- Да, жандармы преследовали его в горах. Но почему-то решили, что он погиб, и вернулись в казарму. А спустя месяц он появился в Бильбао.
- Он действует один? - спросил я.
- Когда как. Судя по сведениям из Мадрида, он руководит бандой, но численность ее не указывается. А исходя из других донесений, он действует в одиночку. На мой взгляд, эти сведения больше соответствуют фанатизму и жестокости человека, подобного Лукасу. Будь у него сообщники, то рано или поздно они обнаружили бы себя.
Комиссар Васкес отломил ложечкой маленький кусочек воздушного торта и не спеша попробовал.
- Божественное лакомство! - воскликнул он.
- Что бы вы посоветовали мне, комиссар? - спросил Леппринсе.
Васкес ответил ему только тогда, когда доел до конца обе порции торта.
- Я бы посоветовал… я бы посоветовал вам ставить нас в известность о каждом своем шаге, чтобы мы могли обеспечить вашу безопасность. Если мы будем знать наперед, куда вы пойдете, мы вынудим Лукаса "Слепого" рано или поздно совершить какой-нибудь необдуманный поступок. Такие люди, как он, часто проявляют нетерпение. Если мы устроим ему западню, он сам в нее попадется.
Горничная доложила, что кофе и ликер поданы в гостиную. Леппринсе встал, подавая нам пример, но комиссар Васкес, воспользовавшись моментом, поторопился откланяться, ссылаясь на свою занятость. Когда комиссар ушел, Леппринсе сказал мне:
- Его раздражает, что у меня свой телохранитель. Он, видите ли, считает его помехой себе.
- И по-своему прав.
- По-своему, возможно, но мне спокойнее под защитой Макса, чем под защитой всей испанской полиции.
- Конечно, против такого аргумента трудно что-нибудь возразить, но, по-моему, не следует отказываться ни от того, ни от другого.
- В таком случае, - заключил Леппринсе, - буду находиться под двойной защитой. Впрочем, спорить в данном случае бессмысленно. На карту поставлена моя жизнь, а я не собираюсь испытывать на своей шкуре, что лучше, а что хуже.
Доктор Флоре поскреб подбородок карандашом.
- Ваша просьба идет вразрез с нашими правилами, комиссар. Больной сейчас относительно спокоен, а ваше посещение может вывести его из равновесия.
- И что тогда?
- Он начнет буянить, и его придется окатить холодной водой.
- Это никому не вредно, доктор. Разрешите мне поговорить с ним.
- Нельзя, поверьте мне. Я отвечаю за здоровье своих пациентов.
- А я в ответе за жизнь многих людей. И прошу это не для себя, а для их блага. Дело очень серьезное.
Доктор Флоре, не слишком убежденный доводами комиссара, повел его по длинным коридорам, которые, казалось, никуда не вели. В конце каждого из них доктор делал поворот в девяносто градусов и попадал в следующий. Стены и беспорядочно разбросанные по ним двери были окрашены в зеленый цвет. Время от времени справа или слева по коридору, дезориентируя комиссара Васкеса, возникала стеклянная дверь, выходившая в прямоугольный сад, посреди которого возвышался фонтан, окруженный кустами цветущих роз. По саду блуждало несколько больных, наголо обритых, в длинных полосатых халатах, и санитар, который как бы в противовес больным выставлял напоказ свою густую черную бороду. Сад возникал то с одного угла, то с другого, и комиссару начинало казаться, будто они уже проходили здесь.
- Разве мы раньше не видели этого Иисуса? - спросил он у доктора, показывая на изображение святого, который благословлял их из ниши.
- Нет. Вы, наверное, спутали его со святым Николасом из Бари, который находится в женском отделении.
- Прошу прощения. Мне показалось…
- Ничего удивительного. Эта больница - сплошной лабиринт. Ее специально так построили, чтобы предельно изолировать между собой все отделения. Вам нравится сад?
- Да.
- Я с удовольствием покажу его вам потом, когда вы закончите свой визит. Больные сами разводят его и ухаживают за ним.
- Зачем он нужен? - поинтересовался комиссар.
- Он помогает истреблять вредных насекомых. Их гнезда закупоривают смолой или глиной. Смола действеннее. Глину насекомые легко пробуравливают в несколько дней и выползают наружу. Вы увлекаетесь садоводством, комиссар?
- Когда я был маленьким и жил с родителями, у нас имелся при доме садик; в нем мама разводила цветы. Но с тех пор прошло столько времени, сами понимаете.
Они свернули в коридорчик еще более мрачный, чем остальные, по обеим сторонам которого теснились друг к другу двери с крошечными оконцами, зарешеченными толстыми железными прутьями. Сквозь двери, заполняя собой коридорчик, доносилось загробное бормотанье. Комиссар инстинктивно прибавил шагу, но доктор Флоре жестом дал ему понять, что они пришли.
В апреле начались ливни, погода стояла неустойчивая. Однажды, когда Николас Клаудедеу вышел после совещания на улицу, хлынул дождь. Клаудедеу окликнул извозчика. Коляска подъехала, и он сел в нее. Внутри оказался мужчина. Не успел Клаудедеу опомниться от удивления, как ему выстрелили в лоб. Кучер хлестнул лошадей, и они помчались галопом по улицам на глазах у оторопевших полицейских, которые охраняли Клаудедеу, и охваченных ужасом прохожих. Труп "Человека железной руки" нашли утром на городской свалке. Репрессии усилились, но Лукас "Слепой" был неуловим. Допросы велись целыми днями, списки подозреваемых в убийстве достигли шестизначных чисел, тайные сообщения и доносы приумножились. Крестовый поход распространился теперь не только на анархистов, но и на все рабочее движение в целом.
ТЕКСТ НЕСКОЛЬКИХ ПИСЕМ, НАЙДЕННЫХ В ДОМЕ НИКОЛАСА КЛАУДЕДЕУ,
НАПИСАННЫХ ИМ ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО ЕГО СМЕРТИ
Свидетельский документ приложения № 8.
(Приобщается английский перевод, сделанный судебным переводчиком Гусманом Эрнандесом де Фенвик).
Барселона, 27–3-1918.
Досточтимый сеньор!
Имею удовольствие сообщить вам сведения, кстати, от человека, в информации которого вы заинтересованы, что Франсиско Гласка до взрыва бомбы на улице Консуладо примыкал к группе "Аксион", не раз арестовывался за террористические акции и до сего времени находился на службе у предпринимателя, сеньора Фариголы, и являлся делегатом профсоюза текстильщиков. Судя по тем же сведениям, он сожительствует с женщиной и имеет от нее дочерей по имени Игуальдад, Либертад и Фратернидад. Адрес его вы найдете в списке, который вы прислали и с которого, как вы мне советуете, я должен снять себе копию.
На листочке бумаги, похожей на черновик, было написано:
"Постарайтесь провернуть дело так, чтобы все было шито-крыто. В крайнем случае, но только в самом крайнем, можете прибегнуть к помощи наших друзей В. Х. и С. Р. Благодарю вас за экземпляр мадридской газеты "Спартак". Необходимо в корне пресечь слухи. Известно ли что-нибудь о Сеги? Будьте, начеку, обстановка очень накалилась".
Подпись: Н. Клаудедеу.
Барселона, 2–4-1918.
Досточтимый сеньор!
Похоже, что члены группы "Аксион" восприняли как личное оскорбление убийство Гласка. Боюсь, что они замышляют возмездие, хотя и сомневаюсь, что они посмеют обратить его против вас. Завтра утром непременно выеду в Мадрид, где надеюсь повидаться с А. Ф. Вам хорошо известно, сколь мало чтит этот сеньор нас, особенно в связи с делом Ховера. Во время последней нашей встречи он сказал, что поездки Пестаньи и Сеги в Мадрид связаны со всеобщей забастовкой и что наши действия, как и других членов Объединения Предпринимателей, могут ускорить события и помешать принять своевременные меры. Не хочу и думать, хватит ли решимости у кабинета министров.
Доктор Флоре открыл дверь и пригласил своего спутника войти. Очутившись за порогом, комиссар Васкес содрогнулся. Квадратная камера с высоченным потолком напоминала коробку из-под галет. Стены и пол были покрыты проволочной соткой. Здесь не было ни окон, ни каких-либо других проемов, кроме маленькой щелки наверху, сквозь которую робко сочился свет. Мебели тоже не было. Больной сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Одежда его превратилась в лохмотья и едва прикрывала нагое тело, придавая ему еще более дикий вид. Небритый в течение многих недель, он оброс волосами, которые свисали прямыми космами, оставляя кое-где белые прогалины кожи. Спертый воздух камеры затруднял дыхание. Едва комиссар вошел, как доктор запер за ним снаружи дверь на ключ, оставив полицейского наедине с больным. Комиссар Васкес пожалел, что не прихватил с собой оружия. Он невольно попятился к двери, и в ту же секунду приоткрылся глазок и в нем показалось лицо врача.
- Как мне вести себя с ним, доктор? - спросил комиссар.
- Говорите медленно, не повышая голоса.
- Я боюсь, доктор.
- Не бойтесь, я здесь рядом, на всякий случай. Больной выглядит спокойным. Постарайтесь его не волновать.
- Он пялит на меня глаза.
- Естественно, он ведь сумасшедший, не забывайте этого. И не спорьте с ним.
Комиссар Васкес подошел к больному.
- Немесио, Немесио, ты меня узнаешь?
Но Немесио Кабра Гомес никак не реагировал на слова комиссара Васкеса, хотя по-прежнему пристально смотрел на него.
- Немесио, ты меня помнишь? Ты приходил ко мне несколько раз в полицейское управление. Мы угощали тебя кофе с молоком и свежей булкой.
Рот больного медленно задвигался и наполнился густой пеной, но голоса различить было невозможно.
- Я не слышу, что он говорит, - сказал комиссар доктору Флорсу.
- Подойдите к нему поближе, - посоветовал врач.
- Не имею ни малейшего желания.
- Тогда выходите.
- Хорошо, доктор, я подойду, но не теряйте меня из виду, хорошо?
- Не беспокойтесь.
- Имейте в виду, доктор, - предупредил его комиссар, - на улице меня дожидаются два человека. Если я через некоторое время не выйду отсюда живым и невредимым, вам придется отвечать за то, что случится. Надеюсь, вы поняли меня.
- Вы сами хотели повидаться с моим пациентом. Я вас отговаривал, но вы настояли на своем. Не хватает еще, чтобы вы впутали меня в эту историю.
Комиссар приблизился к Немесио Кабре Гомесу.
- Немесио, это я, Васкес, помнишь меня?
До него донеслось бормотание, похожее на детский лепет. Комиссар напряг слух и едва уловил:
- Сеньор комиссар… сеньор комиссар…
Сержант Тоторно вошел в ложу, деликатно кашлянул, но поскольку на него никто не обратил внимания, коснулся плеча Леппринсе.
- Прошу прощения, сеньор Леппринсе.
- Что случилось?
- Пойду поднимусь на галерку, взгляну, все ли там в порядке.
- Ну что ж, иди.
- Слегка разомнусь, ладно? Уж этот мне театр…
- Иди, иди, сержант.
Из соседних лож зашикали, призывая к тишине, и сержант Тоторно вышел из ложи, задевая о стулья саблей. Макс взял бинокль и навел его на верхние ярусы.
- Тоже мне деятель, - проворчал он, имея в виду сержанта.
- Делают что могут, - сказал Леппринсе.
- Ха!
Занавес опустился, раздались аплодисменты, и вспыхнул свет. Макс вышел в небольшое помещение, отделявшее ложу от коридора. Леппринсе встал, закурил сигарету и только тогда последовал за своим телохранителем. Он открыл дверь в коридор, но путь ему преградил полицейский в униформе.
- Я хочу пойти в бар.
- Нельзя покидать ложу: таков приказ комиссара Васкеса.
- Я хочу пить. Передай комиссару Васкесу, чтобы он пришел сюда.
- Комиссара здесь нет.
- Тогда выпусти меня.
- Очень сожалею, сеньор Леппринсе, но не могу.
- Тогда сделай мне одно одолжение, хорошо?
- Слушаю вас, сеньор.
- Найди капельдинера и воли принести мне лимонада. Я расплачусь с ним здесь.
Леппринсе присоединился к Максу. Было жарко. Макс сидел в одной рубашке, без пиджака, перемешивая колоду карт.
- Я побуду здесь, если не возражаете, - сказал он.
- Хочешь разложить пасьянс? - спросил Леппринсе.
- Да.
- Дело твое. Тебе не нравится спектакль?
- Я приду потом, посмотрю, чем все кончится.
- А как ты относишься к супружеской измене, Макс?
- Никак.
- Осуждаешь?
- Я не задумывался над этим. Все, что касается любви…
- Ну ладно, - перебил его Леппринсе, - раскладывай пасьянс, желаю тебе удачи.
- Спасибо.
Леппринсе вернулся в ложу и занял свое место. Прозвенел звонок, возвещая о начале третьего действия. Прозвенел еще раз, и огни стали медленно гаснуть. Пока поднимался занавес, зрители торопились откашляться, прочищая горло. В дверь, которая выходила в коридор, постучали. Макс открыл, и полицейский протянул ему поднос с бутылкой лимонада и стаканом.
- Я сам купил.
- Благодарю. Вот деньги, сдачу возьми себе.
- Ни в коем случае.
- Так велел сеньор Леппринсе.
- Ну, если так…
Вызванный Максом Леппринсе вышел из ложи, чтобы напиться лимонада..
- Вам передали, что я вас звал, сеньор комиссар?
- Да, как видишь, я пришел.
- Вы ходили к моему другу, сеньор комиссар?
- Да, ходил.
- Это сам Иисус Христос, понимаете?
Комиссар отступил к окошечку.
- Он плетет какую-то ерунду, - прошептал комиссар доктору.
- Я ведь предупреждал вас…
- Сеньор комиссар, вы здесь?
- Здесь, Немесио, ты хочешь сказать мне что-то?
- Письмо, сеньор комиссар, найдите письмо.
Комиссар Васкес снова приблизился к больному.
- Какое письмо, Немесио?
- В нем все сказано… в письме… найдите его, и вы узнаете, кто убил Пере Парельса. Это не я вам говорю, это говорит вам сам господь бог моими устами. Знаете, в тот день меня ослепил яркий свет. Он проникал сквозь стены… и мне пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть… а когда я открыл глаза, он стоял передо мной, как вы сейчас, сеньор комиссар… в белом саване, который подарила ему святая Магдалена. Глаза его искрились, борода была усеяна светящимися точками, словно звездами, а руки покрыты язвами, как тогда, когда он явился к с пятому Фоме неверному.
- Расскажи лучше о письме, Немесио.
- Нет, мне интереснее говорить об этом, комиссар. Я тогда совсем пал духом; не знал, что делать, и только все время повторял: "О боже, я не достоин того, чтобы ты входил в мою нищенскую берлогу", а он показал мне свои божественные язвы и терновый венец, который казался солнцем, и заговорил со мной… и голос его исходил из всех уголков кельи. Истинная правда, сеньор комиссар, он исходил сразу отовсюду. И меня словно озарило. Он сказал: "Разыщи комиссара Васкеса из полицейского участка и расскажи ему все, что знаешь. Он вызволит тебя отсюда". А я ответил ему: "Как же я могу разыскать комиссара Васкеса, если меня отсюда не выпускают и держат под замком?" А он ответил: "Тогда я сам пойду в полицейский участок и скажу ему, чтобы он к тебе пришел. Но ты должен рассказать ему все, что знаешь". И исчез, погрузив меня во мрак, в котором я пребываю по сей день.
Комиссар отступил к двери.
- Выпустите меня, доктор, я от него ничего не добьюсь.
- Подождите, сеньор комиссар, не уходите, - сказал Немесио Кабра Гомес.
- Пошел к черту! - выругался комиссар.
И тут больной вскочил на ноги и вцепился обеими руками в плечи комиссара, заставив его опуститься на колени. Затем приблизил к нему свое лицо и что-то зашептал на ухо. Доктор Флоре пошел и камеру и силой оттащил сумасшедшего, чтобы помочь комиссару, который застыл в неподвижности, пригвожденный к проволочной сетке на полу. На помощь подоспели два санитара, и втроем они обуздали Немесио.
- Под душ его! - приказал доктор Флоре.
Комиссар Васкес привел в порядок свой костюм и поднял с пола отлетевшую от пиджака пуговицу.
- Я предупреждал вас, его нельзя было волновать, - проговорил доктор Флоре.
- Да, наверное, вы были правы, - согласился комиссар Васкес.
Они молча прошли по коридорам, окружавшим сад, и распрощались у выхода из больницы. Два жандарма ждали его у машины.
- Наконец-то, комиссар. Мы уже не чаяли вас увидеть.
- А вы не прочь были бы упечь меня туда?
Жандармы рассмеялись шутке своего шефа.
- Где живет Хавиер Миранда? - спросил он вдруг у них.
- Миранда? - удивились полицейские. - А кто он такой?
- Я вижу, вы не знаете. Тогда поехали в полицейское управление, там выясним, где он живет.