- Вы разочаровываете меня, судья Картрайт. Вы не казались мне человеком, склонным изнывать от жалости к себе. Ни на что не годное, говорите? Вы ведь здесь, не так ли? Вы стали членом Верховного суда Соединенных Штатов, верно? Не распускайте сопли, женщина.
- Да, - ответила Пеппер, слезы которой мгновенно высохли, - вы правы.
Криспус встал, снял со стола поднос - привычка убирать за собой сохранилась у него с университетских времен.
- А пока, - улыбнулся он, - я думаю, что Деклану не помешает дружеское слово. Слово поддержки. В утечке, связанной с "Суэйлом", вы неповинны, однако грязь в итоге льют на него, и он уже устает утираться. Так что, если вы не заняты сочинением еще одного эпохального решения, которое узаконит жалобы банковских грабителей, напишите ему записку, что ли, скажите, как вы цените… в общем, скажите хоть что-нибудь. А теперь вынужден вас покинуть. Мне необходимо попудрить нос.
Вечером того же дня, чуть позже девяти, уже собравшаяся домой Пеппер вдруг вспомнила о разговоре с Криспусом и решила заглянуть по пути в кабинет Хардвизера и сказать ему… что-нибудь.
В приемной его было пусто, клерки и секретари уже успели отправиться по домам. Однако из-под двери кабинета пробивался свет. Пеппер легко пристукнула по ней. Ответа не последовало. Постучала снова. Нет ответа. Открыла дверь. Свет в кабинете горел, но Хардвизера в нем не было. Другая дверь, ведшая из кабинета в зал совещаний, была приоткрыта. Пеппер, сделав несколько шагов, распахнула ее и увидела нечто воистину захватывающее: на столе возвышался с петлей на шее Председатель Верховного суда США, привязывавший другой конец веревки к потолочному светильнику. Он обернулся, увидел Пеппер. Некоторое время два члена Верховного суда простояли, молча глядя друг на друга.
- Э-э, - произнесла наконец Пеппер, - я не помешала?
- Собственно говоря, да, - ответил Хардвизер.
- Я могу уйти, но…
- Благодарю вас. И будьте любезны, закройте за собой дверь.
- Можно задать вам вопрос? - поинтересовалась Пеппер.
- Только если он короток.
- Это крик о помощи или вы действительно решили повеситься?
- Судья Картрайт, - ответил он. - Я не хочу показаться вам грубым, но не могли бы вы покинуть помещение? Заранее благодарен. Как видите, я занят.
- Это-то я вижу, - сказала Пеппер. Она повернулась, сделала несколько шагов к двери, остановилась. - Я не хотела вам помешать.
- Ну так и не мешайте.
- Беда в том, что если я сейчас уйду, то окажусь повинной в содействии и подстрекательстве к преступлению, поскольку самоубийство именно таковым в округе Колумбия и считается. Я уже плачу немалые деньги адвокату, который занимается моим разводом, и еще одному, ведущему дело о нарушении условий договора. Третьего я позволить себе не могу. Особенно при тех грошах, которые мне здесь платят.
- Неправильно, - ответил Председатель Верховного суда. - Вы совершенно чисты. Вы не оказали помощи в совершении самой… этой процедуры. А в отсутствие названной помощи вас могли бы счесть виновной лишь при наличии родственных обязательств. В отсутствие же родственных обязательств - а они в данном случае места не имеют - вы остаетесь полностью невиновной. И позвольте напомнить вам, что понятие о так называемом "долге спасения" здесь также неприменимо.
- Зато применимо понятие о долге нравственном, - сказала Пеппер.
- Мы с вами говорим не о нравственном долге, судья. Мы говорим о законе.
- Да, верно, - согласилась Пеппер. - Извините, пожалуйста.
- В прецедентном праве давно установлено, что, даже если вы, к примеру, хорошая пловчиха и не смогли спасти утопающего, винить вас решительно не в чем. Мне, правда, не известно ни одно дело, в котором утопающий совершал попытку само… попытку утопления, однако принцип в целом, возникший при рассмотрении дел о несчастных случаях на воде, применим и здесь. Так что сами понимаете. Никакие проблемы вам не грозят. Спокойной ночи, судья.
- Не согласна, - задумчиво сообщила Пеппер.
- Основания? - с некоторым раздражением осведомился председатель суда Хардвизер.
- Насколько я понимаю, - ответила Пеппер, - мы с вами состоим в отношениях нанимателя и нанимаемого - сослуживцев, если угодно, - и потому у меня имеется ясно определенный долг проявлять заботу о вас, а значит, я обязана… ну, предпринять что-либо.
- Нет-нет-нет, - покачал головой председатель суда. - Долг попечительства распространяется только на отношение нанимателя к нанимаемому. Как Председатель Верховного суда я, если позволите, стою на иерархической лестнице выше вас. В решении по делу "Зебро против Фантелли" суд с предельной ясностью постановил, что обязанность печься о сослуживце распространяется по иерархической лестнице лишь в одном направлении - сверху вниз. Поэтому не будете ли вы любезны закрыть за собой дверь?
- Тут есть одна загвоздка, - сказала Пеппер.
- Ради всего святого, судья. Какая еще загвоздка?
- Вы слишком узко толкуете понятие этого долга.
- Пеппер, я все-таки Председатель Верховного суда США!
- Как бы там ни было, сэр, но долг попечительства распространяется в обоих направлениях. См. решение по делу "Фарко против Симпсона". Да и в любом случае конституционный закон совершенно справедливо относится к председателю Верховного суда как к primus inter pares. И потому, - радостно заключила Пеппер, - на наши отношения, безусловно, распространяется обязанность заботиться друг о друге. Мы же сослуживцы.
Председатель Верховного суда устало понурился:
- Не могли бы вы просто… уйти? Пожалуйста.
- Ладно, - ответила Пеппер. - Хорошо. Но только вы совершили большую ошибку.
- Мы уже закончили с этим, судья.
- Да нет, я о том, как вы петлю завязали. Ну что это за петля, в самом-то деле?
- Я… Пеппер…
- Если хотите, могу завязать для вас настоящую. Я этому еще в восемь лет научилась. Причем у профессионального палача. Он дружил с моим дедушкой.
Хардвизер помолчал, глядя на нее, потом пробормотал:
- Ладно. О господи. Вяжите.
Пеппер подошла к столу, сняла туфли.
- А это зачем? - спросил Хардвизер.
- Стол не хочу царапать. Вам-то, конечно, теперь все едино. Смотрите, какие следы вы оставили.
- Вы не могли бы просто заняться делом? Пожалуйста.
- Не надо так сердиться, - сказала Пеппер, снимая с его шеи петлю. - Где вы взяли эту веревку? Очень похожа на бельевую…
Председатель Верховного суда Хардвизер застонал.
- Ну хорошо, хорошо. Значит, смотрите, нужно отмерить вот такую длину, сложить веревку вдвое…
- Не надо меня учить. Вязать петлю во второй раз мне все равно не придется.
- А разве в бойскаутах вас этому не обучали? Либо там, где вы получили знак отличия за успехи в библиотековедении или еще какой-нибудь ерунде? Ну вот… - Она вручила ему идеально завязанную удавку. - Только надеть ее вам придется самому. Закон требует.
Хардвизер просунул голову в петлю.
- Я полагала, удавки вязать каждый судья умеет, - сказала она.
- Так я же противник смертной казни, - ответил Хардвизер. - Вы ведь, наверное, читали какие-то из моих особых мнений на этот счет? У меня их восемь.
- Читала, читала, - ответила Пеппер. - Хорошо, вот только узел должен находиться сбоку, а не сзади. Сколько вы весите?
- А что?
- Вы хотите, чтобы все прошло гладко, или предпочитаете удушение медленное - знаете, когда язык синеет, потом чернеет…
- Сто семьдесят пять, - резко произнес Хардвизер.
- А, ну тогда хорошо, - сказала Пеппер. - Вот только…
- Что еще?
- Для чистого и опрятного удушения вы должны сначала пролететь по воздуху фута четыре.
- Придется довольствоваться тем, что есть. Благодарю вас, судья.
- Дело ваше. - И Пеппер, пожав плечами, слезла со стола. - Хотя теперь, - задумчиво произнесла она, - у нас возникло настоящее затруднение.
- Какое? - спросил председатель суда.
- Я обратилась в соучастницу. Вы-то помрете, а я в тюрьму сяду. Результат, с моей точки зрения, далеко не удовлетворительный.
- Ради всего святого, - простонал председатель суда.
- Знаете что, - сказала Пеппер. - Может, вы пока слезете со стола? Мы сходим в библиотеку, призовем на помощь парочку толковых клерков, глядишь, нам и удастся найти какую-нибудь лазейку в законе. Тогда вы сможете вернуться сюда и спокойно все завершить.
Председатель суда Хардвизер шагнул к краю стола, одновременно поднимая палец с намерением что-то сказать. Однако нога его заскользила по полированной столешнице. Он полетел на пол, и петля туго перехватила ему горло. Пеппер бросилась к нему, кучей лежавшему на полу. Хардвизер поднял на нее взгляд, в котором застыла смесь удивления, смущения и возмущения, затем тронул пальцами ободранную веревкой шею.
- Скользящий узел, - как бы даже оправдываясь, сказала Пеппер. - "Клаузула возможного отказа". Этому меня тоже палач научил.
Хардвизер прохрипел нечто невразумительное.
- Вы не хотите выпить кофе или еще чего-нибудь? Валиума? Позвонить по телефону доверия? Больше мне как-то ничего полезного для вашего здоровья в голову не приходит.
- Виски, - каркнул Председатель Верховного суда.
Они дошли до "Казенного пирога", бара на Капитолийском холме, часто посещаемого служащими конгресса, лоббистами мелкого разбора и подавшимися в байкеры ветеранами вьетнамской войны. Хардвизер заказал двойной виски, Пеппер текилу.
- Ну-с, - сказала она, когда им принесли напитки. - В кино за последнее время ничего интересного не видели?
Хардвизер мрачно смотрел на нее поверх столика.
- Так что с вами стряслось-то? - спросила Пеппер.
- Приношу вам мои извинения, - хрипло ответил он. - Давайте оставим эту тему, ладно? Просто у меня в последние дни плохо варила голова.
- Это-то понятно. И все же - зал совещаний?
- В моем кабинете слишком высокие потолки.
- А, ну да. Но вы хоть представляете себе, какие заголовки появились бы в завтрашних газетах?
- Разумеется.
Они посидели в молчании.
- Неужели так худо? - спросила Пеппер.
- Я просто пытался покончить с собой, - ответил Хардвизер. - Res ipsa loquitur.
- Из-за жены?
- Из-за жизни. Не говорите об этом никому, хорошо?
- Утечки информации - это не по моей части.
- Да, я знаю. Господи, ну и… каша.
- Причина, по которой я к вам зашла, - сказала Пеппер, - состоит в том, что Криспус высек меня сегодня в кафетерии за жалость к себе. Если хотите, могу повторить вам его назидания.
- Дело не в жалости к себе. В признании своего провала. Две совершенно разные вещи.
- Мы снова переходим к прениям сторон?
- Нет.
Он потер ярко-красную полосу на шее.
- Завтра вам придется водолазку надеть, - сказала Пеппер. - Или что-нибудь с высоким эдвардианским воротником. Вам пойдет. Полагающееся к нему выражение совиного чучела на вашем лице уже имеется.
- Все, чего я хотел, - это быть хорошим председателем суда, - сказал он. - И вот, нате вам, сижу в забегаловке с ободранной шеей. У евреев есть такая поговорка: хочешь насмешить Бога? Расскажи ему о своих планах. Еще по одной?
- Так ли уж вам нужны дополнительные депрессанты? - спросила Пеппер. - Пойдемте. Я подвезу вас до дома.
Председатель Верховного суда жил теперь не в особняке, стоившем многие миллионы долларов, а в симпатичном, но ничего особенного собой не представлявшем многоквартирном доме, который стоял в Калораме, что означает по-гречески "прекрасный вид", - такое название придумал для этого района застройщик девятнадцатого столетия.
Пеппер остановила перед его домом машину. Хардвизер даже не попытался открыть дверцу - просто сидел, безучастно глядя сквозь ветровое стекло. Несколько минут прошло в молчании.
- Вы ведь не хотите провести эту ночь в одиночестве. Верно? - спросила Пеппер.
- Нет. Пожалуй что нет.
- Кушетка у вас имеется?
- Кажется, да. Да, кушетка имеется.
- Вот и хорошо, - сказала Пеппер. - Я постелю вам на ней.
- Что ж, это по-честному, - согласился он.
Глава 23
Этот съемочный день был легким. Декстеру предстояло сыграть лишь короткую сцену, в которой ЦРУ извещает президента о том, что директора Агентства национальной безопасности Милтона Суона отравили на государственном обеде в Кремле радиоактивным борщом. Декстеру так и не удалось уговорить Бадди добавить к сценарию боковую сюжетную линию, показывающую, что Суон был русским агентом.
В гримерную заглянул помощник режиссера - сообщить, что Декстера требует к телефону его жена, Терри, - по "срочному делу". (Здесь существовало строгое правило, которое требовало отключать на съемочной площадке все сотовые телефоны.)
- Декстер, - сказала Терри, - происходит что-то странное.
Желудок Декстера собрался в комок.
- Да? - произнес он, стараясь подпустить в голос небрежную интонацию и одновременно просматривая свои реплики. "Но Милтон был мне почти как сын! Во всяком случае, пока он не начал дрючить первую леди!" Декстер сделал мысленную заметку - поинтересоваться у Бадди, уместно ли слово "дрючить" в устах президента. Уж эти мне сценаристы…
- Я позвонила в банк, Ли Такеру, велела перевести брокеру телеграфом первый платеж. А он перезвонил и сказал буквально следующее: "Для такого платежа на счете не хватает денег. И здорово не хватает". Тебе об этом что-нибудь известно?
Декстер набрал в грудь побольше воздуха:
- Я как раз собирался связаться с тобой.
Последовало ледяное молчание. Затем:
- По какому поводу, Декстер?
- Мне пришлось кое-что оплатить, - ответил Декстер.
- Оплатить? Что? Кому?
- Ну, просто… кое-кому из Вашингтона.
- Декстер, - произнесла Терри (температура беседы падала так же стремительно, как при наступлении идущего из Канады холодного фронта). - Мы говорим о пятистах тысячах долларов. Это полмиллиона.
Декстер хихикнул:
- Да. Да. Как говорил Эв Дирксен, упокой Господь его душу: "Миллион туда, миллион сюда, и очень скоро речь начинает идти о настоящих деньгах". Ха-ха. Таких людей уже больше не делают, верно?
- Декстер. На что ты потратил наши деньги?
- Ну, милая, - он усмехнулся, - говоря формально, это мои деньги. Но, разумеется, они и наши тоже…
- Декстер.
- Терри. Соглашаясь на исполнение моей нынешней работы, я руководствовался определенными надеждами и пониманием того, что…
- Нет-нет-нет-нет. Никаких речей, Декстер. Ты не на конференции в Айове и не на первичных выборах в Нью-Гэмпшире. Что. Ты. Сделал. С. Деньгами. Декстер? С деньгами, которые предназначались для первого взноса за maisonette?
- Это какое слово, французское, верно?
- Декстер.
- Терри, милая, ягненочек мой, послушай меня всего одну минуту, ладно?
- Я слушаю, Декстер. И то, что я слышу, мне не нравится.
- Эти деньги как раз и пошли на первый платеж. Но только за другое жилье.
"Да, - подумал Декстер. - Хорошо. Блестяще!"
Наступившее за этим безмолвие "сделалось, - по словам Откровения Иоанна, - как бы на полчаса". То было безмолвие, за которым обычно следуют град и огонь, смешанные с кровью, плюс прочие неприятные вещи - некоторые из них верхом на конях.
- О чем ты, - спросила наконец Терри, - объясни мне, Христа ради, говоришь?
- О Белом доме, Терри. Лучшем жилье Америки. Рядом с которым maisonette - или как она там к чертям называется - выглядит грязной землянкой. И заметь, никакой помесячной оплаты. Терри? Милая? Радость моя? Алло?
Судя по услышанному им звуку, она ахнула трубкой о телефон. "Ладно, - подумал Декстер, - это у меня получилось неплохо". И он снова углубился в сценарий.
"Мы похороним его в Арлингтоне с полными почестями. Гроб придется выложить свинцом, чтобы люди, которые его понесут, не заболели раком. А после того, как над гробом пропоет горн, я займусь президентом Геннадием Баранниковым. Мне нужен русский перевод слов "Доброго Дяди больше не будет". И прикажите адмиралу Мэрфи, пусть он приведет "Нимиц" в боевую готовность".
Поправка об ограничении срока президентского правления ратифицировалась одним штатом за другим. Пока что ее одобрили восемь из них - штаты, законодательные собрания которых обиделись на Дона Вето Вандердампа, отказавшегося выделить им деньги правительства, которые требовались для: строительства плотины, "реконструкции" скоростной автомагистрали, строительства ветровой электростанции, возведения музея растительного белка, постройки подземного хранилища для использованного ресторанами быстрого питания пищевого жира, организации исследовательского института гравия, открытия консультационного центра для лиц, перенесших операции по изменению пола, и создания фермы по разведению электрических угрей, коих предполагалось использовать в качестве "альтернативного источника энергии". Восемь штатов проголосовали за поправку, оставалось только ждать, когда за нее проголосуют еще двадцать четыре.
- Снова звонил менеджер вашей кампании, - сказал, войдя в Овальный кабинет, Хейден Корк. - Интересовался, не могли бы вы все-таки встретиться с ним до того, как в следующем году наступит день выборов.
- Что еще вы для меня припасли? - спросил президент, не отрывая взгляда от стола.
- Вы могли бы, по крайней мере, позвонить ему, - сказал Хейден. - Из вежливости.
- Он знает, что следует делать, - ответил, продолжая писать, Вандердамп. Он составлял личное письмо русскому премьер-министру - письмо, в котором указывалось, что недавнее покушение на премьер-министра Украины, совершенное даже не попытавшейся замести свои следы русской секретной службой, возможно, не служит наилучшим интересам международного сообщества.
- Да, разумеется, - настаивал Хейден, - и все-таки ему было бы приятно получить от вас какой-нибудь, ну, не знаю, лозунг. "Не выпускать руля из рук". "Интересы народа превыше всего". Что-нибудь…
- И лозунг мой ему тоже известен. "Того же самого, но побольше".
- Знаете, я не уверен, что в штаб-квартирах кампании его находят таким уж вдохновляющим. Господин президент, если позволите…
- Нет, Хейден, не позволю.
- Очень хорошо, сэр, - с некоторой чопорностью произнес Хейден.
- Что-нибудь еще?
- Да. Я знаю, до чего вам не по душе международные политические кризисы, но мне позвонил Эван Блатингер, он хочет доложить вам о развитии событий в Колумбии. При первой же возможности.
- В Колумбии? Кризис? Головная боль, возможно, но кризис - сомневаюсь. Так что там за история?
- История довольно деликатная.