Наследство одной ведьмы - Андрей Марченко 2 стр.


* * *

На следующий день я ожидал в институте переполоха. Я ждал, что коридорами института поползут слухи. Я корил себя за вчерашнюю неосторожность, но глубоко в душе был бы даже рад неожиданному переполоху.

Я даже надеялся на то, что в здании появится какой-то охотник за приведеньями, или даже экзорцист, священник, изгоняющий бесов. По своему опыту я знал, что все знания человечества о призраках - не более чем заблуждения - я спокойно заходил в церкви, не бежал от духа лампад и святой воды. Да что там, я просто их не чувствовал - дым проходил сквозь меня, святая вода не мочила мою одежду.

Но нет - институт жил своей жизнью, возможно даже более спокойной и сонной, нежели обычно. До сессии было далече, да и погода располагала ко сну: облака опустились низко, сжав воздух, иногда срывался мелкий дождик.

Все было как обычно. И тогда мне стало скучно до такой степени, что я решил учинить переполох сам.

Я знал ее имя и фамилию, и мне ничего не стоило узнать в какой аудитории сидит ее группа. Сначала я взглянул украдкой через окно - она была там.

Дверь в аудиторию была открыта, но я вошел через стену, прошел через доску, через формулы и графики, начерченные преподавателем, прошел через кафедру и подошел к ней.

Я ожидал, что она закричит. Но случилось иначе.

Она конечно же видела меня, она смотрела мне в глаза, но свое знание не выдала ничем иным - даже не толкнула и не позвала соседку по парте.

Что мне оставалось делать? Да только развернуться и уйти… Я так и сделал.

Но уйдя из кабинета, я не ушел из ее жизни. Да что там - я старался влезть в нее поглубже.

Я пользовался своей невидимостью, слушал разговоры ее подруг - ловил каждое слово, листал оставленные на перемену конспекты - особенно последние страницы, где обычно легкомысленные девы да и не только они пишут всякие пустяки, не слишком относящиеся к учебе, рисуют одноликих дам в креолинах. Но у Василисы там была все та же учеба - какие-то заметки, наброски.

Я пользовался своей невидимостью, слушал разговоры ее подруг - ловил каждое слово, листал оставленные на перемену конспекты - особенно последние страницы, где обычно легкомысленные девы да и не только они пишут всякие пустяки, не слишком относящиеся к учебы, рисуют одноликих дам в креолинах. Но у Василисы там была все та же учеба - какие-то заметки, наброски.

Была бы возможность - я бы влез в телефонную трубку и слушал бы ее разговоры.

Ну разве не низость?

* * *

Звали ее как в сказках - Василисой. И как ее сказочной тезке ей фатально не везло с женихами.

Впрочем, надо заметить, что часть вины лежит на родителях. Ибо, положим, есть у вас ребенок, и вы имели неосторожность окрестить подобным именем. Звать ребенка каждый раз таким именем не слишком удобно, ибо пока все имя произнесешь, забудешь, чего сказать хотел-то.

Посему имя укорачивается и превращается в мужское или кошачье - а именно в Васю. Может, родители назвали так ее специально - хотели сына а родился потенциальный носитель косичек.

Я буду стараться именовать ее Василисой. Не то чтобы мне это имя нравится, но все же лучше Василиса, чем Вася. Ведь имя - это слово, которое человек слышит если не чаще всего в своей жизни, то очень нередко. Человек дает имена - но имя влияет на человека, и коль у нее накопилась такая карма, я постараюсь попробовать спрямить эту линию.

С детства она водилась все больше с мальчишками, чем с девчонками, предпочитая обеим категориям все же книги.

Когда выросла же, оказалось, что знакомых много, а вот друзьями как-то обзавестись и забыла. Совершенно классическая история - юноши видели в ней человека близкого настолько, чтоб не ухаживать, но все же девчонку, с которой не пристало делиться своими тайнами и секретами. Еще меньше общего у нее было с подругами - она совсем на них не походила.

Василиса носила короткие стрижки, из одежды предпочитала свитера и джинсы. Одевала и другие брюки - но почти никогда платья или юбки.

Оказалось, она была правнучкой того самого профессора, с которым я когда-то был дружен, впрочем, думаю, прадед вряд ли что-то ей мог передать обо мне. Они разминулись лет на двадцать.

Обнаружилось это так - я следил за ней, и оказалось, что она живет в той же квартире, что и мой покойный друг.

Изначально я счел это чудовищным совпаденьем, но затем узнал, что они все же были родственниками, хотя уже далекими и даже с разными фамилиями.

Ну что же они были родственниками, и это многое отвечает - может, пройдет время и ученые найдут тот самый ген что отвечает за возможность видеть призраков и, кто знает - колдовать.

* * *

Больше всего я боялся, что она не придет на свое следующее дежурство. Она была в списке дежурных, но я опасался, что в ту ночь я видел ее в этих в стенах последний раз.

Конечно, она не могла всю свою жизнь провести на виду - когда-то бы она осталась одна и я бы вышел из любой стены.

Не явись она в ту пятницу - и я бы знал: она не хочет меня видеть.

Но она пришла - не обязательно, для того, чтоб увидеть меня, но все же у меня был шанс.

С ней был мальчишка - ее напарник. Я следил за ними из стены, ожидая своего времени. И оно наступило. Часа в два после полуночи паренька сморил сон - он взял ключи и ушел спать в оружейную.

Мы остались одни - два одиночества.

Я не вышел из стены, не стал смотреть ей в спину, пытаясь загипнотизировать. О нет, я слишком долго жил здесь, чтоб дремотная и хитрая Византия не въелась в мою кровь, не вошла в мою плоть. Я пошел в соседнюю аудиторию - там тоже стояли компьютеры, завязанные в сеть с компьютерами в кабинете Василисы.

Нажал две кнопки - включил компьютер. Дождался приглашения, ввел пароль и имя подсмотренные двумя днями раньше.

Сеть была замкнутой, и чтоб не бегать каждый раз из комнаты в комнату нашли программу, которая рассылала сообщения по сети.

Именно ее я и запустил.

Я размял пальцы и коснулся клавиш, набрал адрес.

Что-то родное и проснулось в моей душе. Я, кажется, не говорил что до войны я работал клоподавом. Иными словами - телеграфистом.

- Привет, - отбил я.

Я ожидал крика, шагов по лестнице. Но нет, в коридоре было тихо.

И ответ, появившийся на экране был для меня неожиданностью:

- Привет.

Вечная проблема - что сказать второй фразой при знакомстве. Какая сегодня погода? Да достаточно посмотреть в окно. Который час? Так часы висят на экране. Как пройти в библиотеку? А что делать, если ответит? Идти по указанному направлению? Спросить - кто ты? Но ведь я и так знал. Я неделю только то и делал, что лез в ее жизнь. Ну что же, сформулируем вопрос иначе:

- Кто я?

- Никто, - был ответ.

- Ну а кто говорит тогда с тобой? Неужели меня нет?

- Тебя нет, - согласилась она, - ты вирус в компьютере, ты - случайные помехи на линии.

- А может, я все же существую.

Я задумался, размял пальцы. Страдают ли призраки отложением солей? Вряд ли - но мои пальцы отвыкли от клавиатур. Хотя, о прогресс, клавиши телетайпов "Telefunken" и "Tesla", на которых мне приходилось работать, нажимались трудней.

Наконец, я придумал что ответить:

- Тогда зачем ты пришла?

Надо отметить, что набирала она гораздо быстрей меня. На то была еще одна веская причина - последний раз я печатал семьдесят лет назад на машинке с немецкой раскладкой. Здесь раскладка была другая. Но я знал - еще немного я и привыкну. Ведь я имперский клоподав - мой телеграфный адрес "parabellum"…

Пришел ответ:

- Посмотреть в глаза своему безумию.

- Отлично! - набрал я. - Я не стану отводить взгляд. Сама подойдешь, или мне зайти?

Я тут же отправил, даже не вникая в смыл написанного. И лишь когда сообщение было в пути, подумал: не стоило так расставлять акценты.

Но выбор сделан, камень брошен.

Я поднялся с места, по пандусу спустился на первый этаж аудитории, вышел в коридор.

Именно там мы и столкнулись.

В полутемном коридоре, который из-за своей ширины и длины именовался Бродвеем, мы сделали то, чем минутой раньше грозились друг другу - посмотрели один одному в глаза.

Я бежал, бежала и она. Мы вылетели - она из двери, я из стены и я просто проскочил через нее.

Мы остановились, обернулись, стали лицом к лицу, смотрели в глаза. И вот оно! Я видел свое отражение в ее зрачках. За моей спиной было метров триста коридора, но ее зрачки были маленькими - она смотрела на меня.

Я сделал полушаг назад и вправо. Она зеркально повторила мое движенье.

- Привет! - сказал я.

- Уже здоровались, - ответила она.

- Видишь, я существую и без проводов. Кто я?

Мы кружили, рассматривая друг друга, будто танцевали - каждый с собственной тенью.

- Ты легкое расстройство рассудка. Ты плод воображения.

- Чьего? Твоего? Или своего?

Я был сильней, я был готов к нашей встречи - ведь все же это был второй человек, который мог меня видеть. Она же видела первого в своей жизни призрака.

И конечно же она не выдержала:

- Уйди, - сказала она. - Ты силен ночью, ибо ты сон. Но попробуй явиться днем! Уйди! Изыди!

Затем она осенила меня крестным знаменем.

И я сделал то, что она просила. На пятках повернулся через левое плечо и ушел в ближайшую стену.

* * *

Я сделал, что она просила. Но не из-за крестного знамения - я могу зайти в церковь, потушить свечку, пройти сквозь алтарь - и мне ничего не будет.

Не буду утверждать, что Бога нет. Напротив, я верю в него всем сердцем, хотя становиться на колени, бить поклоны, возносить молитвы - определенно не мой стиль. Бог есть - по крайней мере у меня в душе. И пока он есть там - он будет вездесущим, в том числе и на небесах. И мне кажется, что там, вверху кто-то ко мне очень хорошо относится.

Свечка же - это такой пустяк, я потом отдам с процентами.

Я ушел по ее просьбе, но не против своей воли.

Дать ей спокойствие до утра, даже до понедельника, чтоб она выспалась в теплой постельке до такой степени, чтоб поняла - вокруг нее реальность, и если мир ущипнет за попку, будет синяк и будет довольно больно.

Больше чем на двое суток я оставил ее в покое.

В выходные институт замирал, запертый за периметром забора. Из трех проходных работала только одна, да и та в полсилы.

В воскресенье пошел дождь - погода стояла славная и выбрался погулять. Всю жизнь мечтал выходить сухим из воды…

Потом отправился в библиотеку - в каморке лаборант оставил открытой том Иосифа Флавия "Об иудейской войне". Уже давно я пытался восполнить пробел в знаниях и все же узнать, как был разрушен Иерусалим.

Спать лег рано, почти с закатом, но долго не мог заснуть.

Я долго успокаивал, что даже если просплю, в запасе есть все остальные дни недели, что я легко наверстаю. И вообще - проспать я не смогу, потому что я призрак и сплю мало…

* * *

… И конечно же проспал…

Место в катакомбах института, которое я избрал своей резиденцией, находилось в тридцати метрах под землей.

Там было тихо и темно - идеально для призрака, страдающего бессонницей. Когда-то здесь оборудовали бомбоубежище на случай атомной войны для ректората, обставили шикарной мебелью. Но власть поменялась, чертежи, и планы, как водиться, потерялись, хотя электрики так и не обесточили это убежище.

Я проснулся нехотя и с мыслю, типа: "кстати а который сейчас час". В убежище хронометры имелись в избытке, но все они остановились лет тридцать назад, а завести их я не имел сил.

Я поднялся вверх - там во всю светило солнце. Я прикрылся от него рукой. Не то чтоб я боялся солнце, как прочая нежить - просто за ночь в полной темноте я отвык от света.

Наверху был день. Именно день, ибо почти все утро я проспал. По институту бродили студенты.

Забежал в бухгалтерию, посмотрел на часы - половина двенадцатого, выругался, рванул в деканат знать ее расписание. Со звонком на пару вбежал нужный корпус, взлетел по ступенькам и лишь после преподавателя вбежал в аудиторию. Она сидела на предпоследнем ряду, одна за партой. Я упал рядом:

- Ну что, я не сильно опоздал?

Она посмотрела на меня краем глаза, вздохнула и вернулась к своим тетрадям.

Тут преподаватель начал читать лекцию - что-то скучнейшее о преобразовании матриц. Подобное я слышал многократно, и мог бы прочесть лекцию сам. При условии, конечно, если бы мог писать на доске и меня кто-то слышал. За последние пятьдесят лет в этой методике ничего не поменялось. Я откровенно заскучал сперва бродил по аудитории. Заглядывал всем в тетради, затем долго стоял у окна.

Потом все же не выдержал:

- Да ну его, - сказал я Василисе. - Пойду погуляю. Я вернусь!

* * *

Возвращаться пришлось два раза - первый раз в маленький перерыв. Но увидев меня Василиса тут же скрылась в дамском туалете и появилась только после звонка.

Я опять ушел - но недалеко. Остановился у выхода из корпуса, чуть в стороне, за живой изгородью. и моя осторожность оказалась не лишней - за пять минут до конца пары она выпорхнула из корпуса. Осмотрелась по сторонам, но меня не заметила. Кивнула и побежала.

Догнать ее мне не составило особого труда, но я не стал ее останавливать, а просто шел рядом с ней. Удивительно, но она так и ни разу не обернулась. Боялась, что ли увидеть там меня.

За проходной института была маленькая булочная. За сдобой вытянулась очередь. Василиса встала в конец. Когда подошла ее очередь, я стоял рядом с булочником.

Она расплатилась, взяла требуемое и мы не спеша вышли на воздух:

- И снова здравствуй, - сказал я щурясь от яркого дневного света. - пары прогуливаем, значит… Не хорошо…

- Слушай, ну чего ты ко мне прицепился! Что тебе надо.

Этот вопрос поверг меня в ступор. А и правда, чего? Любви? Нет, любви я не добьюсь, да и необязательна она мне была. Дружбы? Разрешения быть рядом с ней? Ну, положим, мне оно было не нужно - она не могла меня прогнать. Что она могла сделать? Пожаловаться в милицию, что к ней пристает призрак?

Я молчал, и говорила она:

- Ну за что мне горе такое - все в роду были нормальные! И вот мне радость такая!

Говорила она громко и люди, проходя мимом оборачивались на нее.

- Не кричи, - сказал я. На нас смотрят.

- На нас?

- Ну хорошо - на тебя… Хорошо… Я похоже, знаю что мне от тебя нужно.

- И если я это сделаю, ты исчезнешь?

Я покачала головой:

- Это вряд ли…

- Тогда что мне за интерес слушать тебя? Ну да ладно. Выкладывай, что у тебя за условия.

- Я хочу, чтоб ты поверила в мою реальность.

- Как можно верить в реальность призрака? Я просто рехнулась - тебя нет, и разговариваю сама с собой. Что мне делать?

Вывод напрашивался сам собой:

- Поехали к доктору?… - предложил я.

* * *

В городе было так много институтов, что В городе было так много институтов, что для студентов построили отдельную больницу.

Не знаю какой расчет здесь был, но я так подозреваю, было решено, что больной и больной студент - суть два разных больных. Следовательно, последних надо возвращать к жизни в отдельном месте, желательно людьми подготовленными.

Не скажу, что все студенты симулянты - напротив, порой, некоторые запускали болезни до такой степени, что… Но не будем о грустном.

Чтоб исключить подобное, каждую осень и весну больница чуть не трещала по швам - кураторы и деканы загоняли студентов на медосмотр.

Еще один наплыв, но уже добровольный начинался во время сессии. К терапевтам выстраивались длиннющие очереди, тех кто желал получить больничные листы. В очередях делились методами подъема температуры и описаниями симптомов.

Был совершенно уникальный случай, когда один, наслушавшись, что температуру подымает обыкновенный графит, наелся его до такой степени, что попал в больницу с отравлением.

В день нашего визита в коридорах больницы было благостное затишье, иногда у двери приема или результатов ожидали несколько человек, но попадались этажи, где в холлах не было ни одного человека.

Дежурный психиатр скучал в своем кабинете. Впрочем, думаю, скучал он и во все иные времена. Ибо, при осмотре свою работу он делал быстро:

- Проходите, садитесь… Жалобы есть? Посмотрите сюда… Сюда… Можете быть свободны. Следующий.

Даже во время сессии к нему попадали лишь самые изобретательные.

Похоже, жизнь у него была не пыльная до того самого дня, как в его дверь не вошли мы.

Назад Дальше