- Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, Рулан. Неделя нынешняя особая. И мы - во всяком случае, я - находимся в Лурде Не просто так.
- Ну разумеется, Новоявление Пресвятой Девы…
- Я знаю, что к вам стекается вся информация о происходящем в Лурде,- не дал ему закончить епископ.- Так скажите, происходит ли что-нибудь? Есть ли хоть какой-то намек на Новоявление?
- Как всегда, было несколько видений - тем немногим, у кого расшатана психика или повышена эмоциональная возбудимость. Достаточно было задать им несколько вопросов, чтобы развеять их фантазии в дым. Установить правду не так уж сложно.
- Отдаю должное вашему мастерству.
- Это всего лишь опыт,- скромно потупился отец Рулан.
- Не стану от вас скрывать, я крайне озабочен,- продолжил епископ.- Все это мероприятие беспокоит меня с того самого момента, как Его Святейшество приказал нам выступить с заявлением. За всю мою жизнь - да что там, со времен Бернадетты - Богородица еще ни разу не являлась в здешних местах. Вот это и беспокоит. Напряжение невиданное. Не нравится мне эта атмосфера великих ожиданий.
- Однако, ваше преосвященство, все это результат вести, которую передала нам Пресвятая Дева.
- Через Бернадетту, только через Бернадетту и никого другого,- пробурчал епископ.- Не исключено, что ее записи в дневнике не так прочли или неправильно истолковали.
- У меня нет ощущения, что допущена какая-то ошибка,- мягко возразил отец Рулан.- Я сам много раз перечитывал дневник. Бернадетта очень детально описывает секрет, который поведала ей Дева Мария. Там о пришествии Девы говорится с точностью до года, месяца и нескольких дней. И живем мы в тот самый год, в тот месяц и те дни, которые были нам обещаны.
- Пресвятая Дева обещала явиться в течение восьми дней. А сегодня уже день седьмой. Всего один день остался,- заметил епископ.
- Да, верно…
- Что, на мой взгляд, дает основания для беспокойства. А если ошиблась сама Бернадетта? Если она ослышалась, когда с ней разговаривала Дева? Если ее подвела память, когда она много лет спустя записывала то, что ей было сказано в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году? Если бы, пока еще не поздно, нам удалось узнать о человеческой ошибке такого рода, то можно было бы выступить с соответствующим разъяснением. Все отнеслись бык этому с пониманием, а церковь избежала бы критики. Действительно, что, если Бернадетта допустила ошибку?
Однако отец Рулан оставался непоколебим:
- Не думаю, что она совершила ошибку, ваше преосвященство.
Епископ приподнялся со стула.
- Ну что ж, все в ваших руках.- Он поставил пустой стакан на край стола и встал на ноги.- А мне пора. Только сегодня и завтра - больше времени у нас не остается. Надеюсь, связь между нами будет постоянной.- Епископ сделал шаг по направлению к двери.- Мне бы вашу уверенность…
Отец Рулан встал из-за стола и слегка поклонился.
- Веруйте,- произнес он с улыбкой.
Помолчав, епископ Тарбский и Лурдский сердито сверкнул на него глазами и вышел из кабинета в базилике Четок.
* * *
В прекрасно обставленном кабинете инспектора Фонтена, находящемся в комиссариате лурдской полиции по адресу: улица Барон-Дюпра, дом 7, Лиз Финч почти закончила беседовать с хозяином кабинета, а страница блокнота, лежащего на ее колене, все еще оставалась девственно чистой.
Лиз заранее знала, что из этого интервью ничего не выйдет. К тому же Билл Траск ясно дал ей понять, что и ему лично, и агентству АПИ в целом абсолютно наплевать на убийство какого-то там ничтожества. Тем не менее, надеясь добиться хоть какого-то сдвига в этой истории, но главным образом потому, что ей все равно нечего было делать, а отчаяние становилось невыносимым, Лиз все же договорилась об интервью и прошла это испытание от начала до конца.
Ситуацию усугубляло то, что инспектор Фонтен оказался типичным занудой-чинушей. От рождения обладая авторитетной внешностью, седеющий, но атлетически сложенный (говорили, он до сих пор остается капитаном местной футбольной команды), этот человек был начисто лишен воображения. Лиз была уверена, что каждое утро он в одно и то же время поднимается с постели, перекладывает бумаги с одного места на другое, несколько часов кряду просиживает штаны, а затем засыпает крепким, здоровым сном. На стене за спиной инспектора Фонтена висели два фотопортрета. В одной рамочке располагался Альфонс Бертильон из Парижа, в другой пристроился профессор Эдмон Локар из Лиона. Эти двое олицетворяли всю мощь сыскного интеллекта, сосредоточенного в этом помещении. Инспектор Фонтен в упор не видел, каким образом из убийства молодой прекрасной француженки в этом оплоте целительства можно извлечь хоть что-то для журналистской статьи.
- Итак,- заключила Лиз, уставшая от увиливаний и бессвязностей, которыми потчевал ее инспектор,- на данный момент подозреваемых не имеется.
- Потому что нет улик,- в сотый раз повторил инспектор Фонтен.- Я склоняюсь к мнению, что некто, по всей видимости незнакомец, проник с улицы к мадемуазель Дюпре с целью ограбления. Она застала его в своей квартире и, не исключено, попыталась ему воспрепятствовать. А он ее убил и скрылся с места преступления.
- Но если это ограбление, то что-то наверняка оказалось бы украдено. Квартира принадлежит официантке Доминик, подруге Жизели. У самой Жизели там не было практически никакого имущества. А Доминик, устроив у себя дома проверку, сообщила вам, что ни одна вещь у нее не пропала.
- Вероятно, взломщику кто-то помешал, вот ему и пришлось убежать с пустыми руками.
- Возможно,- кивнула Лиз, хотя ей очень хотелось крикнуть "невозможно!" этому занудливому и тупому инспектору.
- Еще более осложняет нашу работу то,- напыщенно продолжил Фонтен,- что мадемуазель Дюпре знала всех вокруг и пользовалась всеобщей любовью. Ни у кого из местных жителей нет ни малейшего повода причинять ей зло.
Уже закрывая блокнот, Лиз неожиданно выпалила:
- А как насчет неместных? Может, иностранец какой-нибудь, паломник из-за рубежа, просто приезжий?
- Вы же сами способны понять, в чем здесь трудность,- ответил инспектор.- Трудность в самой профессии мадемуазель Дюпре. Она работала гидом, и многие ее группы целиком состояли из иностранцев. Они постоянно приезжали и уезжали - туда-сюда, туда-сюда…
- Не было ли среди иностранных туристов кого-нибудь, с кем бы она подружилась?
- Нет, за исключением…- Инспектор Фонтен погрузился в раздумья, хотя у Лиз сохранялись серьезные сомнения в том, что у него вообще есть мыслительные способности.- Знаете, вот сейчас, когда вы сказали об этом, я припоминаю, что был один иностранец, с которым она была знакома лучше, чем с другими. Когда я ездил в Тарб, чтобы уведомить родителей убитой - обязанность крайне тяжелая, но неизбежная,- я задержался там, чтобы потолковать со стариками Дюпре о том, с кем их дочь в последнее время могла встречаться. Они совершенно ничего не знали о туристах из групп, которые она водила по городу. Но вспоминаю, что ее отец упомянул об одном паломнике - иностранце, американце, который у них временно квартировал, а их дочка помогала ему добираться до Лурда. Звали его… - Фонтен открыл желтый конверт и перелистал какие-то бумаги.- Вот. Сэмюэл Толли, университетский профессор из Нью-Йорка. Приехал в Лурд в надежде на исцеление. Дюпре не считал, что его дочь была знакома с этим американцем так уж близко. Кроме того, по словам Дюпре, репутация у американца безупречная. Мы все равно попытались разыскать и допросить его. Но к тому времени, когда нашли его отель, он уже выписался и вчера вечером улетел в Париж. Обычно мы в таких случаях передаем эстафету парижской Сюрте, однако мистера Толли так и не удалось нигде найти. Поэтому остается предположить, что он вернулся в Нью-Йорк, хотя его имя не значилось в списках пассажиров ни одного из авиарейсов. Конечно, это оплошность авиакомпании.
- Но у вас нет причин подозревать этого самого Толли?
- Ни Толли, ни кого-либо другого. На данном этапе следствия у нас нет ни одного подозреваемого.
Лиз решительно захлопнула блокнот, сунула его в сумочку и встала.
- Спасибо, инспектор. Буду безмерно признательна, если вы со мной поделитесь, когда появится что-нибудь свеженькое.
Инспектор Фонтен тоже поднялся, по всей вероятности думая прежде всего о том, как бы она не перековеркала в статье его имя, и проводил ее до двери.
Выйдя из здания комиссариата, Лиз ступила на тротуар, в оживленную суматоху улицы Барон-Дюпра, и едва не столкнулась с парочкой, которая как раз собиралась войти в здание.
Одна из этих двух, молоденькая француженка-блондинка, подхватила Лиз под локоть.
- Мисс Финч, как поживаете? Это я, Мишель Демайо.
- А-а, из пресс-бюро. Привет.
Мишель тут же представила низкорослого молодого человека, который тащил на плече камеру и прочее тяжелое фотографическое оборудование:
- А это ваш коллега из Парижа, месье Паскаль из "Пари матч". Вы, наверное, уже знакомы?
- Боюсь, что нет,- ответила Лиз, пожимая фоторепортеру руку.
Продолжая демонстрировать хорошие манеры, обретенные в торговой палате, Мишель осведомилась:
- Надеюсь, вы нашли интересные темы для статей?
- Пока не так уж много,- призналась Лиз.- С событиями тут не густо.
- Если не считать одной кошмарной истории. Слышали, что случилось с Жизель Дюпре? Ведь вы помните ее, не так ли? Я видела вас обеих в "Чудесном ресторане" - вы ужинали вдвоем. Так слышали или нет?
Лиз устало кивнула:
- Слышала, слышала… Потрясена до глубины души.
- До сих пор не могу поверить,- с искренней печалью произнесла Мишель.- Это просто ужасно, тем более что в последнее время у нее все так хорошо складывалось. За день до того Жизель мне звонила, говорила, что снова стала писать в свободное время. Даже получила от журнала заказ на статью о русском министре иностранных дел, этом знаменитом Тиханове, с которым она встречалась в ООН. Ей понадобился портрет Тиханова, и я вспомнила, что сюда летит Паскаль делать фоторепортаж. Вот я и позвонила ему в Париж, попросила прихватить с собой какие-нибудь фотографии Тиханова. Эти фото Жизель забрала позавчера вечером.
В голове у Лиз словно что-то щелкнуло.
- Она забрала фотографии министра Тиханова?
- Да, я оставила ей пакет, и она его забрала.
- А что со статьей? Она уже закончила ее и готовила к отправке? Или все еще писала?
- Думаю, находилась в процессе написания.
Странно, подумала Лиз. Обнаружив тело Жизели, она осмотрела всю квартиру - поспешно, конечно, но тщательно. Однако никаких набросков, никаких черновиков статьи о Тиханове ей не попалось. Фотографий из "Пари матч" там тоже не было. Но если Жизель действительно забрала их, они должны были находиться где-то в квартире. Собственного кабинета ни в турбюро, ни где-либо еще у Жизели не было. Если она и хранила где-то материалы на Тиханова, то только в квартире, куда ее на время пустила подруга. Что же получается? Лиз натыкается на труп Жизели, обыскивает квартиру и ничего не находит. Значит, до Лиз в квартире кто-то побывал и забрал снимки. Убил Жизель, чтобы забрать их.
Лиз попрощалась с Мишель и фотографом и отправилась обратно в гостиницу. Не переставая думать о странных нестыковках, она невольно ускоряла шаг.
Едва войдя в номер, Лиз позвонила в Париж Биллу Траску. Она набрала его номер без колебаний, потому что терять ей было уже нечего.
Услышав голос Траска, она без всяких предисловий выпалила:
- Билл, мне нужно, чтобы кто-нибудь в отделении узнал для меня кое-что насчет одного человечка.
- Хорошо.
- Я имею в виду советского министра иностранных дел Сергея Тиханова. Мне нужно знать, находится ли он сейчас в Париже.
- Но ты же сейчас занимаешься Лурдом. Какое, скажи на милость, отношение имеет Лурд к этому чертову Тиханову?
- Вот это я и хочу выяснить. Есть у меня подозрение, что Тиханов недавно побывал в Лурде.
- Поджидал Деву Марию? - весело заржал Траск.- Вы там что, вообще все с ума посходили? Тиханов в Лурде? Ну, насмешила.
- Мне самой это кажется невероятным. Потому и звоню тебе. И правда, даже подумать смешно. Но поверь, у меня есть серьезные основания просить тебя проверить, где он сейчас.
- Такие уж серьезные… - с сомнением в голосе промычал Траск.
- Билл, пожалуйста, попроси кого-нибудь позвонить в советское посольство и выяснить, там ли сейчас Тиханов. А потом звякни мне сюда. Буду ждать твоего звонка.
- Ладно, посмотрим, что можно сделать. Стой там.
Лиз положила трубку и послушно осталась стоять возле телефона. Она была слишком возбуждена, чтобы сидеть, и поэтому стояла, гадая, действительно ли за ее невероятной догадкой, основанной на несовпадении деталей, скрывается сенсационный факт, способный все-таки помочь ей сохранить за собой рабочее место и Париж.
Лиз следила за часами. Прошло шесть минут, прежде чем телефон наконец зазвонил.
Траск тоже не стал тратить время на предисловия:
- Лиз, в советское посольство позвонили, как ты и просила. Да, министр иностранных дел Тиханов сейчас находится здесь, что вряд ли вызывает удивление, поскольку он постоянно мотается по всему свету. Завтра возвращается в Москву.
- Нет.- Лиз удержалась от того, чтобы заорать во все горло, но возбуждение все равно сквозило в ее голосе.- Билл, не дай ему уехать. Его должны задержать и допросить…
- По какому поводу?
- По поводу убийства французской девушки вчера в Лурде. Той самой, о которой я тебе говорила.
- Ах вот что. Ну и как же я, по-твоему, должен задержать министра иностранных дел Советского Союза?
- Обратиться с заявлением в Сюрте, чтобы его не выпускали из страны, пока не допросят.
- Если бы Сюрте решилась его задержать, то только выдвинув против него обвинение в преступлении. Что ты можешь ему предъявить?
- Возможно, он убил девушку, чтобы изъять у нее какую-то компрометирующую его информацию.
- Лиз, я говорю о настоящих уликах, о неопровержимых фактах.
- Таких у меня пока нет. Но пусть мне дадут хоть малейший шанс…
- Сначала позволь мне закончить, Лиз. Даже если бы в распоряжении Сюрте были подобные улики, полицейские все равно ни черта не смогли бы сделать. Я доходчиво объясняю, юная леди? Сергей Тиханов - министр иностранных дел Советского Союза. Дипломат высшего ранга, находящийся во Франции с визитом. Ты когда-нибудь слышала о такой штуке, как дипломатический иммунитет?
- О черт! Но он не посмеет к нему прибегнуть.
- Еще как посмеет. Уверяю тебя, Советы используют дипломатическую неприкосновенность без раздумий. Да и какая, собственно, разница? У тебя все равно на руках ничего нет. И вообще, кончай толочь воду в ступе. Забудь ты этого Тиханова. Высматривай Деву Марию. Ясно тебе? Таков мой приказ.
- Слушаюсь, босс,- сказала она тоненьким голосом.
- Это приказ, запомни,- грозно повторил Траск.- Так что берись-ка снова за работу. Наковыряй нам чего-нибудь в Лурде.
Услышав громкий щелчок, Лиз тоже положила трубку.
Опустошенная, она рухнула на стул. Еще одна надежда на выживание оказалась разбита. А она так отчаянно старалась, цеплялась за малейший шанс! Вытащив из пачки сигарету, Лиз закурила, чтобы успокоиться. Должна же она хоть что-то выжать из этого злосчастного городишки! Думать было трудно, голову сковало будто железным обручем. Мыслей никаких не осталось, только гудящая боль. Ну ладно, тема не принята. Где же взять другую, пусть вшивенькую, но приемлемую? В неповоротливом мозгу всплыло имя единственного человека, способного дать материал. Эдит Мур.
Лиз неохотно позвонила в справочную и спросила номер того ресторана, то ли совсем нового, то ли обновленного, который называется сейчас "Чудесный ресторан мадам Мур". Узнав номер, она набрала его. Трубку подняла какая-то женщина. Лиз сказала, что хотела бы поговорить с мистером Регги Муром:
- Скажите ему, что звонит Лиз Финч из АПИ, американского пресс-синдиката. Хочет кое о чем поговорить.
Долго ждать не пришлось. Регги был тут как тут. Его голос с акцентом, выдававшим уроженца не самой аристократической части Лондона, буквально источал мед.
Однако в этот момент Лиз меньше всего хотелось меда.
- Мистер Мур, я собираюсь написать статью о вашей жене. Хотела бы взять у нее интервью о том, как она исцелилась, что думает по поводу своего скорого провозглашения новой чудо-женщиной Лурда. На нашей международной линии это будет материал номер один. Как вы думаете, она согласится?
- Я… я уверен, что она будет в восторге.
- Вот и прекрасно. Давайте договоримся встретиться в вашем ресторане завтра в два часа дня. Попьем чайку, поговорим об исцелении. С вас - факты, с меня - статья.
- Буду счастлив оказать вам услугу,- радостно закудахтал Регги.- Договорились на завтра. Жду с нетерпением.
Снова кладя телефонную трубку, Лиз не испытывала никаких сладостных ожиданий. Ее мысли вертелись вокруг ее блестящей соперницы Маргарет, которая раскапывает сейчас блестящий скандал вокруг не менее блестящего Андре Вирона.
А ей самой достались крохи - какая-то занюханная Эдит Мур.
В сотый уже раз Лиз испытала желание наложить на себя руки, но потом философски рассудила: пусть девушка еще поживет, помучится, найдет свой шанс и использует его на полную катушку. А для начала, чтобы не одолевали грустные мысли, выйдет на улицу и купит себе полный пакет эклеров.