- Э-э… - Журналистка явно хотела услышать что-то другое. Очередной поток брани, направленный на жадные, бесчеловечные корпорации. Я бы на ее месте на то же самое надеялся. - Но разве вас это совсем не возмущает?
- Мое мнение не имеет значения. Законный владелец магазина - не я, а Синтия Акерман, однако она сейчас находится в коме и не в состоянии дать свою оценку происходящему.
Но журналистка не сдается:
- Но ведь "Умекс", кажется, собирается открыть на месте "Книжной лавки" новый книжный магазин своей сети.
- Я не вхожу в состав правления "Умекса", поэтому ничего не знаю об их планах на этот счет, - отвечаю я. - Возможно, "Умекс" передумает и построит на нашей улице новый мусороперерабатывающий завод, как в Йоро.
- Вы это серьезно?
- Если токсичные отходы начнут сливать прямо на улицу Блур, а не в реку в семи тысячах миль отсюда, эта проблема привлечет гораздо больше общественного внимания, вы не находите?
Журналистка меняет тему:
- "Книжная лавка" существует уже более тридцати лет. Если ее закроют, это будет конец целой эпохи…
- И начало новой. Люди любят, когда все знакомо и привычно. Очередной книжный магазин сети будет выглядеть точно так же, как его собратья в Ванкувере, Монреале или Исламабаде. Не правда ли, достойная цель? Распространить на весь мир демократию и свободный рынок, превратив все кругом в Диснейленд?
- Вы в самом деле так думаете?
- Кто я такой, чтобы судить о подобных вещах? Но если сможете назвать хоть одно существенное различие между капитализмом и феодализмом, выслушаю с большим интересом. Как сказал Ленин, ищи, кому выгодно. Все мы - те же средневековые крестьяне.
К этому добавить нечего, поэтому кладу трубку.
- Прекрасно сказано, мой мальчик.
Поворачиваюсь на вертящемся кресле и с удивлением вижу, что каким-то непостижимым образом в кабинет ухитрился незаметно проскользнуть Эбенезер. Качаю головой. Потерял над собой контроль, и теперь мне очень стыдно за свое поведение. Стыдно, но почему-то приятно.
- Надо было промолчать.
- Глупости! Конечно, ты борешься с ветряными мельницами, но это не делает саму борьбу менее благородной.
- Леа считает, что я должен подняться с задницы и взять наконец судьбу в свои руки. И вот мой первый решительный поступок - добиться, чтобы нас всех уволили. Как только Мод прочитает статью, примчится сюда, плюясь огнем, и вышвырнет всех на улицу.
- По-твоему, в противном случае юная мисс Акерман не стала бы этого делать?
Печально смеюсь:
- Вот именно. Я знаю мисс Мод с десяти лет. Уже тогда ее интересовала только собственная выгода, девочка отличалась удивительно развитой для столь юного возраста склонностью к накопительству и стяжательству. Однако брат, в отличие от нее, не обладал хищническими инстинктами, за что и был отселен в подвал, где постепенно размягчил мозг химическими веществами, а тело - фастфудом.
Что верно, то верно. Когда Уолтер в последний раз заглядывал к нам в магазин, едва пролез в дверь. Теперь руководства по прохождению игр можно скачивать в Сети, но Уолтер все равно ходит за ними сюда, потому что в Интернете за это удовольствие надо платить деньги. Данте давно уже договорился с Синтией - мы просто сообщаем, что именно он стащил, и получаем возмещение убытков. Вряд ли Мод или руководство нового книжного будут столь же снисходительны.
- На самом деле ничего особенного не происходит, - произношу я. - Подумаешь, магазин закроется. Не мы первые, не мы последние.
Эбенезер поджимает губы. Похоже, хочет возразить, но затем раздумывает и меняет тему:
- А как идут дела у нашей драгоценной мисс Дэшвуд? Хорошо ли проходят съемки "Королевской охоты"?
- Наверное. За последние три дня я ее видел в общей сложности минут десять, не больше, так что трудно сказать.
Эбенезер сочувственно кивает.
- Моя супруга Виола много лет играла в театре, - делится он. - Даже приобрела известность в определенных кругах. Ее выступление в роли Норы в "Кукольном доме" Ибсена даже заслужило похвалу от критика из журнала "Стар".
Вскидываю брови, одновременно изображая восторг и совершенно искренне удивляясь. Раньше Эбенезер ни разу не упоминал при мне о своей жене. До сегодняшнего дня даже имени ее не знал.
- Надо же, - произношу я. - Значит, она играла на сцене? А на телевидении снималась?
- Сам понимаешь, телевидение тогда было не так развито, возможностей попасть туда было меньше. Но Виола была постоянно занята в спектаклях. А когда не играла на сцене, репетировала, готовилась к выходу. Однажды ей предложили роль в кино. Не главную, естественно, но это могло стать поворотным моментом в карьере. Виола должна была сыграть жену мошенника, укравшего деньги у страховой компании. Но - что за горькая ирония! - во время медицинского осмотра, который Виола проходила как раз для получения страховки, у нее обнаружили опухоль.
- Господи, какой ужас! Соболезную.
- Я не видел многих ее спектаклей. Признаюсь, когда был моложе, считал актерство чем-то несерьезным, легкомысленным. Теперь от всей души раскаиваюсь в своем заблуждении.
- А я вообще ни разу не видел, как Леа играет, - отвечаю я. - Конечно, помогал ей репетировать дома, но это не одно и то же. Леа пришлось уйти из театра, когда ей дали роль в сериале. Кстати, недавно звонил ее агент, сказал, что рекламный ролик начнут показывать на выходных.
Эбенезер обводит взглядом кабинет, все эти горы отчетов, резюме и прочей макулатуры, включая распечатки Данте с медицинских сайтов. Эбенезер берет в руки первоначальный вариант романа "По версии Барни". Раньше издательства рассылали эти штуки магазинам, чтобы те заранее узнавали о новинках. Первоначальные варианты представляют собой корректуру в гранках, причем со всеми грамматическими ляпами и ошибками форматирования. Теперь их редко кто рассылает - гораздо дешевле и проще отправить текст в электронном виде. А еще лучше - вообще ничего не отправлять.
- Значительная часть моей жизни связана с книгами, - произносит Эбенезер. - Сначала преподавал литературу, теперь продаю ее. Иногда вымыслы бывают завлекательны. Но жизнь - не роман. Не вульгарный детектив с тайнами и приключениями, не слезливая любовная история с обязательным счастливым концом, не сказка с королевскими замками, феями и чудовищами.
- Чистых жанров в жизни не бывает, - возражаю я, - зато смешений - сколько угодно. Например, начинается день с чего-то тихого и семейного в духе Кеннета Грэма, а потом выходишь не на той станции метро, попадаешь в трущобы, встречаешь наркоманов, и начинается типичный Филип К. Дик. Или еще хуже - можно наткнуться на ужасы в стиле Клайва Баркера.
- Слишком увлекаться чужими историями вредно, - продолжает Эбенезер. - Можно на всю жизнь остаться зрителем и так и не создать свою собственную.
Что он несет? Эбенезер смотрит в пространство задумчивым, невидящим взглядом. О чем он жалеет - что зря тратил время в нашем магазине? Что столько лет проработал учителем? Или просто разыгрывает передо мной сцену в стиле своего любимого "Вишневого сада"? Понятия не имею.
- Хотите услышать, что я на самом деле обо всем этом думаю? Только с уговором - за последствия не отвечаю.
Эбенезер отвлекается от раздумий:
- Мм? Да-да, конечно.
- Не дайте ей уйти.
Эбенезер вспыхивает, как мак. В глазах полная растерянность.
- Что?.. Э-э… но…
Теперь я сказал все, что хотел. Встаю и молча покидаю кабинет.
Глава 29
После работы отправляюсь прямиком в "Фальстафф". Майки сидит за стойкой и играет с новеньким айпадом. Думал, смотрит ирландские программы, но нет - читает канадскую газету.
- Ни хрена себе! - со свойственной ему прямотой восклицает Майки, когда я усаживаюсь с другой стороны стойки и заказываю пинту "Крепкого Джека".
- Что случилось?
Майки пытается повернуть планшетник так, чтобы я тоже мог видеть текст, но тот из любого положения упорно продолжает подстраиваться под угол зрения хозяина. В конце концов приходится взять чудо техники у Майки из рук. Читаю заголовок - ""Умекс" уничтожает конкурентов".
Вот черт.
Быстро проглядываю статью. Нахожу свои комментарии в девятом абзаце. Боже, неужели я правда такое сказал? "Умекс" и Мод от комментариев воздержались. Несколько человек, названные "постоянными покупателями", сравнивают представителей компании с "ненасытными стервятниками" и утверждают, что те "пали настолько низко, что не заслуживают даже презрения". Обнаруживаю цитаты еще двух анонимных сотрудников магазина. Один охарактеризовал поведение "Умекса" непечатным словом (явно Уиллард), другой считает их "оппортунистической группировкой беспринципных авантюристов" (или Себастьян, или опять Эбенезер).
Все, плакала наша политика замалчивания.
Майки протягивает мне "Джека":
- Подарок от заведения.
- Э-э… за что?
Майки лишь отмахивается.
- Мы, ирландцы, всю жизнь против разных гадов воюем. Сегодня ты, парень, стал почетным ирландцем.
Отпиваю глоток.
- Спасибо, Майки. Очень любезно с твоей стороны, что угощаешь бесплатно. Скоро вообще не смогу себе позволить в паб ходить.
- В моих родных краях есть поговорка, - отвечает Майки. - Пусть лучше тебе надерут задницу в драке, чем тебя за нее ухватит горилла, когда будешь спасаться бегством через лес.
- У вас в лесах гориллы водятся?
- Я гражданин мира, - гордо сообщает Майки. - Ну, не гориллы, так англичане, какая разница? Слушай, а где твоя-то?
- На съемках. Ей дали роль в сериале "Королевская охота".
Майки округляет глаза.
- Это где заговорщики королеву прикончить хотят?
- Нет, премьер-министра. Хотя, если подумать, к твоему варианту это название больше подходит.
- Понятно. А я-то думал… Хорошая она деваха. Леа, конечно, не королева. Не люблю ихнюю породу.
- Да, мне с Леа повезло, - киваю я.
Если бы еще почаще с ней видеться…
- Вчера вечером заходила…
Чего?!
- Чего?!
- Ага, - невозмутимо подтверждает Майки, забирая обратно айпад. - С каким-то блондинистым мужиком, в костюме. Вон за тем столиком сидели, в углу.
Это еще что за новости? Какой блондинистый мужик? Неужели Джереми? Понятия не имею, как он выглядит, ни разу не видел. Единственное, что мне точно известно, - вчера у Леа были ночные съемки. Но если она пришла сюда…
- Во сколько?
Майки задумывается.
- Дай сообразить. Перед самым закрытием явились.
Вообще-то "Фальстафф" работает до двух, но, если поток посетителей иссякает раньше, могут закрыться и в час.
- Паб вчера закрылся раньше?
Майки качает головой:
- Нет. Наоборот, попозже, чем обычно. Ребята "Лимерик" играли.
- Хм…
Спокойно, спокойно, спокойно.
- Она только воду пила. А он какое-то навороченное "Мартини" заказал, про которое никто даже и не слышал. Ну, я ему "Сиськи англичанина" и налил.
"Сиськи англичанина" представляют собой смешанное с водой шерри с кубиком свеклы и двумя оливками. Сей изысканный напиток Майки подает всем, у кого хватает наглости заказать то, что не указано в меню. Сам не пробовал, но уверен: впечатление от описания полностью совпадает с производимым эффектом. Как-то Себастьян выпил четырнадцать порций подряд и остаток вечера провел у меня в туалете. Хуже только "Яйца англичанина". Даже не хочу говорить, что туда входит. Майки говорит, что приберегает "Яйца" на случай, если в паб заявится ненавидимый всеми вкладчиками скандально известный топ-менеджер ирландского банка AIB Дермот Глисон.
- Не слышал, о чем они говорили? - притворно скучающим тоном интересуюсь я.
- Не-а, - качает головой Майки. - Мы игру смотрели. И вообще, они быстро ушли.
Леа не рассказывала, что в два часа ночи ходила в паб с каким-то блондином в костюме. Новые вопросы задавать не решаюсь. Стыдно. Что же теперь делать? Сначала магазин, теперь еще и это!
Лезу в карман и достаю мобильник. Леа строго запретила звонить, когда она на работе. Мол, когда приходится прерывать съемки из-за того, что звонит твой телефон, сквозь землю провалиться хочется, а она часто забывает его отключить. Стоит ли дело того, чтобы нарушить телефонное табу? У меня раскладушка, так что вариант типа "случайно кнопка нажалась" не пройдет. Ой, кстати, с кем ты была вчера в пабе?..
Гляжу на дисплей. Аккумулятор сел. Естественно. Пользуюсь им раз в год, а он все равно разряжается. Мне не надо, я и не заряжаю. Не заряжаю, вот он и садится. А как же прикажете пользоваться севшим телефоном? В последний раз звонил по нему, когда меня подстрелил муж Мины. Заряжал ли я с тех пор мобильник? Очевидно, нет. Даже не помню, где зарядник лежит.
Сую телефон обратно в карман. Необходимо взять себя в руки. Неужели все, что было между мной и Леа за последние несколько месяцев, могут поставить под сомнение слова какого-то бармена? Совершенно безобидные слова, между прочим. Попробуем рассуждать логически. Если бы Леа и вправду мне из… изме… изменяла, неужели она привела бы любовника в паб, куда мы с ней постоянно ходим? Где ее знает весь персонал? Это было бы просто глупо, а Леа далеко не глупа.
Но, с другой стороны, она удивительно легко рассталась с Гровером. Значит, Леа в принципе может быстро охладеть к мужчине. Недавно мы с ней почти поссорились из-за того, что ее карьера на подъеме, а моя с места не движется. Кто этот тип? Известный режиссер, актер? Обратите внимание - в паб явился в костюме. Майки этот тип не понравился настолько, что он подал ему второй по мерзостности напиток в заведении. Это уже о многом говорит.
Нет, погодите-ка. Ведь Леа беременна. И подумывает о том, чтобы оставить ребенка. Разве в такой ситуации женщины уходят к другому мужчине?
Не успел успокоиться, как противный голосок пискнул: "А ты уверен, что ребенок от тебя?"
Все, в голове короткое замыкание. Отправляюсь к электрощиту и снова зажигаю свет.
Нет, что за глупости? Я вовсе не думаю, что Леа мне изменяет. Это неправда. Она бы ни за что не стала… Никогда… Точка, конец предложения. Просто дождусь, когда Леа придет домой, и как бы между прочим поинтересуюсь: "Майки сказал, что вчера вечером видел тебя в "Фальстаффе" с каким-то мужчиной в костюме". И послушаю, что она ответит. Уверен, этому есть какое-то разумное, безобидное объяснение. Настолько безобидное, что потом мы с ней вместе от души посмеемся над моими нелепыми подозрениями.
Да, я могу ставить под сомнение свою профессиональную состоятельность, водительские способности, шансы футбольного клуба "Торонто" выйти в плей-офф. Но в Леа я не сомневаюсь. Я не такой человек, не ревнивец.
Немного успокоившись, сажусь чуть прямее и отпиваю глоток "Джека". Кто-то дотрагивается до моего плеча. Оборачиваюсь и вижу Данте.
- Мне только что звонила Мод.
- Привет, Данте. Ну, и что говорит? Дай угадаю. Ладно-ладно, сейчас сам принесу бензин, а ты пока за спичками сбегай.
Данте садится и дает знак Майки, тот наливает ему бочкового эля "Мертвец Джо".
- Я сказал, что понятия не имею, кто из вас общался с прессой. А она потребовала, чтобы я срочно это выяснил и уволил виновных. А если не выведу вас на чистую воду, уволят меня.
- Очаровательно. Кстати, ключ от магазина у меня с собой, в кармане.
- Я ее послал, - с улыбкой сообщает Данте.
- Вот и умник. Как мама?
- Лучше. Температура нормализовалась, искусственная вентиляция больше не нужна. Уже завтра хотят перевести из реанимации.
- Отличные новости. Что тебя сюда привело? Отдохнуть захотелось?
Данте отпивает большой глоток эля.
- Если бы. У меня тут свидание с какой-то девушкой.
- Шутишь?! - восклицаю я. - Эта женщина даже из реанимации продолжает тебе личную жизнь устраивать!
- Ты не понимаешь, - отвечает Данте. Замечаю, что глаза у него запали, а кожа будто влажный картон. На обаяние или веселость ни намека, какие уж тут первые свидания. - Она думает, что умирает. Очень может быть. И ее последнее желание - чтобы я наконец устроил свою жизнь.
Во всей этой ситуации присутствует своего рода горькая ирония. Данте столько лет использовал страшные, опасные болезни, лишь бы отвертеться от свиданий, а теперь его мать обратила тот же прием против него. Впрочем, Данте лучше на это не указывать - не оценит. По крайней мере, сейчас.
- И с кем тебя пытаются свести?
Данте вздыхает.
- С какой-то Дженной или Жанной, не расслышал… Преподаватель истории в Йоркском университете. Вроде дочь подруги лучшей подруги тети Констанции, но точно не уверен - запутался.
- Значит, на этот раз не будешь врать про респираторную трансформационную волчанку?
Из выдуманных болезней Данте эта моя любимая. Как-то позвонил и заявил, что из-за нее не смогу прийти на работу, и Данте ни слова не сказал. Извини, легкое недомогание - превратился в свирепого волка-оборотня, а хуже всего, что это передается воздушно-капельным путем.
- Нет. Кто знает, сколько еще осталось? Если смогу подарить ей напоследок хоть пять минут счастья, буду считать свой долг выполненным.
Подозреваю, что Лукреция, с ее-то характером, проживет достаточно долго, чтобы Данте успел пожалеть о своих благородных намерениях. Но понимаю, что отговаривать его бесполезно. Самое время сменить тему.
- Значит, не собираешься меня увольнять?
Данте улыбается.
- Сразу догадался, что основный источник комментариев - ты. Я, конечно, велел не разглашать, но с самого начала понимал: рано или поздно кто-нибудь проболтается.
- Другие комментарии - от Уилларда, Эбенезера и, может быть, от Себастьяна. С телевидения и радио никто не звонил. Повезло - трудновато сохранять анонимность, когда твою физиономию на весь гигантский экран на площади Йонг-Дудас показывают. А эта их технология изменения голоса - полный финиш. Голоса у всех получаются, как у боевого робота ED-209 в фильме "Робокоп".
- Ну, этому ничего не страшно, - отмахивается Данте. - С такой мощью можно не волноваться, что про тебя начальство думает.
- Верно.
- Синтию тоже проведал, - продолжает Данте. - Без изменений. Врачи сказали, что она может оставаться в таком состоянии хоть двадцать лет, а может очнуться завтра. Представляешь, что сегодня случилось? Сел около кровати, и тут она - раз! - и открывает глаза.
- Слышал, с пациентами в коме такое иногда бывает.
- А я вот не слышал, - отвечает Данте. - Чуть в штаны с перепугу не наложил! Стул уронил, когда в сторону отскакивал!
Смеюсь.
- Осторожнее, господин начальник, смотрите не пораньтесь. Не хватало, чтобы и ты в больницу угодил. И так менеджеров не напасешься, наша численность падает быстрее, чем стоимость акций компании RIM.
- Мой двоюродный брат на них хорошо заработал - продал свои акции без покрытия. Никогда не понимал, как можно обогатиться за счет того, что дешевеет…
- Все очень просто. Используя заемный капитал, продаешь акции, когда они на подъеме, - растолковываю я. - Потом через три месяца выкупаешь обратно за меньшую цену, а разницу кладешь в карман. Правда, если не рассчитаешь и к тому времени стоимость будет расти, дело труба. Злодей в "Казино "Рояль"" как раз такую штуку проделать пытался.
Данте пожимает плечами, красноречиво намекая, что все равно ничего не понял.