Повар, нанятый вместе с домом, приготовил на ужин телятину с вареной капустой - любимое блюдо местных жителей; наши английские поэты не нашли в нем, однако ж, особенного вкуса. Они жаловались на большое количество масла и перца в соусе. Как бы то ни было, после ужина мы весьма удобно расселись, и Байрон принес из своей комнаты сборник немецких сказок, переведенных на английский. Он сообщил нам, что все они, собранные под общим заглавием "Fantasmagoriana", по природе своей замечательно меланхоличны и зловещи. При свете свечей, поставленных по обе стороны от его кресла, он принялся читать одну из сказок вслух, но затем отшвырнул книгу в сторону.
- Все это прекрасно, - сказал он. - Но это не то. В этой вещи нет подлинности. Я хочу сказать вот что: этими темными вечерами нам следует рассказывать свои собственные истории. Станемте развлекать друг друга - истинами, вымыслами, чем угодно. Они составят прекрасный аккомпанемент к бурям. - Он оборотился к Биши: - Если, разумеется, вы в состоянии вынести…
- О да, к нервности я не склонен. Я вовсе не прочь участвовать.
Мы уговорились, что за следующие два или три дня каждый из нас приготовит страшную историю, которую затем прочтет вслух. Тем вечером я удалился к себе в спальню в некоем смятении. Я знал одну историю, что наполнила бы их ужасом, поразила бы до глубины души, но разве мог я пересказать события последних месяцев без того, чтобы сердце мое бешено забилось в подтверждение ее правдивости? Я выглядел бы в их глазах существом проклятым, маниаком или изгоем - что за разница кем. Нет, это невозможно. Итак, на следующее утро за завтраком я попросил уволить меня от общего дела.
- Я не поэт, - сказал я Биши. - Я не пишу историй. Я всего лишь механик и экспериментатор. Мне не дано постичь секретов души.
- Вы несправедливы к себе, - отвечал он. - Великие экспериментаторы в душе поэты. Они путешествуют в неизведанные сферы.
- Но, Биши, они не используют слов. Вот чего мне недостает.
Мэри внимательно прислушивалась.
- Слова у меня есть, - сказала она. - Я придумала историю. Вчера вечером, когда вы все удалились на покой, я осталась в гостиной, и тут мне вдруг пришла мысль, по силе далеко превосходящая любые грезы. Череда образов, непрошеная, предстала передо мной…
- Мне это ощущение знакомо, - заметил Биши.
- В первой картине бледный адепт тайных наук стоит, преклонивши колена, перед лежащим человеком; однако это вовсе не человек…
В это мгновение в комнату вошел Байрон.
- Неужели я упустил котлеты? - спросил он у Лиззи, стоявшей за стулом Мэри. - Будь умницей, вызволи-ка мне одну из кухни. - Он уселся рядом с Биши. - Где же любезный доктор Полидори?
- Он еще не вставал, - отвечал я. - Фред сообщил мне, что слышал его храп.
- Подозреваю, что для этого ему пришлось приложить ухо к двери. Фред неисправим.
В этот момент в комнате появился Полидори. Рубашка его была смята, жилет расстегнут.
- Вы, Полидори, времени не теряли, - поприветствовал его Байрон. - Добрый день.
- Боюсь, я запозднился. Я полночи провел в размышлениях.
- В размышлениях о чем? - спросил его Биши.
- Об ужасном. - Он кинул мимолетный взгляд на меня.
- Полагаю, это для нашего пира историй? - Мэри тоже поглядела на меня как-то странно.
- Мне думается, они могут оказаться слишком жуткими для пересказа.
- Вот как?
- Бывало ли с вами когда-нибудь, что вы задумаетесь - или даже замечтаетесь, - как вдруг перед вами возникает лицо? Страшное лицо. Полное ужаса и злобы. И при виде этого лица на свет внезапно появляются все ваши самые потайные и сильные страхи: страх смерти, страх того, что может произойти после смерти, страх самого страха - все эти ощущения сходятся воедино на этом погибельном лице.
- И все? - спросил Байрон.
- Нет, отнюдь. Я сочинил историю.
- Валяйте.
- Называется она "Вампир".
- Начало недурное, - заметил Байрон. - Но где же середина и конец?
- Действие происходит на романтическом побережье в Уитби. Знакомо ли оно вам?
- Там собирался синод, - сказала Мэри. - Аббатисса Хильда.
- Именно так. Церковь аббатства притулилась на крутых скалах. Я видел ее. Однажды темной ночью в конце прошлого столетия в тех местах по бурному морю плыла шхуна. Путь ее был полон опасностей. Бушевала буря, двери и окна всех жилищ в Уитби были заперты на засовы и забраны решетками. Итак, судно, никем не замеченное, подходило все ближе и ближе к скалам. Затем огромная волна подняла корабль выше прежнего. Он вознесся ввысь в штормовом море, а после, издавши вздох агонии, сел на камни у основания скалы. Там он и остался, трепеща, подобно некоему раненому существу.
С первыми лучами дня, после того как буря утихла, слухи о кораблекрушении распространились по округе. Обитатели Уитби, движимые алчностью, собрались на верхушке скалы и принялись разглядывать оттуда свою добычу. Были принесены канаты, и юноши городка спустились по ним на палубу разбитого, недвижного судна. Экипажа не нашли. Не было там ни капитана, ни эконома, ни первого помощника. Корабль стоял, покинутый всеми. Сообщили они лишь об одной удивительной находке. К главной палубе с помощью крепких канатов и бечевы привязаны были четыре гроба. Прикреплены они были до того прочно, что выдержали шторм и крушение. Воистину, то был корабль мертвецов. Гробы привезены были на шлюпке в бухточку, где их разложили в ряд на берегу…
- Довольно! - вскричал Байрон. - В рассказе вашем одно содержание и никакого стиля. Как утомительно!
Я почувствовал, что Полидори разъярен, хотя с виду он оставался совершенно спокоен. Я рассмеялся было, он же взглянул на меня с такой злобой, что мне все сделалось ясно.
- Когда открыли один из гробов, - продолжал он, - оттуда донесся голос, восклицавший: "Чего же вам еще от нас надобно?"
На этом Биши с громким криком выбежал из комнаты. Мэри, перепуганная, последовала за ним. Она позвала на помощь нас, и мы, вошедши в комнату, увидели его лежащим растянувшись на ковре в глубоком обмороке. Полидори, обнаружив немалое присутствие духа, принес со стола, за которым завтракали, кувшин и щедро полил его лицо элем. Это его слегка оживило.
- У меня есть восстановительное, - сказал, обращаясь к Мэри, Полидори. - Прошу вас, дайте мне носовой платок.
Он принес из своей комнаты небольшой сундучок и, вынув оттуда пузырек с зеленой жидкостью, смочил ею платок, который приложил к носу Биши. Тут, к великому нашему удивлению, Биши чихнул и сел.
- Прошу прощения за то, что вызвал столь сильный переполох, - сказал он. - Дело в том, что мне и самому пришлось испытать нечто весьма похожее на то, о чем только что рассказывал нам Полидори. - Он поднялся с ковра и ухватился за руку Мэри. - Не вернуться ли нам в столовую? - спросил он тоном вполне спокойным. - Я совершенно пришел в себя.
Мы вернулись на свои места, и Биши, вновь обретши хладнокровие, поведал нам свою историю.
- Это произошло в последний мой год в Итоне. Я жил в доме доктора Бетеля. Вам это имя ни о чем не скажет, однако я упоминаю его, желая быть точным. Как-то вечером я, в очередной раз предаваясь беспокойным блужданиям, оставил школу и городок далеко позади и обнаружил, что иду у реки в окрестностях Датчета. Там набрел я на небольшой эллинг, с двух сторон его шли открытые мостки - прелюбопытнейшее сооружение, которое до сих пор живо мне помнится. Оно было совершенно пусто, не было и самой лодки. Поэтому я предположил, что хозяин ее решил пуститься в вечернее плавание, и уселся на мостках, чтобы насладиться тишиной и уединением этого покойного местечка. Кто знает, что за мечты охватили меня? Мне известно лишь одно: в тот период своей жизни я обожал дикие фантазии и идеи, лишь наполовину сложившиеся. Сознание мое было небом, по которому проплывали облака. Затем, проведши некоторое время за этим праздным, но невыразимо приятным занятием, я услыхал плеск весел в воде. Соскочивши с мостков, я спустился на берег; звук судна приблизился, и я приложил руку к глазам, чтобы пояснее разглядеть его, миновавшее островок посередине реки. Взору моему открылась белая лодка - в жизни не видывал я столь чистой белизны. Гребец отвернулся от меня и глядел вверх по течению - казалось, он рассеянно движет веслами, а лодку тихонько несет к берегу. И тут он оборотил ко мне лицо. На меня глядел мой собственный образ, мой двойник, мое второе "я". Он открыл рот, и слова его были: "Долго ли ты намерен пребывать в довольстве?" Я упал на берег без чувств, когда же очнулся, пропали и лодка и гребец. Исчез и эллинг. Я лежал подле реки, вокруг все было пусто. Теперь вы понимаете, почему я закричал, услыхав слова, донесшиеся из гроба в Уитби. Мне так живо вспомнился тот миг!
- Вы никогда не рассказывали мне этого прежде, - сказала Мэри.
- Я никому не рассказывал. Не знаю, зачем я рассказываю это всем вам сейчас. Вероятно, тут виною неожиданность.
- Что ж, - сказал Байрон, - видите, насколько собственные наши истории увлекательней германских сказок. - Он подошел к Биши. - Это интереснейший из случаев с двойниками, когда-либо мною слышанный. Не припоминаете ли вы слабости в наиболее острый момент?
- Я был близок к тому, чтобы лишиться чувств. Затем я упал.
- Вот-вот. Образ двойника всегда вытягивает энергию из прообраза. Он наверняка еще явится вам, Шелли. Возможно, он даст вам совет. Не слушайте его - непременно обманет.
- У него нет тени, - добавила Мэри. - По крайней мере, так мне говорили.
- Смотрите не перепутайте его со своим мужем. - Байрон смеялся. - Не то черт знает что за сцена разыграется.
- Но как отличить подлинное от фальшивого? - отвечала она.
- Мэри собиралась изложить нам свою историю, - напомнил я. - Там шла речь о черной магии - не правда ли, Мэри?
- Нет. Я ни слова более не скажу о ней. Я поразмышляю над ней в одиночестве, Виктор. Буду тайно лелеять ее, пока не придет время открыть ее миру. - Она встала и подошла к окну. - Эти бури всё никак не утихнут.
- Если сидеть под навесом на балконе, - ответил ей Биши, - то можно радоваться дождю, наблюдать, как он питает землю. Он освежит здешний сад.
В этот момент Полидори наклонился ко мне и произнес:
- Я собирался сказать вам вчера, да не было подходящего случая. Я разведал для вас это слово.
Тотчас поняв, о чем он, я, однако, не понял его намерений.
- Вы говорите о големе?
- Я списался со своим старым учителем из Праги. Он не хотел предавать его бумаге, но я убедил его, что это благородный жест, которого требуют интересы науки. Вот оно.
Он вынул из жилета листок бумаги. Я положил его в карман сюртука. Смотреть на него прежде времени я не хотел.
Глава 20
Спустя несколько дней Мэри призналась, что встревожена испытываемым ею ощущением в желудке - она жаловалась на сильную боль, сопровождавшуюся покалыванием. Дело было утром, Биши и Байрон еще не вставали, и в столовой кроме нее были одни мы с Полидори. Не в силах есть, она сидела на небольшом диване у окон.
- Где-то образовалась закупорка, - сказал ей Полидори. - Жидкостям преграждена дорога. Вы позволите мне вам помочь?
- Охотно, - отвечала она. - Лорд Байрон рассказывал мне о ваших опытах с магнетизмом.
- С вашего разрешения, я присяду рядом с вами. Вот так. - Отодвинув стул от стола, за которым завтракали, он перенес его туда, где сидела она. - А теперь не могли бы вы сделаться совершенно пассивны? Свесьте руки по бокам. Уроните голову. Хорошо. Расслаблены ли вы?
- Дозволено ли мне говорить?
- Конечно.
- Да, я расслаблена.
Он пододвинул свой стул поближе к Мэри, так что колени их соприкоснулись. Затем он склонился к ней и взял ее руку.
- Я использую легкое трение. Чувствуете ли вы что-нибудь?
- Нет. Пока нет. Да, теперь чувствую. Я ощущаю тепло в форме круга. Размером с монетку.
- А теперь, Мэри, я, нимало не желая оскорбить вашу деликатность, попрошу вас поместить колени меж моих, чтобы мы в некотором роде сомкнулись. Готовы ли вы это сделать?
- Надеюсь, нас не увидит мой муж.
- Шелли уже успел оценить мою работу по достоинству. Не бойтесь ничего. Где именно сосредоточена боль?
- Здесь. Над самой брюшной полостью.
- Там располагается орган гипохондрии. Мне не требуется класть туда руки. Я помещу их на ваши виски - добавлю, божественные. Не будете ли вы так любезны опустить голову? Вот так. - Он приложил пальцы к ее голове по бокам и принялся раз за разом поглаживать. - Что вы чувствуете теперь?
- Тепло в большом пальце ноги. Правой.
- А теперь представьте себе, как тепло это перемещается вверх по вашему телу. Вообразите себе, что это огонь. По ходу продвижения он сожжет инородные тела.
Я хотел было заговорить, но взгляд Полидори заставил меня хранить молчание.
- Тело человеческое, - продолжал он разъяснять, - сделано из маленьких магнетических центров, составляющих один большой магнит. - Он взглянул на меня, ища подтверждения.
- Стало быть, во мне зарождается свободный поток электрической жидкости? Это и есть то, что происходит?
- Именно так. Разве не чувствуете вы тепла потока?
- О да. - Она вздохнула. - Боль растворяется.
- Скоро она пройдет совсем.
- Мне необходимо лечь спать, - сказала она. - Мне хочется спать. - Она поднялась с кресел и, не глядя на нас, вышла из комнаты.
Полидори взглянул на меня; лицо его имело выражение отчасти хитрое.
- Ее клонит в магнетическую дрему, - сказал он. - Все они испытывают необходимость во сне.
- Думаю, Полидори, вы на неверном пути. Магнетическая дрема - не причина, а следствие, вызванное действием куда более мощных сил.
- Я вас не понимаю.
- Существуют силы, о которых вам ничего не известно.
- В таком случае я буду признателен, если вы мне о них сообщите.
- Дайте срок, Полидори.
Думаю, с того самого момента он и решился преследовать меня, используя все коварство и хитрость, что были в его распоряжении. Он сделался охотником, я - его добычей.
- Как бы то ни было, Франкенштейн, позвольте мне указать вам на пульсации в вашем собственном теле.
- Если вам будет угодно.
- О да, мне определенно этого хотелось бы.
Спустившись к завтраку, Байрон застал следующую картину: Полидори стоял, склонившись надо мною, положив руки мне на бедра.
- Мы этим часто занимались в Хэрроу, - сказал Байрон, очевидно нимало не удивившись.
- Я наставляю Франкенштейна по части тайн магнетизма.
- Вот как? Я-то думал, вы собираетесь с ним совокупиться. Где почки? - Байрон оглядел блюда, расставленные на столе. - Увы, ответа нет. - Нагрузив тарелку копченым беконом, он пошел с нею к столу. - Куда мы сегодня отправимся? Куда проложим путь в этих краях? Что скажете, Франкенштейн?
- Почему бы нам не подняться в горы, милорд?
В присутствии Байрона Полидори не мог продолжать своих наставлений, и потому я возвратился к окну.
- Пожалуй, не стоит.
Я на время забыл о его хромоте. Он никогда о ней не упоминал, хотя, полагаю, стыдился ее. Знал я и то, что люди с физическим дефектом часто бывают от рождения подвержены сильным страстям.
- Раз уж мы у озера, воспользуемся этим. Вода - моя стихия. Известно ли вам, что я однажды переплыл Геллеспонт?
- На берегу есть небольшой замок, - сказал я ему. - Возможно, вам угодно будет его посетить. Некогда там были крепость и тюрьма.
- Нечто вроде знаменитого Шильонского?
- Этот не столь поразителен с виду, но живописен. Ходят слухи, что там водятся привидения.
- Вы верите в привидения? - спросил Байрона Полидори.
- Я ничего не отрицаю. Но все подвергаю сомнению. Мы должны повстречаться с этими привидениями, джентльмены. Шелли упадет в обморок.
- Мэри его поддержит, - сказал Полидори.
- Да, - отвечал Байрон. - Из них двоих она, думается мне, сильнее. Тот случай, когда курица имеет петуха.
Выражение меня шокировало, однако я постарался не показать виду.
- Можете не сомневаться, внутри эта барышня сделана из стали.
- Внутри у нее электрическая сила, - сказал Полидори. - Я только что успокоил ее с помощью оной.
- Вы ласкали ее бедра?
- Я воспользовался трением.
Байрон хотел было сказать что-то еще, но остановился, увидав Биши - тот вошел в комнату растрепанный и ошарашенный спросонья.
- А, Шелли, с добрым утром, - обратился к нему Байрон. - Мы собираемся посетить тюрьму. Как называется это место, Франкенштейн?
- Шато де Мармион. По имени семейства, некогда этим замком владевшего. Не знаю, кому он принадлежит теперь.
- Во всяком случае, мы оставим свои визитки. Доедайте же, Шелли, мне не терпится туда отправиться.
Я удалился в маленькую нишу, где меня скрывала от них ширма, отделявшая стол, за которым завтракали, от стоявших в беспорядке стульев и столиков, где навалены были газеты с журналами. Шелли вскоре вышел из-за стола, признавшись, что ему нужно воспользоваться ночным горшком, и Полидори с Байроном остались наедине. Я принялся было читать записки о достоинствах Клэпэмской секты, не обращая внимания на их приглушенные голоса, но потом прислушался.
- Она обладает двумя недостатками, для женщины непростительными, - говорил Байрон. - Она умеет читать и писать.
Того, что пробормотал в ответ Полидори, я не расслышал.
- Простите меня, - сказал ему Байрон. - К свету я привык не более, чем волк, отлученный от стаи.
Они, казалось, не знали о моем присутствии.
- По виду вы вполне общительны, - возразил Полидори.
- Я, как могу, стараюсь не выказывать своих чувств. Не хочу тратить их попусту ни на кого, кроме себя.
- Бы очень великодушны.
- Тем не менее у меня бывают приступы молчаливой ярости, когда я всем кажусь равнодушным. Вам об этом известно.
- О да. Я был свидетелем ваших судорог. Вы сильно краснеете. Однако не все ваши приступы, милорд, бывают столь уж молчаливы. Помните тот вечер в Хеймаркете, когда вы сбили с ног того человека?
- Милый мой Полидори, крики и оскорбления у меня всегда под рукою. Известно ли вам, что я могу заплакать по собственной воле? Смотрите. Я покажу вам. - На несколько секунд наступила тишина.
- Браво! - воскликнул Полидори. - Похожи на настоящие.
- Они и есть настоящие. Им недостает лишь причины.
Следующих нескольких слов, которыми они обменялись, я не разобрал - Байрон, кажется, подошел к столику и налил еще кофе. Вернувшись, он, должно быть, остался стоять, ибо голос его сделался более отчетлив.
- Знаете ли, в детстве я не переносил, когда приходилось вслух читать стихи - это вызывало у меня отвращение. Теперь я, сам не знаю почему, к этому занятию привык.
- Лишь бы стихи были ваши собственные.
- Нет, отчего же. Скажите мне, кто это написал. - Тут голос его переменился, сделавшись глубже и мелодичнее.