Бей первым, Фреди!
Журналистка снова "метнула искры" в сторону жующего переводчика, мгновенно ставшего для нее ненавистной мишенью.
– Он должен уже превратиться в пепел, – тихо сказал Аристарх, проследив траекторию ее взгляда.
А про себя подумал с мольбою: "Только не уходи".
– Такие не горят и не тонут, – зло выпалила женщина. – Впрочем… мы тоже девушки – не белые и пушистые…
– А колючие и ершистые? – улыбнулся коллега.
– Вот именно, – сказала она, наконец, освобождаясь от своей заторможенности.
Она еще раз глянула неожиданно сузившимися от ненависти глазами в сторону переводчика. Тело ее напряглось, как у молодой изящной пантеры, готовящейся к прыжку. Бирюзовый маятник над ложбинкой пришел в движение, притягивая и одновременно гипнотизируя взгляд атлета.
– Так, значит, через месяц, – сказала женщина и призадумалась. – Немножко времени есть, но расслабляться не надо. Наш девиз: "Бей первым, Фреди!".
Она вдруг почувствовала прилив сил и непреодолимое желание действовать. Местная "электронно-вычислительная машина", получив допинг в виде двух чашек кофе, и, словно, выпустив невидимые щупальца, начала "сканировать" окружающее пространство в поисках интриги.
Выходивший из столовой племянник-родственник, невольно попавший в поле "сканера", надменно и с презрением посмотрел на Ларису.
– Он никогда со мной не здоровается, – насмешливо сказала журналистка. – И знаешь, почему? Я не разрешила поставить еще один стол в нашем кабинете, когда его приняли на работу. Не хватало в наш курятник из трех баб еще этого наушника…
– Такой мелочный и мстительный? – удивился спортивный обозреватель.
– Да вот такой, – ответила Лариса и добавила решительно, – и ни в какую Канаду он не поедет. Не сойти мне с этого места, Аристарх. Клянусь. Кто угодно, только не он.
Она лишь на секунду замолчала и вдруг сказала:
– А, собственно, почему – "кто угодно"? Почему не я, почему не ты? Чем мы хуже?
– Ну, положим, я несколько из другой области, – сказал мужчина.
– Да брось ты, – махнула рукой Лариса, – если ты умеешь писать, то напишешь не только о спорте, но и о чем-нибудь другом, если обстоятельства заставят. Неужели ты думаешь, что от ТАСС за кордон едут только журналисты-международники из МГИМО или "агенты 007" под видом корреспондентов?
– Я так не думаю, и в твоем вопросе есть резон, но, – тут мужчина усмехнулся, – я, как и наш претендент-переводчик, к тому же – еще не женат…
– Ой! – буквально взорвалась Лариса. – Ой, не кокетничай, Аристарх! Думаю, для такого красавца и атлета, это не проблема. Отбоя от девушек, небось, нет…
"Вроде комплимент сделала, но как холодно и отстраненно", – подумал журналист.
А вслух признался добродушно:
– Возможно, я старомоден, но хочу жениться по любви. А насчет девушек… Если одна застит свет, то и остальные не нужны.
"И эта одна, которая свет закрывает, конечно же, ты. Так действуй!", – прошелестел над ухом Ларисин "сканер".
А мужчина подумал о том, что ответил обтекаемо, но с намеком. Нравился ему этот, явно затянувшийся разговор. И хотя неясно было, куда он его заведет, но так хотелось вить эту странную вязь диалога дальше, чтобы не оборвать эти две тонкие ниточки, а соединить их вместе каким-то узелком. И еще радовало осознание: не ушла, задержалась, а это значит, что из столовой они уже выйдут вместе. Пока будут идти длинным коридором, подниматься по лестнице, он наберется смелости и предложит ей сегодня поужинать вместе в кафе. И там, за ужином, возможно, уже открыто признается в том, что его так долго мучит…
В момент раздумий Аристарха Ларисино "автономное мозговое устройство", словно, порывшись в запасниках сознания, неожиданно выдало:
– "Мужчина должен быть мужественным, а женщина – замужней".
При этих словах журналистка чуть кокетливо опустила длинные накрашенные ресницы (при этом Аристарху показалось, что он услышал их шорох), и оперлась рукой о стол так, что невольно подчеркивалась грудь и углублялась ложбинка.
"А это к чему бы"? – пронеслась мгновенно в голове у атлета мысль, явно спутанная выбросом гормонов в кровь от "нечаянно" манящих прелестей.
Лариса подняла ресницы и несколько секунд, не мигая, смотрела в глаза атлета, выжидая "классическую" паузу. После такого молчания сидящие за одним столом мужчина и женщина мгновенно переставали быть просто товарищами по работе. Они были обнажены, как их прародители в Раю.
Атлет взял себя в руки и спросил, как ни в чем не бывало: "Читала польскую писательницу Магдалену Самозванец"?
– Читала – не то слово. Я знаю ее афоризмы наизусть.
– Мне она тоже очень нравится, – сказал Аристарх.
Он немного помолчал и выдал по памяти: "Счастье, как бабочка. Не оно гоняется за человеком, а человек за ним".
Лариса улыбнулась, и в это время ее "сканер" прошелестел: "Тепло. Уже теплее. Но всё как-то вокруг да около. А, может, уже самой пора брать быка за рога?"
– Послушай, – начала женщина, и было видно, что она перебарывает неловкость, – оказывается, у нас общие литературные пристрастия. Я и не подозревала. Мы такие способные, толковые журналисты. Молодые и энергичные…
"Невероятно, но, кажется, я знаю, что она сейчас скажет", – обожгла мысль Аристарха.
– Почему бы нам, – неуверенно вздохнула Лариса…
– Не заключить джентльменское соглашение? – мгновенно продолжил ее мысль собеседник.
– Да, – вздохнула с облегчением женщина, – ты правильно понял ход моих мыслей…
– И это, наше соглашение, – продолжил осторожно прощупывать почву спортивный журналист, – должно как-то помешать планам ненавистного начальника и его племянника?
Лариса кивнула и уже без всякого кокетства опустила глаза.
– А венцом интриги этого служебного детектива должно стать…
Аристарх запнулся, а потом добавил: "Короче, мужчина должен быть мужественным, а женщина – замужней. Так?"
Он замолчал.
Лариса опять молча кивнула.
"Провалиться бы мне вместе со стулом, – подумала в это мгновение журналистка, – а я сижу".
"Да, актрисы мы никудышные. Но, а мне-то что сейчас делать? – лихорадочно соображал Аристарх. – С радостью согласиться – оказаться мерзавцем. Отказаться – и тем самым унизить ее, предложившую себя в жены, пусть и фиктивные! И она тут же меня возненавидит, и, конечно же, сейчас убежит… Матка боска! Знать бы, куда этот нечаянный разговор его заведет, соломки бы подстелил"…
– Мне очень приятно, – осторожно начал Аристарх, – что из всех тассовских мужчин именно я оказался самым мужественным…
Лариса слабо улыбнулась, и это помогло атлету плести вязь разговора дальше.
– Вопрос настолько деликатный, настолько… мужчина не знал, какая фраза выскочит следующей, – что без комплиментов никак не обойтись, – сказал он, вдруг понимая, что второе предложение никак логически не вытекает из предыдущего.
Журналистка замерла.
– Всё дело в том, что джентльменское соглашение, в моем понимании, предполагает компаньона-мужчину, – продолжил атлет. – А, ведь, ты – леди. Очаровательная, соблазнительная. Ну, словом, сама знаешь, какая ты…
И мужчина невольно глянул в область манящих перламутровых пуговиц на женской кофточке.
Лариса мгновенно приободрилась от приятных слов.
– И поэтому я не уверен, – продолжил Аристарх, – точнее, как раз наоборот – абсолютно уверен, что просто не смогу… сдержать такое соглашение рядом с красавицей. Это бы противоречило всему моему естеству… Извини, но какие-то фиктивные отношения между нами невозможны.
– Ах, вот оно что, – Лариса обворожительным жестом в глазах мужчины при этих словах дотронулась до своих волос. – Ты как-то не совсем правильно всё понимаешь…
"Всё я правильно понимаю, – подумал мужчина, – чувствуя, что сейчас начнется вторая "попытка", когда он и с первой-то едва совладал.
– Тебе не кажется, что мы здесь засиделись? – сказала Лариса. – Пойдем?
Они вышли из столовой и медленно пошли по коридору.
– В моем курятнике сейчас полно народу, – сказала женщина, – мы не сможем там продолжить наш разговор.
– Пойдем в мой кабинет, я сегодня один, – тихо пригласил Аристарх, понимая, что ведет его всё же она, ведет, словно, бычка на привязи.
Шаг влево, шаг вправо – ничего не изменят. Его воля парализована, а сердце то замирает, то бухает неимоверно. Какое-то странное коленце выбрасывала сегодня его судьба. Очень странное…
Когда они поравнялись с тем местом, где висела фотография юной гимнастки, совершающей кульбит, Ларису неожиданно качнуло, и в глазах на мгновение потемнело. Словно, она, как в детстве, перекувыркнулась через себя и из глаз ее полетели искры. Журналистка "ойкнула" и атлет инстинктивно поддержал ее за руку.
– Это давление опять упало, сейчас пройдет, – сказала она, остановившись на пару секунд.
– После только что выпитой чашки крепкого кофе? – удивился Аристарх.
– Даже после двух, – сказала Лариса.
Он покачал головой и сказал: "Я сейчас тебя чаем индийским с лимоном напою".
– С удовольствием, – и Лариса сдвинулась с места, бережно поддерживаемая мужчиной под руку.
Сдвинулась с того самого места, где совсем недавно, в минуту невозможного отчаянья, она попыталась совершить свой мысленный кульбит. Только сейчас она не заметила ни фото юной гимнастки, ни то, что прошла точку невозврата.
– Садись, – предложил спортивный обозреватель, когда они вошли в кабинет, – через пять минут электрический самовар закипит.
– Да насиделась я уже в столовой, – ответила женщина и пошла по кабинету, разглядывая фото и грамоты на стенах. – Давно я у тебя не была…
– С того самого дня, как мы здесь с тобой и Антониной обсуждали ее предстоящее новоселье.
– И ты помнишь? – спросила она чуть игриво.
– Помню, – ответил мужчина, отрезая лимон.
А про себя подумал: "Я про тебя такое помню, что ты бы очень удивилась, если бы узнала, что я знаю".
– А Тонька сейчас в Карелии в командировке, – сказала, как бы, между прочим, Лариса.
И тут ее снова настигла тоскливая волна: ведь вспомнив подругу, она с болью подумала об Антонио и актрисе, знакомству с которыми она, по воле случая, тоже была обязана коллеге.
– Если бы я знал, что у меня сегодня будет такая гостья, то позаботился бы о сладостях, – с искренним сожалением в голосе признался Аристарх. – А так вот: только сахар-рафинад к чаю.
– Ух, ты, рафинад! – воплощенная мечта перестройки, – усмехнулась Лариса, положив один прямоугольный кусочек белого кристалла в чашку, где плавал лимон.
"Сейчас что-то начнется. Будь начеку, на провокации не поддавайся", – приказал себе спортсмен.
– Чай пусть пока остывает, – сказала женщина и вдруг спросила, – а ты никого не ждешь, случайно?
"Начинается, держись", – пронзило мужчину. А вслух он произнес:
– Ты моя гостья сегодня, присаживайся, – и кивнул на кресло отсутствующего сотрудника.
Но в кресло Лариса садиться не хотела. Это было как-то банально. Покружившись, послонявшись по кабинету в своем сексапильном наряде, она изящно присела на краешек стола всё того же отсутствующего сотрудника прямо напротив Аристарха. Абсолютно естественно и абсолютно непреднамеренно…
– Тебе так удобно? – попытался улыбнуться журналист, сознавая, что такую пытку он долго не выдержит.
– Вполне.
И Лариса вдруг поняла, что просто невозможно растягивать эту неопределенно-пикантную паузу дальше. Тем более, пока чай остывает…
– А давай предположим, что у нас служебный роман. Действительно, мы так давно знаем друг друга, чего…
"Я пропал" – было последнее, о чем подумал атлет, когда со словами "чего уж там, располагайте, пан Рачинский", женщина эффектно, одним движением расстегнула ряд перламутровых пуговиц на кофточке, обнажив красивую грудь в белоснежном бюстгальтере. (К встрече она готовилась тщательно, хотя совсем с другим).
Наверное, сидеть на краешке стола было, всё же, не совсем удобно, и она соскочила, тем самым приблизившись к Аристарху.
Мужчина сначала повернул голову к двери, а затем резко приблизился к Ларисе. Приподняв ее легко и вертикально перед собой, как негнущийся пластмассовый манекен, быстро переставил в угол к окну, на котором висела плотная штора. При этом, он нечаянно одной рукой коснулся ее груди, ощутив, как на мгновение его "закоротило". Аристарх быстро, как кокон, закрутил женщину в штору и со словами – "застегнись, сюда могут войти", пошел и закрыл дверь в кабинет. Затем, вернулся в кресло и залпом выпил обжигающий чай.
Лариса вышла из-за занавески уже с застегнутыми пуговицами. Она села в кресло и взяла чашку чая в руки. И сознание, упорно продолжающее работать автономно, применительно к ситуации, выдало: "Да, ладно. Раскомандовался тут. А сам дотронулся нечаянно до женской груди, как школьник, и левый глаз так сразу и окосел. Я заметила".
Молчание явно затянулось. И Аристарх, наконец, его нарушил.
– Я сохну по тебе уже три года. Но не нужно меня так провоцировать…
– Три года, – тихо повторила Лариса. – Я не знала. Вернее, я знала, что ты ко мне с симпатией относишься…
– Теперь это так называется, – мужчина усмехнулся.
– Но я не знала, что так давно, – сказала она.
– Ну, вот теперь будешь знать, – вздохнул Аристарх.
Он, наконец, развернулся в кресле и немного с опаской посмотрел в сторону непредсказуемой и обожаемой мадам.
– Я сейчас чай допью и пойду, – сказала, словно, успокоила его, Лариса.
"Только не это, только не это, – ужаснулся атлет. – Она сейчас уйдет!"
– Я надеюсь, всё останется между нами? – тихо спросила журналистка.
– Ну, вот, скажешь еще, – растерялся Аристарх, не зная, что ему говорить дальше. – Я столько нового о тебе узнал сегодня. Теперь вот буду знать, что временами тебя заносит, как… бешеного мустанга.
("И что ж ты такое плетешь, идиот, сам, не ведая что. Это от отчаянья").
– Мустанг – мужского рода, – как-то глухо и отстраненно сказала журналистка.
– Ну, бывают же еще и женские особи …
– Кобылок объезжают, а женщин завоевывают, – тихо, словно, на опять подсевшей батарейке, подсказала Ларисина мозговая "автономия". – Что ж ты не попытался меня завоевать, раз уж я тебе так давно нравлюсь?
Спросила искренне, устало и без всякого намека на кокетство.
– А как? К тебе ж ни с какой стороны не подъедешь, – вздохнул мужчина.
– Такая бешеная?
– Нет, – улыбнулся Аристарх. Ты же знаешь, наверное, как тебя называют коллеги-мужчины? "Такая вредная московская штучка".
– Знаю. Но так они меня раньше называли. Ты слукавил, – сказала женщина. – Сейчас они меня называют одним коротким, но емким словом – стерва.
– Но… – начал было мужчина.
– Да чего уж там. Раз так считают – будем соответствовать, – вздохнула Лариса. Это у меня сегодня день какой-то такой, что я раскисла…
– Просто карта не так легла?
Она кивнула.
– Надо пережить этот день, а завтра всё будет иначе…
("А я хочу, чтобы сегодня не кончалось, потому что боюсь этого завтра, где всё может оказаться иначе", – подумал мужчина.)
– У тебя случайно не найдется таблетки от головной боли? – неожиданно спросила Лариса и приложила руку ко лбу.
– Стучит, как молот по наковальне? – сочувственно спросил он.
– Хуже, у меня тут невырубаемая "ЭВМ" разбушевалась, – ответила Лариса.
– ЭВМ? – удивленно переспросил Аристарх.
– Представь себе…
– Таблетки у меня нет, – сказал мужчина, но у спортсменов много чего в арсенале есть, и я тебе быстро помогу.
("Ой, что ж ты такое брешешь на ходу, идиот"!)
– Ты сейчас должна будешь, сидя в кресле расслабиться, закрыть глаза и ни о чем не думать.
Лариса тут же послушно последовала совету.
– А я еще чуть затемню свет, – мужчина встал и наполовину задернул штору.
Он видел, как она отчаянно трет виски.
("Идиот, пойди попроси у кого-нибудь таблетку. Не мучай человека. Пока я буду искать таблетку, она уйдет").
Взгляд его неожиданно упал на графин с водой.
– А твою "ЭВМ" я сейчас вырублю, не волнуйся, – сказал он. – Это проще простого. Мы так в детстве баловались. Если на какой-то электроприбор капнуть водой, он зашипит, а потом обязательно вырубится.
("Что ж я такое плету"!)
Лариса удивленно открыла глаза.
– Ну, это я так образно выразился. Я тебе сейчас компресс сделаю холодный, – сказал он, доставая из ящика стола небольшое льняное полотенце, расшитое когда-то вышивкой-оберегом и принесенное из дома. Он обильно смочил его водой из графина.
– А-а-а, – вздохнула женщина и закрыла глаза.
("Неужели поверила"?)
– Вот, готово, – Аристарх помог коллеге водрузить компресс на лоб.
И в момент, когда его руки коснулись ее лба, про себя проговорил: "Пусть твоя головная боль перейдет на меня".
– Сеанс релаксации будет успешным, если пациент уснет, – сказал атлет серьезным тоном. – Но даже, если в твоем случае это не произойдет, спазм сосудов головного мозга всё равно должен пройти, а с ним – и головная боль…
– Спасибо тебе, Аристарх, ты действительно для меня сегодня психотерапевт, – искренне сказала Лариса.
– Всё. Разговаривать не нужно, расслабься, – сказал он строго и добавил, – да вот еще, ты полотенце чуть на веки натяни, тебе так легче заснуть будет.
– А это надолго? – поинтересовалась журналистка.
– Минут на двадцать, самое большое – полчаса. Я тут рядом буду, книжку почитаю. Всё – время пошло, – строго сказал он, как спортивный тренер, засекающий время старта.
Молодой мужчина развернулся в кресле и, наконец, вздохнул полной грудью.
("Ну, ты и брехло. И глаза ей залепил, чтоб не видела, как ты смотреть на нее будешь, лжетерапевт и релаксатор хренов. Тебе б самому сейчас на прием к психиатру. Чувство такое, словно я две тренировки подряд отпахал").
Аристарх чуть развернулся в кресле и глянул на обожаемый "объект".
"Вот мы какие, значит, при ближайшем рассмотрении. При всем очаровании: некоторый дефицит массы тела, пониженное давление. Короче, весь букет вегетососудистой дистонии на фоне зашкаливающих эмоций, которые глушатся сигареткой с алкоголем. Но всё это можно подкорректировать. Правильным питанием, беговой дорожкой с бассейном и элементарными валерьянкой и пустырником. Плюс – элеутерококком.
Но есть еще и "ЭВМ" – некое устройство, задающее движение и причиняющее головную боль самой обладательнице и, возможно, иногда чреватое для окружающих своей непредсказуемостью. Устройство взрывное, и вряд ли, поддающееся корректировке".
Аристарх закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
Разомкнув веки, он посмотрел на наручные часы. С начала "сеанса" прошло пятнадцать минут. Он не поверил своим глазам: тихое посапывание, чуть приоткрытые уголки губ. Лариса спала.
Атлет глядел на нее с любованием и сочувствием.
"Какой же силы должна быть эмоция, от которой сбиваются даже обоняние и вкус! Как же хочется ее сейчас пожалеть, обнять, успокоить"…
В этот момент в коридоре послышались голоса, и Аристарх весь напрягся, но голоса "прошагали", к счастью, мимо его кабинета.