- Неужели ты правда прочитала мою книгу? - удивляюсь я. На моих глазах Леа в нее даже не заглядывала.
- Перед прослушиваниями не спалось, надо было как-то отвлечься. А свою роль уже миллион раз перечитала. Да еще твой храп - хоть на стенку лезь…
- Я разве храплю?
Леа улыбается:
- Только когда на спине лежишь. Пихаю тебя локтем, и ты сразу на бок переворачиваешься.
- Извини. Не замечал.
- Брось, ты же не виноват. Но не отвлекайся от темы.
- Рад, что мое творчество не усыпило тебя через пять минут. Или усыпило?
Подходит официант и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. Я выбираю курицу "Пармезан", Леа - медальоны из телятины. Алкоголь она не пьет, поэтому заказываю один бокал кьянти и минеральную воду для Леа.
- Нет, - наконец отвечает она. - Наоборот, на днях полночи читала, так не терпелось узнать, чем все закончится. Вижу, намечается продолжение. Молодец!
Искренне рад, что Леа понравилось. Когда просишь кого-то из друзей оценить твое творчество, ситуация возникает неловкая. Тебе, конечно, нужны честные мнения - какой толк от лести? Но иногда подобная честность может разрушить самую крепкую дружбу. Всегда предупреждаю, чтобы не жалели меня, но рискнуть никто не осмеливается.
- Спасибо, - отвечаю я. - Сначала о продолжении не думал. Но потом так сроднился с персонажами, что захотелось написать о них что-нибудь еще.
- Сначала разберемся с первой частью. Итак, у тебя есть готовый роман. И что ты намерен делать?
Пожимаю плечами:
- Понятия не имею. Терпеть не могу предлагать себя и все в таком духе. А главное - не умею.
Леа отпивает глоток воды.
- Думаешь, мне нравится через день на прослушивания бегать? Ненавижу прослушивания! Кто их только придумал? Борешься против тысячи других претенденток за жалкие десять секунд экранного времени и часто даже не знаешь, что у тебя с самого начала шансов нет, потому что ты рыжая, или весишь меньше ста кило, или режиссер уже отдал роль любовнице, а кастинг устроил для отвода глаз. Да, предлагать себя очень трудно. Для начала надо самому верить, что чего-то стоишь, а это не так легко, как может показаться.
Неудивительно, что среди знаменитостей столько алкоголиков и наркоманов, думаю я. Получается, для их ремесла надо сочетать несочетаемое - неуверенность в себе с огромным самомнением. Из неуверенности в себе рождается потребность постоянно получать подтверждение своей ценности, причем от огромной аудитории. А самомнение необходимо, чтобы дать людям понять - ты этого заслуживаешь. Стоит этому хрупкому балансу сместиться на одну сторону, и начинается - скандалы, драки, суды…
Но у Леа подобных проблем никогда не возникало. Да, она гораздо чувствительнее меня. Я в последний раз плакал, когда "Барселона" выиграла Лигу чемпионов. Но, как ни парадоксально, Леа намного приземленнее и практичнее меня. А может, мы просто слишком мало друг друга знаем. Того и гляди, из-под милой оболочки вылезет безнадежно зазвездившаяся особа.
Маленькое примечание: если когда-нибудь мое тело найдут в бассейне, требую самого тщательного расследования обстоятельств случившегося.
- Надо же, - удивляюсь я. - Не знал, что ты так ненавидишь прослушивания.
- Конечно, ненавижу. Тебе же постоянно выносят оценку, вдобавок недовольны тем, что от тебя не зависит. Извините, вы слишком маленького роста. Вы слишком высокая. Простите, но у вас лицо недостаточно угловатое…
- Что?! - подскакиваю я со стула. - Скажи, кто осмелился говорить с тобой в подобном тоне, и я его лицу такую угловатость придам, что на выставку кубистов отправлять можно будет!
- Сядь! - пугается Леа и смущенно оглядывается по сторонам. - Именно к этому я и веду - нельзя принимать такие вещи на свой счет. Да, неприятно, но ни к чему тратить время на переживания. Не повезло в этот раз, повезет в другой.
Сконфуженно усаживаюсь.
- Спасибо за вдохновляющую речь, госпожа оратор. Ну, и что конкретно ты предлагаешь?
- Снова обратиться к агентам и издателям. Один раз удалось привлечь внимание, значит, получится еще раз. А если нет, всегда можно сделать из романа сценарий. У меня есть знакомые со связями.
- Ты про Джереми?
- Знаю, ты его не любишь. Между прочим, странно, учитывая, что вы с ним ни разу не встречались. Но Джереми может тебе очень даже пригодиться. Он умеет добиваться своего, а не сидит на заднице и не ждет, пока к нему сами придут.
А вот это уже удар ниже пояса. Сразу принимаю оборонительную стойку.
- Значит, я, по-твоему, на заднице сижу?! - возмущаюсь я, но тут же опускаю глаза на собственный стул. - То есть да, вообще-то сижу. Видишь ли, в ресторане есть стоя трудно…
- Не пытайся покорить меня остроумием. Ты все прекрасно понял.
Приносят вино. С радостью отпиваю глоток. Сразу чувствую, что бутылку открыли не меньше нескольких часов назад. Или даже вчера. Уже порядком выдохлось.
- Подожди секунду. Мы что, ссоримся?
Леа шутливо вскидывает руки, будто сдаваясь:
- Ни боже мой. Ты просто прелесть и очень меня поддерживаешь. Работал за меня, хозяйством занимался, не жаловался, что я вечно на репетициях пропадаю и вообще из твоей квартиры полный дурдом сделала…
- Спасибо.
Ставлю бокал на стол и думаю, не пожаловаться ли официанту, но потом решаю промолчать. Мне здесь нравится. Не хочу заработать репутацию жалобщика-скандалиста, этих ребят никто не любит. Подумаешь, вино чуть-чуть выдохлось. Пустяки. Вот если бы пробкой отдавало, тогда совсем другое дело. Уж тут я молчать не стал бы.
- Просто не хочу, чтобы ты так и зарывал в землю свою мечту.
Постукиваю пальцем по ножке бокала. Хрусталь не настоящий, поэтому вместо приятного, звонкого "динь" раздается только гулкое "дон".
- Хочешь сказать, что на пути к своей так называемой мечте я завяз на должности менеджера, точно в болоте?
О чем тут спорить? Действительно завяз, я и сам знаю. Но невольно ощетиниваюсь - это как с коленным рефлексом, неконтролируемая реакция организма.
- Сколько еще ты планируешь работать в "Книжной лавке", если она не закроется? Год? Два? Десять? Неужели за три года ты получил столько удовольствия от работы, что с радостью согласен еще на десять лет такой жизни?
- Что-то ты сегодня разошлась.
- Извини, - рассеянно потирает лоб Леа. - Не хотела так резко…
- Ничего страшного. Попробуй еще раз, только теперь помягче.
Леа издает протяжный стон.
- Все бы сейчас отдала за бокал вина!
- Так выпей, что тебе мешает? - отвечаю я. - Ты же все равно… то есть, учитывая обстоятельства…
Леа глубоко вздыхает и опускает глаза, словно ничего интереснее нашей скатерти в жизни не видела.
- Я бы выпила, но… я еще не совсем… ну… не совсем определилась насчет…
Не знаю, что ответить, и просто отпиваю еще один не слишком приятный глоток кьянти.
- А-а…
- Знаешь что? Давай обсудим этот вопрос потом.
- Конечно, когда будешь готова…
- В общем, я тут молола всякую чушь, а на самом деле хотела сказать одно: я люблю тебя и не хочу, чтобы ты всю жизнь горбатился в "Книжной лавке". Ты достоин лучшей жизни. Намного лучшей. Я тебе ничего не навязываю, занимайся чем угодно, просто я хочу, чтобы ты по-настоящему любил свою работу. Мне плевать, кем ты станешь, известным писателем или известным… ну, не знаю… автомехаником. Не важно. Без разницы. Просто подумать больно, что ты когда-нибудь превратишься в унылого неудачника средних лет, которому ни разу в жизни не приходилось делать то, о чем он мечтал и к чему стремился. Не хочу, чтобы ты терял время на работе, которая не приносит тебе радости. Ну что, так мягче?
Улыбаюсь:
- Намного. А главное, звучит гораздо разумнее и убедительнее. Знаешь, мне еще никто не говорил таких приятных вещей…
Отодвигаю свечу, чтобы не обжечься, и, наклонившись друг к другу через стол, мы сливаемся в поцелуе. Еду подают ровно в тот момент, когда отстраняемся друг от друга. Будто нарочно подгадали. Официант спрашивает, не нужно ли нам еще что-нибудь, и тут мне приходит в голову, что сейчас самое время проявить наконец решительность.
- Вообще-то у вас кьянти выдохлось. Давно бутылку открыли?
Официант рассыпается в многословных извинениях, уносит мой бокал. Леа бросает на меня оценивающий взгляд:
- Вижу, моя речь подействовала.
- Да ладно, подумаешь. Просто обидно платить свои кровные за такую дрянь. Правда, боюсь, официант сейчас плюет мне в вино. Или хуже…
Леа окидывает зал грустным взглядом.
- Даже не знаю, когда в следующий раз удастся так посидеть. С завтрашнего дня ни минутки свободной не будет. На площадке надо быть к шести, чтобы успели сделать прическу и наложить грим. Потом двенадцать часов съемок. К концу дня с ног валиться буду, хорошо, если до кровати добрести сумею.
- А можно зайти тебя навестить?
- Почему нет? Завтра спрошу у режиссера или у помрежа, уточню, в какое время удобнее всего.
- А может, я просто тебя отвезу? Или встречу? Хотя тогда не смогу увидеть тебя в действии.
- Хм, - произносит Леа, взяв в руку вилку. - Меня не надо отвозить. Мне предоставили шофера до конца съемок.
- Настоящего? - восхищаюсь я. - Наверное, всю подноготную знаменитостей знает. Даже где на самом деле похоронен Джим Хоффа.
- Моего шофера зовут Милисента, ей лет восемнадцать, не больше, - отмахивается Леа. - Думаю, про Джима Хоффу она вообще не слышала.
- Нет, Милисента - это не круто. Она ведь тебя не только возит, но и охраняет, правильно я понял? Может, дадим ей какое-нибудь классное прозвище? Скажем, Свирепая Тигрица или Молниеносная Кобра? Она же не будет возражать?
- Милисента, может, и не будет, зато я буду, - отвечает Леа. - Впрочем, возможности с ней познакомиться у тебя все равно не будет. Милисента возит только членов съемочной группы, тебе придется добираться своим ходом. Это из-за страховых условий или чего-то в этом роде.
- Ну, спроси у своей Милисенты, может, она хотя бы знает, кто на самом деле стоит за всей нашей киноиндустрией. А то Майки думает, что музыкант Тито Пуэнте.
Леа выразительно закатывает глаза и качает головой. Тем временем мне приносят новый бокал кьянти.
- Ну как, лучше? - спрашивает Леа.
Отпиваю глоток.
- Лучше.
Глава 28
Слухи о скором закрытии магазина расходятся быстро. Не знаю, кто конкретно слил информацию - любой мог. Что бы ни говорил Данте, замолчать такую новость и продолжать работать в прежнем режиме невозможно.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться - что-то не так. Знаки повсюду. Во-первых, столу заказов запрещено принимать деньги вперед, когда на выполнение требуется от одного месяца и больше. Сами понимаете почему. А значит, от специальных заказов вообще пришлось отказаться. Разумеется, у покупателей это вызывает некоторое удивление, особенно у постоянных. Последние привыкли делать заказ непосредственно в магазине, а не по Интернету, поэтому от неудобных вопросов никуда не денешься. Ответы даются полушепотом. Зато народный гнев становится все громче.
Данте должен был с самого начала понимать, что легче слона в гостиной спрятать, чем утаить такую новость. Но его мать до сих пор в больнице, и состояние ее оставляет желать лучшего - естественно, бедняге не до того. Пару дней назад у Лукреции развилась бактериальная пневмония. За этим последовали резкий спад давления и стафилококковая инфекция. Температура тридцать девять, уже двое суток не может обходиться без респиратора. Рак активно распространяется, но для химиотерапии Лукреция слишком слаба. Врачи говорят, что, возможно, ей осталось даже не несколько дней, а несколько часов. Данте в истерике.
Леа уволилась, Мина готовится к предварительным слушаниям по делу своего мужа, Олдос еще только учится, так что вся ответственность на мне. Не уверен, что готов к такому внезапному повышению.
Съемки у Леа начались три дня назад. Каждый день встает в пять утра, к шести убегает и садится в блестящую синюю "камри" (а я-то надеялся на лимузин). В первый день нарочно встал пораньше, чтобы приготовить для Леа завтрак, но Леа сказала, что это ни к чему, потому что для всей группы организуют роскошный шведский стол. Тогда просто поцеловал Леа, пожелал удачи, а потом долго смотрел ей вслед. Возникло странное ощущение, что теперь я ее больше не увижу.
Ошибался, конечно, но не намного. В тот вечер Леа вернулась домой в девять, совершенно измотанная, но счастливая. Вся съемочная группа очень милая, сказала она. Кроме разве что актера Колума Гатри, который все время, пока не снимается, торчит у себя в трейлере, а еще наорал на рабочих за то, что слишком шумно переносили аппаратуру и помешали ему "медитировать". Хотя на самом деле всем прекрасно известно, что медитация по методу Колума Гатри заключается в следующем - раздеться догола, выпить шесть банок "Ред булла" и резаться в японскую онлайн-игру "Ниндзя с Хоккайдо". Увы, из-за каких-то там проблем с графиком завтрашние съемки перенесли на вечер и ночь, так что до пяти Леа была свободна, зато потом уехала до утра. Как раз когда я пришел с работы.
Сегодня у Леа свободное утро - снимают сцены без ее участия. На площадке надо быть к часу. Сказала, вернется не раньше десяти, и то в лучшем случае.
В квартире стало необычайно тихо. Снова холостяком себя почувствовал. Вчера вечером стало совсем невмоготу. Решил пойти в "Престиж" на "Семейку Тененбаум". Это мой любимый фильм, он у меня есть на DVD, просто невыносимо было сидеть в четырех стенах. Себастьян обещал улизнуть из дома и присоединиться, но неожиданно мама раньше времени вернулась с какого-то образовательного конгресса в другом городе. О побеге пришлось забыть.
Вдобавок Леа сообщила, что ее роль собираются увеличить. Кажется, произвела хорошее впечатление на режиссера, и теперь съемки продлятся не три недели, а все четыре. Старательно изображал восторг, но сердце мое обливалось кровью. За три дня совершенно деградировал духовно и физически. Страшно представить, что будет через три недели, тем более через месяц. К счастью, у Леа глаза закрывались от усталости, и ничего странного в моей реакции она не заметила.
В среду утром в "Книжную лавку" в первый раз позвонили из газеты. К телефону подошла Мать Тереза, но, что надо говорить, не знала, поэтому попросила подождать и отправилась искать меня. Я сидел в кабинете и оформлял увольнение Иванки. Она уходит в четверг. Нужно найти нового человека в отдел прессы. Вообще-то дело не такое простое, как может показаться, - куча бумажной работы, все эти заранее рассчитанные объемы сквозных продаж, а уж процедура возвращения нераспроданных экземпляров вовсе не для средних умов. Данте хочет временно поручить обязанности Иванки Себастьяну, но тогда в зале будет не хватать рабочих рук. Единственный человек, обладающий хоть каким-то опытом в этой сфере, - Уиллард, но его и так завалили работой по самый ирокез. По-хорошему, срочно нужны новые люди, но, когда магазин на грани закрытия, нет смысла кого-то нанимать.
Журналистка из газеты удивительно хорошо информирована. Знает про несчастный случай Синтии, слабоумие Марти, выходки Мод и условия "Умекса". В последнее время "Умекс" у прессы большой любовью не пользуется - оказалось, их мусороперерабатывающий завод в Гондурасе сбрасывает токсичные отходы прямиком в ближайшую речку. В городке в трех милях по течению уровень заболеваемости лейкемией возрос в четыре раза по сравнению со средним по популяции, но компания делает наивные глаза и заявляет, что знать ничего не знает и вообще они тут ни при чем.
- Не могли бы вы прокомментировать слухи о готовящейся продаже магазина? - спрашивает журналистка.
Открываю было рот, но тут же снова захлопываю. Сам учился на журналиста, поэтому знаю, что с этими ребятами надо держать ухо востро и тысячу раз подумать, прежде чем что-то ляпнешь. У журналистов поразительная способность - выставить любые твои слова в непривлекательном свете, особенно когда кого-то ругаешь. А то, что на первую полосу в виде цитаты выносят, вообще из всякого контекста вырывают. Стою на перепутье. С одной стороны, преданность Данте и магазину велит помалкивать. Представитель "сердитых молодых людей", который терпеть не может ходить в синем и коричневом и пахать на рабовладельцев-угнетателей, требует слить весь компромат. А газету волнует только интересная история - Давид против Голиафа с примесью семейных страстей, достойных мыльной оперы. Про "Умекс" уже говорят, осталось лишь подкинуть дров в огонь.
Если скажу, что думаю, Мод точно вышвырнет меня из магазина, а Данте за два дня лишится двух менеджеров. Если промолчу, просто лопну, и все. Правильнее всего было бы повесить трубку и притвориться, будто этого звонка не было. Хотя нет, так просто не отделаешься. Будут другие звонки. Это только начало.
Что же делать?
Да пошло оно все! Мод поступает непорядочно. При первой же возможности примчалась, словно фурия, и наложила лапу на любимое дело собственных родителей. Что бы ни твердил Данте, вряд ли Синтия оставалась бы в стороне при таком повороте событий.
Набираю в грудь воздуха.
- Надеюсь, не надо объяснять, почему интервью состоится только на условиях полной анонимности?
Формулировка "не для печати", конечно, существует, но только теоретически. Все сказанное тобой может быть опубликовано. Но не хочу, чтобы в газете появилось мое имя. По крайней мере, пока.
- Боитесь, что вас уволят?
Вы поразительно догадливы, думаю я. Но дело не только в этом. Есть у меня и более шкурный интерес. Если мои откровения прямо или косвенно поспособствуют тому, что сделка сорвется, "Умекс" будет очень недоволен. Они владеют огромным количеством книжных (по последним данным, двести пятнадцать по всей стране). Ни одно издательство не захочет иметь дело с автором, книги которого не принимаются в семидесяти пяти процентах магазинов.
- Так что, согласны? - спрашиваю я.
- Это не вас, случайно, подстрелили? - интересуется журналистка.
- Все, кладу трубку.
- Нет, погодите! - пугается она. - Напишу "менеджер, пожелавший остаться анонимным". Так хорошо?
Должно быть, ей не больше восемнадцати. Сам был на стажировке, знаю, как потом достается от редактора за все эти недомолвки. Однако входить в ее положение, жертвуя нашими интересами, не собираюсь.
- Нет. Это вам не "Майкрософт". У нас тысячи менеджеров нет. Напишите просто "наш источник в магазине, пожелавший остаться анонимным".
Вздох. Жалеет, что ей попался такой сложный тип. Подумываю, не сказать ли, что в нашем магазине из соображений безопасности записываются все входящие звонки, но уж в это она точно не поверит. Да и пользы для дела никакой.
- Хорошо. Что вы думаете о сделке?
Тщательно обдумываю, как сформулировать ответ. К сожалению, это мое "творение" разойдется шире, чем все плоды моего творческого вдохновения. Надо учесть - что-то из сказанного могут выкинуть или перефразировать, чтобы получилось поэффектнее. Необходима крайняя осторожность.
- Полагаю, если Мод Акерман желает извлечь подобным образом выгоду из бизнеса своих родителей, она имеет на это полное законное право, ведь теперь, когда ее отец и мать больны, все их имущество сразу поступило в ее полное распоряжение.