Они выбежали из убогого пристанища работников, и побежали, задыхаясь, к тракту, где должен был остановиться автобус. В нем было душно, полно народа; большой Богдан, тучный и красный, источал энергию; Постников же лепился ближе к двери, пыхтел. Сырой и взмоченный, вывалился из распаренного нутра, дождался Богдана, и они прямым путем направились к знакомой винной точке. Богдан, только вошел в нее - немедленно попал в круговорот каких-то связей, тут же, в очереди, и налаживаемых. Вокруг него задундело, загудело: "Железные хомутики знаешь? Вот тут такой хомутик, вот тут такой винтик… Сделать умеешь? Двадцать пять, пятьдесят, сто штук? А ты? Такой хомутик, понимаешь: здесь кругло, а здесь стягивает винтик? Всегда заплатим! Вот это разговор! Конечно, идем, пожалуйста, что ты… Здесь такой диаметр, здесь такой винтик…". Человек пятнадцать, наверно, мужиков шли за ними, когда Богдан и Валичка с бутылками в карманах шагали на берег реки. Там стали выпивать, говорить о хомутиках, хвастать успехами, женами, полуботинками, и Валичка опять осознал с унынием, что никому-то он здесь не нужен со своими двумя высшими образованиями. Он выпивал, если подносили, а не подносили - так сидел тихонько себе, нахохлившись. Богдан не давал, однако, его обижать: стоило кому-то лишь выказать небрежение к Постникову: что это-де еще за фон-барон, гнилая интеллигенция, - как он сразу же прервал его, смазал по уху и сказал:
- Зачем трогаешь человека? Это представитель. Хомутики достанет, налог снимет. Это хороший человек. А ты сам знаешь хомутики? Здесь такой гнутый железный листочек, здесь такой винтик, довольно нетолстый, - и гаечка, да?..
После этого Валичка стал посмелее, подавал реплики, и даже обрывал тех, кто слишком уж нарушал правила приличного выпивона.
Солнце садилось. Налитые щеки Богдана светились, словно чуть перезрелая хурма. Он прищелкивал языком и пальцами и орлино поглядывал на изрядно окосевших приятелей. Один молодой парень плакал на травке, припадая к ней, всхлипывая и нюня. Глаза Богдана темнели при взгляде на него. Наконец он не выдержал, встал - ноги враскорячку, - подошел к парню, загнул его голову навстречу своей:
- Кто тебя обижал?
- Бо… Бороров… - скулил парень.
- Как ты сказал? Бороров?
- Боро-роров…
- Плетет какую-то ерунду! - воскликнул прислушавшийся к разговору Валичка. - Разве есть на белом свете такая фамилия? Вероятно, он хочет сказать: Баронов, или Багоров, или просто Баранов, но у него не выходит, вот что я полагаю.
Парень, услыхав это, зарыдал еще безутешнее. "Эх ты! - покачал головою Богдан в Валичкину сторону. - Взял, обидел человека. А ну-ка вставай, иди и покажи, где живет этот твой Бороров! Ему от нас живо станет плохо. Обижать моих друзей… Вставай, вставай!" - мощной волосатой дланью он вздернул страдальца с земли. Валичка поднялся с неохотой - и на него, как на миленького, Богдан бросил живую поклажу. Так они добрались до автобусной остановки - и Постников, совершенно сомлевший, усталый, еще слышал, как Богдан громко разглагольствовал насчет железных хомутиков. Потом они вдвоем, пыхтя, занесли пострадавшего от Боророва человека в автобус, бережно усадили на сиденье, купили три билета - и машина тронулась. Через три остановки они сошли. "Ну что же, - сказал Богдан, - справедливое дело требует справедливой мести. Веди нас, дорогой!" Он посмотрел на Валичку, потом - вокруг себя. Валичка поглядел на него, потом тоже - вокруг себя. Кроме них двоих, на остановке никого не было. "Зачем ты его оставил?" - жалобно спросил Богдан. "Это ты его оставил, - возразил директор пожарной выставки. Помнишь, ты взял у старушки деньги, и сказал, чтобы я немедленно купил ей билет. Я поперся аж до кабины за этим билетом, а ты остался, еще кричал сзади, чтобы я не беспокоился, что старушка тебе больше, чем мать. А когда я купил ей билет и хотел пробиваться назад, гляжу - ты уже вышел. Ты сам его забыл!" - "Это не так страшно, - рассудил Богдан, почесав в затылке. - В конце концов, главное - фамилию этого негодяя мы знаем. И мы его найдем, где бы он от нас здесь не спрятался. Я ему дам обижать моих друзей! Как надо железные хомутики, так никого нет, а когда людей обижать - так вот они, всегда пожалуйста!"
И по прямой, выложенной шлакоблочными панелями дороге они двинулись вдаль, куда-то на окраину райцентра. Было уже поздно, прохожих попадалось немного; тех, кто попадался и не успевал от них убежать, Богдан дотошно расспрашивал о Боророве и железных хомутиках. Когда на небе взошла луна, они приблизились к ресторану. В отличие от других домов деревянного городка ресторан был кирпичный, новенький, капитальный. Внутри его громко и резко играл оркестр, большие цветные шторы колыхались от сквозняков и пробегающих внутри, по залу, людей. Вообще же вечернее питейное заведение выглядело несколько притушенно, и тумкающая музыка долетала до городка глуховато, словно: "Вяу, вя-ау…" - сидела рядом с охотничьим костром большая и хитрая, но осторжная рысь, и никак не могла решиться: прыгнуть или нет.
- Зачем мы туда идем? - пыхтел уставший Валичка, поспешая за припустившим в сторону ресторана Богданом.
- Надо! - на фоне светящегося вдали здания палец Богдана выделялся четко. - Надо! Там Бороров. Я чувствую.
Сбоку от входа, возле стены, стоял милицейский уазик, и прохаживались два сержанта. С ними же ходила, разговаривая, невысокая худощавая девица в зеленых штанах, заправленных в резиновые сапожки, и мужской рубашке в черную крапинку.
- Галя! О, Галя! - издали крикнул ей Богдан. Вот уже он присоединился к милиционерам и девице, стал что-то рассказывать, смеясь и разводя руками. "Опять, наверно, про хомутики", - уныло думал Валичка, подходя. Между разговором Богдан взял девицу за руку, и начал тихонько оттеснять ее от милиционеров: вроде как приглашал прогуляться. И она-то, кажется, не была против: отходила с ним, смеялась, разговаривала… Валичка встал поодаль, мучительно размышляя: что же ему теперь делать? Никаким Бороровым дело, кажется, не пахло, - а между тем предстояло еще добираться до Потеряевки… Валичка с надеждой глянул на милиционеров: может быть, Богдан упросит их, и они мигом домчат их на своей мощной машине. Однако покуда он так рассуждал, события приняли совершенно неожиданный оборот: девица вдруг скользнула за Богданову спину, заломив ему руку, и сзади изо всех сил ударила его по голове. Старый друг, искатель хомутиков, тяжело опустился на землю. Девица, отступив, горделиво глядела на него. Милиционеры же оказались безучастными: они как разговаривали о чем-то своем - так и продолжали дальше, не прервались ни на слово, не изменили интонацию. Разгоряченному быстрой ходьбой и дурным вином Валичке Постникову показалось вдруг, что здесь, в полутьме, происходит сцена из виденного когда-то жестокого цыганского спектакля. С кинжалами, местью, злой улыбкой судьбы, буйным завыванием крючконосых и лохмобородых. Красные кушаки, болтающиеся серьги, мониста на острых грудях… И сам он, в блестящих мягких сапожках с загнутыми носками, в алой рубахе с цепью через брюхо, в тюрбане, упирает свой тяжелый перст в поверженного и вопрошает грозным голосом:
- Зачем ты, женщина, ударила человека, который во всех отношениях лучше тебя?!
Подобно удару страшного грома, прозвучали в ночи Валичкины слова. Чуть ресторан, содрогнувшись, не сорвался с места и не унесся ко всем чертям, оставив после себя бетонную колизееву яму. И лишь стихли звуки Валичкиного голоса, - как Галя уже сделала шаг у нему, и тихо, шепотом, заглушившим, однако, вокально-инструментальное тумканье, спросила:
- А ты кто такой? Тебе чего здесь надо? - и уже вознесла длань, и лежать бы толстенькому Валичке рядом с могучим Богданом той ночью, - не успей он залезть в карман и выхватить небольшую книжечку неразличимого в темноте цвета.
- Я член пленума областного отделения добровольного пожарного общества!
- Ума! Ума! - откликнулось эхо ближайших домов.
Тотчас милиционеры прекратили на полуслове свой разговор, и быстро пошли к своей машине. "Фрр-фрр-фрр!" - рявкнул уазик, взмывая на горку. Девушка же Галя побежала в обратную сторону - в направлении домов, то исчезая, то появляясь вновь в складках пересеченной местности. Охнув, зашевелился Богдан, глянул ей вслед и с криком: "Галю, Галочка, Галочка же! Ясонька, я ж тебе кохаю!" - кинулся догонять ее. И тоже - то вскакивал на бугор, то скатывался с него в лощину. Валичка Постников тупо глядел им вслед. Он знал, что ему предстоит теперь сделать, и знал, что он это сделает во что бы то ни стало. Не дрогнув сердцем, он вступил на покрытую железобетонными плитами дорогу, проходящую через райцентр Малое Вицыно. Раз-два! Раз-два! Так он шагал час, и два, и три, пока не увидал вдали позолоченные первым солнышком потеряевские крыши.
ЧТО? ГДЕ? КОГДА?
- Ваша служебная деятельность должна исходить из понимания и применения принципа абсолютной конкретики, - вскидывая и супя густые кустистые брови, горя беспощадным к преступному миру взором, говорил на лекциях курсантам спецшколы милиции грозный полковник Нечитайло. - К примеру, такой случай: присели вы (в свободное, понятно, от учебы, службы и нарядов время) куда-нибудь в укромный уголок, сидите и напеваете себе эту… как ее… "Если где-то кое-кто у нас порой…". И тут, представьте себе, подхожу я (курсанты вздрагивали и ежились, осознавая страшную возможность). И что же первым делом осуществляю? Я задаю такой вопрос: "Товарищ курсант! Этот ваш "кто-то" - кто конкретно? "Кое-где" - а не будете ли любезны указать точное место? И уж "порой" - это вы мне совсем бросьте, а отвечайте: когда именно?? Если курсант ответит - он, безусловно, молодец; если же нет - получает безусловный внеочередной наряд. За что, спрашивается? А за любовь к пустобайству, несовместимую с профессиональным долгом.
Одним из курсантов, слушавших в свое время лекции въедливого полковника, был Вася Бяков, занявший после окончания спецшколы должность оперуполномоченного уголовного розыска маловицынского райотдела. Нечитайло был его кумиром, особенно после того, как он ухитрился сдать на пятерку его предмет: оперативно-розыскную деятельность. Тогда, на экзамене, Вася умилил и тронул старого служаку рассказом о том, как он во время практики нашел корову, сведенную со двора сельского жителя прохожими бомжами. Вообще он нашел ее тогда и вправду удивительно: шел-шел сам не зная куда от места кражи, забрел в лес, долго ходил по нему, - и вдруг увидал привязанную к одной из елок корову, по всем приметам точно походившую на похищенную. Ее не успели еще зарезать и съесть. "Как это у меня получилось? - простодушно удивлялся на экзамене Вася. - Просто сам не знаю, господин полковник!" - "Это исключительное оперативное чутье! - горячо отзывался Нечитайло. - Редкий дар для оперативника, курсант Бяков. Не загубите его! А вообще вы, как я вижу, человек конкретный". Это было у полковника высочайшей похвалой. И, уже поставив Васе отметку, расчувствовался и рассказал, как будучи в семьдесят восьмом в Риге, нашел четырех пропавших голубей-турманов.
Учение Нечитайло о вреде неконкретности знания окружающего мира - в частности, преступной среды - Вася в своей работе неуклонно проводил в жизнь. Парень в обычной жизни веселый и открытый, чрезвычайно интересующийся историей Маловицынского района, - он на службе умел быть и въедливым, и дотошным. "Отвечайте конкретно! Мне нужно конкретные данные. Но где же конкретная суть?" - так и слышалось от него. Однако применить свое большое желание и заветы опытнейшего полковника Васе пока не доводилось. Все шла текучка, мелочевка: то украдут свинью, то задерутся до полусмерти два соседа, то пропадет мотор с лодочной базы, - а однажды, например, воспользовавшись тем, что шофер ушел обедать, открутили посреди бела дня карданный вал с совершенно исправной, на ходу, машины…
Вася сидел, уныло глядя через окно на пыльную улицу. Казалось, уж сотни лет сидит он здесь, за этим столом, и видит одно и то же! Вон мелькнула стайка ребят - верно, опять побежали на берег жечь костры. Протащилась на рынок продавать свежую редиску маловицынская старожилка Анико Ахурцхилашвили, по прозванию Аня Шанежка, совместно со своим мужем Петико Теплоуховым. Три мужика в рабочей одежде деловито и споро, придерживая карманы, протопали в скверик возле пристани… Перед лейтенантом Бяковым лежала папочка дела о злодейском похищении трех сетей со склада рыбхоза, и нужно было принимать меры, но - никак не удавалось сосредоточиться. Все за дверью бубнили, галдели, и Бяков даже различал голоса братьев-близнецов сержантов Ядовиных, составлявших экипаж милицейской машины. Он встал, вышел в коридор. Братья, Никола и Славка, излагали паспортистке и помощнику дежурного из вытрезвителя приключившуюся с ними вчера историю. Знакомые звали их Калям и Салям.
- И тогда он, низенький и толстый, - толковал Калям, - как сунет руку в карман, как выхватит оттуда красную книжечку, да как закричит: "Я кандидат!"
- Нет, депутат, - пытался поправить его Салям.
- А я говорю: кандидат! - упорствовал близнец. - Да вот Галка не даст же соврать.
Скромно стоявшая в сторонке девушка приблизилась и сказала:
- Не кандидат, и не депутат, а член пленума.
Братья глянули на потолок, вздохнули и почесали в затылках.
- И что ему здесь у нас надо? - сдерживая голос, спросила паспортистка. - Наверно, приехал кого-нибудь проверять. Может быть, и к нам заглянет. Вы уж ему на глаза не попадайтесь тогда, ребята. Идите, в отпуск проситесь с сегодняшнего дня.
- Но ведь он без машины! Откуда мы знаем… Он, наверно, оставил ее где-нибудь поблизости, а сам пешочком тут… посмотреть порядок…
- Надо было проверить у этого типа документы, - вмешался в разговор Бяков. - А вы - взяли, удрали: кандидат, депутат, член пленума… Хоть бы и так - ну и что? Пусть знает, как мы неуклонно следим за порядком, и для нас все равны.
- Оно, конечно, так, - согласились близнецы. - Да только как-то все быстро, необычно вышло. Тут Галка, вишь, с одним типом сцепилась…
- Галя, зайди ко мне! - строго приказал Бяков.
Внештатница Галя Жгун работала помощником геодезиста в дорожном управлении и училась заочно на третьем курсе гидромелиоративного техникума. Но в борьбе за правопорядок ей не было равных.
- Что произошло вчера, Галя? С кем ты вчера сцепилась?
- Да один мужчина, он живет в Потеряевке, там работает… Он ничего, неплохой мужчина… Как сюда приедет, каждый раз меня ищет. Я ему, кажется, нравлюсь, - сказала Галя, потупившись и вспыхнув.
- За что же ты его?
- Да мы с ним сперва нормально разговаривали, он говорил: пойдем, мол, погуляем. Ну что же, думаю, можно и погулять. А потом он как ляпнет: "Ой, Галочка, коханая, как вы мне нравитесь, клянусь всеми своими детьми!" Ну, я и врезала ему. Чтобы знал, как разговаривать с местными девушками.
- Так-так… А второй что? Они вместе были? Второй не вступал в разговор? Низенький, говоришь, толстенький, в коричневом таком пиджачке? Ага-а…
И Вася вспомнил, как он сидел вчера вечером в своем кабинете, и наблюдал из окна чуждую их городу картину: впереди летел мощный, могучий мужик, черный и кудрявый, со щеками цвета чуть переспелой хурмы, в модной костюмной жилетке поверх клетчатой рубашки, а поверх жилетки - подтяжки. Серые клетчатые же брюки облегали состоящие из одних мышц ноги-тумбы, могучие окорока-ягодицы. И грязные рабочие, в растворе и битуме, грубые ботинки. Он словно стлался над вицынской пылью, охваченный порывом, дальним зовом, - а сзади трусил точь-в-точь комический папаша из идущего по телевизору рекламного ролика: папаша, заключивший договор страхования до совершеннолетия дочери, и возвещающий об этом с глупо-значительным видом. Вот только локти коротких ручек работали у этого типа чересчур уж бойко, да больно решительный вид прочитывался на лице, отягощенном прыгающими щечками. И фалды пиджачка тряслись и реяли, - и так они пронеслись перед глазами оперуполномоченного Васи Бякова, мгновенно заставив его подумать: "Ну до чего же неконкретные господа!" Случись это в другое время - Вася бойко выскочил бы из отдела и побежал бы следом за ними, тоже вздымая пыль и криками приказывая прекратить движение. Но то - в другое время, а вчера Вася и так опаздывал на свидание к невесте, местному музейному работнику Зоечке Урябьевой. Вот ведь не побежал, не задержал - а что получилось, в конечном счете? Какая-то чепуха с сержантами, с этой Галей. Всегда надо делать то, что положено делать, что вытекает из конкретных обстоятельств. Тогда и будет все о" кей. Вот так.
- Так где он, Галочка, говоришь, имеет среду обитания? - допытывался лейтенант. - Говоришь, в Потеряевке, что ли? А кто такой, откуда, конкретно?
Галя с затуманенным взором водила ладонями по кромке стола. "Да, да, в Потеряевке, кажется. А вообще - не знаю я, кажется, ничего! Ах, оставьте, оставьте меня все!" - она с рыданиями выбежала из кабинета. Вот появилась уже на тротуаре, под Васиным окном; вытерла глаза, перешла дорогу, и стала покупать семечки у пропыленного насквозь аборигена. "Тоже неконкретная", - вздохнул Вася, и вновь принялся мучительно раздумывать над загадочным фактом кошмарного исчезновения трех сетей.
В динамике пропикало двенадцать. Ровно в это время Васина невеста, заступив на рабочую смену в своем музее, снимала трубку и звонила ему.
Тотчас зазвонил телефон.
- Здравствуй, Васичка, - сказала Зоя. - Хороший день, правда?
- Здравствуй, Заинька, - улыбнулся Вася. - День просто прекрасный!
ПРАВИЛЬНАЯ ЖИЗНЬ, ПРАВИЛЬНОЕ СОСРЕДОТОЧЕННОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ
Странный человек Гуру, для Лизоли Конычевой - Учитель, по паспорту значился Антоном Борисовичем Афигнатовым, имел две профессии, и в силу того - две должности. По одной принадлежал скорее к миру ученому, ибо работал на кафедре паталогической анатомии мединститута, по другой - к миру культурному, как бы даже театральному, так как дирижировал оркестром местного цирка. В свое время он с отличием окончил музыкальную школу, с отличием же - музыкальное училище, после чего поступил в медицинский и столь же блистательно прошел и завершил курс обучения в нем. Затем, уже работая на кафедре, сделал еще один рывок - и консерваторский диплом, тоже с красной обложкой, оказался в руках.
По окончанию консерватории никогда не знавшему отдыха ассистенту показалось, что в жизни его стали появляться опасные свободные пустоты. О, уж он-то знал, сколь они опасны! В одну из подобных пустот - между окончанием мединститута и поступлением в музыкальный вуз, - он даже как-то женился. Правда, брак был недолгим и бездетным, но куда денешь воспоминания о постоянной постыдной от кого-то зависимости, сразу же возникшем и закрутившемся кругом хаосе, необходимости вести ненужные, абсолютно глупые разговоры? И почувствовав пустоты на этот раз, он пошел в цирк и предложил там свои услуги.