- Говорю же - очень надо, - оправдывался Борька, принимая спеленутый брезентом сверток. - Не мне, человеку хорошему помочь. Чо, сеть пожалел?
- Да чо сеть! Пропадет - другую сплету…
- А за меня не бойся. Я теперь за ум возьмусь. В мореходку буду готовиться. Ребята помогут. В школе-то орут только, не объяснят ничо. За учебниками вот зайду.
- Это дело! Это толково… - обрадовался Юра. - Для таких ребят и рискнуть не жалко… Не скандаль опять дома-то!
- Да я туда-обратно, - Борька сиганул с ТБСки на берег и помчался домой.
Он тихонько снял бродни у порога, вошел в комнату и остолбенел: за столом сидел тренер "капитанов". Перед ним стоял Феликс, мать поодаль, у окна, скрестив на груди руки. Все трое смотрели на него.
Борька рванулся было назад, но так и замер в дверях.
- На ловца и зверь бежит, - сказал тренер. - Куда же ты, пират? Хватит уж бегать-то, давай поговорим, как дальше нам жить?
- А ну, стой! - гаркнул Феликс. - Очень здесь интересно товарищ про твои художества рассказывает… И что ж дальше-то было?
- Да… Так вот, и главное-то, что в первую очередь катер отвязал. Значит, чтоб его не догнали и чтоб яхты не собрать было. Ну, ребята молодцы - на плотиках, на "Кадетах" большей частью успели вернуть. А кто вплавь, ночью-то. Двое с воспалением легких лежат.
- Чо ж они у вас хилые такие? - ехидно спросил Борька.
- А ну помолчи, когда взрослые говорят, - крикнул Феликс.
- Остальные утром нашли - к берегу прибило. А одна все-таки под сухогруз угодила - пропал "Голландец", чинить нечего, в щепки… Так вот, я говорю - раньше это еще баловство было. Мелкое, так сказать, хулиганство на воде. Но ведь это же уголовное дело! А если бы утонул кто? А если ночью-то на "Кадете", на этой спичечной коробке - под судно?
- Да-да… Да… - кивал Феликс.
- И яхта пропала. Она ведь немалых денег стоит. Кто возмещать-то будет?
- А… а вы уверены, что это он на острове начудил? Доказательства есть, свидетели? - насторожился Феликс.
- Видели его - и на острове, и когда в лодке удирал. Догнать его могли еще на берегу - не до него было, все за яхтами кинулись… (Так что я говорю: акт надо писать и прямо в милицию нести.
- И пишите. Пи-ши-те! Вы что думаете, я этого уголовника, - Феликс, как пистолет, вскинул палец на Борьку, - покрывать стану? Не стану! Я простой работяга! Я в жизни копейки чужой не взял! Я так считаю: натворил - отвечай! И пусть судят, и пусть в колонию…
- Феликс, - робко окликнула мать.
- Пусть! И пусть там ущерб отрабатывает!
- Да нет, - тренер развел руками. - Вы поймите меня правильно. Если бы я хотел на него писать, я бы к вам не пошел. Я ведь поговорить пришел, по-хорошему…
- А здесь и говорить нечего, - закричал Феликс. - Пускай с ним милиция разговаривает, а по-хорошему он не понимает. Уж я-то пробовал, я перед ним колбасой катался - и Боречка то, и Боречка это, а Боречка на меня с молотком бросается. Я его, гниду, кормлю, одеваю, обуваю, а он - молотком замахивается! Нет уж, пишите, дорогой товарищ, пишите, а я еще от себя подпишу. Пусть он лучше посидит за мелочь, а то ведь он и человека убьет. Да вы на него посмотрите - ведь убьет, убьет! Он способен, вы ему в глаза посмотрите!
- Феликс! - чуть не плача позвала мать.
- Что - Феликс? Что? Весь в твоего ненаглядного. Только тот сам себе голову прошиб, а этот другому прошибет. Лодку украл у меня…
- Не твоя! - крикнул Борька, - Врешь, гад, не твоя!
- Украл, и мотор украл! Отвернись - дом растащит!
- Убью! - Борька бросился на Феликса. Тренер вскочил, перехватил его за руки.
- Видите! Видите! - торжествующе заорал Феликс. - Что ж это творится-то, а? Домой боюсь идти. Дочку запугал, головка у ней уже дергается, - Феликс, как глухарь на току, заводил сам себя и уже не мог остановиться. Мать отвернулась к окну. - Пишите, пишите! Думаете, я за него платить буду? Не буду!
- Да не за что платить, успокойтесь, - сказал тренер. - Яхта списанная была, ни в одной бумаге не значится. Повезло вам… Пойду. Извините за беспокойство.
- Так что же? - растерялся Феликс. - Не будете писать?
- Не буду. - Тренер взял Борьку за руку. - Пойдем-ка, пират.
Они вышли из подъезда.
- Да… - протянул тренер невесело. Прикурил, искоса поглядывая на Борьку. Тот стоял, понурив голову. - Здорово живешь… Где родной-то?
- Потонул.
- Да… Что ж с тобой делать-то, а?
Борька молчал.
- Ну вот что, - решительно сказал тренер. - Пойдем-ка к нам!
- Не пойду!
- Пойдем, - тренер силком повернул его. - Нельзя тебе одному. Совсем одичаешь. Пойдем, - и повел по улице…
Борька правил поперек воложки к острову. Тренер сидел рядом, кричал сквозь треск мотора:
- Да ты пойми, какие они тебе лягушатники? Они такое хлебали, что тебе в страшном сне не снилось! Я ж по детским комнатам их собирал, за руку приводил. Многие давно срок мотали бы, если б ко мне не попали… Вон Шубину три года светило за драки, а теперь флагманом стал! Девчонки тоже… не тимуровки были, прямо скажем… А что на тебя ополчились - ты же первый полез! Ты же начал, признайся!
- Но, - неуверенно улыбнулся Борька.
- Ну вот! А если ты с добром, то и к тебе… Главное - держись за нас, человеком станешь!
Борька уткнул моторку в пирс среди яхт, и они с тренером направились к клубу. Обгоняя их, оглядываясь, промчались от пирса мальчишки и девчонки в "капитанской" форме, навстречу из клуба вывалились остальные, встали молчаливой, настороженной толпой.
- Становись! - скомандовал тренер. - Равняйсь! Смирно!
"Капитаны" растянулись в шеренгу и подравнялись, настороженно поглядывая на Борьку.
- Ну, принимайте пополнение! - весело крикнул тренер. - Знакомьтесь, - бывший пират, гроза Большой Оби и окрестностей, а теперь член нашего клуба Борис Хромов.
"Капитаны" молча переглянулись.
- Какого клуба? - спросил флагман.
- Нашего с вами. Какого же еще?
- Когда это мы его приняли?
- Вот сейчас и принимаем. А вопросы потом. Договорились?
- Совет капитанов выступает против, - сухо сказал флагман.
- А почему это ты от имени совета говоришь?
Флагман высокомерно пожал плечами и оглянулся на "капитанов".
- Да пошел он! - тотчас наперебой закричали те, - Давай, вали, пока опять морду не набили!
- Пусть катится! - громче всех крикнула белобрысая.
Тренер перестал улыбаться.
- Разговоры в строю! - вдруг гаркнул он, будто плетью огрел. - "Смирно" была команда!.. Руки из карманов!.. Береты поправить!..
Под тяжелым взглядом тренера "капитаны" затихли, с угрюмой арестантской покорностью подтягиваясь, одергивая форменки.
- Становись в строй! - Тренер подтолкнул Борьку вперед.
- Вы сами устав утверждали, а сами нарушаете, - сказал флагман. - Нам такие в клубе не нужны.
- Ха! Не нужен я им! - закричал Борька. Он сбросил с плеча руку тренера и отбежал к берегу. - Это вы мне не нужны! Лягушачий флот! Нацепили бирюлек - думают, дороже стоят! Еще гирю подвесьте, чтоб долго не мучиться! Тряпки по ветру распустили, думают - короли здесь. Ходят! Вышагивают! - Борьке не хватало слов, он приплясывал на берегу перед "капитанами", показывал, как они поднимают паруса, смотрят из-под ладошки. - Позориться с вами - засмеют потом! Ну? - расставил он руки. - Чего стоите, пузыри таращите? Давайте! Навались! У вас здорово получается - все на одного, только и можете. Ну! Вот он я как голенький. Шагу от вас не сделаю, позорники. Ну, разом!
"Капитаны" молча смотрели на него. Борька плюнул и побрел к пирсу. Отвязал моторку и вышел из бухты.
Чутко замерли сосны вокруг лагеря. Вода в протоке застыла, как черный лед. Бульдозер неподалеку уткнулся ножом в землю. Даже флаг повис, будто прикорнул.
Борька тенью скользнул к палатке, осторожно отвел полог, тронул Степана за плечо.
- А? Что?
- Ты чо, спишь? Час потерпеть не мог?
- Задремал чуток, - Степан потер глаза, зевнул.
- Пошли. Время в обрез.
Они сели в лодку, и Борька погреб от берега. Отойдя подальше от лагеря, врубил мотор.
По пути Степан снова заснул, свесив голову на грудь. Борька со зла ударил скулой в волну, окатил его холодной водичкой.
- Ты эти дурацкие шуточки брось, - недовольно пробурчал Степан.
- Деньги свои проспишь…
Углубившись в узкий рукав, Борька заглушил мотор, снова сел на весла. Прибрежные деревья почти смыкались над водой. Степану было явно не по себе, он напряженно вглядывался в темноту.
Внезапно от берега наперерез бесшумно выдвинулась лодка, ударила в борт. Вспыхнули карманные фонарики, ослепили Борьку и Степана:
- Кто такие? Оперативники? Бумагу покажь!
- Какие оперативники? - Борька прикрыл глаза рукой. - Колчака не видал, с человеком путашь?
- Куда прешь?
- Туда же, куда и ты.
- Разворачивай!
- Чо расшумелся-то? Разворачивай! Твои пески, чо ли? Купил?
Степан испуганно помалкивал.
- Разворачивай оглобли, - хрипло сказал второй человек в лодке. - Пока корму не наскипидарил.
- Это кто там такой грозный? - прищурился Борька. - Демидов, чо ли?
- Но. А ты кто такой? - Луч второго фонаря тоже осветил Борьку. - Погоди. Это Хрома сын, чо ли? Борька?
- Но.
- Чо ж молчишь? Это ж Петра Хромова сын. Проходи. Кто с тобой?
- Свой. Ты на стреме?
- Но. Как дуплетом в воздух дам - значит, колчак пошел.
- Знаю, не учи.
Лодка снова скрылась в тени под берегом.
Борька погреб дальше. Полная луна стояла в сером небе. Впереди показались красные светляки горящих сигарет, на мгновение вспыхнула зажигалка, осветив бородатое лицо. Несколько лодок стояли, сойдясь носами. Браконьеры приглядывались к подходящей моторке.
- Еще кого черт принес?
- Здорово, земляки! - крикнул Борька.
- Здорово, коли не шутишь! Ты кто?
- Дед Пихто и бабка Матрена, - ответил Борька. - За кем буду?
На соседней лодке включили фонарик.
- Борька, что ли?
- Ты, Петрович?
- Ага. За мной и будешь.
- Кто это? - спросили с другой лодки, а с третьей ответили:
- Хромова сын. Слыхал?
- Кто ж про Хрома не слышал. Потонул вроде в прошлом лете. За отцом, значит… Эй, малец, тебе сколько лет-то?
- Все мои, - Борька распеленывал сеть из брезента.
- Не рано ли на пески пошел?
- Да он реку лучше многих знат. В лодке ж родился - Петр жену до города не довез…
Борька положил на елани сложенную сеть.
- Значит, слушай сюда. Это трехстенка и есть, - принялся вполголоса объяснять Борька. - Вишь, как бутаброд - с двух боков ячея пошире, а посреди - мелкая. Плавная называется, потому что плывет. Главное, значит, чтоб мережи меж собой не перепутались и чтоб плыла точно поперек. Дело нехитрое, когда привычно. Я на гребях буду, а ты, как скажу, байдон бросишь, - Борька указал на пустую канистру, привязанную к концу сети. - Потом сеть выкладывашь, чтоб балберы - поплавки эти - прямо легли. Понял?
- Понял.
- Как до конца спустимся - вон до кряжины - там выбирам. Если колчак не грянет - раза три до солнца пройти успеем.
Степан поежился.
- Слышь, Абориген. Я у тебя вроде водку видел.
- Но?
- Дай глотнуть. Холодно что-то.
- Не пьют на реке, - нахмурился Борька.
- Жалко, что ли? Ну ты даешь, Абориген! Для друга пожалел. Что будет-то с одного глотка?
Борька вытащил из бардачка бутылку. Степан открыл зубами, гулко глотнул, отдышался, глотнул еще раз и поставил рядом с собой.
- Борька! Спать будем? Пошел, - крикнул кто-то.
Борька взялся за весла.
- Ну, поехали. Бросай!
Степан бросил байдон на воду, стал выкладывать сеть, путаясь пальцами в ячее. Борька отгребал поперек рукава, натягивая сеть.
- Ровней клади. Да не путай стенки-то! Растряхивай! Давай! Давай, сносит, видишь!
Наконец, Степан выбросил всю сеть. Балберы изломанной линией встали поперек песков. Борька подгребал, держа лодку на одном уровне с байдоном, плывущим по течению у дальнего берега.
- Ну, выложил крендель - как бык на ходу налил… Поддерни тетиву! Да сильней дергай, не порвешь!
Балберы вздрагивали от ударов рыбы в сеть.
- Много будет? - спросил Степан.
- Возьмем - посчитаем. На сеть смотри!
У коряжины Борька с силой заработал веслами, подошел к байдону, свернув кольцом сеть, вскочил сам.
- Тяни! - Они в четыре руки стали выбирать сеть. Лодка накренилась, почти легла бортом. - Вытряхивай, тряси на елани! - командовал Борька. - Вот он, муксун! Сладкая рыбка, сла-адкая! Ох, хорош!
Они вытягивали сеть, выдергивали из ячеи рыбу, бросали на елани, неловко переступали, оскальзываясь на бешено бьющемся муксуне.
- Вся? Так, теперь складывай стенку к стенке. Слежится - не раздерешь… Теперь рыбу в мешок. Да после любоваться будешь!
Они побросали рыбу в мешок, вернулись к концу очереди. Здесь Степан вытер о штаны мокрые руки, закурил. Папироса прыгала в окоченевших, порезанных сетью пальцах.
- Чо, дрожат руки-то? Муксуна брать - не кашу кушать, - добродушно сказал Борька, - Однако, ничо сегодня идет…
Они отдыхали, сидя напротив. Под ногами бугрился набитый рыбой мешок.
- Слышь, Степан, ты на каком корабле служил? На крейсере, на эсминце?
- На адмиральском катере, мотористом, - усмехнулся Степан, - Повезло! Служба - не бей лежачего. Начальства нет - загораем. Или на пляже девок возьмем, катаемся. - Он мечтательно покачал головой, достал бутылку, отхлебнул еще пару раз.
Неожиданно в стороне грянул дуплетный выстрел. И тотчас - с другой стороны.
- Колчаки! - зашумели на лодках.
- Бросай сеть! Режь ее, режь!
- С двух сторон идут. Заперли, гады!
- Рыбу кидай! Не уйдем!
Вокруг заводили моторы, разворачивались кто куда. Заповедные пески наполнились грохотом движков. С обеих сторон в рукав влетели по два катера рыбнадзора, мощные прожектора заметались по воде.
- Глуши моторы! - раскатисто прогремел с катеров мегафон. - Всем на месте!
- Пропала лодка! - отчаянно закричал Борька. - Ах, один черт, пропала! - Он круто развернулся и рванул из рукава. Катер подался вперед, загораживая проход, навис форштевнем - Степан аж пригнулся. Но Борька успел проскочить и дал гари. Катер повернул следом и без труда стал нагонять.
Степан сидел, вцепившись обеими руками в борта, вжав голову в плечи. Борька направил лодку в узкую старицу - катёр пошел за ним, светя прожектором в спину.
- Держись! - заорал Борька. - Ногами упрись!
Степан в ужасе выставил вперед руки - Борька правил прямо в густые прибрежные кусты. Пронзив заросли, лодка скользнула днищем по закоску и, как с трамплина, пролетев несколько метров, упала на воду.
Катер, огибая закосок, отстал, но, нашарив прожектором вдалеке Борьку, снова кинулся вдогон. Борька еще раз круто свернул, убавил гарь и пошел по мелкой протоке под самым берегом, прикрываясь рукой от хлещущих по лицу прутьев. У борта из черной воды торчали растопыренные карчи. Катер влетел было в протоку, но тотчас наткнулся на карчу, его развернуло поперек, бросило в берег.
Борька вышел на чистую воду и заглушил мотор. Они посидели в тишине, глядя друг на друга.
- Ушли, - сказал Борька. - Колчак, видно, пришлый - на карчи поперся, - он вытер лоб пятерней и улыбнулся. - Чо, напугался?
Степан вытащил водку, стал пить большими, гулкими глотками. Отдышался, повел вокруг ошалелым взглядом.
- Напугаешься тут… Думал - все, как ты на берег пошел.
Борька засмеялся.
- Я этот закосок лет пять знаю. С отцом уходили… Главное, движок вовремя поднять, а то винт срежет… Ну, чо, побрели домой? Отловились на сегодня…
Он пристал к берегу не доходя лагеря. Палатки уже видны были за сосняком.
- Вот через лесок пройдешь. Будто из лесу, мол…
Степан допил водку и запустил бутылку в реку.
- Тихий час в детском саду… Отдыхают… цуцики…
- Тише ты.
- А почему это я вдруг - тише? Кого мне тут бояться?
Степан занес ногу на берег - и рухнул в воду.
- Напился-таки - Борька принялся его поднимать. - Говорил же - не пьют на реке.
- Это я напился? Только зубы пополоскал.
- Ну, скорей, чо ли! - чуть не плакал Борька. - Светат уже. Мне рыбу везти - любой колчак остановит.
- А что мне твои колчаки? У меня вон своих… - Степан, качаясь, пошел к лагерю. - Скинутся они… Я вам скинусь!..
Как знал Борька, как чуял - на полдороге к Банному наперерез ему двинулся синий "Амур" с милицейской фуражкой над ветровым щитком. Борька тоскливо оглянулся: не уйти. Заглушил движок, ногами незаметно запихивая мешок с рыбой глубже под брезент.
- По Березовой пройдем? - крикнул милицейский капитан, подымаясь размяться. Под мышкой у него болтался на ремне короткий десантный автомат. Рядом сонно глядел на Борьку сержант в бушлате с красными погонами, тоже при автомате. Между ними качалась длинная тараканья антенна полевой рации.
- Не. Пересохла, - напряженно мотнул головой Борька.
Капитан вздохнул и почесал шею под воротником.
- Бритых не видел?
- Не, - у Борьки отлегло от сердца. Не по его душу. Да и то верно: когда это колчаки с автоматами ходили!
- Чо, опять побегли? - весело спросил он.
- Но. Увидишь - шумни. Трое, - "Амур" отвалил в сторону.
Ох, и везло сегодня Борьке! И от колчаков ушел, и от ментов, да еще Михалина вдруг лишку дала - просчиталась, должно, дура старая…
Он передал Юре сеть, спустился за ним в кубрик. Юра против обыкновения был угрюм, глядел в сторону.
- Чо добыл?
- Ничо, - Борька стал рассказывать, возбужденно размахивая руками. - Раз пройти успели - тут колчак и грянул. Знали, должно - с двух концов на четырех лодках. Ну мы кто куда. Демидова сразу взяли, видел, Петровича тоже. Один за мной, а я в Гнилой рукав - там под яром-то чисто, сам знашь, а он в карчах завяз, а я оттуда в Озерную - и гари!.. Сдал уж Михалине, - он вынул деньги, показал гордо.
- Феликс приходил, - сказал вдруг Юра.
- Чего ему? - напрягся Борька.
- Велел шумнуть, когда явишься… Это… - Юра снова отвел глаза. - В специальную школу тебя хочет определить… В такую, для этих, - он покрутил пальцем у виска, - для отсталых…
- Да ты чо? - Борька улыбнулся даже. - Я чо, дурак, чо ли? Да у нас полкласса, как я, учатся! Чо ж, всех туда?
- Надоумил его кто-то. Он уж договорился, чтоб врач, значит, тебя… признал… И молоток еще…
Юра упорно смотрел в сторону, и Борька вдруг понял, что это всерьез. Так всерьез, что дальше и плыть некуда.
- Да нормальный я!
- Чо ты мне кричишь? Я-то знаю…
- Так скажи им!
- А кто я тебе? У них с матерью все права. Чо захотят, то и сделают… Это они, чтоб тебя с глаз долой. В интернат, значит, в Вартовск или в Тобольск.
- Да кто ж меня после этого в мореходку возьмет?
Борька посидел сгорбившись. Потом поднялся, вынул из стола шкатулку, взял все деньги и пошел из кубрика. Юра поднялся на палубу, молча смотрел, как Борька отвязывает лодку.