– Ручка "шаг-газ" была у меня уже под мышкой. И за всю свою летную практику я впервые тогда услышал такой жуткий вой двигателей своего вертолета, будто стая из тысячи волков выла на Луну, а в наушниках пронзительным женским голосом завопила "Зойка": "Пожар! Пожар! Нарушена гидросистема! Нарушена подача масла! Падают обороты двигателей!" "Зойка" – это мы так прозвали бортовой речевой информатор, – увидев недоумение на лице Ильи, пояснил майор. – И пока мы падаем, – продолжил он, – "Зойка" дотошно перечисляет все постигшие нас неприятности: "Отказал правый генератор постоянного тока, отказал левый генератор постоянного тока". Это означало, что оборотов винта у нас уже не было и мы держались в воздухе лишь на остатках тяги несущего винта. Из-за прекращения электропитания отключился автопилот, хоть как-то помогавший нам удерживать машину в воздухе, а у меня в эти секунды была только одна мысль: "Главное перед ударом успеть выключить двигатели, чтобы они не взорвались и мы не сгорели!" Успел, как видишь! И отдельное спасибо надо сказать разработчикам этой замечательной машины, заложившим в нее такой запас прочности, – кивнул майор Миронович в сторону беспомощно лежащего на брюхе вертолета. – Наша рабочая лошадка все выдержала. Не развалилась и не взорвалась.
– Командир, к нам гости! – встревоженно произнес подошедший к ним штурман Василий Ус. – Вот, посмотри! – он протянул бинокль Мироновичу.
Тот припал к окулярам. Окружающая местность резко приблизилась, и он увидел, как с соседней горки к ним спускается большой отряд душманов, одетых в черную униформу, с черными чалмами на головах и все в черных солнцезащитных очках. Это были "Черные аисты" – элитное подразделение исламских фанатиков, собранное из отборных головорезов Гульбеддина Хекматияра – одного из самых влиятельных полевых командиров моджахедов, прозванного за свою звериную жестокость "кровавым мясником". Из всех афганских полевых командиров только Ахмат Шах воевал по правилам – пленных не пытал и не продавал в рабство, наркоторговле не потворствовал. Дав слово противнику, Масуд всегда его держал. Хекматияр же прославился тем, что самолично сдирал кожу с пленных, так что лучше было сразу застрелиться, чем попасть к нему в плен.
Излюбленной казнью душманов из отрядов Хекматияра было надрезать кожу пленного по окружности пониже пупка и, завернув ее чулком, завязать над головой вместе с руками, а потом оставить кричащего от невыносимой боли и ужаса солдатика умирать на солнце внутри кровавого мешка из его собственной кожи. Соревнуясь друг с другом в изуверствах и жестокости, непримиримые "борцы за веру" снимали скальпы, отрезали уши и отрубали пальцы на руках и ногах, насаживали пленных на колья и изощренно истязали, а потом подбрасывали к воинским частям фотографии изуродованных тел советских солдат для устрашения.
Рассматривая в бинокль приближавшийся к ним отряд "Черных аистов", майор Миронович насчитал с полсотни вооруженных до зубов головорезов. Расстояние до них было километра три.
– Похоже, это "Черные аисты" слетелись по нашу душу. Их там с полсотни, не меньше, а нас всего чертова дюжина, и мы практически безоружны против них, – обреченно констатировал он.
На их Ми-6 был установлен ПКТ – танковый вариант пулемета Калашникова, весивший без боекомплекта десять килограмм. Оружие можно было снять с борта и отстреливаться, но, поскольку у этого пулемета не было прицельных приспособлений, метко стрелять, удерживая его в руках, было весьма проблематично. Экипаж же был вооружен табельными пистолетами, из которых в такой ситуации можно было лишь застрелиться. Кроме пистолетов Макарова, у каждого члена экипажа были еще короткоствольные автоматы Калашникова – АКС74-У – с прицельной дальностью до пятисот метров. У двоих пассажиров – у сопровождавших груз прапорщика и капитана из военторга – были длинноствольные автоматы АК-74. Но, так как вся их служба в Афганистане проходила на продуктовом складе, вояки из них были еще те. Остальные и вовсе были сугубо гражданскими людьми – журналист и пятеро специалистов, прибывших из Союза строить мукомольный комбинат.
– А кто такие эти "Черные аисты"? – спросил Илья.
– "Черные аисты" – это душманский спецназ, прошедший подготовку в Пакистане у американских инструкторов. Долго против них мы не продержимся и вызвать подмогу не можем. А отступать нам некуда – ну разве что спрыгнуть в пропасть. Так что готовься к худшему, корреспондент, – угрюмо заключил майор.
– Я не всегда был корреспондентом, – ответил ему Илья. – И стрелять умею не хуже каких-то там "Черных аистов". Боекомплект к пулемету, надеюсь, вы не весь расстреляли?
– У нас две коробки с лентами по двести пятьдесят патронов осталось, – обрадовал его Миронович.
– Тогда чего мы ждем с моря погоды? Быстро снимаем пулемет и готовимся к бою! – предложил Илья, в голосе которого сразу прорезались командирские нотки.
На то, чтобы отсоединить кабель электроспуска и снять с ползунов 7,62-мм ПКТ, у них ушло несколько минут. У этого пулемета не только отсутствовал прицел, но и не было приклада, поскольку он был предназначен для установки внутри башенной пулеметной системы. Стрелять из него можно было только стоя, если левой рукой удерживать за верхнюю рукоятку, а правой жать на гашетку. Зато убойная сила пуль из ПКТ сохранялась до четырех километров.
Пока Илья с Мироновичем возились с пулеметом, расстояние между ними и растянувшимися в цепь "Черными аистами" сократилось до двух километров. Первую короткую очередь из ПКТ Илья дал для пристрелки. Пули легли намного ниже накатывающейся на них волны душманов. Илья взял повыше – и тоже мимо. В ответ "Черные аисты" открыли по ним шквальный огонь из своих автоматов, при этом все орали, как недорезанные.
– На психику давят, гады, – прокомментировал их беспорядочную стрельбу Миронович, подававший Илье ленту с патронами.
Прицельная дальность у китайских автоматов "Калашникова", которыми были вооружены душманы, около восьмисот метров. Илья же из своего ПКТ сейчас мог легко достать "Черных аистов", шедших на них в полный рост. После того как он сразил точной очередью с десяток душманов, остальные залегли за камнями, но стоило пулемету Ильи на секунду замолчать, как они снова ринулись в атаку, паля из всех стволов. Главное сейчас было не дать им приблизиться на расстояние автоматного выстрела, но душманы упорно перли вперед, не считаясь ни с какими потерями. Сделав очередной бросок, они мгновенно падали на землю, полностью сливаясь с каменистой почвой. "Духи" накатывали на них волнами. Пока одна группа бросалась вперед, вторая прикрывала их огнем. Потом они менялись ролями, при этом их автоматы не умолкали ни на секунду.
Илья в таких условиях мог вести из ПКТ в основном только сдерживающий огонь, который не очень-то "Черных аистов" и сдерживал. Фанатики ислама смерти не боялись, ведь умереть в бою для них – это прямой путь в рай, а Илья, в свою очередь, старался как можно больше врагов отправить к Аллаху. Никаких терзаний из-за того, что он кого-то там убил, Илья в пылу боя не испытывал. Наступающая цепочка душманов была все ближе и ближе, и фонтанчики пыли от их пуль стали возникать уже перед его позицией. Расстреляв из ПКТ, в основном мимо, последнюю ленту, Илья укрылся вместе со всеми за фюзеляжем Ми-6. Вместо пулемета майор Миронович выдал ему короткоствольный автомат борттехника.
На каждый автомат у них было всего по два рожка патронов. Подпустив "Черных аистов" метров на двести, они дружно ударили короткими очередями, скосив первую цепь атакующих, после чего душманы просто осатанели и обрушили на обороняющихся "шурави" такой плотный огонь, что фюзеляж Ми-6 за минуту превратился в дуршлаг. Несколько человек, включая и гражданских специалистов, были ранены, а у тех, кто способен был держать в руках оружие, осталось по одному рожку. Зацепило и Илью – душманская пуля обожгла ему висок, оставив на коже глубокую царапину, из которой сочилась кровь.
Илью всего трясло от нервного напряжения. Взяв на прицел очередного душмана, передвигавшегося короткими перебежками, он нажал на спусковой крючок. Еще один подстреленный им моджахед упал замертво. Сколько еще они смогут продержаться? Пять минут, десять? О том, что будет, когда у них закончатся патроны, даже подумать было страшно. Такие же гнетущие мысли, очевидно, одолевали всех, кто держал сейчас с ним оборону, отстреливаясь от наседавших "Черных аистов".
– Эй, пресса! Нашему брату в плен к "духам" нельзя, так что ты последний-то патрон прибереги для себя! – прокричал залегший рядом с ним прапорщик.
– Я знаю, – ответил Илья.
– А еще лучше – сразу подорвать себя гранатой, – продолжил стращать его прапорщик. – Бабах! И ты уже на том свете без боли и мучений. После подрыва гранатой никто еще живым не оставался. А чтоб наверняка, надо гранату к горлу прижать – разворотит так, что "духи" над твоим телом уже не надругаются. Эх, жаль, что гранат у нас нет! – посетовал он.
– Да, гранаты сейчас нам пригодились бы, – согласился Илья.
И хотя он уже был немало наслышан о зверствах по отношению к нашими пленным, с которых "духи" живыми сдирали кожу – эта изощренная казнь называлась у них "красный тюльпан", – он скорее готов был сойтись с "Черными аистами" в рукопашной, чем пустить себе пулю в лоб.
Когда у Ильи оставалось в рожке всего несколько патронов, со стороны солнца на максимальной скорости к ним на выручку уже неслась пара "крокодилов" Ми-24 и поисково-спасательный Ми-8.
Грозно ощетинившиеся стволами и подвесками "вертушки" сразу открыли огонь по душманам, превратив их позиции в сплошное облако дыма и огня. Пока боевые Ми-24 утюжили врага, расстреливая из пулеметов недобитых душманов, Ми-8 забрал всех своих.
Каково же было удивление Ильи, когда он увидел в Ми-8 Настю, развернувшую на его борту мини-госпиталь. Весь полет до Кандагара она занималась перевязкой раненых. У Ильи рана на виске нестерпимо саднила и отдавала пульсирующей болью в правую часть головы, но обращаться к Насте за медпомощью он постеснялся. Подумаешь – царапина!
Через час их вертолет приземлился рядом со зданием аэропорта. Раненых забрал подъехавший санитарный автомобиль, а за Ильей с Настей прибыл БТР. Это начальник политотдела Акиев, узнав о том, что к ним в бригаду направляется журналист из Москвы, прислал за ним своего помощника по комсомолу капитана Щекина на бэтээре.
В штабе армии его предупредили, чтобы он не ударил перед корреспондентом АПН в грязь лицом и встретил его как положено, и начпо сразу же развернул бурную деятельность.
О боевых действиях и героических подвигах наших войск рассказывать заезжему журналисту не следовало. Поскольку официально война не была объявлена, советским газетам запрещено было писать о боях с участием ограниченного контингента советских войск в Афганистане, словно и не лилась нигде кровь, не умирали, не становились калеками наши солдаты и офицеры. Если верить тем же газетам, советские солдаты занимались здесь в основном тем, что строили дома и сажали деревья, а воевали исключительно солдаты афганской армии с мелкими бандами душманов.
В Союзе на повестке дня была антиалкогольная кампания – вот на этой ниве Акиев и решил отличиться перед московским корреспондентом. Чтобы встретить гостя как положено, первым делом нужно было "накрыть поляну". В армии подобные мероприятия немыслимы без спиртного, но для журналиста нужно было устроить показуху типа безалкогольной комсомольской свадьбы, поэтому Акиев распорядился, чтобы на столах стояла исключительно минеральная вода и голландская шипучка "Си-Си". А дабы корреспондент все правильно понял, Акиев преподнесет этот безалкогольный сабантуй как наглядный пример правильно организованной политработы по борьбе с "зеленым змеем". Когда еще выпадет случай показать себя с лучшей стороны? Начпо, как армейскому политработнику, просто необходимо было отличиться в антиалкогольной кампании, и он надеялся, что наверху оценят его рвение как пример высокой политической сознательности и достойного исполнения интернационального долга.
Чтобы принять корреспондента АПН по высшему разряду, дабы тот остался доволен пребыванием в их бригаде, а потом выдал в печать самые лестные отзывы о своей поездке, надо было и стол накрыть на должном уровне. А как это сделать, когда на складе одна тушенка да килька в томатном соусе, а из деликатесов только сгущенка? Для ограниченного контингента все продукты завозились из Союза. Командование даже хвасталось по этому поводу, что "ничего не берет у афганской стороны, кроме воздуха". В дуканах же можно было приобрести к праздничному столу любые деликатесы, и начпо обратился за помощью к своему афганскому коллеге – начальнику отдела агитации местного царандоя Гуляму Таруну.
Гулям встретил его как родного. А когда узнал, что Акиеву срочно нужны взаймы афганские деньги, дал сумму в два раза большую, чем тот просил.
– Бери-бери, Руслан Хасанович, не стесняйся! Вернешь эти бумажки, когда сможешь. – Радушно улыбаясь, Гулям протянул ему тугую пачку купюр.
– Понимаешь, дружище Гулям, к нам корреспондент прилетает из самой Москвы. Надо же чем-то угостить такого важного гостя, – торопливо пряча деньги в карман, пробормотал Акиев.
– Не беспокойся, мой русский друг, я все прекрасно понимаю! – всплеснул руками Гулям. – К нам ведь тоже большое начальство приезжает. Их уважить надо, и "бакшиш" дать надо. Так что, если тебе деньги еще нужны будут, ты обращайся, дорогой, всегда рад буду помочь своему боевому товарищу!
– Хочешь, Гулям, я попрошу корреспондента, чтобы он сфотографировал нас с тобой для своей газеты? Как пример, так сказать, интернациональной дружбы между советским и афганским народами.
– Нет. Фотографироваться я не люблю. Просто познакомь меня с этим корреспондентом, а деньги, что я тебе дал, будем считать моим посильным вкладом в укрепление интернациональной дружбы. Договорились?
– Ну как я могу отказать такому замечательному человеку, как ты, Гулям! При первой же возможности я обязательно тебя с ним познакомлю, – пообещал Акиев, чрезвычайно довольный, что деньги Гулям ему, считай, подарил.
Устроившись внутри бэтээра, Настя первым делом старательно обработала рану на голове Ильи. Он сказал ей, что просто оцарапался о какой-то выступ. Внимательно осмотрев эту "царапину", Настя решительно заявила, что это касательное пулевое ранение. Пришлось Илье рассказать ей, как все было на самом деле.
– В таких случаях говорят – в рубашке родился, – заметила она. – Возьми душман чуть в сторону – и все…
– Мы все сегодня чудом спаслись. Так что жить мы с тобой будем долго и счастливо, – заверил он.
– Хотелось бы, – вздохнула она.
– Со мной? – уточнил он.
– С тобой, конечно! – отозвалась она.
Капитан Щекин, внимательно прислушивавшийся к их разговору, решил пока не докладывать начпо о том, что лейтенант Воронина закрутила военно-полевой роман с приезжим журналистом (и когда только успела!). За такую новость Акиев ему же первому голову оторвет, и тогда не видать ему ни ордена, ни замены в престижный военный округ. Капитан Щекин из расположения бригады выезжал редко и получить боевой орден мог только за верную службу своему непосредственному начальнику, у которого он был вроде денщика – выполнял личные просьбы начпо, зачастую не имевшие ничего общего со служебными делами. Один раз, правда, капитан все же попал под обстрел.
Начпо отправил его тогда с боевым агитационно-пропагандистским отрядом (БАПО) провести митинг советско-афганской дружбы в соседнем кишлаке. На обратной дороге их агитколонну обстреляли засевшие в "зеленке" душманы. Щекин ехал в кабине "ГАЗ-66" автокинопередвижки и, как только раздались первые выстрелы, спрятал голову под приборную панель и так просидел весь бой, сжавшись в трясущийся от страха комок. Водителю "ГАЗ-66" пуля разворотила челюсть, и от болевого шока тот сразу потерял сознание. Щекин же потом всем рассказывал, как он буквально на себе вынес раненого водителя из-под душманского огня.
Впоследствии он столь красочно описал этой геройский эпизод в своем наградном листе, что получил за него первую в своей жизни боевую медаль "За отвагу". А теперь он хотел себе еще и орден.
За разговорами Илья с Настей даже не заметили, как оказались в расположении бригады. У штаба их лично встретил начальник политотдела. Подполковник Акиев никак не ожидал, что корреспондентом АПН окажется какой-то длинноволосый парень в потертых джинсах, больше походивший на героя американских вестернов, чем на журналиста-международника из солидного информационного агентства. Организовывать показательное антиалкогольное офицерское застолье ради какого-то залетного ковбоя начпо не собирался.
Настя, предпочитавшая держаться от Акиева подальше, сразу же ушла в медсанбат, а Илье пришлось задержаться в штабе, где начальник политического отдела представил его командиру бригады подполковнику Шатрову. Комбригу несколько минут назад позвонил комполка вертолетчиков и рассказал, как этот корреспондент вместе с экипажем подбитого Ми-6 сдерживал атаку "Черных аистов". Поэтому Шатров первым делом поинтересовался у Ильи, есть ли у того разрешение на участие в боевых операциях.
– Есть, – уверенно соврал Илья, еще не остывший после боя с душманами.
– Тогда перейдем сразу к делу, – сказал комбриг. – У нас есть оперативная информация, что в зону ответственности нашей бригады прибыл американский военный советник. Вы понимаете, что это значит?
– Понимаю, – кивнул Илья.
– Наш разведбат выдвигается в этот район завтра рано утром. Вы хотите принять участие в этом рейде? – спросил комбриг.
– Да, конечно, – с готовностью подтвердил Илья.
– Правильно! Как журналист напишет про захват американца, если он в нем не участвовал? Только постарайся не лезть на рожон. И запомни, главный принцип у нас – своих не бросать! Все должны вернуться на базу – и живые, и мертвые, – предупредил комбриг, после чего достал откуда-то из-под стола автомат Калашникова и передал его Илье.
Присутствовавший при этом разговоре начальник политотдела и сам готов был отправиться в такой рейд. Акиев знал, что генштабом поставлена задача захватить на территории Афганистана американского гражданина, действующего в отряде контрреволюционеров, после чего планировалось организовать в Кабуле пресс-конференцию о вмешательстве США во внутренние дела Демократической Республики Афганистан. Поэтому на иностранных военных специалистов и журналистов, нелегально проникших в Афганистан со стороны "линии Дюранда", шла настоящая охота.
СССР нужны были "убедительные доказательства прямого участия американского империализма в необъявленной войне против ДРА". За захват иностранного военного советника на территории Афганистана командованием были обещаны самые высокие награды. Но для начальника политотдела места в боевых порядках не предусмотрено. Интернациональный долг для подполковника Акиева состоял в агитационно-пропагандистской работе с местным населением. Политработники его отдела проводили митинги, политбеседы, в том числе с муллами, распространяли среди мирных дехкан агитационные листовки, демонстрировали им советские кинофильмы, участвовали в совместных субботниках по высадке деревьев. О боевых действиях, которые вела их бригада, начпо знал только по тактическим картам и донесениям.