Чтобы дойти до этого приграничного кишлака, им предстояло пересечь почти всю страну с юга на север. Ренат с Зухрой отправились в путь с большим и хорошо охранявшимся караваном, который вез отрядам Ахмад Шаха стрелковое оружие и снаряды для безоткатных орудий и минометов, прикрытых на верблюжьих боках дровами и утварью. Передвигался караван по ночам и в предрассветные часы. Вперед высылался двойной дозор караванного пути. Первым на тропе появлялся одинокий наездник на ишаке. Он был без оружия и внимательно осматривался по сторонам – нет ли засады или противопехотных мин, которые Советская армия рассыпала с вертолетов, усеивая ими караванные тропы. Вслед за разведчиком, который оставлял в случае опасности условный знак, двигался передовой отряд всадников. Если обстановка на дороге не вызывала у дозора опасений, караван шел дальше по пустыне и "зеленке", продвигаясь по перевалочным базам моджахедов. Полевые командиры проводили под охраной караван с оружием по своей территории и передавали его дальше на север другим полевым командирам. Несколько дней караван брел по безлюдным скальным тропам, преодолевая снежные заносы и осыпи.
Советский вертолет обнаружил их передовой отряд из двух десятков вооруженных всадников, когда караван заходил в Панджшерское ущелье, разделявшее Афганистан на южную и северную части, где действовали отряды Ахмад Шаха Масуда. Заметив летающую "шайтан-арбу", всадники по сигналу старшего дозора придержали коней и с тревогой наблюдали за вертолетом, но к их радости пятнистая винтокрылая машина взмыла вверх и улетела за перевал.
Проводив торжествующим взглядом улетевший вертолет, старший дозора разрешил каравану продолжить путь.
Тем временем Ми-24, преодолев высокогорный перевал, снизился в долину и быстро заминировал тропу на несколько километров впереди каравана. Отстреляв все кассеты с минами, командир экипажа принял решение вернуться на базу – горючее было на исходе, а обнаруженный ими караван уничтожат и без них. База сообщила, что в их квадрат уже вылетели два звена "крокодилов" и звено Ми-8 с десантниками.
Первая атака на караван была с воздуха. Извергая смертоносный огонь, "крокодилы" стремительно пронеслись над растянувшейся на все ущелье вереницей навьюченных верблюдов, ишаков и лошадей. Застигнутые врасплох моджахеды из охранения каравана беспорядочно палили по атаковавшим их вертолетам из всего, что могло стрелять, – винтовок, автоматов, ручных пулеметов и гранатометов. Горное эхо многократно повторяло взрывы неуправляемых реактивных ракет и грохот скорострельных пушек. Весь этот грохот смешался с надрывным ржанием коней, утробным ревом раненых верблюдов и отчаянными криками обреченных на смерть людей.
Ренат с Зухрой, шедшие в самом хвосте каравана, успели укрыться от огня "крокодилов" под навесом ближайшей скалы. Сбросив бомбы и отстреляв по каравану все ракеты, ударные вертолеты из четырехствольных крупнокалиберных пулеметов подавили последние очаги сопротивления, после чего десантникам осталось только добить раненых людей и животных. Увидев из своего укрытия, что советские солдаты никого в живых не оставляют, Ренату с Зухрой ничего не оставалось, как попробовать спуститься на дно ущелья по каменным уступам головокружительной тропы, местами проходившей по отвесным скалам, где их никто не смог бы достать. Расчет Рената на то, что десантники не станут рисковать своей шкурой на такой крутой тропе, где из-за одного неосторожного шага можно было улететь в пропасть, оправдался. Десантники вряд ли могли похвастать такой альпинистской подготовкой, как у него, к тому же у них не было веревок, а без страховки спуститься по этой тропе может решиться только самоубийца. А вот Ренат, отправляясь с Зухрой по горам и перевалам вместе с караваном, веревку с собой предусмотрительно взял, и сейчас она ему очень пригодилась. Сделав из свободного конца веревки обвязку для Зухры, он спускал ее вниз по тропе на верхней страховке, после чего осторожно спускался сам.
Шальная пуля настигла Зухру, когда они уже были внизу. Ренат вначале подумал, что она просто споткнулась. Когда он бросился к ней, Зухра была еще жива: ее широко распахнутые глаза смотрели с укором. Она чуть приоткрыла поблекшие губы, чтобы что-то сказать, но вместо слов изо рта у нее хлынула кровь, взор затуманился, голова безвольно поникла, и, так и не проронив ни звука, Зухра умерла у него на руках.
Ренат похоронил ее там же, среди камней.
* * *
"С любимыми не расставайтесь", – эту строку из "Баллады о прокуренном вагоне" Александра Кочеткова, впервые прозвучавшей в кинофильме "Ирония судьбы, или С легким паром", Илья повторял про себя все утро. После безумной ночи любви Настя еще сладко спала, прижавшись к нему горячим плечом, и он твердо решил, что летит в Кандагар вместе с ней, лейтенантом медицинской службы Анастасией Ворониной. По уговору с главным редактором АПН, темы для своих репортажей Илья мог выбирать себе сам, придерживаясь, разумеется, данных ему рекомендаций завотделом прессы ЦК КПСС, так что никаких особых разрешений на вылет в Кандагар ему не требовалось. Достаточно было уведомить о своих планах заведующего афганского бюро по телефону, что Илья и сделал, не выходя из своего номера.
Настя к тому времени уже проснулась. Из его разговора по телефону она узнала, что Илья собрался сделать репортаж о военных медиках Кандагарской медроты. Понятно, что все это он затеял только ради нее. Новость о том, что Илья летит в Кандагар вместе с ней, должна была Настю обрадовать, однако Илья не мог не заметить, что вид у нее какой-то растерянный. На его вопрос, чем она так смущена, Настя лишь пожала плечами, мол, все это так неожиданно. Ведь у нее нет там даже своей комнаты, а только койка в женском модуле – щитовом фанерном общежитии. Но это была лишь отговорка.
Настоящая же причина ее растерянности была в том (и об этом в бригаде все знали), что на нее положил глаз сам начальник политотдела подполковник Акиев. И хотя Насте пока удавалось отбиваться от его притязаний, это только еще больше распаляло подполковника, и он буквально не давал проходу лейтенанту медицинской службы Ворониной. За глаза ее даже стали называть ППЖ (походно-полевой женой) начпо. И сейчас Настю бросило в жар от одной мысли, что Илье могут невесть что про нее в бригаде наговорить. А в том, что злые языки найдутся, сомневаться не приходилось. С первого дня ее появления в медроте на нее с плохо скрытой завистью пялились все бабы гарнизона. Как же! Не успела приехать, как на нее сразу запал сам начальник политотдела бригады. А она, видишь ли, еще кочевряжится, цену себе набивает!
Настя же относилась к этому мужлану как к неизбежному злу. В их гарнизоне Акиев обладал практически неограниченной властью, поэтому лейтенанту медицинской службы Ворониной жаловаться на домогавшегося ее подполковника было некому. Всемогущего начпо побаивался даже замполит бригады. Замполиты батальонов и рот в Афгане были боевыми офицерами, участвовали в операциях и командовали в бою подразделениями. Офицеры же политотдела в основном лекции на политзанятиях читали и на "боевые" не выезжали, но гонору у них было хоть отбавляй. И если замполит бригады во всем подчинялся комбригу и был рядовым коммунистом, то начпо бригады – это номенклатура Главного политического управления Вооруженных Сил СССР, и его указания были обязательны для всех членов КПСС, включая и командира бригады. В пресловутой шестой статье брежневской конституции 1977 года была законодательно закреплена руководящая и направляющая роль КПСС, так что начальник политотдела Акиев законно руководил комбригом по партийной линии.
Свое превосходство Акиев обычно демонстрировал на общем построении бригады. Когда комбриг подполковник Шатров уже минут десять выступал перед личным составом, вдалеке возникала фигура Акиева. Пока он шествовал к трибуне нарочито неспешным шагом, вся бригада следила за этим "явлением начпо народу". Его лицо всегда выражало недовольство и пренебрежение к окружающим. В подразделениях его видели редко, однако благодаря своим стукачам-информаторам он знал о каждом офицере и солдате все, что его интересовало, в основном – негатив.
Политработников батальонного и ротного уровня, по должности непосредственно подчиненных ему, Акиев держал в абсолютном страхе. Его тяжелого взгляда боялись почти все, он смотрел на них как удав на кроликов. Особенно те офицеры, кто планировал поступать в академию или мечтал замениться в престижный округ, ведь начальник политотдела мог исковеркать судьбу любому. Поэтому люди не шли со своими проблемами к такому "отцу-командиру", а подчиненные ему политработники обращались к нему только в крайнем случае. Начпо держался со всеми высокомерно, был неразговорчив и скрытен. Никто не смел ему перечить.
Самым обидным было то, что за Настю совершенно некому было заступиться. В бригаде начальник политотдела был бог и царь, никто и пикнуть против него не мог.
"Илья, конечно, другое дело", – подумала Настя и отговаривать его от поездки с ней не стала.
До аэропорта они доехали на желто-белом такси без особых приключений. Настя провела Илью к стоявшему под погрузкой большому вертолету Ми-6, на котором она прилетела вчера утром из Кандагара. Неподалеку готовилась к вылету железная птичка поменьше – вертолет сопровождения Ми-8. Со знакомым командиром экипажа Ми-6 Настя без проблем договорилась насчет Ильи. Тот в это время помогал солдатам перегружать из кузова "КамАЗа" в салон Ми-6 какие-то ящики и коробки. Спустя полчаса погрузка был закончена. "КамАЗ" тут же укатил, а все, кто принимал участие в погрузке, и Настя, единственная дама в их компании, укрылись от жары в тени от вертолета.
Вскоре к ним подошел бортовой техник и сказал, что вылет задерживают по погодным условиям, пояснив это тем, что в зоне полета начинается песчаная буря – "афганец".
Илья про этот "афганец" был наслышан – среди ясного неба вдруг налетает сильный ветер, и небо затягивается тучами красно-коричневой пыли, которая засоряет глаза и скрипит на зубах. Эти песчаные бури были настоящим бичом для авиации, и собравшимся в тени Ми-6 пассажирам ничего не оставалось делать, как ждать, пока им дадут "добро" на вылет.
Через пару часов к соседнему Ми-8 подъехала на БТР группа из десяти человек в полной экипировке, а спустя еще полчаса подошли экипажи обоих "вертушек". Разрешение на вылет наконец было получено. Все пассажиры Ми-6, а их было человек двадцать, вошли в его огромный салон и расселись на скамейках у иллюминаторов. К ним из кабины летчиков вышел бортовой техник. Он проверил крепление грузов и сообщил пассажирам, что борт меняет маршрут – зайти на Кандагар с севера не получится, там продолжает дуть "афганец", поэтому им придется сделать большой крюк, дабы облететь песчаную бурю с юга.
Когда вертолет поднялся в воздух и начал набирать высоту, в иллюминатор было видно и сопровождавший их Ми-8, который летел параллельным курсом на той же высоте, отстреливая тепловые ловушки, будто салютуя им. Насмотревшись на этот салют, припавшие к иллюминаторам пассажиры начали подремывать – шум от винтов все равно не давал спокойно поговорить. При крейсерской скорости Ми-6 двести километров в час пассажирам на его борту казалось, что вертолет просто завис на месте, настолько медленно проплывала под ними земля, расчерченная на небольшие квадратики полей, садов и виноградников.
Илья же с интересом разглядывал в иллюминатор незнакомые ему афганские пейзажи. Смотреть, правда, было особенно не на что – кругом горные вершины и пустыня, посреди которой можно было кое-где разглядеть тянущуюся вдоль рек "зеленку" – полосу плодородной земли в предгорьях Гиндукуша, орошаемой горными потоками через систему арыков. Вот они выбрались из окружения гор, и вертолетная пара, отбрасывая на землю две скользящие тени, пошла над кишлаками, сверху похожими на лабиринты из плоских крыш домов, окруженных глинобитными заборами. "Вертушка" сопровождения шла словно привязанная, в точности повторяя их траекторию движения. Затем опять пошли горы. Вертолеты мирно парили в воздухе, кружа над вершинами и погружаясь в ущелья, над которыми рваными клочьями поднимался мокрый туман.
Где-то на пятидесятой минуте полета, когда они пролетали над горной грядой красно-бурых скал, Илья заметил, как на одной из вершин вдруг ярко заискрила "сварка". Это по ним стреляли из ДШК – крупнокалиберного пулемета Дегтярева-Шпагина, прозванного в Афганистане "королем гор". Это его Илья сверху принял за работающий сварочный аппарат.
Вертолет сопровождения дал залп по "сварке" неуправляемыми реактивными снарядами (НУРС), но промазал и теперь стремительно набирал высоту для захода на второй круг. Илья насчитал внизу уже две пульсирующих точки. Вскоре заговорил бортовой пулемет их десантно-транспортного Ми-6. Всем его пассажирам теперь было не до сна. Настя крепко обхватила сидящего рядом Илью, будто он мог ее в этой ситуации как-то защитить. Чтобы успокоить пассажиров, из кабины летчиков в салон вышел бортовой техник, и в этот момент что-то застучало по днищу вертолета, будто кто-то бил по нему кувалдой. Схватившись за ногу, борттехник упал как подкошенный. Вопя от боли, он стал кататься по полу, а по его брючине расползалось кровавое пятно.
Настя первой бросилась к раненому технику, а вслед за ней кинулся к нему и Илья. Вдвоем они стали удерживать кричащего раненого.
– Да у него артерия перебита! Илья, быстро возьми у летчиков аптечку, там должен быть жгут! – скомандовала Настя, пытаясь руками зажать сквозную рану, из которой толчками вырывалась алая кровь.
Илья бросился в кабину и через минуту вернулся с аптечкой. Настя сноровисто наложила жгут выше места ранения и остановила кровотечение, а чтобы облегчить раненому страдания, вколола ему из шприц-тюбика промедол, который подействовал довольно быстро, и борттехник наконец перестал кричать. Разрезав ножом из аптечки его штанину, Настя осмотрела рану и ужаснулась – крупнокалиберная пуля раздробила бедро чуть выше колена правой ноги, и из зияющей раны торчали обломки костей. Она поспешно накрыла рану стерильной салфеткой и туго перебинтовала ногу, а под жгут вложила записку, указав время, когда он был наложен.
Вертолет тем временем начал крутиться вокруг своей оси и терять высоту. Тем не менее экипажу удалось немного выровнять винтокрылую машину, и она полетела какими-то зигзагами. Главное, что им удалось вырваться из зоны обстрела. Тут в салон вбежал один из летчиков и предупредил пассажиров, чтобы те берегли свои головы, так как они идут на вынужденную жесткую посадку, поскольку пуля повредила главный редуктор.
Потеряв устойчивость, "железная стрекоза" завалилась на бок и, оставляя за собой дымный шлейф, неумолимо приближалась к земле, все сильнее и сильнее зарываясь носом вперед. Илья одной рукой удерживал впавшего в забытье раненого борттехника, а другой изо всех сил вцепился в металлическую скамью. Настя и остальные пассажиры тоже ухватились кто за что смог.
Проявляя чудеса летного мастерства, пилоты делали все возможное и невозможное, чтобы избежать крушения. Надсадно ревя двигателями, Ми-6 со свистом рассекал лопастями воздух, пытаясь хоть немного замедлить падение. Перед ними вздымалась гора, в которую они непременно врезались бы, если бы в последние секунды им на помощь вдруг не пришел поднимавшийся из долины воздушный поток. Поймав восходящий поток, вертолетчики каким-то чудом смогли в последний момент набрать высоту и пролететь над горой, едва не задевая днищем острые скальные выступы.
Командир экипажа с тревогой посмотрел на приборы. Авиагоризонт показывал правый крен около пятидесяти градусов, а стрелка высотомера стремилась к нулю. Место для вынужденной посадки выбирать было особо не из чего. Вокруг простиралась горно-пустынная местность, впереди была более-менее подходящая терраса. Отчаянно стараясь замедлить падение, летчики смогли вывести подбитый вертолет на спасительную террасу. Посадка была настолько жесткой, что не выдержала и подломилась передняя опора шасси, и огромная "стрекоза", ломая лопасти, с жутким скрежетом пошла юзом. Пропахав носом широкую борозду в выжженной солнцем земле, шеститонная махина замерла в нескольких метрах от обрыва.
Чудовищный удар о землю сорвал с мест всех, кто был в салоне. Ударяясь о борта и сталкиваясь друг с другом, пассажиры покатились по полу, как сбитые кегли, а сверху на них сыпались коробки с грузом, травмируя и калеча людей. Как ни старался Илья уберечь раненого борттехника, тот ударился головой о какой-то ящик и потерял сознание. Сам же Илья рассек себе лоб о выступ скамейки, за которую держался. Кровь мгновенно залила ему глаза. Ему тут же пришла на помощь Настя, зажав рану своим носовым платком.
– Ты сама-то как? – заботливо спросил у нее Илья.
– Да все нормально, – небрежно отмахнулась она. – А вот нашему борттехнику повезло меньше, – сокрушенно произнесла она, осматривая разбитую голову раненого, который пока так и не пришел в сознание.
Остальные пассажиры в салоне тоже получили травмы различной степени тяжести – у кого-то была сломана рука, кто-то ногу подвернул, кто-то сильно ударился головой, но главное, все были живы! Из членов экипажа, находившихся в момент жесткой посадки в кабине – два летчика, штурман и радист, – никто вообще не пострадал.
Настя тем временем перевязала голову борттехнику, который благодаря ее стараниям наконец пришел в себя, и стала оказывать медицинскую помощь другим пассажирам. Экипаж же занялся осмотром своей подбитой машины. Выводы были неутешительными – их "вертушка" нуждалась в серьезном ремонте, который они вряд ли могли провести в полевых условиях. К тому же не было связи с вертолетом сопровождения, так как рация вышла из строя.
Пришедшие в себя после пережитого стресса пассажиры выбрались из салона и растерянно оглядывались. Высоко в небе над ними кружил вертолет сопровождения. Ми-8 подавил НУРСами огневые точки душманов и… скрылся за горной грядой. Командир экипажа Ми-6 успокоил недоумевающих пассажиров, пояснив, что вертолет сопровождения скоро за ними вернется. Как только высадит боевую группу на ближайшем блокпосту, чтобы освободить место на борту. Действительно, минут через двадцать Ми-8, подняв своими винтами кучи пыли, завис над ними на небольшой высоте. Сначала на борт погрузили раненого борттехника, затем стали подниматься остальные пассажиры, в первую очередь те, кто наиболее пострадал. Настя, как врач, тоже должна была улететь этим рейсом, и Илья помог ей забраться в салон. Самому же ему пришлось остаться с теми, кому не хватило мест в Ми-8. Экипаж поврежденного Ми-6 тоже остался возле своей разбитой машины.
Пока ожидали спасателей, Илья разговорился с пилотами, и те охотно поделились с ним своими историями, но главной, конечно, была их сегодняшняя посадка. Еще не остыв от полета, летчики в таких подробностях рассказали, каким чудом им удалось посадить машину, что до Ильи только сейчас дошло, что все они погибли бы, если бы не случайный воздушный поток, спасший их всех от неминуемой катастрофы.
Командир экипажа майор Миронович сказал, что они просто падали на скалы и запас по мощности у них был практически исчерпан.