить Лукаса и, вероятно, меня тоже, но это не важно. Нет, помолчи, просто слушай и не смотри на меня с таким ужасом. Да, я участвовал в той сцене, в том преступлении. Лукас задумал убить меня, он даже попытался убить меня…
- Но это же полное…
- …вооружившись битой, бейсбольной битой, мы в детстве играли ею…
- Но это же полное безумие! Наверняка он не имел намерения убивать тебя!
- Он отвез меня в своей машине в какое-то пустынное место, типа парка или сада… я не знаю, да и не хочу знать, куда именно… Он заявил, что хочет показать мне светлячков.
- Светлячков?
- Ну надо же было ему что-то соврать, чтобы отвлечь мое внимание, конечно, их там не было, но я старательно искал их в траве, учитывая к тому же, что я изрядно напился у него за ужином. А потом я заметил, что Лукас взмахнул битой, собираясь обрушить ее на меня, и в тот момент вдруг вмешался Мир, он поднял руку, чтобы остановить Лукаса, Лукас с размаху ударил его в висок.
- О господи…
- Ты понимаешь, черт возьми, я не могу отделаться от мыслей, что всю эту историю нужно было бы рассказывать снова и снова, что мне пришлось бы рассказывать ее, что Мир должен был открыть ее в суде, только он, конечно, не присутствовал на процессе, он умирал, его даже сочли мертвым. Он рухнул на землю, Лукас склонился над ним, а потом велел мне Убираться и помалкивать, да еще всучил мне эту проклятую биту, она же могла стать уликой, бейсбольная бита, которой мы частенько играли в детстве… Кошмар, полнейший кошмар…
- Клемент, умоляю, замолчи, это не может быть правдой, он не мог задумать такое, должно быть, это была просто какая-то игра, не мог же он действительно убить тебя, ведь ничего не доказано, и никто не может доказать это…
- О да. Он сказал: "Возможно, ангел остановил мою руку", но это была шутка.
- Шутка?.. Но это же невероятно…
- И только недавно я понял, что Лукас вытащил у меня бумажник, когда я задремал в его машине, ему хотелось, чтобы полиция подумала, что произошло ограбление…
- Как?.. Ох, понятно. О господи, как ужасно. И все-таки ничего не доказано… На самом деле мне лично не верится, что…
- Я сам совершенно ошеломлен, ведь нам ничего точно не известно, ничего нельзя доказать, и, следовательно, возникает множество вариантов иных намерений Лукаса, возможно, он просто хотел напугать меня, и так далее. Но все это бредовые фантазии… и нам придется иметь дело с Миром.
- Почему, выйдя из больницы, он не пошел в полицию…
- Такая месть могла остаться иллюзорной. Ему хотелось самому вершить правосудие.
- И все-таки… Клемент… если Лукас имел серьезные намерения, то Питер спас твою жизнь, а если он хотел лишь напугать…
- Ну и что тогда?.. Как бы мне хотелось послать Мира ко всем чертям. Ты не представляешь, насколько мне все это опостылело, эта история не дает мне работать, разрушает меня самого, вся моя жизнь пропиталась фальшью, я потерял самого себя.
- Ты не рассказал Луизе?
- Всю правду? Конечно нет!
- А Мир?
- Он сказал вполне достаточно на первой встрече!
- Но они не знают, чему верить.
- Мир сказал, что поговорит с ними так, как сочтет нужным.
- Он сказал это тебе на дне рождения? Он любезно поговорил с тобой?
- Не очень-то. Луиза не хочет вмешиваться в это дело. Она говорит примерно так: "Да, возможно, в его словах есть доля правды, но в целом его воспоминания невероятны, к тому же этот бедняга сам признает, что многое не помнит". То есть ее удовлетворит любое, даже самое туманное и бессмысленное объяснение. Беллами, неужели ты не понимаешь, что он всеми силами пытается протиснуться в наш круг, пользуясь слабостями этих женщин, он уже считает себя в некотором роде членом этой семьи, он даже танцевал с Алеф…
- Не воображаешь ли ты…
- Вот именно, воображаю. Он и тебя тоже использует.
- Мир сказал, что ты можешь открыть мне правду, и ты сделал это. Но ты не обязан был…
- Обязан, Беллами, я признался бы тебе в любом случае. Я не могу обманывать тебя, вероятно, он догадался об этом. Ему нужен еще один свидетель. И он хочет, чтобы мы оправдали его перед нашими друзьями, представили его как простодушного, доброго малого, а не опасного безумца.
- Но такое невозможно, тогда нам придется обвинить тебя и Лукаса!
- Со мной уже покончено, я жалкий обманщик, а Лукас до сих пор остается темной лошадкой. Оправдание уравновесит ореол таинственности.
- Я не понимаю, неужели Питер говорил все это?
- Нет, я просто сочиняю, пытаюсь проникнуть в его ход мыслей! У него есть две очевидно несовместимые цели.
- Успокоить их и уничтожить Лукаса.
- Ему хочется стать признанным членом нашего круга. На это потребуется время. Или он может попросту отказаться от попыток завоевать расположение милой семейки. И тогда сразу примется за Лукаса.
- Может быть, если наши признают его, то он простит Лукаса?
- Никогда. Его переполняет ярость, ненависть и желание мести. Не забывай, он считает, что Лукас имел преступное намерение убить не только его, но и меня. Так может звучать вторая часть оправдания, это уже вопросы тактики. Кстати, мне только что пришло в голову, что такое очевидно смехотворное проигрывание того события, возможно, является частью какого-то плана.
- Но какого…
- К примеру, с Лукасом там может произойти несчастный случай.
- Ты подразумеваешь… но нет, это просто жуть какая-то! Клемент, не приписывай ему дьявольской хитрости! Это чистое безумие…
- А наша жизнь теперь и превратилась в чистое безумие. Разумеется, Мир может в любой момент привлечь к этому делу своих адвокатов и начать судебный процесс против Лукаса, привлечь меня как соучастника, а тебя как свидетеля, и при любом вердикте такой суд станет концом карьеры для Лукаса, да и для меня. Он держит такой вариант в резерве.
- А я-то при чем… ох… наверное…
- Тебе придется правдиво рассказать то, что ты от меня услышал.
- Ох… Клемент…
- Но он предпочитает вершить правосудие своими силами. Неужели ты не видишь, как он хитроумен и как беспощаден? Мир желает получить "око за око, зуб за зуб".
- Он сказал, что даже если дело дойдет до перестрелки… но, конечно, он не имел в виду…
- Вполне мог иметь. Возможно, они просто убьют друг друга. Да, они оба безумны. Это будет битва между двумя безумцами.
Отпущенное Харви такси исчезло в темной дали тускло освещенной улицы. Харви остался перед входной дверью дома Тессы. День звонка Эмиля и слез его матери - а также (хотя Харви этого не знал) день клифтонских ожерелий и признания Клемента Беллами - сменился сумрачным, сырым, туманным вечером. Какая-то внезапно нахлынувшая и невыносимая душевная мука побудила Харви поехать к Тессе.
Харви не совсем честно ответил на вопрос Алеф о том, о чем он беседовал с Тессой на карнавальной вечеринке. На самом деле Тесса не согласилась с предположениями Харви по поводу сексуальной жизни Лукаса. Когда Харви заявил, что ему кажется очевидным то, что у Лукаса нет никакой сексуальной жизни, Тесса с загадочным и знающим (как сейчас вспоминалось Харви) видом сказала: "Неужели? Тебе бы лучше спросить об этом твою матушку!" Когда Харви спросил почему, Тесса поспешно (словно желая скрыть оговорку, как теперь понял Харви) пояснила, что Джоан лучше разбирается в людях и поэтому ее предположения могут оказаться более реальными. Тогда, страдая от пребывания на утомительной вечеринке, поглощенный желанием достойно покинуть ее, Харви не уделил достаточно внимания этому разговору. Теперь, однако, в его душе выросло зловещее предположение. Когда его мать "сбежала в Париж", Харви не задумывался о ее возможных романах. В любом случае, ее отъезд привел его в смущение, и он не испытывал желания размышлять о нем, а тем более выяснять подробности ее похождений в Париже или Лондоне. Сейчас Харви вдруг поймал себя на том, что мысленно оценивает недавний разговор с Джоан, к примеру, ее упоминание (конечно, намеренно подчеркнутое) о "старых друзьях". Важно ли то, что она специально вставила имя Лукаса в ряд прочих безобидных друзей? И откуда она знала, что Лукас не любит Харви? Ей точно не хотелось, чтобы Харви навещал Лукаса. Все это предполагало наличие какой-то тайны. Именно Тесса лишила его покоя своим опрометчивым замечанием и многозначительным взглядом, и ведь именно с Тессой он недавно (сейчас это казалось ему почти невероятным) лежал в постели! Воспоминание о том тягостном эпизоде продолжало оставаться мучительным для Харви, хотя оно словно "парило в воздухе" как нечто отстраненное, почти нереальное, подобное мыльному пузырю. В конце концов, "ничего же не случилось". В какой-то степени Харви считал Тессу ненастоящей женщиной. Скорее всего, такое отношение и сделало возможной ту тщетную попытку.
Харви надел мягкие уличные туфли и захватил с собой новую трость. Дома ему еще приходилось иногда пользоваться костылями, чтобы дать отдых травмированной ноге. В обществе, однако, он опирался на специальную палку, выданную ему помощником физиотерапевта. Но вскоре что-то побудило его купить шикарную на вид и действительно дорогую трость, сделанную из светлого отполированного дерева (возможно, из ореха) и украшенную набалдашником из слоновой кости в виде птичьей головы с крючковатым длинным клювом. Она была менее удобной, чем специальная, лечебная палка, но придавала ему уверенности в себе. Ведь некоторые мужчины по-прежнему ходят с модными тросточками, и вовсе не потому, что хромают. Экипировавшись таким образом, Харви вызвал такси, которое и привезло его к дому Тессы. Он с облегчением увидел, что свет горит как в ее нижнем офисе, так и на верхнем этаже. С неба начала сыпаться какая-то морось. Харви почувствовал, что волосы стали влажными. В свете отдаленного уличного фонаря он увидел капельную сетку дождя. Зонта Харви не захватил, так как не считал это необходимым. Он постучал в дверь. Никакого ответа. Постучал еще раз. Дернув за ручку и обнаружив, что дверь не заперта, он миновал сумрачную и затхлую маленькую прихожую и вошел в небольшой освещенный офис. Он позвал Тессу. Никакого ответа. Оставив куртку и трость в прихожей, Харви поднялся по лестнице и вновь позвал Тессу. Включив свет в спальне, он заметил аккуратно заправленную узкую кровать хозяйки дома и один из ее вельветовых жакетов, висевший на спинке стула. Он постоял в нерешительности. Может, Тесса не заперла дверь, рассчитывая скоро вернуться? Поддавшись любопытству, Харви поднялся на верхний этаж, где прожил свою несчастную жизнь мистер Бакстер и, возможно, - Харви толком не помнил - там и отошел в мир иной. В его комнате горел свет, окно было приоткрыто, на кровати лежал голый матрас, а также стоял большой открытый чемодан, набитый вещами Тессы.
"Может, она собралась уезжать, - подумал Харви, - Может, уже спешно уехала в гости к своим чертовски изысканным друзьям, которым не захотела представить нас… или отправилась на другую тайную и великолепную квартиру или даже в особняк, где она ведет совсем иной образ жизни".