5
Я ехала в полупустом автобусе, и перед моими глазами стояли печальные глаза этой женщины. Казалось, что её дочка была Ангелом, который сошел с Небес, чтобы подарить этой щупленькой Ане кусочек любви. Но Ангел не выдержал земной тяжести и опять вернулся в иной мир и с этого другого мира, как и прежде, машет ласково Анне своей тоненькой ручкой и помогает жить.
Чёрный Садху
1
– Ты подношения можешь давать или не давать. Это твоё дело. В любом случае, подношения монахам и Садху – вещь хорошая. Это даёт возможность не только накопить хорошую карму, но и как бы связывает тебя с ними. А это значит, что если они благодаря духовной практике и отречению идут в высокие миры, то эта связь тебя тоже туда же подтянет. Но вот, что касается Садху, одетых во всё чёрное и людей, которые носят змей или кости, всё немного сложнее. Если они к тебе подошли и просят деньги, то в любом случае лучше что-нибудь дать.
– Почему?
– Ну, считается так, что если не дать, то может случиться какая-нибудь неприятность.
– Как же так, что касается хранителей змей еще куда ни шло, но ведь Садху – религиозные люди, разве они могут насылать несчастье?
– Никто не в состоянии наслать несчастье на человека, если этот человек его не заслуживает. Ведь всё определяется исключительно благодаря нашей накопленной карме. Поэтому наши несчастья не приходят откуда-то извне, они – проявления наших собственных не благих дел, так что, если несчастья и проявляются, это лишь говорит о том, что возникли для них условия.
Пожертвование же считается накоплением хорошей кармы и иногда хорошая карма нейтрализует плохую, которая уже созрела и вот-вот проявится. Поэтому есть вероятность, что если в твоей жизни появился Садху одетый во всё черное – это может быть знаком близкой неприятности, а если ты делаешь ему подношение, то эта неприятность как бы смывается или становится меньше. Так я слышала, но не факт, что это достоверно.
– А-а … – протянула через нос Марина и поправила складки своего сари.
– И вообще, лучше сделай вид, что их не заметила, потому что в древние времена среди чёрных Садху были те, кто отрезал головы длинноволосым девушкам, – она многозначительно посмотрела на струящийся шелк распущенных волос подруги: – И подносили её как жертву Богини в специальных ритуалах.
– Ужас, глаза Марины округлились.
– Да, и такое бывало, и я краем уха слышала, что до сих пор где-то такое бывает, но очень редко.
– Ты меня совсем запугала.
– Ну правильно, тебе не скажи, так ты до темна по окраинам одна гулять будешь, как в прошлый своё приезд. Индия – это не всегда счастливая сказка, здесь надо быть очень осторожным, особенно иностранным девушкам. Пропадают часто…
– Да, спасибо, я постараюсь быть внимательней, – наклонившись и посмотрев куда-то в ноги, слегка насмешливо промолвила Марина.
Она была давней подругой Инги, и, путешествуя по Индии, заехала на недельку в Дхарамсалу, без особой цели, только лишь посмотреть, походить по святым местам и вернуться обратно в свою всё расцветающую и разрастающуюся Самару.
Марина была маленького роста и, несмотря на свою зрелость, смотрелась словно девочка. Ласковая и обаятельная, она притягивала к себе множество интересных людей и постоянно была окружена многочисленными друзьями, но непрестанный ветер в её голове так и не давал хоть сколько нибудь жизненной стабильности.
Под аккомпанемент криков и призывов местных торговцев, лавки которых со всевозможными религиозными сувенирами и принадлежностями для подношения, находились с обеих сторон, девушки молча поднимались по каменным ступенькам к храму. Местами, прямо на ступеньках сидели нищие и жалобно тянули к ним руки, прося подаяния. Иногда стайки чумазых ребятишек, смеясь и оглядываясь на иностранок, весело скакали рядом, время от времени хватая их бесцеремонно за руки и за концы развевающихся на ветру тонких цветастых сари. Приходилось волей-неволей останавливаться, доставать из сумки полупустой кошелёк и, создавая в уме правильную мотивацию, раздавать мелочь.
Перед самыми воротами храма Ваджрешвари Дэви они сняли обувь и омыли свои ноги под струями воды, тут же благополучно их измазав, пройдя по затоптанным грязью кирпичам, и оставив следы на белых мраморных ступенях храма.
– И зачем, спрашивается, мы ноги мыли, если их опять замазали и всё равно в храм не вошли чистыми?
– Это условно, то есть, как медитация для ума.
– Как это?
– Ты моешь ноги и представляешь, что снимаешь всю мирскую грязь, которая состоит из омрачённых состояний ума, таких как зависть, жадность, ложь, гнев, невежество и так далее.
– А, тогда понятно, – и она опять поправив сари, которое для её маленького роста было немного длинновато, пошлёпала, мимо стоящих двух тигров и льва из бронзы, к дверям храма.
Вместе с потоком прихожан они вошли в полутёмный прохладный зал, опустились перед алтарём. При этом Марина наклонилась ниже, тщетно пытаясь увидеть лик Богини, по её предположению прикрытый золоченым покрывалом, но так и не увидела. Возможно, статуи не было, либо она была очень тщательно закрыта тканью, но вот высокую энергию, что сразу пробежала по позвоночнику и ударила в голову, трудно было не почувствовать. Марина не могла ошибаться, потому что была чувствительна к мистической энергии с самого детства. Поднесли кокосы, благовония и синдуру.
– А почему самой Богини не видно? – тихо спросила Марина.
– Как не видно, она же здесь в пространстве, вон сидит и тебе улыбается, отшутилась Инга.
– Да ну тебя, – махнула на неё рукой подруга, – тебе бы всё шутки шутить. Я говорю, почему её изображения нет, как в других храмах?
– Потому что Ваджрешвари Дэви олицетворяет собой всех Богинь, присутствующих в каждом из девяти духовных центрах, соответствующим в нашем теле чакрам. Ну, вот так как их девять, то наверное трудно объединить в единый образ, наверное поэтому. А во-вторых, ведь Богиня – это Майя, иными словами Иллюзия… Но я не уверена.
Подруги положили свои подношения перед алтарём и служитель храма, сосредоточенно потянувшись, поставил им по оранжевой точке на лбу, как знак благословения, дал прасад, и, вдохнув жертвенный огонь, они вышли из храма во двор.
Слепящее солнце на миг лишило их зрения. Птицы что-то радостно щебетали на огромном дереве баньяна, весело увешанном красными с позолотой верёвочками, под которым величественно и совершенно отстранено, восседали аскеты в оранжевых одеждах. Исхудалые, с нестрижеными волосами, они вызывали благоговение. Инга уже повернулась к Марине, чтобы шепнуть о том, что эти совершенно отрёкшиеся от мира люди, даже не думают о женщинах и других земных утехах, как один из них, ни с того, ни с сего, открыв один глаз, посмотрел на девушек и радостно им подмигнул.
Инга на миг оторопела, но тряхнув головой и придя в себя, тут же ему подмигнула в ответ и засмеялась весёлым смехом. Она схватила Марину, которая до сих пор путалась в складках сари и потащила её к тому месту на огромной площади перед храмом, где били в барабаны и танцевали паломники.
Она как всегда, нисколько не смущаясь, скинула свою накидку и с ходу влетела в центр круга, где прикрыв стыдливо головы танцевали индийские женщины.
Марина войти в круг не решилась и, отойдя подальше, присела на залитые солнцем ступеньки возле белой колонны, что подпирала портал хозяйственных помещений. Отсюда ей хорошо были видны и сами танцующие, и ликующие зрители.
Барабанщики, казалось, достигли своего апогея, они выбивали неимоверные экзотические брейки, когда перед Мариной возникло лицо Садху. Девушка от неожиданности даже вздрогнула, она обвела его взглядом, скользнула вниз по пыльным складкам чёрных одежд и сердце её моментально застыло в невесомости.
Это был именно чёрный Садху, как будто их разговор воспроизвёл его образ из крови и плоти, и спровоцировал его появление в реальности.
Он приложил палец к губам и поманил её, показав жестом следовать за ним. Марина оторопела и только хотела окликнуть Ингу, как Садху схватил её за руку и властно повёл за собой на выход из храмового комплекса. Марина была ни жива, ни мертва, но кричать так и не осмелилась. Все эти предварительные разговоры, странные рассказы об Акхори и служителях Чёрной Богини, которые отрезали молодым девушкам головы и приносили их в жертву, вмиг стали настолько чёткими, что девушка от страха почти онемела.
Они вышли за ворота и спешно пошли по узким улочкам вниз. Был полдень, пекло летнее солнце и на улицах было не так много народу, как в утренние и вечерние часы, поэтому, и те, кто попадались им навстречу, тоже были ненадёжные странные личности, к которым было сложно обратиться с просьбой о защите.
Так они спешно промчались между глинобитных хижин с такими же глинобитными заборами и вышли к красивым новым домам. Марина вздохнула, надеясь, что здесь ей точно помогут, но люди, которые с любопытством смотрели, как чёрный садху ведёт за руки иностранку, попросту отворачивали головы и делали вид, что ничего не видят. Марина в отчаяние пыталась их окликнуть, но они тут же исчезали в своих домах и за высокими заборами. Садху промчался к мосту и свернул в тёмную улочку, почти волоча за собой девушку. Грязь и зловоние неприятно защекотали ноздри и через минуту он грубо втолкнул Марину в кокой-то тёмный дом, провёл сквозь тёмный коридор и, открыв старую, изъеденную насекомыми дверь, грубо бросил её на деревянный тапчан.
– Побудь здесь, – сказал он на чистом английском языке и вышел, тщательно приперев за собой дверь.
Марина в первые секунды даже боялась пошевелиться, но спустя какое-то время, когда стало понятно, что вблизи никого нет, осторожно переставила затёкшие ноги, сползла на холодный пол и тихонько подошла к двери. Дверь была действительно заперта, и никакой щели, никакого окошка не давало шанса, посмотреть, что творится в этом доме и опознать место, куда она попала.
Освещение было скудное, солнце еле просачивалось из маленького окошка, которое было так высоко, что посмотреть было в него весьма проблематично, пахло плесенью и сырость пробирала до глубины души. Стены были сильно измазаны многолетней грязью, а из крыши местами пробивался солнечный свет. За перегородкой был организован умывальник, и какая-то дырка, слабо напоминающая туалет. Вся эта обстановка и само место не внушала доверия и сильно не нравились Марине, но делать было нечего, она залезла с ногами на топчан, обхватила руками колени и стала ждать, молча рассматривая рисунки, которые образовались из-за многочисленных трещин на старой глинобитной стене.
Через какое-то время, за дверью раздались шаги, и открылась дверь, в комнату спокойно вошёл чёрный монах и поставил перед Мариной чашку с поджаренным далом и стаканом молока. Его накидка, которая на улице занавешивала лицо, была сброшена на плечи и сейчас при мягком освещении комнаты, девушка могла рассмотреть его. Правильные черты лица, с красивым разлётом бровей и яркими выразительными глазами. Мускулистый загорелый торс, который был слегка прикрыт ниспадающими складками чёрной ткани, туго перетягивал кожаный пояс с украшенной длинной бахрамой, волосы в дредах были слегка подняты к макушке, приколоты металлическим шипом с набалдашником и тяжёлой копной свисали по спине, а на тонких пальцах рук светились кольца, украшенные разными драгоценными и полудрагоценными камнями. Было в его взгляде что-то похожее на ворона, что-то потустороннее и в то же время завораживающее.
– Ешь, – сказал он опять на английском, и уже хотел уходить, как девушка спросила, вглядываясь в его лицо и с удивлением про себя отмечая, что монах очень красив, и, возможно, уже не одна женщина умерла от любви под его бархатными тёмными глазами:
– Зачем вы меня сюда завели? Я хочу к своей подруге, меня будут искать и вас накажут, – она не узнала собственного голоса и не поняла, хотела ли сказать ему именно эти слова или так просто надо было сказать в данной ситуации.
"А надо ли вообще что-то говорить?", – пронеслись мысли в её голове, но не остановились…
– Ты должна будешь спать здесь, – спокойно ответил он, прорентгенил её глазами, словно пытался вскрыть изнутри, обвёл взглядом её маленькую фигурку и вышел.
Приблизительно через полчаса он зашёл опять и бросил небрежно на тапчан какое-то одеяло, притом порадовало, что оно было относительно чистое и даже мягкое на ощупь.
Но это Марину не убедило, она словно ждала его появления, чтобы наброситься и не было понятно при этом, что на самом деле было ей важно освободиться из этой ловушки или попытаться вывести его на контакт:
– Что вам надо? Я могу вам дать денег, – и девушка спешно стала расстёгивать сумку, доставать оттуда рупии и пытаться положить ему в руки, но как ни странно, он одёрнул её руки от денег, как будто от змеи и отошёл в сторону.
– Выпустите меня отсюда, – истошно закричала девушка и бросилась к щели, что образовалась в незакрытой на замок двери, но тут же была поймана и опять брошена на топчан.
– Ты должна будешь остаться здесь, – опять промолвил он.
– Кому я должна? Я никому ничего не должна, сейчас же отпустите меня, – ещё пуще закричала она, пытаясь запомнить прикосновение его рук.
Он грубо схватил её за плечи и, прислонив губы к её ушам, шипя сквозь её распущенные волосы, произнёс:
– Будешь кричать тебе будет хуже.
Марина не знала, что может быть хуже её нынешнего положения, но озадаченно затихла. Что может быть хуже смерти? Если смерть – это конечное состояние, то значит, она может остаться жива, если не будет кричать…
Голова не работала. Даже его грубая хватка, как ни странно нравилась её телу, но он её выпустил.
– Хорошо, я не буду кричать, – согласилась она и села на топчан, сграбастав одеяло и прижав его к груди.
– Вот так, хорошо, – сказал он, посмотрел на неё строго и вышел за дверь, опять закрыв её на замок.
Марина есть не хотела, но жажда заставила её взять стакан и маленькими глотками выпить его содержимое похожее на чай с замешанными специями. Вечер подкрался незаметно, глаза слипались после дневной жары, ещё не успевшее акклиматизироваться тело было усталым и разбитым. Девушка устала переживать и бояться, что ей отрежут голову и поднесут как жертву Чёрной Богине и просто захотела спать. "Я уже ничего не могу сделать в этой ситуации, поэтому пока есть время надо отдохнуть", – подумала она. Потому что если он вдруг решит куда-то вывезти её ночью, то с отдохнувшим телом ей будет больше шансов от него убежать. Девушка закрыла глаза, погружаясь в дрёму, перед глазами поплыли картины сегодняшнего дня, тревожность и всё эти видения поглотили её разум, увлекая туда, где образы и явления не всегда поддаются логике и анализу.
Среди ночи она проснулась от прикосновений. Она тут же узнала эти руки, манящие, тёплые и сильные. Они плыли по её телу, огибая каждый изгиб, каждую выпуклость, и каким-то образом всё тело девушки стало захвачено этим всеобщим прикосновением, словно его руки стали большие и укутали её тёплой пуховой шалью. Она попыталась открыть глаза, но темнота не давала возможности что-либо разглядеть. Не успев испугаться и вместе с этим насладиться прикосновениями, она вдруг почувствовала тяжесть его тела и проникновение внутрь… И это проникновение было такое сладостное и пронизывающее её насквозь. Потом эти проникновения стали повторяться ещё и ещё, пока не набрали силы. Под нарастающей волной сексуального возбуждения, её тело задрожало и взорвалось, теряя свои границы и очертания под небывалым разливающимся блаженством, которое казалось, заполнило всё окружающее пространство. Марина захлёбывалась этой волной, неслась в её вихре, при этом руками пытаясь оттолкнуть плотность, которая вдруг исчезла перед ней и её руки прорвали воздух… Она открыла глаза и ещё с минуту всматривалась в темноту комнаты, в которой никакого не было… И она с удивлением начинала понимать, что чёрного Садху здесь не было, не было, не было…
Ошарашенная такими ощущениями потустороннего контакта, она ещё долго сидела на кровати и не могла понять, что с ней произошло. Тело всё гудело и было ощущение, что внутри него пробудились все реки сразу, те реки, которые индусы называли Нади – энергетические каналы. А макушка очень болела, и казалось ещё чуть-чуть и её душа выпорхнет через неё в другой мир.
"Надо же он меня не убил, он меня просто изнасиловал… Но как он это сделал? Как он мог это сделать так беспощадно приятно и незабываемо?", – истома не проходила, казалось даже лёгкое движение до сих пор несло отзвуки блаженства и она уже ждала утра, чтобы увидеть его, почувствовать опять прикосновение его рук, хоть немного, хоть мимолётно или наоборот кинуться к нему в объятия и потерять голову, сойти с ума, но опять искать продолжения с щемящей тоской щенячьими глазами…
Она прождала до утра, и когда появились первые тени от пробивающихся сквозь крышу и окно лучей восходящего солнца, в коридоре действительно послышались шаги. Марина даже выгнула спину – ещё не прошедшая истома мутила разум. Дверь распахнулась, но на пороге появилась женская фигура, в которой она узнала свою подругу и поймала себя на мысли, что не совсем рада её приходу.
– Ну, слава Богу, ты жива, – Инга рванулась к Марине, обняла её, обвела её взглядом и, не заметив никакого ущерба, довольная села на тапчан рядом:
– Свамиджи просто потрясающе вычислил, где ты находишься. Ну надо же… Кстати. Меня тоже сюда тянуло, но я даже не могла предположить, что мы тебя так быстро найдём.
– А где он? – еле вымолвила дрожащими губами Марина.
– Кто он?
– Чёрный садху?
– Я не видела никакого чёрного садху. Я зашла в этот дом, он был открыт и в коридоре и рядом в комнате никого не было. Может быть, тебя напугал мой рассказ и тебе что-то привиделось?
– Ничего мне не привиделось. Меня похитил чёрный Садху и завёл в этот дом. Я его точно видела, я не сошла с ума! Если ты его не встретила в коридоре, то где же он?
– Не знаю, я заглянула в соседнюю комнату, она пуста, – пожала плечами Инга.
Марина быстро вскочила, выбежала в коридор, открыла соседнюю дверь, но там никого не было. Только стояла газовая плита и старая посуда. Она глубоко вздохнула, вернулась обратно и спросила Ингу:
– А как ты меня нашла?
– Когда ты пропала, я пошла к Свамиджи Храма Шри Ваджрешвари и попросила, чтобы он помог мне тебя найти. Он сел в медитацию и через какое-то время вышел. Он сказал, что ты находишься неподалёку и описал этот дом, но так как было уже темно, то сказал, что волноваться не стоит, можно подождать до утра. Я переночевала в местной гостинице и как только начало светать, пошла на твои поиски.
– Понятно, – вздохнула печально Марина.
– Так почему ты очутилась здесь?
– Когда ты танцевала, около храма появился чёрный садху и поманил меня за собой, я вспомнила твой рассказ, испугалась и пошла за ним. Я даже не понимаю почему я пошла, это было словно под гипнозом. Потом я подумала, что он хочет денег. Он завёл меня сюда, но деньги не взял. Ночью я испытала нечто странное, похожее на сексуальный контакт, он был очень ощутимый.
– О, Господи, он тебя значит изнасиловал! Ну вот, придётся всё-таки идти в полицию.
– Да, но…
– Что но? – напряжённо переспросила подруга, всматриваясь в Маринино лицо.