* * *
Остаток ночи прошел спокойно.
Даже слишком спокойно.
Никто больше не горланил пьяных песен, не будил три деревни в окрест своим криком. Даже собаки лаяли будто в полголоса, не сколько брехали, сколько перекликались меж собой - все ли на месте, все ли в строю, не нужна ли помощь. Василиса забылась крепким сном. Я тоже забылся на пару часов, хотя, думаю, мало кто в ту ночь в деревне сомкнул глаза. Я знаю толк в ночах перед казнями и битвами - и поверьте моему опыту, именно такой была та ночь: будто сжатая пружина.
Над этим всем висела полная луна - великая чаровница, rоторая, возможно и спасла нас.
Мы оба уснули. Я спал сном крепким, и когда проснулся, Василиса уже сидела на кровати:
- Давно не спишь? - спросил я.
- Не слишком. Пойдем уже?… Я не хочу тут оставаться.
Мы вышли на улицу. Как оказалось, нас уже ждали: наша вчерашняя знакомая и ключница сидели чуть в стороне на лавочке. Думаю, ожидали они нас с рассвета, но побоялись тревожить наш сон.
Когда мы вышли, бабушка, которая ехала с нами, встала и быстрым шагом подошла к нам.
- Вот, значит как… - бормотала она. Стал-быть вам дорога и правда к хозяину. Мы тут собрали ему гостинца - передавайте ему поклон…
Бабушка протянула Василисе узелок. Та не подала руки, и старушка положила его к ногам моей подруги.
Меня она похоже, не видела - обращалась она только к Василисе. Чтоб убедиться, я поводил перед ее носом рукой - та никак на то не прореагировала.
- Ночью вы прогнали хлопцев… Потом внук Мартынихин говорит, что ночью на прудах какие-то фигуры бродили…
Василиса посмотрела в мою сторону. Мне не осталось ничего кроме как кивнуть в знак согласья.
Старушка считала свой долг выполненным и начала пятиться назад.
- Так как туда добраться?… К хозяину-то? Вы же говорили, что нет к нему дорог?
- Когда есть, а когда и нету - он сам решает, кому эту дорогу дать, кому положить под ноги, а кому… Эта… Пару назад из Дурово к нему дорога была, так он когда осерчал, кусок пути под воду ушел, в болоте провалился. А остальное - буреломом завалило. А иногда нагонит ветры, так и проломает просеку прямо к своему дому.
- И где эта просека…
- Была!.. Была еще лет пятнадцать назад, да ее подновлять некому вот она и заросла… Вы эта… Идите к прудам, дойдете до леса - направо повернете. Идите вдоль опушки, ближе к деревьям. Дойдете до большой ямы - там старая просека начинается. И вдоль рва, вдоль рва… Может, и дойдете… А теперь уходите сами. Прошу вас. И не возвращайтесь больше сюда…
* * *
Уйти из деревни оказалось самым простым.
Но дальше дело не заладилось. Ямы попадались чуть не каждые полкилометра, но рядом с ними никаких просек не было.
Довольно скоро я понял, отчего старушка говорила нам держаться опушки - уже в пяти шагах от деревьев начиналось болото.
Провалилась и попытка свериться по карте. На месте болота она определяла сады, а на месте леса озера.
- Стоило бы компас взять, - заметил я.
- Я им не умею пользоваться. А ты?…
- Не знаю, - признался я.
Лет шестьдесят назад, армейский инструктор пытался нас чему-то обучить и у меня даже был свой компас. Но слушал я его в пол-уха, и теперь вряд ли мог хоть что-то припомнить. В те времена мы редко ходили в одиночку и компас был нужен на всякий случай. На мою жизнь таковой не выпал.
- Жаль, что они не дали нам проводника. - пробормотал я, и тут же опомнился, представив как пришлось бы расплачиваться за благодушие деревенских. - Прости, глупость сказал…
- Да ладно, ничего… В конце концов проводников разогнал ты. - попыталась пошутить Василиса. Оказывается, мы думали одинаково.
- Ну да ладно. Есть идея… Идти в лес. Если сильно не собьемся, выйдем к реке. От нее…
- А если собьемся?…
- Тогда вероятно, не выйдем. Мы заблудимся…
- Не слишком радостно?
- Ну да. А что делать?
Василиса вздохнула, сложила карту, накинула рюкзак и пошла в лес…
* * *
И все же ров мы нашли.
Он бежал ломаной линией и был нам, пожалуй, по колено. Лес просто был изрыт ямами. Мелкими, не очень и просто глубокими. Земля здесь была напоена влагой и часто в них стояла вода.
Однажды мы чуть не попали в лесное озеро - притаилось оно среди большой поляны и его поверхность покрывала ряска похожая на ту заячью капусту, что росла на земле вокруг.
Я не заметил подвоха и пошел по ряске словно посуху - ведь для призрака главное не то, по чему он идет, а то, как он воспринимает эту поверхность…
А вот Василиса провалилась в воду, и замочила ноги.
Я предложил остановиться.
Пока она выжимала носки, я успел пройти вперед осмотреться по сторонам.
Когда я вернулся, увидел, что она вытирает ногу куском ткани, отчего-то эта картина всколыхнула во мне воспоминания. Выглядело это так, будто Василиса, собиралась наматывать на ногу портянку.
И тут я понял.
- Слушай… Это ведь не ров был… Это окопы. И не ямы то, а воронки или блиндаж обвалившийся. Здесь война проходила…
- Ну и что? - удивилась она.
- Не знаю. Просто подумалось…
- Франц, здесь война была всюду. Так что ничего нового эта информация не несет…
Она натянула кроссовок. Зашнуровала его:
- Ну что, пошли?…
* * *
Пошли-то пошли, да вот куда. Дороги тут не было, направления тут были размыты, солнца за высокими кронами не было видно. Мох, который вроде бы должен был расти на северной стороне дерева, вероятно об этом не знал, и рос либо по всему стволу, либо не рос вовсе. Началась и закончилась поляна, заросшая папоротниками. Чуда здесь тоже не было - ни один из них не цвел.
Вдруг Василиса остановила меня:
- Тише, ты ничего не слышишь?
Я остановился и прислушался - в шум леса вплетался иной звук, такой которому здесь было не место. Вроде бы кто-то плакал или…
- Поют, - сказала Василиса, - кто-то поет.
Звук был негромкий, слов разобрать было нельзя - казалось просто напевают какой-то звук, насвистывают простенькую мелодийку. Мы пошли в одну стону поляны, потом в другую, наконец определились с направлением, прошли в рощицу.
В ней была яма, где-то мне по пояс. Ее дно было завалено строительным мусором.
Поломанные бетонные балки торчали из земли, как иногда торчат не погребенные кости.
Звук шел оттуда.
- Это бункер… Или дот. В него попала бомба и обвалилась крыша.
- Но там же люди, они живы, ты слышишь, они поют…
Я покачал головой:
- Они мертвы лет шестьдесят. Как и я. Они сидят в бункере и ждут червя - процитировал я песенку и добавил, - Я схожу к ним…
- Франц, не иди, мне страшно…
- Не говори глупостей. Я просто спрошу у них дорогу.
Я закрыл глаза и представил, что подо мной вода. Земля пропустила меня…
* * *
И я действительно не задержался.
Ребята под землей действительно были рады меня видеть и в честь меня тут же затянули то ли марш, то ли тушь. Но я объяснил, что меня ждут, и что я не надолго. Спросил самое необходимое и выбрался на поверхность.
- Сколько их там?
- Пятеро, - ответил я.
- И что они делают?
- Сидят…
- А кроме того, что сидят?
- Еще поют.
- И где клад не знают?…
- Говорят, не слышали, он им ни к чему. Могут еще дать оружие, патроны есть, опять-таки консервы, но они пропали, и водка.
- А деревня?
Я повторил жест сидящих пятью метрами ниже - пожал плечами. О деревне они знали еще меньше нашего - то есть ничего.
* * *
Темнело. Своей цели мы не достигли, но возвращаться не было никакого резона, мы бы все равно не успели бы к темноте? Да и куда возвращаться? Надо было посмотреть правде в глаза и признаться - мы заблудились. Лес впереди и лес сзади ничем не отличались друг от друга.
Вверху еще во всю светило солнце, но меж деревьев уже стоял полумрак и что-то рассмотреть было затруднительно.
Двигаться дальше было совсем небезопасно и мы остановились, Василиса собрала сухостоя, наломала еловых лап, разожгла костер. Но ветки не сколько горели, сколько дымили.
Где-то далеко кто-то завыл. Походило на волчий вой, но отсюда был мой знакомый вервольф, и кто знает, может здесь был их целый выводок. Впрочем, с вовкулаком у меня получалось беседовать, но я сомневался, что удастся заболтать зубы волчьей стае.
- Франц…
- Чего?…
- Мне совсем не страшно умирать. Когда я умру, я стану как ты призраком, и мы будем вместе. Ты ведь меня не бросишь?
Я вспомнил про ее прадедушку. Но рассказывать ей не стал, а только прошептал:
- Ну с чего тебе умирать. Ночь пройдет и мы с тобой выйдем из этого леса, найдем лесника, откроем клад.
Ее ответом было тихое всхлипывание - она заплакала. Я сплюнул и добавил:
- Не брошу… Что бы не случилось - я тебя не брошу.
На небе уже стали появляться первые звезды, когда мы услышали шаги - кто-то шел к нам. Еще до того, как он появился из-за деревьев, я знал - это не животное. Ветки хрустели под сапогом, шаги совсем не походили на бег животного.
Это был лесничий.
- А ну, тушите костер! - были его первые слова. - Тушите немедля. Огонь хорош в свое время, в своем месте, а лес огня не любит… И веток наломали живых… Да как же вам не стыдно!
В тушение огня он принял непосредственное участие, засыпав его пригоршнями земли, а затем потоптавшись по пепелищу сапогами.
Когда пропал последний дымок, он довольно кивнул:
- Пойдет… К весне и следа не будет… И что это вас обоих сюда занесло…
Он так и сказал - "обоих". Значит, он видел и меня.
* * *
Затем он повел нас из леса - просто сделал знак подыматься и пошел прочь.
Шел он быстро, уверенно, так словно не боялся упасть в яму или какое-то озеро. Он будто знал весь лес наизусть, и мы едва поспевали за ним.
По поваленным стволам мы переходили овраги, мелкие речушки.
За все время пути он ни разу не обернулся, не полюбопытствовал - не тяжело ли нам, не отстали ли мы.
Но странное дело - если весь день мы часто просто продирались сквозь чащу, то теперь лесник вел нас тореной дорогой. Ветки расступались, на пути не встречалось особых колдобин или препятствий.
Наконец, мы вышли из леса, перешли поле. За ним на холме размещалась деревушка. Деревня была маленькая, - домов в шесть. Домишки были скромными, деревянными, в один этаж. Да и холм тот был невелик.
Ни в одном окне в деревне не горел огонь.
Я бы сказал, что дом лесника был с краю, ну так если в деревне полдюжины домов, как ни крути - не меньше четырех хат будет стоять на краю деревни.
Мы вошли в дом.
На столе стояла керосиновая лампа - электричества здесь, похоже никогда не водилось. Старик зажег огонь.
Тогда-то я и увидел его при свете.
Старик-лесник производил впечатление, будто высеченного из дерева. Причем для этой цели стамеску выбрали побольше да поплоше. Казалось, прислушайся еще немного и услышишь, как скрипят его суставы.
- Вам тут из Хмырова гостинец собрали. - отдала Василиса ему передачку.
Старик принял узелок и тут же развязал его. Внутри было две бутылки самогона, лесничий отставил их под лавку с видом крайне недовольным:
- За кого они меня держат, - пробормотал он.
Зато плиткам жевательного табака оказался рад, отложил и спички.
- Давайте-ка перекусим, - пробормотал он, вдруг смутившись, - да отдыхать… А то как-то нехорошо, не покормил, спать не уложил, а за подарки схватился. Я-то обычно, в это время сплю, да вышел на крыльцо, чтоб значит после чая… - лесник посмотрел на Василису и поперхнулся. - Ну да, так вот, вышел, гляжу дым над лесом. Так я бегом… Завтрева баньку вам истоплю.
Трапезничали молча. На завтрак снова был чай, хотя думаю, отвар какой-то травы, смахивающей на чай. Чтоб окончательно сбить запах, дед потчевал Василису полудюжиной видов варенья и тремя сортами меда.
- А ты чего не ешь, - обратился он ко мне.
- А я это… На диете.
- А это как?
- А я после заката не ем.
- А, ну ясен - корень, так бы и сказал, что постишься…
Только раз он спросил:
- Что вы тут делаете?
- По делу или так, заблудились.
- Вообще-то заблудились, но шли по делу…
Василиса, скорей всего хотела рассказать старику про клад, но тот не дал ей молвить слово:
- Ну по делу так по делу. Только ваше дело пущай до утра потерпит. Потому как в темноте никакое дело делать несподручно.
Затем уложил нас спать - Василисе место определил на кровати, меня положил на лавку возле окна, сам залез на печь.
Как водиться, долго не смыкали глаз, разговаривали, Лесник на сон грядущий рассказывал нам то ли сказки то ли чистую правду.
Прямо не разберешь.
- Речка, что мы переходили когда в деревню шли, еще две версты протекает и в болоте теряется. Там клюква, я вам доложу!.. Но токма вам луче туда не ходить. Потому как топь там хитрая - только прошел по твердому, а она, значит, хлоп и переползла… А еще на том болоте когда-то дракон жил.
* * *
В том болоте когда-то жил дракон…
Был он древний и трехголовый. Не дать не взять - Змей Горыныч из сказок.
Вообще-то его предки были самыми обыкновенными - двухголовыми. С них еще известного орла рисовали.
А предки их и того проще были - одноголовыми были.
Народец дракона, конечно, видел, но все больше издалека. А что видел - прописал в былинах. Ну а чего не видел - придумал и тоже прописал. К примеру, решили, что трехглавый дракон в три раза страшней одноголового. А другие былинщики и вовсе заврались - и про шестиголовых спели, и про двенадцатиголовых. И даже про змеев о двух дюжинах голов. Только враки это все. Ну сами посудите - что это за дракон такой получится, больше на ежа похож будет.
Только дракон был незлобив - только в порядке самообороны съел одного богатыря, трех красноармейцев и двух партизан. И все…
Мало того, этот дракон, так же именуемый Змеем Горынычем, был незлобив, застенчив и нерешителен.
И хотя желудок один, но у всех трех голов свои интересы. Одной голове спать хочется, другой, скажем - пошалить, человеческим голосом с заблудившимся подорожним поговорить. Третьей хочется полетать над миром, поискать - а нет ли поблизости какой-то молодой незанятой драконихи, пусть и одноглавой. В случае чего - две головы и отвернуться могут…
Да мало ли…
Жизнь он прожил долгую и неспокойную.
Дружил с беглыми каторжанинами, раскольниками-староверами, возил волхвов в тайный град Китеж.
Последним его другом был геолог, человек, который не верил в драконов.
Вы можете себе это представить? И такое, оказывается, бывает!
Да, так вот… Геолог в него не верил, считал его плодом своего воображения, что не мешало дракону верить в человека, конкретно в этого и в человека как в абстрактную категорию.
Вот вы скажете - человека можно встретить на углу всех улиц, а драконов не бывает. Это почему же не бывает? Только потому что их не видели? Так вот Антарктиду, положим, много ваших друзей-знакомых видели? Может, это заговор, может и нету никакой Антарктиды, а что-то иное - Земля Санникова туда переплыла, Эльдорадо, или, положим, все тот же Китеж-град перелетел.
А драконы, позволю себе заметить, хоть и велики, но гораздо меньше Антарктиды.
Несколько раз в дракона стреляли. Первый раз - сделали засаду и саданули из баллисты. Промахнулись - дракон в ответ пыхнул огнем, сгорела баллиста, запылали стрельцы, прыгнули в болото да там и утопли. Позже стреляли из ручницы, в последнем веке - из трехлинейки и даже полоснули очередью из автомата. Финал и этих стрельцов был стремительным и категорическим.
Ну а потом, человеку места стало не хватать на твердой земле - полезли в болота.
Кто-то за торфом лезет. Иные сделать обещают из болота цветущий сад. Только веры им никакой. Потому что, скажем, раньше брались они из леса сад сделать - пустыня получилась. Пробовали реки повернуть - на месте рек - все та же пустыня.
Посему, однажды дракон однажды поднялся в воздух, сделал круг над родными топями да полетел за тридевять земель, за три моря и один океан, прямо на ледяной остров, где и вмерз в глыбу льда. С той мыслью он себя в льды вморозил, что лет через тысячу потеплеет на земле, льды растают, вода смоет человека, зазеленеют леса и над ними опять, как в древние времена закружат драконы.