- Митчелл? - переспросил он. - После того, что он сделал с Куни и Берроузом? И речи быть не может. Вы отправили ваш здравый смысл в отпуск, Хейден?
- Послушайте меня, сэр. Как все мы знаем, и знаем слишком хорошо, - сказал, поерзывая в кресле, Корк, - он жаждет получить это место.
- Да, - отозвался президент. - Помню. Он приходил ко мне с этим. И больше я с ним встречаться не хочу.
- Разумеется, сэр. - Воспоминания визит Митчелла оставил и вправду болезненные. - Однако, с вашего разрешения, выдвижение его кандидатуры может принести нам несколько лишних очков на Холме. А, видит бог, хоть какие-то проявления там доброй воли будут для нас нелишними. Кроме того, это было бы настоящей бомбой. Мы бы всех взяли врасплох.
- Хейден, - сказал президент. - Слушайте меня внимательно. Я скажу это только один раз и больше повторять не буду. Так что вы лучше запишите. Пока я остаюсь президентом, Декстер Митчелл заседать в Верховном суде не будет. Записали? Прочтите вслух.
- Я понимаю, сэр. - Минута была решающая - теперь или никогда. - Но такова идея Грейдона.
Хейден Корк знал, что само звучание этого царственного имени заставит президента призадуматься.
- Он считает, что, поскольку большинство сенаторов из комитета Митчелла видеть его спокойно не может, они будут благодарны нам, если мы избавим их от него.
- Сделав его одним из девяти самых могущественных людей страны? Если не Вселенной. Дьявольски интересный способ избавиться от человека.
- Ну, как бы там ни было, сэр, наша непосредственная проблема - это, если говорить напрямик, конгресс… а там, сэр, если смотреть правде в лицо, мы далеко не популярны.
- Меня это не волнует, Хейден. Я пытаюсь сделать что-то полезное здесь.
- Я понимаю, сэр. Я лишь говорю, что Грейдон считает это умным ходом. Собственно, он именно так и сказал. Что это было бы умным ходом.
Президент вгляделся в лицо главы своего персонала.
- Похоже, вы с ним мусолили это долго и основательно, - сказал он.
- Он самый доверенный из ваших старших советников, сэр. Или вы предпочли бы, чтобы я не обсуждал с ним состояние ваших дел?
- В понедельник я должен получить от вас новое имя. Не думайте, что мне так уж хочется испортить вам еще один уик-энд, Хейден. Я знаю, вы и так работаете в полную силу. Однако мне требуется имя. Весь этот цирк немного подзатянулся.
- Хорошо, господин президент.
В то солнечное субботнее утро в досье Хейдена значилось семь имен, принадлежавших: двум (маститым) членам Верховных судов штатов, одному (более-менее маститому) сенатору, трем (вполне маститым) членам апелляционных судов, генеральному (достаточно маститому) прокурору штата, и (определенно маститому, но никаких восторгов породить не способному) декану юридического факультета Йельского университета.
Говоря иными словами: двум женщинам, одному афроамериканцу, двум евреям, одному латиноамериканцу и - Хейден улыбнулся, а глава его собственного внутреннего персонала испустил боевой клич - индейцу.
Коренному американцу, поправил себя Хейден: первому коренному американцу, когда-либо выдвигавшемуся в кандидаты на пост члена Верховного суда страны. Хейден не сомневался, за него-то Вандердамп и ухватится. Вандердамп - американец, и американского в нем столько же, сколько в продаваемом уже нарезанным батоне белого хлеба. А в ком американского может быть больше, чем в человеке по имени Рассел Быстрая Вода? Увидеть бы, какое лицо сделается у Декстера Митчелла, когда он услышит эту новость. Посмотрим, как ты, сукин сын, попытаешься закопать его сердце у ручья Раненое Колено. Хейден разулыбался. За окном пели птички. В покрывавшей изумрудную траву росе сверкали отблески солнечного света. Порхали скринсейверы Природы - бабочки.
На столе Хейдена зазвонил телефон.
- Вас президент, мистер Корк.
"Великолепно", - подумал Корк.
Он сел попрямее - привычка, сохранившаяся даже после двух с половиной лет работы и невесть скольких тысяч президентских звонков.
- С добрым утром, Хейден.
- С добрым утром, сэр.
- Чем это вы занимаетесь в субботу на рабочем месте?
Такой была традиционная маленькая прелюдия их разговоров.
- Пекусь о благоденствии народа, сэр.
- Хорошо, правильно. А как себя чувствуют паруса на корабле нашего государства?
- Наполнены ветром, сэр, наполнены ветром.
Сегодня голос у него был поспокойнее. Влияние Кемп-Дэвида. Все-таки персональный зал для боулинга. От вчерашней наждачной скрипучести в интонациях президента не осталось и следа.
Впрочем, Хейден был не из тех, кто готов потратить весь уик-энд своего шефа на обмен шуточками.
- Я подготовил для вас имена. И думаю, то, что стоит во главе списка, придется вам по вкусу. Могу гарантировать, нашего друга сенатора Митчелла оно наградит изжогой третьей степени.
- Что вам известно о судье Пеппер Картрайт? - спросил президент.
Странный вопрос.
- О телевизионном персонаже?
- Да, она выступает в шоу "Шестой зал суда".
- Я не смотрю телевизор. Разве что выпуски новостей. Вы хотите получить сведения о ней?
- Нет-нет. Я хочу увидеть ее.
- Мне следует отыскать для вас какой-то конкретный эпизод?
- Нет, Хейден. Я хочу увидеть ее. Судью Картрайт. Во плоти. Хочу встретиться с ней. И как можно скорее.
- Очень хорошо, сэр, - сказал вконец озадаченный Хейден. - Уверен, она будет польщена.
- Ха, - негромко хмыкнул президент. - Надеюсь, что будет. Позвоните ей прямо сейчас.
- Да, сэр. Что я должен сказать ей о цели вашей встречи?
- Ну, такую нескромность в телефонном разговоре лучше себе не позволять.
- Нескромность, сэр? Боюсь, я не вполне вас понимаю.
- Видимо, вы еще не добрались до второй чашки кофе, Хейден, - сказал президент. - Я хочу поговорить с ней о месте Бриннина.
Вселенная Хейдена Корка замерла, внезапно перестав вращаться.
- Я не хотел бы показаться тупицей, сэр, - пролепетал он. - Однако я не уверен, что… что правильно вас понял.
- Речь идет о месте в Верховном суде, Хейден.
Хейден Корк очень старался произнести что-нибудь осмысленное, однако язык его отказывался выполнять посылаемые его же мозгом сигналы. Единственным, что ему удалось выдавить, было:
- Но не о месте же Бриннина, сэр. Вы же не…
- А что? Там освободилось еще одно? Кто-то из судей обзавелся привычкой квакать по ночам?
- Насколько мне… нет, сэр.
- Вот и хорошо. Позвоните ей. Позвоните прямо сейчас. Доставьте ее сегодня в Кемп-Дэвид. Самое позднее - завтра. И беседуйте с ней помягче, - гораздо мягче, чем разговариваете у себя в офисе с журналистами, пойманными за подслушиванием у замочной скважины. Стервятники.
"Скажи что-нибудь, - думал Хейден, совершенно как человек, сражающийся с овладевающей им комой. - Не дай ему прервать разговор. Не дай повесить трубку".
- Сэр… а вы… обсудили эту мысль с мистером Кленнденнинном?
Грейдон Кленнденнинн: наимудрейший из вашингтонских мудрецов, наиседейший из высокопоставленных лиц, советник семи - или уже восьми? - президентов. Бывший генеральный прокурор. Бывший Государственный секретарь. Бывший министр внутренних дел. Бывший посол во Франции. Бывший все что угодно. Первый среди равных в "кухонном" кабинете Вандердампа. Человек, о котором говорили, что в его фамилии больше "н", чем у кого бы то ни было в Вашингтоне.
- Хейден, - сказал президент, - я знаю, что делаю.
Паника - самая настоящая паника, от которой учащается пульс, увлажняется кожа и поджимается сфинктер, - стиснула в своих кольцах Хейдена Корка, точно боа-констриктор. Сколько раз произносились в ходе истории эти ужасные, становившиеся предвестием краха слова: "Я знаю, что делаю"? В ночь перед Ватерлоо в шатре Наполеона? В рейхсканцелярии перед вторжением в Советский Союз? На пороге "пустяковой прогулки", получившей название "операция "Освобождение Ирака""?
- Господин президент, - прокаркал Хейден. - Я действительно вынужден…
- Спасибо, Хейден. До свидания, Хейден.
- Но…
- Спасибо, Хейден.
- Сэр… господин президент? Алло?
Хейден Корк опустил трубку на телефонный аппарат. За окном светило солнце, чирикали птички, шмыгали шмели, но в сердце Хейдена не было больше весны, только зима и резкий ветер, воющий в голых ветвях деревьев.
В висках стучало. Поколебавшись немного, он снова поднял трубку и прохрипел оператору Белого дома:
- Свяжите меня с Грейдоном Кленнденнинном.
Меньше чем через пятнадцать минут на столе Хейдена зазвякал телефон. На звонки по сотовому Грейдон Кленнденнинн лично не отвечал, отвечали его шестерки. Ему было уже за восемьдесят, и с высоты своих лет он взирал на всякие современные штучки с презрением.
- Да, Хейден, - произнес он - без раздражения, но тоном формальным, указывающим, что времени на неторопливые философские беседы у него нет.
- Вы где?
- В Пекине.
- Черт, - выдавил Хейден.
- Я обедаю, - продолжал Кленнденнинн, - с заместителем председателя. Что у вас стряслось?
Против того, чтобы его звали к телефону в разгар встреч с мировыми лидерами, Грейдон Кленнденнинн ничего не имел - при условии, что звонок поступал из Белого дома. Не отказывал он себе, если говорить правду, и в надувательстве, способном повысить его авторитет. Как-то раз, желая произвести впечатление на русского министра иностранных дел, он заранее договорился о том, чтобы ему позвонили в разгар проводившихся им переговоров, и получил в результате возможность произнести: "Скажите президенту, что я ему перезвоню, попозже". Желаемое впечатление он произвел, - правда, просуществовало оно лишь до той минуты, в которую русская разведка уведомила министра, что звонок этот был сделан из офиса самого Грейдона Кленнденнинна.
- Вы нужны здесь, - сказал Хейден. - И как можно скорее. Я пошлю за вами самолет.
Кленнденнинн спросил, и на сей раз в голосе его прозвучала тревога:
- А что - президента кто-то…
- Нет-нет-нет, с ним все в порядке. Хотя нет, не в порядке. Он начинает пороть горячку. Перестает владеть собой, целиком и полностью.
- Хейден, - сказал Кленнденнинн, - я заставляю ждать второго по объему власти человека Китая. Наша утка по-пекински обращается в мумию. Объясните мне простыми английскими словами: в чем причина спешки?
Хейден кратко описал ситуацию.
Последовала долгая пауза, а за ней баритональное "хмм" - первая нота большого органа, указывающая тональность, в которой будет исполнен гимн.
- Я вернусь в Вашингтон во вторник, - сказал Кленнденнинн. - А вы пока тяните время.
- Он велел доставить ее в Кемп-Дэвид сегодня.
- Хейден. Если не считать уже поднятых в воздух ракет с ядерными боеголовками, на свете не существует угрозы, которую невозможно предотвратить полным бездействием.
- Но мне-то что делать? - спросил Хейден.
- Скажите ему что-нибудь - все что угодно. Скажите, что она решила осуществить давнюю мечту всей ее жизни и взбирается сейчас на гору Килиманджаро. Тяните время, Хейден. Тяните время. Все, мне пора.
Грейдон Кленнденнинн отдал трубку помощнику и воссоединился с заместителем председателя и уткой по-пекински. В шести тысячах миль от него Хейден Корк с шумом выпустил из груди воздух и откинулся на спинку своего кожаного кресла. Желудок его все еще оставался стянутым в узел, но, по крайней мере, барабанная дробь в висках стихла. Грейдон что-нибудь да придумает. Уж его-то президент послушается. Все будет хорошо.
Час спустя, после нехарактерно долгого молчания главы его персонала, президент Вандердамп решил позвонить судье Пеппер Картрайт самолично.
Президент не был человеком, цеплявшимся за формальности. Он и сейчас неизменно имел при себе наличные - в отличие от некоторых президентов, проходивших четыре, а то и восемь лет с пустыми карманами. Получив от оператора Белого дома не значащийся ни в каких телефонных справочниках нью-йоркский номер судьи Картрайт, он набрал его сам. Ему нравились такие вещи. И если говорить всю правду, слова: "Алло, это Дональд Вандердамп. Президент. Вам удобно сейчас разговаривать?" - доставляли Вандердампу немалое удовольствие.
В Нью-Йорке, в пентхаусе глядящего на Центральный парк здания, зазвонил телефон.
Пеппер Картрайт открыла глаза и не без опаски взглянула на часы. 8:49. В субботу? Она перевела взгляд на Бадди. Дрыхнет. Вернулся домой уже после того, как она легла. По обыкновению. Нет, их брак определенно нуждается в том, чтобы они сели и кое-что обсудили.
Следом она взглянула на экранчик телефона, показывающий, кто и откуда звонит. "ПОВМФ - Термонт". Какого дьявольского дьявола это значит: "ПОВМФ - Термонт"? Пеппер закрыла глаза и стала ждать продолжения.
- Алло. Это Дональд Вандердамп - президент, мне нужно поговорить с судьей Картрайт. - Пеппер, открыв один глаз, уставилась им на аппарат. - Не будет ли она так любезна, что перезвонит по номеру 202-456-1414? Большое спасибо. Если ей это не очень неудобно, пусть позвонит мне по возможности быстрее…
Пеппер сняла трубку:
- Алло? Кто это?
- Судья Картрайт? На первый попавшийся звонок сразу не отвечаете? Не могу вас за это винить. Я понимаю, время раннее, но мне действительно необходимо поговорить с вами…
Пока он говорил, Пеппер, держа в одной руке смартфон "Блэкберри", большим пальцем другой вызвала на его экран "Гугл" и набрала "ПОВМФ - Термонт"…
В первой же строке результатов поиска значилось: "Кемп-Дэвид - Википедия, свободная энциклопедия".
- Иисусе Христе, - резко сев в постели, произнесла Пеппер.
- Прошу прощения? - переспросил президент.
Четыре часа спустя армейский вертолет с Пеппер на борту опустился на посадочную площадку расположенного в горах Катоктин, штат Мэриленд, в шестидесяти милях к северу от Вашингтона, "Пункта обеспечения военно-морского флота Термонт", более известного под названием Кемп-Дэвид.
В окно она увидела помощников президента, ожидавших ее у мототележки из тех, на каких разъезжают по полю для гольфа игроки. Пеппер взглянула на часы. Обычно она примерно в это время встречалась с девочками за "Кровавой Мери", а после они отправлялись в какой-нибудь фитнес-клуб. Она не вполне понимала, почему оказалась здесь. По телефону президент ничего объяснять не стал, сказал только, что дело "весьма конфиденциальное".
- Добро пожаловать в Кемп-Дэвид, судья, - произнес один из помощников. - Президент ждет вас.
"Президент ждет вас". Пеппер это польстило. Она забралась в тележку и тут же показалась себе немного смешной, кем-то вроде высокопоставленной особы, осматривающей парк "Мир Диснея". Усевшийся на водительское место помощник, привыкший к тому, что гости Кемп-Дэвида немного нервничают, сказал:
- Моя жена смотрит "Шестой зал суда" при всякой возможности.
Несколько мгновений спустя Пеппер оказалась в обитой сучковатыми сосновыми досками комнате, которую сразу узнала по фотографиям, время от времени появлявшимся в выпусках новостей. Правда, на фотографиях эту комнату обычно заполняли натужно улыбавшиеся мировые лидеры, понимавшие, что их пригласили сюда, чтобы выламывать им руки, одновременно угощая гамбургерами из рациона военно-морского флота США. Тут вам не Версаль, тут Кемп-Дэвид.
И вот появился он. Президент Соединенных Штатов. Вживе Пеппер его никогда не видела. Он выглядел более низкорослым, чем на телеэкране. Немного слишком мягкий, но симпатичный. Трудно вообразить его распоряжающимся огромными армиями и флотами, не говоря уж о ракетах с ядерными боеголовками. И во что это он такое одет? О господи. В шелковую куртку с вышитой на ней надписью "БОУЛИНГ-ЛИГА КЕМП-ДЭВИДА".
- Судья Картрайт, - сказал он, улыбаясь и пожимая ей руку. - Искренне сожалею, что мне пришлось прервать подобным образом ваш уик-энд.
- Ничего страшного, сэр, - ответила Пеппер.
- Кофе?
- Нет, спасибо.
- Итак, - произнес он.
- Итак, - произнесла Пеппер.
- Шары покатать не желаете?
В первые минуты разговора с президентом любой его собеседник чувствует себя не вполне уверенно. Вот и Пеппер напряглась тоже. Это, простите, о каких шарах речь?
- Шары, сэр? Вы, собственно, о…
- О боулинге, - улыбнулся он.
- А. Понятно. Я когда-то играла в него, но… да. Конечно. Почему бы и нет?
И вскоре она уже спускалась, следуя за лидером свободного мира, по лестнице. За ними шествовала пара бессловесных мужчин с телосложением профессиональных футболистов и головными радиотелефонами. Президент что-то говорил. Себе или ей? На человека, способного разговаривать с самим собой, он более чем походит. Нет, похоже, все-таки ей.
- Я привожу сюда мировых лидеров. Видели бы вы, как у них выкатываются глаза, как они думают: "Господи, ну и деревенщина же этот тип!" - Президент хмыкнул. - И знаете, что происходит потом? Им это начинает нравиться. Просто-напросто нравиться. Они обращаются в ребятишек. В других-то странах боулинг не очень популярен. Хотя я над этим работаю. Иногда их приходится волоком отсюда вытаскивать, такое они получают удовольствие. Даже президент Франции. Готов поспорить, вернувшись домой, он рассказывал в Елисейском дворце, что президент Соединенных Штатов - неотесанный мужлан. Но я вам точно говорю, он тут никак не мог наиграться. Вообще-то французы мне нравятся. Мой персонал вечно твердит, что я не должен говорить о них на людях ничего хорошего. Но я этих ребят не слушаю. Я в прошлом году ездил во Францию. И знаете, что я там сделал первым делом? Возложил венок на могилу Лафайета - совсем как Першинг в 1917-м. Вам известно, что Лафайет похоронен в земле, привезенной с Банкер-Хилл? У меня горло перехватывает, когда я об этом думаю. Кое-какие французские газеты вылезли из обжитых ими выгребных ям и заявили, что я, дескать, пытаюсь вдолбить французам в головы, что это мы таскали для них каштаны из огня во время Первой мировой войны. И Второй, разумеется. Но я сделал это вовсе не потому. Никак нет, Боб. Я хотел выразить уважение - мое и нашей страны - великому человеку. Мой персонал, он, ну чего уж тут вилять, у него просто истерика началась. Но ведь нельзя же позволить персоналу управлять твоей жизнью. О нет, - сказал он, словно делясь с Пеппер приобретенной дорогой ценой мудростью. - Нет, нет и нет.
Теперь Пеппер стояла в полной темноте. Президент щелкнул выключателем, и она увидела зал для боулинга - с одной-единственной дорожкой.