Предоставляю Олдосу разбираться самостоятельно и направляюсь в кабинет. Там, закинув ноги на стол, сидит Себастьян, потягивает через соломинку колу и листает свежий номер GQ.
- Привет! Как съемки?
Снимаю пиджак и набрасываю на спинку стула.
- Думал, будет интереснее. Два часа на одном месте простоял. А ты что тут делаешь? Вечером же Эбенезер работает.
- Эбенезер не пришел, - пожимает плечами Себастьян. - Вот Олдос мне и позвонил. Я, естественно, согласился. На что угодно готов, лишь бы из дома удрать. Впрочем, какой это дом? Что там в "Поллианне" говорилось? Домом жилище могут сделать только присутствие женщины и ребенка… Секундочку, у нас все это имеется…
- Эбенезер не пришел? - переспрашиваю я. - Такого с ним ни разу не было! Что…
Эй, погодите-ка! Неужели…
Олдос открывает дверь и заглядывает в кабинет:
- Здорово.
- Привет, Олдос, - отвечаю я. - Спровадил жадного спортсмена?
Олдос кивает.
- Этот тип не в первый раз скидки требует. Похоже, нарочно книги портит. Надо его в черный список занести.
- Полностью поддерживаю. В следующий раз сфотографируй его, рядом с кассой вывесим.
Тут звонит телефон. Себастьян берет трубку.
- Экзотический дворец чувственных наслаждений слушает, - мурлычет он, но тут же краснеет. - А-а, это ты, Данте… Да, в кабинете. Сейчас позову.
Себастьян протягивает мне трубку.
- Привет, Данте.
Голос у него такой, будто вот-вот задохнется.
- Приезжай немедленно!
- Куда? Что случилось?
- В больницу, - выпаливает Данте. - Синтия очнулась. Хочет говорить с нами всеми. Приезжай и Олдоса захвати!
Глава 31
По больничным правилам впускать в палату более одного посетителя одновременно запрещается, но Синтия не из тех, кому можно диктовать, кого принимать, когда и в каком количестве.
Данте, Олдос, Мина и я столпились вокруг кровати. Наконец-то полноценное собрание менеджеров, давненько его у нас не было. Себастьян остался в магазине за главного. Идея не моя, а Данте. Строго говоря, за Себастьяном по условиям освобождения под залог должен осуществляться "постоянный надзор". Получается, сам Себастьян ни за кем надзирать права не имеет, но кого это волнует? Только не меня. Пообщавшись с Синтией, понимаешь, что, соблюдая всяческие правила, лишь зря тратишь время.
Когда медсестра заявила, что в палате слишком много народу и трое должны выйти, Синтия сообщила, что проводит срочное собрание, наше присутствие является обязательным и, если кто-то из работников больницы посмеет помешать, она их так по судам затаскает, что в следующий раз будут знать, с кем связываться.
- А еще, когда была в коме, ваш медбрат меня за грудь хватал, - объявляет Синтия. - Несмотря на свое состояние, видела и слышала все, что происходило в палате. Ну как, Флоренс Найтингейл, хотите скандальной славы? Так я вам ее устрою!
Медсестра, которой Синтия явно больше нравилась в бессознательном состоянии, бормочет что-то себе под нос и уходит.
- Вас правда за грудь хватали? - спрашивает Данте.
- Не знаю, вполне возможно, - произносит Синтия. - Слыхала я, что в этих больницах творится. Но не на такую напали! Смоюсь при первой возможности.
- И скоро… э-э… смоетесь? - уточняю я.
Синтия хмыкает.
- Скоро. Этот рвач… вернее, врач… хочет, чтобы я еще две недели пролежала. Для наблюдений! Если хочет наблюдать, пусть ловит момент и на задницу мою пялится, пока за дверь не выскочу.
- Может, вам принести что-нибудь? - спрашивает Олдос.
- Спасибо, что спросил, сыночек, - отвечает Синтия, отпивая из прозрачного пластикового стакана нечто, подозрительно напоминающее "Маргариту". - Как тебя звать?
- Олдос. Олдос Швингхаммер.
Синтия чуть коктейлем не поперхнулась.
- Ты ведь, кажется, по-другому выглядел?..
Олдос поправляет воротник и нервно приглаживает волосы.
- Д-да. Волосы длиннее были…
- Точно! - оглушительно восклицает Синтия. - Ты ж тот самый хиппи в сандалиях! В уродской рубашке с жабо ходил, и несло от тебя, как от свалки в Нью-Дели! Ну, теперь совсем другое дело. Будь я лет на сорок помоложе и со здоровым бедром, мы бы с тобой зажгли…
Олдос становится багровым, как свекла.
- Мм… спасибо…
- Значит, ты теперь менеджер? А та девочка, актриска, куда делась?
- Уволилась, - поясняю я. - Ей роль в сериале дали.
- Иди ты! - Синтия подается вперед. - В каком? В "Месте преступления"? Или в этом, как его… Там еще тот тощий из "Черной гадюки" врача играет…
- Нет, в "Королевской охоте". По Си-би-си показывают.
Синтия хмурится.
- Видела урывками. Ты только не обижайся, но тоска зеленая, приятнее смотреть, как собака на газон гадит. Но девчонка способная. Поспорить готова, скоро в нормальных фильмах сниматься начнет. Это ведь ты ее петрушишь?
В отличие от Олдоса я к Синтии привык и на ее своеобразную манеру выражаться реагирую спокойно. Синтия может показаться грубой, но на самом деле она самый умный и наблюдательный человек из всех, кого я знаю. Синтия считает, что глупо тратить время на реверансы, надо говорить то, что думаешь. Некоторые называют такой подход "беспощадной честностью". Синтия, естественно, совсем другими словами.
- Мы помолвлены.
- Ну, с почином тебя. - Синтия поворачивается к Мине: - А у тебя как жизнь, на психику не жалуешься? Подобрали наконец правильные таблетки?
Мина с испуганным видом кивает:
- Д-да, вроде…
- Говори громче, дочка. Вся эта идиотская аппаратура и жужжит, и пищит - ничего не слышу!
- Да! - кричит Мина.
- А полоумный муженек где? В тюрьме?
Мина кивает.
- Ты, конечно, не обижайся, деточка, но лучше будет, если он оттуда никогда не выйдет, - отвечает Синтия. - Нет, вы подумайте, какой нахал - ворвался в магазин с пистолетом и одному из самых ценных сотрудников прямо в яйца стрельнул…
- Вообще-то не совсем прямо, - поправляю я. - Но почти…
- Вот именно. Только бы ты свою Оливию де Хэвиленд и видел. Мигом сбежала бы к парню, у которого якорь поднимается. Кстати, об Оливиях… девицу, что его скрутила, кажется, Оливией зовут?..
- Нет, она Иванка, - поправляет Данте. - Больше у нас не работает, открыла собственную школу.
- Вот дерьмо, все стоящие люди разбежались! - стонет Синтия. - Хотя чему удивляться?.. Ну ладно, пора к делу переходить.
Замираем, затаив дыхание, пока Синтия допивает "Маргариту".
- Моя дорогая дочурка, гадина этакая, собиралась продать магазин, пока я тут валялась, но официально заявляю: этот номер у нее не пройдет.
Собравшиеся встречают известие дружным вздохом облегчения.
- Уверена, просто так она не сдастся, - продолжает Синтия. - Будет врать, что я не в своем уме, или еще что-нибудь выдумает. Ну и фиг с ней, пусть теперь делает что хочет, хоть в бордель для извращенцев работать идет, мне плевать. Эта мелкая сучка вообще-то не моя дочь. Мы ее удочерили. Она, правда, об этом не знает… Решили приберечь новость для подходящего момента.
Мы с Данте переглядываемся. Он как-то говорил, что в семейных отношениях Акерманов черт ногу сломит. Чем меньше в эту область вдаешься, тем лучше. Истинная правда. Начинаешь по-новому понимать героя Джека Николсона в "Китайском квартале". Как сказал великий гитарист Найджел Тафнелл, пусть некоторые загадки так и остаются загадками.
- А Уолтер? - спрашивает Олдос. - Он тоже усыновленный?
- К сожалению, нет, - вздыхает Синтия. - Этот толстозадый игроман - исключительно наше творение. Как же он нас разочаровал… У Марти были на мальчишку большие планы. Хотел книжный магазин ему передать. Ну, или хотя бы на работу устроить. Помнишь, Данте?
Данте напряженно кивает. Печально известные двадцать две минуты трудового стажа Уолтера овеяны множеством слухов. Единственные, кому достоверно известны все подробности его бесславной карьеры в "Книжной лавке", - Данте и Эбенезер. Оба хранят молчание. Есть две основные версии. Согласно одной, Уолтера застали в секции эротической литературы. В одной руке он держал роман "История О", а во второй… догадайтесь сами. По другой версии, Уолтер удалил из компьютера бухгалтерскую программу, чтобы хватило памяти загрузить японскую онлайн-игру "Воин о двенадцати мечах" (причем на японском звучит похлеще). Подозреваю, что правда, какой бы она ни оказалась, еще невероятнее.
- Ничего делать не хочет, сидит целыми днями в подвале, на мои бамбуковые циновки мастурбирует, - продолжает жаловаться Синтия. - Все, лавочка закрыта, пусть выметается. Хоть работать научится, пускай канализацию чистить идет, все равно вечно в дерьмо вляпывается, как раз для него занятие. А вот за Мод я спокойна. Она, конечно, коварная, подлая, жадная проститутка, зато мозги на месте. Больше на меня похожа, чем родной сын.
Уже второе упоминание про Мод и проституцию. Неужели действительно?.. У Синтии никогда не поймешь - то ли ругается, то ли правду говорит. Хочу ли я в это вникать? Нет, спасибо.
- Так вот, насчет магазина, - продолжает Синтия, разом отвлекая меня от раздумий. - Это Марти придумал. Обожал вашу "Книжную лавку". С работы уволился. Взяли кредит, все средства в нее угрохали. Спрашивается, почему? Когда был подростком, прочел "Над пропастью во ржи" и решил, что нужно создать место, где будут жить все эти книги, все эти идеи. Место, куда дети могут прийти когда захотят и найти то, что нужно, - "Чарли и шоколадную фабрику", "Паутинку Шарлотты", "Гарри Поттера", даже "Сумерки" эти дурацкие. Честно признаюсь, никогда не понимала, чего все так по ним с ума сходят. Объяснит мне кто-нибудь, в чем тут штука? Какая-то нудная девица, а все вампиры с оборотнями на нее как мухи на мед слетаются! Нет. Не мое. Ладно, к делу. Когда у Марти инсульт случился, я магазин не бросила. Столько в него вложила, что повернуться и уйти уже не могла. А "Умексу" продать - и подавно. Данте рассказывал, что ты говорил в интервью, - поворачивается ко мне Синтия. - Даже я бы лучше не сказала. Лишнее доказательство, что ты у нас до сих пор мужик! Cui bono - кому выгодно? Здорово получилось!
- Спасибо.
Синтия вздыхает. Воздух выходит из легких тяжело, с тихим хрипом.
- Но, как говорил старый черный коп в том фильме, не по возрасту мне такая работенка.
- Старый черный коп? - переспрашивает Олдос. - Вы про Дэнни Гловера в "Смертельном оружии"?
- За справку спасибо, толстячок, - бормочет Синтия, бросая на Олдоса неприязненный взгляд. - Но на будущее - если не спрашивают, засунь свои пояснения знаешь куда?
Олдос смущенно переминается с ноги на ногу и устремляет взгляд в пол. После волшебного преображения он сбросил несколько килограммов и научился выбирать одежду, которая его не полнит, поэтому любые напоминания о былом весе воспринимаются особенно болезненно.
- Да бросьте, Синтия, - вмешивается Данте. - Вы еще полны сил.
- Извините, - отмахивается Синтия, - но сама знаю, что не в лучшей форме. В общем, пора мне уйти на покой, а то совсем состарюсь, никто на меня не посмотрит, а приключений хочется…
Мина робко поднимает руку, будто в школе.
- Значит, хотите продать магазин?
- В самую точку, лапушка. Только не этим корпоративным пиявкам. Пока дееспособна - ни за что!
Переглядываемся. Не знал, что на "Книжную лавку" есть другие покупатели.
- А если не "Умексу", то кому? - уточняет Данте.
Синтия с улыбкой встряхивает стакан, льдинки на дне приходят в движение.
- Тебе.
Данте чуть не падает.
- Мне?
- Это касается всех. Предлагаю продать "Книжную лавку" - и здание, и сам бизнес - персоналу. Конечно, понадобится финансирование, но тут я вам помогу. А условия оплаты сделаю более чем снисходительными. Вопрос серьезный, сразу ответа не жду, подумайте как следует. А пока ничего слышать не желаю. Но до конца недели надо определиться.
Да, такого поворота никто из нас не ожидал. Думали, сделка автоматически отменится, и все пойдет по-старому.
- А теперь чтобы духу вашего здесь не было, - распоряжается Синтия, доставая из лежащей на тумбочке сумки телефон. - Хочу дочке пару слов сказать, а вы народ интеллигентный, при вас неудобно.
Как Синтия раздобыла мобильник? Насколько знаю, больным ими пользоваться нельзя. Впрочем, Синтию подобные мелочи не волнуют. Бормочем бессвязные пожелания быстрее поправляться и вываливаемся в коридор.
- Она хочет продать нам магазин? - уточняет Олдос, едва дверь за нами захлопывается. - Я ведь правильно понял? Не ослышался?
- Да, Синтия именно так и сказала, - решительно подтверждаю я.
- У меня на магазин не хватит, - смущенно мямлит Мина. - Нику еще надо адвоката нанять, за независимую психиатрическую экспертизу заплатить…
- Хватит, потом обсудим, - с непривычной твердостью прерывает нас Данте. - Не здесь и, уж конечно, не сейчас. Давайте все разойдемся по домам и обдумаем ситуацию как следует, а через несколько дней назначу общее собрание, там и поговорим по существу.
Олдос и Мина кивают и расходятся в разные стороны. Я медлю.
- Ты мог предположить, что Синтия так поступит? - спрашиваю я. До сих пор не опомнился. Мне просто необходимо поговорить с человеком, который в полной мере осознает всю абсурдность идеи. Однако Данте странно рассеян, меня даже не замечает.
- Что? - переспрашивает он, уставившись куда-то в пространство. - Да. То есть нет. Извини. Слушай, мне пора. Завтра обсудим.
Глядя ему в спину, гадаю, не пойти ли следом, а то как бы под автобус не угодил. Но мне еще надо закрыть магазин. Вхожу внутрь и вижу Себастьяна на обычном месте за кассой.
- Что случилось? - спрашивает мой друг, отвлекаясь от свежего номера журнала Variety. - Пора табличку с логотипом "Умекса" вывешивать, или все обойдется?
В магазине тихо. Несколько человек бродит по отделу художественной литературы, наверху мама с двумя дочками смотрит детские книги. Больше покупателей нет. Из динамиков тихонько играет "Полночь наступила". Обычный воскресный вечер перед закрытием… обычный, да не совсем.
Обойдя кассу, тупо пялюсь на витрину с сувенирами, до сих пор заваленную рождественскими штучками с семидесятипятипроцентной скидкой. Вдруг вспоминаю, что на этом самом месте меня подстрелили, и поспешно отхожу.
- Извини, друг, - взволнованно произносит Себастьян, - но что-то мне не по себе от твоего таинственного молчания. Рассказывай, что случилось.
- Прости, - бормочу я. - Хорошая новость - нас не продадут "Умексу".
- Отлично! - восклицает Себастьян. - Счет один-ноль в нашу пользу! Но построение фразы наводит на мысль, что есть еще и плохая новость.
- Синтия хочет продать магазин нам.
Себастьян на секунду теряет дар речи.
- Нам? В смысле тебе и мне?
- Тебе, мне, всем остальным. Собирается продать "Книжную лавку" сотрудникам.
После такого Себастьян теряет способность внятно изъясняться не меньше чем на полминуты.
- Всем? Это как?..
- Сам не понимаю.
- Видимо, падение в ванной не прошло даром, - предполагает Себастьян. - Ей в больнице компьютерную томографию делали? А магнитно-резонансную?
- На первый взгляд казалась вменяемой, - отвечаю я. - Но с Синтией никогда наверняка не знаешь. Кстати, Эбенезер не появлялся?
- Увы, - вздыхает Себастьян. - Даже домой ему звонил. Никто не подходит.
Иду в кабинет проверять график дежурств. В последний раз Эбенезер выходил на работу три дня назад. Тогда магазин запирала Мина. Нет смысла спрашивать ее, были ли в поведении Эбенезера какие-нибудь странности. Постоянное общение с мужем серьезно исказило ее представления о странном. Следующая смена у Эбенезера только на будущей неделе. Да, припоминаю - нарочно решил дать ему длинные выходные из-за душевной травмы, связанной с отъездом Фермины.
Так что же получается?..
Или Эбенезера в последний момент охватил приступ романтического идеализма, и он со всех ног кинулся в аэропорт, или… Он лежит на полу в гостиной. Мертвый. Уже собираюсь снова надеть пальто и бежать к Эбенезеру домой, благо он живет всего в двадцати минутах ходьбы от магазина, как вдруг звонит телефон. Хватаю трубку.
- "Книжная лавка".
- Добрый вечер, мой мальчик.
- Эбенезер?
Голос звучит издалека, связь прерывается.
- Прости, что не предупредил заранее, но сегодня я вряд ли смогу явиться на рабочее место.
- Где вы?
В трубке слышится шум толпы.
- В Амстердаме, - отвечает Эбенезер. - Стою перед большим табло с информацией на трех языках и все равно не могу понять, куда надо пройти на пересадку, а ведь осталось, заметь, всего пятнадцать минут!
- Табло? На пересадку? Эбенезер…
- Все, нашел! G22. А я сейчас около… А15. Черт побери!
- Эбенезер…
- Извини, мой мальчик. Пора бежать. В буквальном смысле слова. Передавай наилучшие пожелания мисс Дэшвуд.
В трубке раздается щелчок, и все стихает.
Глава 32
Новость о срыве сделки с "Умексом" превращает магазин в место паломничества антиглобалистов, противников капитализма и защитников природы. В первый раз с самого открытия у нас побывало столько покупателей в камуфляже, с пирсингом и волосами, выкрашенными в диковинные цвета в домашних условиях. Кто-то из творчески настроенных ребят переделывает логотип "Умекса", пририсовывая к большой букве "У" фигурку, распятую, как на кресте. Рисунок тут же начинает появляться на фонарных столбах и даже в виде нашивок на джинсовых куртках.
Когда Синтия пришла в себя, официальная пресса вскоре потеряла интерес к истории, однако альтернативные журналы и интернет-издания продолжают нам звонить. Некоторых названий даже не слышал. Все хотят узнать, каким образом маленький книжный магазин смог побороть огромную, свирепую, пышущую ядовитыми отходами транснациональную корпорацию и при этом не быть разрушенным до основания.
Но никто не знает, что судьба магазина не решена окончательно до сих пор. После визита в больницу о предложении Синтии никто и словом не обмолвился. Всякий раз, когда пытаюсь затронуть вопрос в разговоре с Данте, у того сразу появляются неотложные дела. Пару раз хотел броситься на него со спины и прижать к полу, чтобы не удрал. Но потом решил - ладно, пусть как хочет.
Собрание с участием Синтии состоится завтра. Даже не представляю, как все обернется. Конечно, работа в "Книжной лавке" меня устраивает, но вступить в долевую собственность никогда не мечтал. У Мины с Олдосом, кажется, тоже другие планы. Если "Книжная лавка" закроется, все кассиры и продавцы запросто получат работу в другом месте. Единственный человек, которого может заинтересовать эта идея, - Данте, но он упорно уходит от ответа - в прямом смысле слова.