Арчер посмотрел на старика, режущего устрицу. Суровое, закаменевшее лицо однозначно указывало на то, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. Бедный Покорны, подумал Арчер, злой рок преследовал его везде: в Вене, Мексике, Филадельфии. Его отвергли и евреи, и не евреи.
- Мне бы хотелось, - говорил Арчер для успокоения собственной совести, уже понимая, что композитора ему не спасти, - чтобы вы уделили ему пятнадцать минут и…
- Я больше не хочу о нем слышать, - оборвал его мистер Сандлер. - Ни слова. - Он положил на стол нож и вилку. Взглянул на часы. - Уже поздно. Мне пора на завод. Я собираюсь сделать вам предложение. Торга, Арчер, не будет. Или вы его принимаете, или нет. Покорны уходит. Матеруэлл уходит. Атлас уходит. Раз он не шевельнул и пальцем, чтобы защитить себя, значит, на участие в программе ему наплевать.
Арчер не отрываясь смотрел на старика. Говорил тот резко, отрывисто, отдавал приказы, как и все последние сорок лет.
Зубы щелкали. Его собственные зубы, отметил Арчер. Сколько же тысяч долларов, прикидывал он, слушая мистера Сандлера, заработали дантисты, чтобы сохранить их.
- Уэллер… - Тут мистер Сандлер замялся. - Насчет нее подумаем. Три передачи сделайте без нее. Потом пригласите раз-другой, и посмотрим, что из этого выйдет. Что же касается Эрреса… - Он замолчал.
Арчер замер. Рука, в которой он держал вилку, задрожала, и он осторожно положил вилку на тарелку.
- Вы гарантируете, что Эррес не коммунист. - В голосе мистера Сандлера не слышалось вопросительных интонаций.
- Да, - с мгновенной паузой ответил Арчер.
- Вы знакомы с ним много лет. Я вам доверяю. - Слова вроде бы добрые, подумал Арчер, но тон холодный, угрожающий. - Я решил, что вы честный человек, и с Эрресом я поверю вам на слово. Нелегко уволить человека, раненного на войне, награжденного "Серебряной звездой". Но помните, я иду на это под вашу ответственность. Только вашу. Вы лично отвечаете передо мной за Эрреса. Это понятно?
- Понятно.
- Далее… Собственно, это все. Если вас все устраивает, я сегодня же позвоню Хатту и скажу, кто остается, а кто уходит. Если не устраивает… я готов прямо сейчас принять вашу отставку.
Прищурившись, мистер Сандлер смотрел на Арчера. Режиссер уставился в тарелку. Трое приносятся в жертву ради спасения троих, думал он. Включая его самого. Собственно, в жертву приносились только двое, Матеруэлл не в счет. А Покорны ничего не выгорало при всех раскладах. Грехи прошлого теперь тянули его на дно. Бороться за него бессмысленно и безнадежно. А Атлас… деньги в банке, рента с двух домов, билет во Францию в кармане… Да, конечно, решение несправедливое, но жалости Атлас определенно не вызывал.
- Хорошо. Я принимаю ваше предложение.
Мистер Сандлер кивнул и вновь взглянул на часы.
- Если вы обойдетесь без кофе, то успеете на двухчасовой поезд.
Арчер поднялся.
- Кофе я выпью в вагоне-ресторане. Спасибо за ленч.
Мистер Сандлер поднял голову, лоб собрался в морщинах, словно в последний момент у спонсора возникли новые сомнения. Потом он тряхнул головой, тоже встал и протянул руку. Арчер ее пожал.
- Приезжайте как-нибудь еще раз. Я покажу вам завод.
- Спасибо. Постараюсь приехать.
- Я еще немного посижу здесь. - Мистер Сандлер опустился на стул. - Если вы не возражаете. Хочу выпить кофе в тишине и покое. - Он уже не говорил, а бубнил себе под нос. Уставший старик, завершающий свой путь на этой земле, раздираемый сомнениями и дурными предчувствиями. Ему не терпелось остаться наедине со своими мыслями.
- Разумеется. До свидания.
Арчер направился к выходу. За одним из столиков, где сидели четверо мужчин, кто-то рассказал хороший анекдот, и все громко рассмеялись.
Когда поезд подъезжал к Трентону, Арчер окончательно убедил себя в том, что в Филадельфии он добился ошеломляющего успеха.
Глава 16
- Вы можете войти, - отчеканила мисс Уолш. - Мистер Хатт вас ждет.
От ее голоса веяло арктическим холодом. Как домашний зверек, она чувствовала настроение своего хозяина. Проходя мимо мисс Уолш, Арчер заметил, что ее лицо блестит от пота. "Пожалуй, - ехидно подумал он, - я вырежу из газеты рекламу одного из новых дезодорантов и пошлю ей по почте, анонимно". Проглоченная таблетка "Хлорофила" на двадцать четыре часа гарантирует нейтрализацию потовыделения и всех телесных запахов. Хотя приятнее нейтрализовать мисс Уолш целиком.
Хатт, одетый в серый костюм из тонкой шерсти, восседал за столом. Лицо его обгорело и уже начало лупиться. О'Нил устроился на стуле у окна. Накануне около полуночи Хатт позвонил Арчеру из флоридского аэропорта и попросил прийти в агентство в три часа дня. Провода не передавали эмоций, голос звучал бесстрастно.
- К тому времени я буду на месте, - без лишних слов сообщил он. - Мне надо с вами поговорить.
Значит, невзирая на заверения мисс Уолш и О'Нила, Хатт оставался на связи. Арчеру, конечно, хотелось бы знать, какой разговор состоялся между мистером Сандлером и Хаттом, разомлевшим под теплым солнышком.
- Присядьте. - Хатт говорил, как всегда, шепотом.
О'Нил не произнес ни слова, лишь пристально смотрел на Арчера.
Арчер сел на стул с жесткой спинкой. Положил ногу на ногу, чтобы показать, что нисколько не волнуется.
- Вы показали себя с лучшей стороны Арчер, - вновь зашептал Хатт. Его красное лицо оставалось спокойным, не выражая никаких эмоций. - И вам удалось добиться временного успеха. - Он выдержал паузу, ожидая ответа, но Арчер предпочел промолчать. - Я не знаю, что вы наговорили мистеру Сандлеру, - продолжал Хатт. - Но, должно быть, вы нашли очень веские доводы. - В голосе Хатта слышалось уважение. - Старика не так легко в чем-либо убедить. В итоге вашими стараниями мне пришлось сесть в самолет и прервать очень приятный отпуск. - В голосе Хатта по-прежнему не слышалось жалобы или осуждения. Разве что удивление, словно человек, которого он не очень-то ценил, показал себя с самой лучшей стороны, прыгнул выше головы. - До вашего маленького путешествия в Филадельфию вы, разумеется, знали о нашем правиле, касающемся общения со спонсорами?
- Да, - ответил Арчер. - Знал.
Хатт покивал.
- Я так и думал. Значит, отнюдь не неведение толкнуло вас на нарушение одного из основополагающих правил этой организации?
- Нет, - признал Арчер. - Я пошел на это сознательно. - Он видел, что Хатт ждет продолжения, но не произнес ни слова, решительно отказываясь оправдываться.
- Возможно, вам будет любопытно узнать, что перед вашим появлением в этом кабинете О'Нил и я обсуждали целесообразность отказа от сотрудничества с мистером Сандлером. - Он вновь замолчал, но Арчер лишь смотрел на него, не желая проявлять инициативу.
- Мы решили, что делать этого не стоит. Пока. Мы будем продолжать работу над программой… но при новых условиях, установленных вами и мистером Сандлером. Рассматривая ситуацию в целом, мы согласились, что резкие телодвижения на данный момент нецелесообразны. Не так ли, Эммет?
- Да. - О'Нил смотрел прямо перед собой.
- С этого момента, Арчер, - шептал Хатт, положив на стол покрасневшие от загара, покрытые веснушками руки, - мы вводим изменения в действующую ранее схему. Отныне подбором артистов, композитора, сценариста для "Университетского городка" будет заниматься Эммет. Вы, разумеется, можете предлагать ему своих кандидатов, но окончательное решение будет за ним. Это понятно?
Арчер не спешил с ответом. Подписывая контракт, он отчаянно боролся за свое право подбирать людей, с которыми ему предстояло работать. Без этого режиссер не мог нести никакой ответственности за то, что выходило в эфир. "Однако, - устало подумал он, - я и так пошел на многие компромиссы. Так что еще один компромисс ничего не решал". К тому же О'Нил понимал, что такое хорошо и что такое плохо.
- Да. Раз уж вы этого хотите.
- Хотим, - заверил его Хатт. - Мы решили, что "Университетский городок" отныне требует более пристального внимания.
"Отныне, - подумал Арчер. - Давно я не слышал, чтобы кто-нибудь употреблял это слово в разговоре".
- Я не знаю, - продолжал Хатт, - известили ли вы мистера Эрреса и миссис Уэллер об их новом… э… статусе…
- Нет, - ответил Арчер. - Я ждал разговора с вами и О'Нилом.
- Неужели? Так какой вариант кажется вам более предпочтительным? Вы хотели бы, чтобы Эммет переговорил с ними или вы лично сообщите им о своей победе? - Хатт доброжелательно улыбнулся.
- Я им позвоню.
Хатт пожал плечами.
- Как скажете. - Он задумчиво уставился в полированную поверхность стола. - Я думаю, с этим все ясно. За исключением одного. Я сожалею, что при нашем последнем разговоре в этом самом кабинете вы не вняли моему предупреждению. Если вы помните, я сказал вам, что в нынешние времена очень опасно защищать непопулярные идеи…
- Я не защищаю идею, - ответил Арчер. - Я защищаю двух людей, которые этого заслуживают. И все.
Хатт пренебрежительно отмахнулся.
- И непопулярных людей тоже. Я не знаю точно, каковы ваши побудительные мотивы, но, безусловно, в свое время они станут известны. - В голосе Хатта слышалась неприкрытая угроза. - А пока я с сожалением должен констатировать, что для нашей организации вы потеряли всякую ценность…
"Нашей организации, - повторил про себя Арчер. - Тем же тоном Хатт мог сказать: нашей церкви, нашей части, нашей страны. Он словно не знает таких слов, как "компания" или "фирма"".
- Каким-то образом, - с улыбкой продолжал Хатт, - вам удалось загипнотизировать старого глупого мистера Сандлера, и ради него какое-то время мне придется работать с вами…
Арчер встал.
- Если уж вас очень интересует, как мне это удалось, знайте, что я напоил его джином и обещал приставить к нему двух блондинок, когда он в следующий раз приедет в Нью-Йорк. А теперь позвольте откланяться. У меня дела. - Арчер чувствовал, что дрожит, и понимал, что с его языка вот-вот сорвутся резкие и очень обидные для Хатта реплики, произносить которые, конечно же, не стоило. А потому он заставил себя направиться к двери.
- Еще пару слов, мистер Арчер. - Хатт по-прежнему разглядывал свои руки, лежащие на столе, чуть тронутые флоридским загаром. - На дорожку. Позвольте посоветовать вам быть скромнее. После того как "Университетский городок" уйдет из эфира, а может, и раньше, вы больше не будете работать с нами. Более того, я считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что в будущем, а утверждать это можно с большой долей вероятности, вам уже не придется работать на радио. - Вот тут он посмотрел на Арчера, маленький, злобный, довольный собой. Пусть режиссер знает, что он его враг, и враг могущественный.
Удивительно, думал Арчер, даже угрожая, Хатт говорит параграфами. Он посмотрел на тщедушного человечка по другую сторону стола и понял, что все каналы связи между ними перерублены. Говорить было не о чем. Арчер развернулся на каблуках и вышел за дверь. Когда он проходил мимо мисс Уолш, та вскинула на него глаза, блеснув потным лбом.
Стоя в телефонной будке в холле, Арчер прислушивался к длинным гудкам и поглядывал на проходящих мимо людей. Мужчины средних лет с заметным брюшком, стенографистки в очках, посыльные с пакетами, в которых стояли картонные контейнеры с кофе. У всех на лице спешка, словно они с нетерпением ждут, когда часы отмерят половину шестого. Наблюдая за ними, Арчер дал себе зарок следить за выражением собственного лица. Прежде всего за ртом. Губы сразу все выдают. Особенно у женщин. Одна за другой они проходили мимо, не замечая взгляда стороннего наблюдателя. И Арчер назвал бы их хорошенькими, если бы на их юности и красоте не лежала печать раздражительности, жалости к себе, разочарования, голода. Всегда ли так было, задался вопросом Арчер, или печать эта обусловлена временем и местом, Нью-Йорком и 1950 годом?
Гудки сменились щелчком, послышался голос Вика:
- Вик, это Клемент.
- Имя мне знакомо.
Арчер улыбнулся:
- Как дела?
- Корь по-прежнему имеет место быть. Я как раз на распутье. Думаю, то ли мне поспать, то ли оплатить счета за последний месяц, то ли прогуляться к киоску и купить вечернюю газету. А что делается в твоих краях?
- Ты по-прежнему в деле, - ответил Арчер. - Американская общественность не лишится возможности слышать твой нежный голосок.
- О… - Последовала долгая пауза. - Премного благодарен. Как тебе это удалось?
- Я съездил в Филадельфию и поговорил со спонсором.
- Ты, должно быть, произнес потрясающую речь. - В голосе Вика чувствовалось смущение. - Я очень сожалею, что не слышал этот бриллиант ораторского искусства.
- Я практически ничего не сказал. Говорил только он. Его жена видела тебя на какой-то вечеринке…
- Я ее помню, - подтвердил Вик. - Весом под двести фунтов и с лысиной на макушке.
- О ней ты должен говорить только хорошее. Ты ее совершенно очаровал.
- Потрясающая дама. Ей нельзя худеть ни на фунт. Однако едва ли ее впечатления заставили старика изменить свое мнение.
- Пожалуй, что нет. - Арчер уже жалел, что затеял этот разговор по телефону. - Я рассказал ему о "Серебряной звезде" и ранении.
- Ага. Патриот прослезился?
- Его сына убили в Тунисе. - Арчеру не нравилась та легкость, что звучала в голосе Вика.
- На следующую передачу я приду в парадной форме, со всеми регалиями и начищенным карабином.
- Это еще не все, Вик. Я пересказал ему все то, что услышал от тебя.
- То есть поручился за меня?
- Можно сказать, что да.
- Да ты меня просто балуешь. - Арчер уловил в голосе Вика нотку нежности.
- Перестань. - Арчеру хотелось побыстрее закончить этот разговор.
- А как насчет Хатта? Он проявил себя джентльменом?
- Не совсем. Ему пришлось прервать отпуск и вернуться в Нью-Йорк из Флориды.
Вик хохотнул.
- Печально. Очень печально. - Тут его голос стал серьезным. - Как насчет остальных?
- Расскажу при встрече.
- Не столь удачно?
- Не столь, - признал Арчер.
- Отныне будешь более предусмотрительным. Нанимай только тех характерных актрис, которые награждены "Пурпурным сердцем".
На мрачную шутку Арчер предпочел не реагировать.
- Когда мы увидимся?
- Сегодня, в половине шестого. Мы с Нэнси поедем с вами на спектакль, в котором играет Джейн. Нэнси и Китти обо всем договорились. Поедем на моей машине. По пути завернем в какой-нибудь ресторанчик и поужинаем.
- От спектакля многого не жди. - Арчер заранее защищал Джейн. - Я слышал, как в воскресенье она читала свою роль. В самых многообещающих молодых дарованиях ей числиться рано.
Вик рассмеялся:
- Не волнуйся, папаша. Я приму во внимание возраст, вес и состояние поля. До встречи. Еще раз спасибо за Филадельфию.
- Спасибо - это маловато. Я возьму с тебя половину стоимости проезда.
Вик смеялся, кладя трубку на рычаг. Арчер выудил из кармана несколько монет. Одним звонком меньше, сказал себе Арчер. Пусть он самый легкий. Пора переходить к трудным. Он набрал номер Атласа.
На другом конце провода трубку не снимали. После пяти гудков Арчер повесил трубку и с облегчением выдохнул. Атлас, решил он, подождет до репетиции в четверг. Арчер вновь бросил десятицентовик в щель и позвонил Элис Уэллер.
Когда она сняла трубку, Арчер спросил, может ли он заехать к ней.
- Знаешь, я обещала Ральфу, что отведу его на каток, и мы уже были в дверях, когда зазвонил телефон…
- Где находится каток? - Арчеру хотелось как можно скорее ввести Элис в курс дела.
- В Рокфеллеровском центре, - ответила Элис. - Ему нравится, когда я наблюдаю за ним, и я…
- Я сейчас в городе. Надеюсь, Ральф не будет возражать, если его мать побеседует со старым другом, пока он будет вычерчивать восьмерки, не так ли?
- Я чувствую, Клемент, ты надо мной смеешься. Но так уж вышло, что по вторникам после школы мы ходим на каток…
- Ты тоже катаешься?
- Иногда. - Она хихикнула. - Ты думаешь, это глупо?
- Разумеется, нет. Коньки возьми с собой. Я уложусь в пятнадцать минут. - Арчер взглянул на часы. - Сейчас половина четвертого. К четырем ты подъедешь?
- Мне бы не хотелось нарушать твои планы, Клемент, - затараторила Элис. - Если ты предпочтешь подъехать ко мне, я уверена, Ральф поймет…
С другого конца провода донеслись приглушенные голоса. Арчер не сомневался, что Ральф стоит рядом и всем своим видом показывает, что никак не может понять, почему ему нужно отказываться от катка.
- Перестань, Ральф, - разобрал он слова Элис. - Я разговариваю с мистером Арчером…
- В четыре часа, - крикнул Арчер. Его раздражала готовность Элис к самопожертвованию. - У входа. - Он повесил трубку, прежде чем Элис успела что-то ответить.
Имея в запасе полчаса, Арчер неторопливо зашагал по Пятой авеню, разглядывая витрины, стараясь не думать о разговоре с Хаттом и его последствиях. Проходя мимо магазина мужской одежды, он вспомнил о том, что его приглашали на примерку нового костюма: Китти сказала ему об этом на прошлой неделе. Ателье "Таг бразерс" находилось лишь в двух кварталах от магазина, и Арчер прибавил шагу.
Он нашел нужный дом, поднялся на второй этаж. Его встретил мистер Таг, высокий, мрачноватого вида джентльмен, который частенько сам, скинув пиджак, кроил материю. Китти, в отличие от Арчера отдававшая предпочтение более смелым силуэтам, жаловалась, что в костюмах от "Таг бразерс" все мужчины выглядят как отставные капитаны полиции. И она не грешила против истины, поскольку основной контингент клиентов ателье составляли массивные господа с суровыми лицами стражей правопорядка. Их широкие талии мистер Таг с явным удовольствием облачал в отменного качества темную материю. И на брюках Арчера мистер Таг всегда прибавлял в поясе лишний дюйм, не допуская мысли о том, что человек, который мог позволить себе его цены, ограничивал себя в еде. Арчеру нравилась неспешная, умиротворенная атмосфера ателье, которое словно перенеслось в современный Нью-Йорк из далекого спокойного прошлого.
Величественными жестами, словно совершая обряд крещения, мистер Таг касался мелком мягкого твида нового пиджака. Оглядывая себя в трехстворчатом зеркале, Арчер ощущал легкость и свободу. Пиджак нигде не тянул, не ограничивал движения, поэтому режиссер заранее знал, что носить его он будет с удовольствием. Мистер Таг не жаловал подложные плечи и армирование полосками плотной ткани. "В моих костюмах заседают на советах директоров и ходят в приличные рестораны, - говорил он. - За "Нью-Йоркских гигантов" в них не играют". Многие клиенты ателье настаивали на том, чтобы их хоронили в костюме, пошитом мистером Тагом. Возможно, ему это и льстило, но в разговоре он об этом никогда не упоминал.