* * *
Сборы были недолгими. Я, как всегда, путешествовал налегке. Василиса еще с вечера собрала рюкзак, и легла спать одетой. Возможно, она стеснялась при мне переодеваться, но, скорей, потому что для сна времени было мало. А после сна следовало просыпаться, облачаться в холодную одежду, идти на еще более холодную улицу. Я бы сам сделал так, будь я живым - всю ночь бы грел свои одежды, чтоб унести с собой в дорогу немного домашнего тепла.
Спала она плохо - ворочалась и то и дело смотрела на будильник.
- Да спи ты, - просил я ее. - Еще долго. Я тебя разбужу.
- А ты не проспишь?
- Я не хочу спать…
Она поворачивалась, но через полчаса все повторялось снова.
За час до подъема она все же заснула крепко, и я действительно стал опасаться, что она проспит, не услышит мой зов и писк будильника.
Но она проснулась за пять минут до срока.
Поднялась, выключила так и не зазвеневший будильник. Закипятила чайник, набрала горячую воду в термос и…
- Ну что пора ехать?…
- Пора… - ответил я, - Давно пора…
* * *
Автобус был совершенно пустой и я сел рядом с ней.
Закрылись двери, остановка поплыла назад.
- Отлично… - заметил я, - Дорога началась.
Улицы города были пусты, иногда попадались одинокие пешеходы, кто-то выгуливал собак, кто-то спешил на работу, кто-то возвращался домой, к теплу, к чашке чая и теплой постели.
Эх, чашка кофе - когда теперь свидимся?
На востоке только рождался рассвет. Он был молодым, выглядел еще слабым и бессильным над ночью, что продолжала висеть над городом. Но по приметам известным мне я знал - рассвет и день будет сильным и злым, солнечным, хотя и холодным.
Электричка уже ждала нас в своем тупике. Она была, вероятно, из парка, или простояла тут всю ночь, поэтому вымерзла до основания. Все ее двери были открыты. Свободных мест здесь тоже имелось в избытке - желающих ехать в том направлении было немного.
Электричка отправилась в указанное время. Впрочем, вероятно, это было единственное, что она сделала вовремя. Дальше она останавливалась на каждом полустанке и стояла там до непонятного долго. Однажды, заинтересовавшись очередной остановкой, я прошел в голову состава и обнаружил, что наш электропоезд едет несамостоятельно, а его тянет тепловоз, к которому нас прицепили на какой-то узловой станции.
И тогда я заметил, что вдоль полотна нет столбов, а над нами - контактного провода. В краях, в которые мы отправлялись до сих пор не добрались поезда на электрической тяге - туда ходили тепловозы, а может быть, в ином месте до сих пор горел уголь в топках паровозов.
Конечно, название станций здесь не объявляли, и нам пришлось перейти в голову состава, чтоб успевать читать название полустанков.
Но помогало это не слишком - на большинстве полустанков не было даже названий… люди узнавали их по своим приметам, сходили, кто-то напротив заходил, занимал места в вагонах.
Не сдержавшись, Василиса спросила, далеко ли до нашей станции.
- Да где ж вы раньше были? Чего раньше не спросили - Водяную мы давно проехали.
- Как проехали?
- Ну так и проехали, она была через четверть часа как мы из города выехали.
- Да чего ты им голову морочишь, - отозвались с соседней лавки. - Тут на линии три Водяных. Ты сперва спроси, до какой им, а потом пугай. А то ведь, с перепугу выпрыгнут из поезда, разобьются, так на твоей душе грех будет.
Наконец, разобрались - Василиса вытащила карту, разложила ее на лавках. Вокруг ее тут же собралась чуть не половина вагона. Советов давали мало, впрочем мешали тоже немного. Скоро выяснилось, что мы не проехали и половины пути.
- Да вы эта… - Сказал наш собеседник, - Кладите-то рюкзак под голову да спите. Я вас разбужу… Если не забуду, конечно…
- Простите, - робко спросила Василиса, - а отчего здесь так много Водяных. Здесь что?… Нечисти много?…
Ответом ей был смех - не слишком громкий, не такой, который можно было бы принять за оскорбление.
- Да не, барышня не потому. Нечисть-то у нас тихая. Конечно и домовые шалят, кикиморы, и водяные опять же… Да не настолько они мешают, чтоб в их честь села называть. Тут когда паровозы ходили, им нужны были остановки для того, чтоб в котлы воду набирать. Вот и построили станций… Ну а как их называть, если все что есть на них - колодец и помпа? Ась?…
* * *
Опоздав на два часа поезд, заскрипел тормозными колодками и остановился. Народ неспешно поднимался со своих мест и сходил на платформу. Сошли и мы.
Напротив здания станции была небольшая площадь. Да что там площадь - просто, приближаясь к вокзалу, дорога чуть утолщалась. Народ, сошедший с поезда рассаживался прямо на траве - можно было сделать вывод, что если здесь и есть автобусное сообщение, то остановка где-то здесь.
Рядышком расположились и мы. Василиса снова вытащила карту.
Деревня, указанная вовкулаком, на карте имелась, но к ней не вела ни одна дорога. Это при том, что за неимением иных на карту старательно наносились даже грунтовые шляхи, непроходимые и после средненького дождя. Даже ленточка реки, которая вроде бы должна была протекать через деревушку, километрах в семи вдруг резко сворачивала в сторону, кралась вдоль опушки леса и терялась в болотах и озерах.
Да и деревни здесь были как на подбор с названиями странными - Грязево, Выдрино, Дураково…
Посовещавшись немного, мы решили ехать в Хмырово. От искомого места деревенька эта была далече, но с иных сторон к месту подобраться было и вовсе невозможно.
Постояв с четверть часа, поезд на котором мы стояли, тронулся. Автобуса все не было.
Наконец, еще через полчаса появился какой-то шарабан, видимо украденный из музея техники.
К тому времени мы уже знали, что прямиком в те края не доехать, и придется ехать с пересадкой.
Проехав с полчаса, мы сошли в какой-то деревушке названия которой я не помню.
Места здесь были дикими. Городские жители в ста километрах отсюда именовали себя европейцами. Но стоило проехать все те же сто километров, причем на запад, начинались места, которые назвать Азией, значило обидеть Азию.
Нет, безусловно, здесь было много хорошего - природа, люди неплохие, добрые и даже красивые. Но цивилизация здесь была вещью недосягаемой.
Скажем вот, в одной деревеньке я даже видел светофор. Движение здесь было не таким уж и большим, и зачем его поставили - я так и не смог понять. Вероятно, он был вроде местной достопримечательности, сюда, возможно, приводили детей и показывали им диковинку. Мол, в больших городах есть вот такие вещи и пользуются ими так-то. Учитесь, детки, а то вдруг когда в город попадете.
Причем светофор был здесь авторитетом и почти культом поклонения. Бывало, машина или телега останавливалась на красном свете, и, хотя, до ближайшего человека было метров сто, ждали разрешающего сигнала светофора.
Здесь время было неторопливо, будто патока и его мерили часами. Здесь до сих пор пикетные столбы вдоль дороги отмечали не метры и километры, а сажени и версты.
Центральная площадь деревни, куда мы попали, одной стороной выходила на пустырь, где мирно паслись коровы. Вероятно, когда проектировали деревню, предполагали, что когда она дорастет до города, пустырь превратят в городской сад. Да только деревня так и осталась таковой, а садов в окрестностях и без того было в избытке.
На площади скучали старики. Василиса подошла к ним и спросила:
- Когда был последний автобус на Хмырово?… - спросила Василиса.
- На прошлой неделе был, доченька. - Успокоила сердобольная старушка, которой Василиса годилась скорей во внучки.
- Как на прошлой? А когда теперь будет?
- Дак когда шофер его отремонтирует, тогда и будет… Обломался он. Да ты не переживай - доедешь. Я и сама тудой еду к сыну и к снохе-то… Чичас грузовик приедет, на нем и поедем.
Сейчас случилось еще через полтора часа. Грузовик, надо думать, шел вне расписания и по личному почину шофера.
Как оказалось, старики не просто отдыхали на площади, а тоже куда-то ехали.
Место в кабине уже было занято, да и в кузове было изрядно живого груза. Ожидавшие начали закидывать свои сумки и узлы, и запрыгивать сами. Получалось у них это резво - даже дряхлые старики занимали места без посторонней помощи.
Затем появился шофер, собрал деньги. Обмолвился словом с каждым, конечно, исключая нас. Василису он смерил взглядом, который мне совсем не понравился.
Но плохо или хорошо мы тронулись. Скорей, конечно первое, потому что в кузове трясло, грузовик передними колесами подымал пяль, которую глотали сидящие в кузове. Еще дул жуткий ветер, но смущало это, наверное только нам.
Старики качались в такт рессорам грузовика, делясь своими бедами:
- А я вот в райцентр ездил, - рассказывал всем старик. - За пенсию хлопотать.
Отчего мне не плотють, шо я, почитай, всю войну проработал! С чепырнадцати лет в поле! А мне отвечают, мол ты эта… Не на тех хозяевов тогда работал. Мол, они уже далече, и стаж ваш подтвердить не могут, а если б и могли толку с того ноль, потому как не нашего это пенсионного фонду взносы. Во как! Дык ить земле все равно, под какой она властью!
Скоро Грузовик притормозил возле почтамта в Хмырово. Василиса спрыгнула на землю и помогла спуститься нашей знакомой. Кроме нас никто не стал сходить, зато на грузовик село четверо. Даже если считать меня за одного, баланс получался все равно не в пользу этой деревеньки.
- И я понимал почему - мне тоже здесь решительно не нравилось.
- А вы к кому сюда приехали? - спросила старуха.
- Ни к кому. Нам… Мне не сюда. Мне бы в Зверево…
- Ой, горюшко… Да на кой вам туда - дикие ведь места там вовсе.
Я осмотрелся по сторонам - если эти места собеседница считала не дикими, то что же по ее мнению глушь? Неужели бывает еще хуже.
- Надо мне туда. Вы нам только дорогу скажите.
- Дак нету туда дороги!
- Ну а как вы туда попадаете?
- А на кой нам тудой попадать? Чего мы там забыли? Тамотки только хозяин и живет… Лесник-то. Бывалоча, конечно, забредали за грибами-то, за брусникой опять же.
- Через лес, значит… В какую сторону идти? - не успокаивалась Василиса.
Старушка всплеснула руками:
- Да куда ж вы на ночь глядя - до сумерек вам туда не дойти. А если в темноте заблудитесь, так можешь и в трясину попасть. На кой мне грех на душу брать.
Оставайтесь здесь до утра. Глядишь, с утра найдем вам проводника, да и опять же, - она почему-то понизила голос до шепота, - утро вечера мудреней…
Участие нашей новой знакомой не распространялось так далеко, чтоб предлагать нам крышу над головой. Но ее сватья в местном колхозе была заведующей, иначе говоря, ключницей.
* * *
Под ночевку Василисе определили местное общежитие. В данное время, в данный исторический период оно пустовало. Кроме нас в нем не было никого.
Общежитие находилось почти в центре деревни. Представляло оно собой двухэтажное здание. Его двери были обиты металлическими полосами, а окна, даже на втором этаже - забраны решетками.
Строили его в старые времена, когда институты отправляли студентов помочь колхозам бороться с урожаем. Здание по идее было не таким уж и плохим - с большими комнатами, высокими потолками. Лампы дневного света безумно жужжали, но света давали более чем достаточно.
На каждые четыре комнаты имелся туалет и душ. Но вот беда - ни водопровода, ни канализации в деревне не было. Вероятно, собирались потом построить коллектор и насосную, да так и не нашли времени.
Заведующая открыла каморку, выдала Василисе матрац и кипу одеял - ночь обещала быть прохладной.
Затем заведующая оставила нам ключ, сказала, что зайдет завтра, и ушла.
До ночи было еще далече, и мы немного прогулялись по деревне - Василиса зашла в магазин, купить хлеба.
Там на полках ровными рядами стояли банки с консервами и бутылки с плодовым вином только одной марки. Жидкость в бутылках была разлита неровно и уровень разнился, пожалуй, на пару пальцев. Спроса на вино не было - это было видно по слою пыли. Скорей всего местные обитатели пили продукт кустарного производства. То бишь самогон.
Еще был хлеб, того сорта, который медленно черствеет. С иной стороны, этот хлеб никогда не был мягким, даже сразу после выпечки.
В углу, довершая картину, валялась уйма резиновых сапог.
Мы вернулись в общежитие, и Василиса заперла за собой дверь. От нечего делать прошли по всем комнатам. Но там ничего не было - только пустые кровати. В каждой комнате была розетка для радиоточки, мы нашли даже одну тарелку громкоговорителя, но радиотрансляция, как и все остальное, в этом здании, не работала.
Еще нашли газету за 1985 год - ею, вероятно вместо скатерти накрывали стол. Больше никаких развлечений в том здании не было.
- Ложись спать, - сказал я Василисе, глядя в окно. За ним было почти темно.
- А ты?…
- А я пойду погуляю.
- Ты мало спишь. - сказала Василиса, укладываясь в кровать.
- Старые люди спят мало…
- Ты совсем не старый, Франц…
Я потушил в комнате свет и вышел.
* * *
Деревня отходила ко сну. Горели ока и фонари, но и тех и других было мало, и они почти не мешали свету звезд. Живя в городе я и забыл, что в небе может их столько поместиться. Горел Млечный путь, вдоль него летел какой-то мигающий огонек - вероятно самолет. Малая медведица показывала время около десяти.
По трассе, что была главной улицей деревни проносились машины. Они попали сюда из другого мира и спешили вернуться обратно.
Трасса шла по самой вершине длинного холма и, от нее в обе стороны спускались вниз деревенские кварталы. Слева за деревней начинались поля. Справа, внизу лежали черные зеркала прудов, за ними уже на иной холм карабкался лес.
По тракту я прошел возможно с пару километров. Добрел до местных рассадников культуры - друг напротив друга стояли деревенский клуб, в котором как всегда были танцы и обыкновенная забегаловка.
Я зашел и туда и туда, хотя нигде не задержался больше чем на пять минут. И там и там я был совершенно чужим. Не только потому что был призраком - в иные дни я сам ехал в центр города и до утра слушал чужие разговоры, музыку. Здесь было и то и другое - да вот беда, они были совсем иными нежели я любил…
И я пошел вниз, к прудам. Их было, наверное с полдюжины. Они соединялись каналами, через которые были перекинуты мостки и плотины. Надо думать, здесь разводили рыбу, а затем спускали воду и драли ее голыми руками.
Туман на прудах лежал так низко, будто он был второй кожей воды. Я сошел с берега и отправился гулять по воде. И странное дело - за мной на тумане оставались следы. Тогда я нагнулся и собрал туман в пригоршню. Он был мягким как вата, лепился будто снег, но совсем не холодил руки. Раскрошив, я подбросил его в воздух. Он взлетел и стал падать медленно. Что-то осело на мне - материя это тумана не проходила сквозь меня. Я сгреб еще немного этого марева, слепил из него комок и зашвырнул его прочь. Он полетел яркий словно метеор, теряя искры цвета лунного света.
Снова и снова я собирал туман, швырял его вверх. Мне казалось, что я опять маленький и играю со снегом на заднем двору школы. Я смеялся, пел детские песни - и удивительно, то ли из-за леса то ли из-за холмов мне отвечало эхо.
Я смотрел вверх, клочки падали, но мне казалось, что падают не они, а это я взлетаю.
Когда я наигрался, то оказалось, что я весь облеплен туманными снежинками. Я мог их струсить - но зачем, они мне совсем не мешали. И затем - это было красиво - в каждой отражался то ли лунный свет, то ли звезды.
Упав на воду, я начал сгребать туман в одну кучу, начал лепить из него комья, стал их катать и довольно скоро слепил будто снеговика. Затем стал отбрасывать от него лишний материал и время, сделав из бабы сперва женщину, а затем девушку.
Я никогда не был скульптором, но удивительно - у меня получалось, будто туман слушал не столько мои пальцы, сколь мои мысли и воображение. Хотя спроси меня, о чем я тогда думал, я вероятно не смогу ответить даже себе. Да ни о чем, вероятно…
Когда я закончил и отошел, оказалось, что туманная девушка была похожа на Василису.
И тут я уже точно задумался - а не влюбился ли я?…
Ты совсем не старый Франц… - повторял я, стараясь убедить и успокоить себя - совсем не старый…
Но тут подул ветер, от него туман стал таять будто снег. Блестки срывались с меня да и моя скульптура стала таять.
Я побрел назад в деревню.
* * *
Еще издалека я увидел, что возле нашего прибежища что-то происходит. У входа в общежитие собралась дюжина мужчин. Нельзя сказать, что они были молодыми - возраст старших был примерно равен моему. Разумеется, на момент моей смерти.
Говорили они много, но все больше матом. Смысл сказанного сводился, что все городские девушки вовсе не девушки, а крайне распущенные создания и с этим необходимо бороться, к примеру, показав пыл простого мужика и пустив по кругу, чтоб еще долго не хотелось.
Я тоже выругался - кратко и на другом языке.
Затем бросился бежать - я боялся не успеть. Двери хоть и были окованы железом, дрожали. Кто-то уже побежал за ломами.
Я вошел в общежитие - благо двери мне для этого не требовались. Тут же нос к носу я столкнулся с Василисой. Она бегала по коридору то и дело пускаясь в плачь, включая и выключая свет. Кричала во всю силу - но ее голос тонул в реве, доносившемся с улицы.
Увидев меня, она попятилась назад, вероятно приняв меня за одного из местных, как-то проникшего в здание.
- Франц, они убьют меня… - шептала Василиса сквозь слезы.
Мне захотелось обнять ее, прижать к себе, вдохнуть запах ее волос, стать от него сильным. Но даже это было не в моих силах.
- Не убьют… Не бойся, я с тобой, я постараюсь их остановить.
- Что ты можешь сделать! Ты же призрак!
- Посмотрим… По крайней мере я попытаюсь. С иной стороны - мне они тоже мне ничего не сделают.
У призрака нет иного оружия кроме его призрачности и невидимости. Но порой призраки становятся видимыми для всех - как и почему, я не знаю сам. Просто в тот день я был взбешен.
Я прошел коридорами и вышел на улицу прямо сквозь дверь. Все, кто там были, замерли, увидев меня.
- Уходите, - сказал я.
Они попятились, но не ушли. Кто-то ударил меня ломом, тот прошел сквозь меня и царапнул дверь.
- Уходите… - повторил я.
Но они не ушли.
Они просто бросились бежать.