- Самая красивая девушка к северу от Вашингтона, - прошептал Сандлер. - Мне бы сейчас сбросить лет двадцать. - Он добродушно рассмеялся. - Недостаток благоприобретенного богатства. Оно появляется, когда мышечный тонус уже не тот. Как раз сейчас ученые работают с гормонами. - Он махнул рукой в сторону дверей в конце коридора. - Оживление умирающих клеток. Гонки со временем, говорю я им, когда представляется случай поговорить. В следующем месяце мне стукнет шестьдесят один. - И он вновь загоготал, пухлый, круглый, розовый, щегольски одетый, в сером пальто и мягкой фетровой шляпе.
Они вышли из парадной двери. Сандлер коротко кивнул охраннику, отделенному от них стеклянной перегородкой. На секунду-другую он задержался на верхней ступеньке, окинул взглядом лужайку. Арчер мог поклясться, что, выходя из главного корпуса, мистер Сандлер всякий раз останавливается на одном и том же месте и с любовью и гордостью оглядывает свои владения.
- Вам надо обязательно приехать летом. Тут настоящий сад. Флоксы, пионы, гиацинты, вдоль дорожек бордюры из маргариток. За лужайкой ухаживают три человека. Отдых для усталых глаз. Трава и несколько деревьев. Возвращаешься на работу полный сил. В здании, кстати, кондиционированный воздух. Терпеть не могу потных от жары лиц. Будь моя воля, я бы закрывал завод первого мая и до октября отправлял всех ловить рыбу. С удовольствием это сделал бы, да конкуренты не позволяют. - Он широко улыбнулся и сбежал по ступенькам к сверкающему зеленому "форду" с откидным верхом. - Вон он. Мой автомобиль. Усаживайтесь. - Он открыл дверцу для Арчера, а сам обошел "форд" спереди. Арчер сел. Тут же скользнул за руль и мистер Сандлер. "Форд" резко рванул с места. Из-под задних колес полетел гравий. - Люблю маленькие автомобили. - Они пронеслись мимо ворот. - Люблю водить машину. А вот большие, с океанский лайнер, лимузины не люблю. Такое ощущение, что едешь в танке. Летом при любой погоде опускаю верх. Становлюсь красный, как индеец. И волосы выгорают. Мне это идет. - Опять улыбка. - Просто удивительно, сколько девушек машут рукой с просьбой подвезти. И на заседаниях совета директоров помогает. Выгляжу таким энергичным, что вице-президенты и представители акционеров не решаются со мной спорить. Если вы считаете, что я еду слишком быстро, так и скажите. Быстрее меня гоняет только мой сын. Когда-нибудь он точно разобьется. Во время войны он служил в авиации и на земле старается разогнаться до тех же трехсот миль в час. Не встречались с ним?
- Нет. - Арчер с тревогой смотрел на дорогу.
- Половину времени он проводит в Нью-Йорке. Большой любитель ночных клубов. Постоянно обхаживает певичек, которые работают до четырех утра. Ни на что другое не годен. Моя жена говорит, что его разбаловала авиация. Неправда. - Широченная улыбка. - Он разбалован с восьми лет. Забавный парень. Крепкий, здоровый, постоянно попадает в переделки. Только в кабине "В-17" чувствует себя как дома. - Мистер Сандлер искоса глянул на Арчера. - Вы приехали с какими-то проблемами, не так ли, мистер Арчер?
- Да, - кивнул режиссер. - К сожалению.
- Ленч поможет нам с ними справиться. Это прекрасное средство для цивилизованного разрешения многих проблем. Но вы можете начинать прямо сейчас. Выкладывайте.
- Речь пойдет о пятерых людях, работающих в программе. Хатт сказал мне, что вы в курсе.
- Да. - Мистер Сандлер смотрел прямо перед собой. - Я получил ту журнальную статью.
- Хатт дал мне две недели, чтобы я провел собственное расследование. Или попытался его провести. За такой короткий срок один человек много не сделает.
- Я знаю, - кивнул Сандлер. - Хатт сказал мне, что его помощник обещал вам две недели, и ему пришлось с этим согласиться. Одобряю. Незачем держать помощников, если те не имеют права принимать самостоятельные решения. В разумных пределах.
- Две недели истекают в четверг.
- Я знаю. - Арчер отметил, что мистер Сандлер сбросил скорость, поскольку машин на дороге стало больше. А вот его отношения режиссер понять не мог. Голос не выдавал истинных чувств. Лицо тоже.
- Я переговорил с этими людьми. Кое-что выяснил. А когда попытался связаться с Хаттом, оказалось, что он улетел во Флориду. И в агентстве не знают, когда он вернется. Однако он просил передать мне, что его позиция остается неизменной. - Арчер прилагал все силы, чтобы по его голосу не чувствовалось, что он обижен или жалуется.
- Это очень важно. Отпуска для руководителей. Убежден в этом. Для принятия решений необходима свежая голова.
- Я это понимаю, - с излишней торопливостью ввернул Арчер. - Только время для отпуска он выбрал очень уж неудобное. Поэтому мне пришлось приехать к вам.
- Извиняться не за что. За это мне платят. Кому же еще раэруливать сложные ситуации? С простыми разбираются люди, которые у меня на жалованье.
У Арчера не возникло ощущения, что он извинялся, но уточнять он ничего не стал.
- Хатт также просил мне передать, - добавил Арчер, тщательно выбирая слова, - что не будет возражать против моей отставки, если я буду стоять на своем.
В кабине повисла тишина. Мистер Сандлер нажал на тормоз, автомобиль остановился на красный свет.
- Это угроза, мистер Арчер? - спросил он, глядя перед собой. - Вы пытаетесь надавить на меня?
- Нет. - Арчера вопрос мистера Сандлера удивил. Неужели тот думает, что он, Арчер, занимает достаточно важное положение, чтобы кому-то угрожать? - Я просто хотел, чтобы вы располагали абсолютно всей информацией.
- Я располагаю абсолютно всей информацией. - Красный свет сменился зеленым, и "форд" мгновенно набрал скорость. - Я говорил с Хаттом и сказал ему, что он может отпустить вас, если возникнет такая необходимость. Это понятно?
- Более чем. - Арчер замялся. - Вы не хотите, чтобы я продолжал? Может, я напрасно трачу ваше время?
- Если бы вы напрасно тратили мое время, вас бы тут не было, - ровным голосом ответил мистер Сандлер, не пытаясь добавить значимости своим словам. - Вы давно работаете на меня. Вы продаете мою продукцию. Вы зарабатываете деньги, которые вам платят. Вы имеете право изложить свою точку зрения.
- Прежде всего надо сказать о том, что все пятеро знают свое дело. А двое или трое - это звезды, на которых и строится вся программа…
- Это понятно. - Впервые в голосе мистера Сандлера послышалось нетерпение, словно Арчер наговорил лишнего.
- Какими бы ни были их политические убеждения, вашей компании они служили верой и правдой. Как вы и сказали про меня, они зарабатывали деньги, которые им платили.
- Я же сказал, что это понятно. - Сандлер вдавил в пол педаль газа, и "форд" рывком обогнал грузовик.
- Кроме того, - Арчер пытался правильно выстроить свои аргументы, - их всего лишь обвинили. Но еще ни в чем не признали виновными. А журнал, который выдвигает против них обвинения, в прошлом уже допускал ошибки, за которые ему приходилось публично извиняться, если у людей хватало мужества или денег защищать свою репутацию. К тому же мне неприятна сама мысль о том, что издатель паршивого журнала присваивает себе право судить целую отрасль и составлять черные списки, лишающие людей работы.
- Неприятна, - кивнул мистер Сандлер. - Согласен.
- Нельзя ко всем подходить с одной меркой. Каждого надо рассматривать отдельно.
- Это правильно. Мистер Арчер… - Мистер Сандлер быстро взглянул на него. Лицо стало суровым, глаза напоминали две ледышки. - Я бы хотел знать, какие отношения связывают вас с этими людьми. Чтобы более объективно оценивать ситуацию. Полагаю, я вправе задать такой вопрос?
- Да, - ответил Арчер. - Думаю, что да. Они разные.
- Естественно.
- Начну с композитора. Покорны. Профессионально… я восхищаюсь его музыкой. Он мастер. Вы же слышали…
- Да.
- А персонально… - Арчер едва не улыбнулся. - Он раздражает. Он… очень эмоциональный, неуравновешенный. Я его жалею. Он еврей… - Арчер заметил, как дрогнули веки мистера Сандлера. - Ему досталось от жизни. Родителей убили немцы. Он пребывает в постоянном страхе… Его жена - отвратительная женщина.
- Коммунистка, - уточнил мистер Сандлер. - Очень активная.
- Да. - Арчеру оставалось только гадать, что известно мистеру Сандлеру об остальных. - Теперь Френсис Матеруэлл.
- В последней передаче она не участвовала.
- Да.
- Насколько я понял, вы могли еще две недели привлекать ее в программу.
- Она ушла сама. Ей предложили роль в театре.
- Мне не понравилась девушка, которая ее заменила. В молодости я бегал от девушек с таким голосом как от чумы. Секс, густо намазанный мармеладом. Ей самое место в программах для старшеклассников.
Арчер улыбнулся.
- Вы абсолютно правы. В "Университетском городке" она свое отворковала.
- Рад это слышать. Так что вы можете сказать про Френсис Матеруэлл?
- Профессионально?
- Насчет ее мастерства мне все известно. Высший класс. Речь о другом.
- Если говорить о политических симпатиях… - начал Арчер и тут же замолчал.
- Продолжайте.
- Она коммунистка. Сама в этом призналась.
- Значит, насчет нее журнал не ошибся?
- Нет. Она этого и не скрывает. Гордится тем, что она в партии. Очень романтична. В коммунистическую веру ее обратил мужчина, с которым она была очень близка. Он погиб на войне. Когда-нибудь она встретит другого мужчину, и он тоже обратит ее в свою веру. Так или иначе, но она вышла из игры. Уволилась до того, как ее выгнали.
- Она красивая, не так ли? - спросил мистер Сандлер.
- Да.
- Чертова дура. - Мистер Сандлер решительно бросил "форд" в просвет между двумя автомобилями. - И какое у вас к ней отношение?
Арчер на мгновение задумался.
- Она меня пугает.
На лице мистера Сандлера отразилось изумление.
- Почему?
- Я женат.
Сандлер хохотнул.
- Я вас понимаю. Мы живем в ужаснейшем мире. Девушки с такой внешностью становятся красными. Ранняя женитьба, - твердо заявил он, - единственное решение. Как насчет цветного шутника?
- Атласа? - Арчер замолчал, потому что вдруг понял, что ему хочется сказать о комике что-то не слишком приятное, и устыдился этого. - Как он вам?
- Он меня смешит. Мне будет его недоставать.
- Не только вам.
- Вы с ним говорили?
- Да.
- И что он вам сказал?
- Ничего. Посмеялся надо мной. У него в голове одно - цвет кожи. Если она у тебя белая, значит, ты - его враг. Атлас говорит, что собирается перебраться во Францию.
- Сильно, однако, изменилась жизнь, - качнул головой мистер Сандлер. - Двадцать лет назад цветные сотрудники не угрожали уехать во Францию, если ты задавал им вопрос.
- Двадцать лет назад они не зарабатывали двадцать тысяч долларов каждые тридцать девять недель, - добавил Арчер.
- Пожалуй, нет. Вы не в восторге от Атласа, не так ли?
- Не в восторге, - признал Арчер. - Он доставляет немало хлопот. И ясно дает понять, что презирает меня. Общаться с ним - удовольствие маленькое.
- Актеры, - хмыкнул Сандлер. - Сложно все это. Во всяком случае, для промышленника, завод которого производит лекарства. Когда слушаешь Атласа по радио, так и подмывает позвонить на студию и пригласить его в дом.
- В этом мире лучшей маскировки, чем талант, не найти.
- И как бы вы хотели с ним поступить? - резко спросил Сандлер.
- Я бы хотел оставить его в программе. Его роль очень велика. И я уверен, что он не коммунист. На политику ему наплевать. Он держится особняком, сам по себе.
- В прошлую избирательную кампанию он агитировал за этого Уоллеса и подписывал многие очень любопытные петиции.
- Так или иначе, - Арчеру оставалось только гадать, откуда мистер Сандлер все это знает, - стремление у него одно - подложить белым побольше свиней. Остальное его не интересует. Поэтому я не думаю, что за этим стоят политические воззрения. Атлас действует на уровне рефлексов.
- Кто-нибудь может заменить этого сукина сына?
- Нет.
Мистер Сандлер что-то пробурчал, нависнув над рулем, и в первый раз Арчеру показалось, что он задел в спонсоре какую-то струнку.
- Как насчет остальных. Уэллер?
- Если бы она выступала на сцене, критики написали бы, что она профессионально справилась с ролью.
- И что сие означает?
- Не прыгнула выше головы, но и не испортила обедни.
- Значит, ее можно заменить?
Арчер замялся, но потом подумал, что какой-то результат может дать только полная откровенность.
- Ее можно заменить, но мне бы этого не хотелось.
- Милая дама? - Мистер Сандлер нетерпеливо нажал на клаксон. Идущая впереди машина, за рулем которой сидела женщина, ушла вправо, и "форд" проскочил мимо.
- Очень милая, - подтвердил Арчер. - Насколько мне известно, единственная ее провинность состоит в том, что она позволила напечатать свою фамилию в программке мирной конференции, которую проводили коммунисты.
- И больше ничего?
У Арчера возникло ощущение, что об Элис мистеру Сандлеру известно кое-что еще, поскольку о других он знал достаточно много.
- Насколько мне известно, нет.
- Вы ничего не стали бы скрывать от меня, не так ли, Арчер? - Розовые ручки крепко сжимали руль.
- Может, и хотел бы скрыть, - Арчер чуть улыбнулся, - но не стал бы.
- Ага, - кивнул мистер Сандлер. - Почему?
- Элис Уэллер - вдова. Не становится моложе. Воспитывает четырнадцатилетнего сына. Ее муж был моим другом, и я чувствую, что несу за нее ответственность.
Мистер Сандлер повернулся к Арчеру. В его взгляде читалось одобрение, словно ему импонировала честность режиссера.
- Вы по-прежнему чувствуете, что несете за нее ответственность?
- Я чувствую, что мне ее очень жалко. - Арчеру вспомнилось увядающее лицо, нелепая одежда, красные, растрескавшиеся руки.
- И последний. - Сандлер решил, что с Уэллер ему все ясно. - Эррес.
- Он очень хороший актер. - Вот тут Арчер занервничал. - Лучше просто не найти.
- Моя жена говорит то же самое. Слушает каждую неделю. Словно божественную проповедь. Ей можно доверять. Она ездит в Нью-Йорк и смотрит все спектакли. Очень умная женщина. Она считает Эрреса красавчиком. В прошлом году даже познакомилась с ним на какой-то вечеринке. Она выходит в свет.
Может, подумал Арчер, Эрресу удастся избежать общей участи благодаря впечатлению, которое он произвел на стареющую домохозяйку из Филадельфии, которая ездит в Нью-Йорк на все спектакли. И светлые волосы, белозубая улыбка, врожденные безупречные манеры принесут свои плоды…
- Что еще вам известно об Эрресе? - спросил мистер Сандлер.
- Он служил в армии. Демобилизовался капитаном. Был ранен, в Сицилии получил "Серебряную звезду".
Мистер Сандлер нахмурился.
- "Серебряную звезду", значит? - Он помолчал, и Арчер понял, что этого мистер Сандлер не знал. - Моего младшего сына убили на войне. - Арчер догадался, что мистер Сандлер упоминает об этом каждый раз, когда речь заходит о войне. - В Тунисе. Я получил очень хорошее письмо от капитана. В нем указывалось, что Арнольда… его звали Арнольд… очень любили в роте. Даже собирались присвоить звание капрала. Но он наступил на мину. Так написал капитан. Шел и наступил на мину. Я послал капитану ответное письмо, в котором поблагодарил за теплые слова, но пока оно добиралось до Туниса, капитана тоже убили. Фамилия у него была Тафт. Как у сенатора. Моя жена винит меня в смерти сына. - Теперь мистер Сандлер говорил сам с собой, уставившись в лобовое стекло. - Она говорит, что я заставил его пойти в армию. Призывной номер у него был большой, так что он мог еще долго болтаться дома. Но меня корежило, когда я видел, что он спит до полудня, а потом слоняется без дела. Все-таки шла война. И я сказал: "Хватит. Или иди работать на военный завод, или бери в руки винтовку". За всю жизнь он не проработал ни дня, поэтому пошел на призывной пункт. Моя жена настояла на том, чтобы после войны тело перевезли в Америку. "Это сентиментальная глупость, - сказал я ей. - Если мы тревожим кости мертвых, чего удивляться, что подоходный налог поднялся до восьмидесяти шести процентов". Она меня и слушать не стала. Ей подавай торжественные похороны с десятками рыдающих родственников. Женщины ищут удовлетворенности черт знает в чем.
Мистер Сандлер вновь замолчал. Печаль отразилась на его лице: он думал о пожилых, убитых горем, неблагоразумных женщинах и похороненных дважды сыновьях. Он вроде бы совсем забыл про сидящего рядом Арчера и тему их разговора, но минуту спустя нарушил затянувшуюся паузу.
- Так что насчет Эрреса? Вы давно его знаете?
- Да, - кивнул Арчер. - Пятнадцать лет. Он был моим студентом в колледже.
- Вы преподавали в колледже?
- Историю.
- Я знаком с парой профессоров. Вот это жизнь! Восемьдесят лет им гарантировано.
Арчер рассмеялся:
- Наверное, я не стремлюсь дожить до восьмидесяти.
- На радио не доживете. Это как пить дать. Я тоже не доживу. - Он хмыкнул. - В моей семье умирают в шестьдесят пять. Отец, мать, бабушки, дедушки. Как по расписанию. У меня есть еще четыре года. Полагаю, я должен за это время сделать что-то удивительное. Но умею я одно - руководить компанией, которая изготавливает лекарственные препараты. - Он задумался, видимо, о предстоящих последних четырех годах своей жизни. - Так что об Эрресе? Он коммунист?
- Нет.
- Откуда вы знаете?
- Я его спросил, и он мне ответил.
- Вы ему поверили?
- Он мой лучший друг, - ответил Арчер.
- Ага. - Мистер Сандлер обдумал его слова. - Для вас это создает дополнительные сложности, не так ли?
- Да нет.
Мистер Сандлер с любопытством взглянул на Арчера, в его светлых глазах читалось недоумение. Потом он отвернулся, чтобы следить за дорогой.
- Вот мы и добрались до вас. Хотите ответить на несколько вопросов о себе?
- Конечно.
- Каковы ваши политические взгляды?
- На прошлых выборах я голосовал за Трумэна.
- Дурацкое решение. - Глаза мистера Сандлера сверкнули. - Сами видите, к чему это привело. Если бы… да ладно, хватит об этом. Республиканцам тоже гордиться нечем, хотя я всю жизнь голосовал за республиканцев, за исключением того раза, когда Рузвельт баллотировался на первый срок. В тридцать втором. Тогда я испугался. Впервые концерн закончил год с дефицитом. Я побежал к Рузвельту в поисках защиты, как и остальные чертовы идиоты. Впрочем, я за это заплатил. - Спонсор помрачнел. Арчер не сомневался, что сейчас он вспоминает о суммах уплаченного подоходного налога. - Вы как-нибудь связаны с коммунистами? - резко спросил мистер Сандлер.
- Дайте минуту на раздумья.
- Это еще зачем? - подозрительно спросил мистер Сандлер.
- Мне хочется раз и навсегда определиться, что может меня с ними связывать.