Спустя минуту он упал. Выбирался из брюк и упал. Но скоро поднялся и продолжил стрип-танец. В одних трусах. Нагнувшись за рубахой, он едва-едва не упал во второй раз, однако чудом устоял-таки на ногах и, повязав рубаху вокруг талии, взялся освободить себя от бремени трусов.
– Что ты хочешь этим сказать? – опять спросила Татьяна. Слегка севшим от волнения голосом.
Литиков вновь не ответил. Просто чтобы не выпасть из ритма музыки. Но выпал всё-таки. На пол. Однако быстро поднялся на ноги и вернулся под эгиду музыки. Зато теперь он был лишь в одной набедренной повязке, которою служила его рубаха. Зад же Литикова оказался и вовсе неприкрытым. Но он об этом и не помнил, кружась по комнате. Музыка длилась, Литиков продолжал танцевать, всё более и более откровенно демонстрируя основные особенности мужского организма.
13
Света шла от Демьянихи, когда увидала торопливо идущего навстречу Бабухина. Она в ужасе прижала руку к груди, где находилась очередная порция денег, и едва не бросилась в сторону. Да ведь снег по пояс – далеко не убежишь.
– Куда они рванули? – вместо приветствия задал вопрос Бабухин.
– Тебя отпустили? – вместо ответа на вопрос промямлила Света.
– Я сам себя отпустил, – раздражённо буркнул Бабухин. – Куда они рванули? Я тебя спрашиваю!
– Откуда же я знаю? В свадебное путешествие, видать.
– Не верю!
– Я бы тоже не поверила, – сказала Света, – кабы своими глазами не видела, как они миловались. Голубки, прямо! – Света воодушевилась. – Маленькая моя, лапонька моя, – принялась она дразнить Татьяну. – А смотрит-то, смотрит на него! Как на ангелочка, прямо. Прямо, идеал свой повстречала! Я сидела и плевалась, на них глядючи.
Бабухин мотал головой и скрежетал зубами.
– Порешу обоих! А если мою долю…
И Бабухин, забыв о Свете, рванулся вперёд так, что едва не уронил её в снег.
Деньги отсутствовали. Две бумажки по сто долларов и четыре стотысячных. И всё. Испуганная его стремительным вторжением, Демьяниха слова вымолвить не могла. Да и что тут выяснять, и так всё ясно. Голубочки! Мать вашу!..
Бабухин бросился по соседям и выяснил кое-что о родственных связях Татьяны. В частности, он узнал, что в городе у неё имеется тётка, ещё отнюдь не старая, лет едва ли не тридцати пяти, Молодая Тётка, как её обычно называла Татьяна. А живёт она, где магазин "Подарки", в том самом доме. Недалеко от автовокзала. Номер квартиры ему не назвали, однако подъезд, этаж и расположение он выяснил. Он найдёт эту Молодую Тётку и возьмёт её в оборот. Уж тётка должна обладать достаточным объёмом информации.
Благополучно добравшись до города на попутке, Бабухин отыскал магазин "Подарки" и вскоре уже стоял у двери нужной квартиры. Бабухин хотел нажать на кнопку звонка, но передумал. Появилась неожиданная мысль.
Бабухин выбежал на улицу. Так и есть – под окном двадцать первой квартиры росла большая берёза, ветви которой лезли в окна и на балкон. И сейчас Бабухин влезет на берёзу, а с неё переберётся на этот самый балкон. Зачем? Бабухин этого и сам ещё не знал. Бабухин не знал, зачем ему это надо, а ноги уже несли его к берёзе. Вот она, белеет в трёх шагах от него. Бабухин сделал эти три шага и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. И принялся карабкаться вверх.
Через две минуты он спрыгнул на балкон. И обомлел. За окном, в комнате, вертел голой задницей Литиков. Он, видимо, танцевал, будучи пьяным вумат, как говорится. Или вусмерть. А на кровати, задрав ноги, сидела Татьяна и, пьяно усмехаясь, наблюдала за ним.
А Литиков изощрялся. На заплетающихся ножонках подтанцовывал к кровати и взмахивал рубашкой, повязанной вокруг талии и прикрывающей низ живота. Стриптиз-шоу! Ну, будет вам стриптиз высшего разряда!
И одним ударом ноги Бабухин высадил балконную дверь. Не все, кажется, стёкла успели осыпаться на пол, а Бабухин уже врывался в комнату. И если бы не тюлевая штора, в которой он сейчас запутался… А так он лишь увидел задницу довольно шустро нырнувшего под кровать Литикова.
Встав на колени, Бабухин ухватил Литикова за ногу и потянул на себя. Но не получилось – Литиков цепко держался обеими руками за ножку кровати.
– Ах ты, ублюдок! – зарычал Бабухин, поднялся на ноги и совершил несравненно более мощную попытку вытащить бывшего друга из-под кровати.
Однако Литиков с ножкой кровати расстаться не пожелал – в результате, со страшным скрежетом, расцвеченным визгом Татьяны, кровать выехала на середину комнаты.
– Павлик, я сейчас всё объясню! Павлик! Не надо! – кричала Татьяна.
– Объяснит она! Нужны мне её объяснения! – кряхтел Бабухин, всё более раздражаясь оттого, что не в состоянии был справиться с мозгляком Литиковым. – Что тут ещё объяснять! Один трясёт своими висюльками, а другая балдеет. Где мои денежки, объясните, твари! Сдали меня бандитам, прихватили денежки и смотались!
– Да они там, где и были! Мы же не брали их! – прокричала Татьяна.
– Что? – растерялся Бабухин. От такой наглости Бабухин просто растерялся. Он выпустил ногу Литикова, и тот мгновенно исчез под кроватью. – Что ты сказала? Да за такую наглость…
Он не знал, что полагается за "такую наглость", и замолчал.
– Павлик, мы не брали деньги! И мы с Мишкой вовсе не любовники! Ты успокойся, я тебе всё объясню!
– Но я же своими глазами… Вот с этого балкона… – Бабухин обеими руками указал на окно.
– Да ты же не всё видел, – возразила Татьяна.
– Не всё?! А я ещё должен был посмотреть это "всё"? Ну, извини, не вынесла душа… – Бабухин запнулся. – Не вынесла душа поэта, хоть я и не поэт. Но и поэты за такие штучки… – И взвыл: – А ну вылазь, гадина! Мы будем пластаться не на жизнь, а на смерть.
– Нет-нет, – отозвался Литиков, – тебе нужно успокоиться!
– Да вы же обобрали меня до нитки! – завопил Бабухин и саданул кулаком по стеклянному абажуру торшера.
– Ну не брали же мы денег, пойми! – взмолилась Татьяна. – Они у Демьянихи, где и были. Мы их не трогали.
– Да был я у Демьянихи! И обшарил я этот матрац. Я, идиот, надеялся… А мне ведь рассказывали, я ведь уже в курсе был! А ещё надеялся. На вашу честность!
С кисти правой руки Бабухина падали на пол частые капельки крови. Он пока не заметил этого, но боль уже чувствовал и, говоря о надежде на честность Литикова и Татьяны, болезненно кривился.
– Ой, ты ранен! – воскликнула Татьяна. – Ты же, дурачок, о стекло поранился.
Бабухин взглянул на руку и обнаружил глубокий порез на ребре ладони. Вида собственной крови Бабухин не выносил. Ему стало плохо. Слабость во всём теле и тошнота. И захотелось сесть. А лучше бы лечь и закрыть глаза.
Татьяна спрыгнула с кровати и усадила его на стул.
– Я перевяжу тебе руку. Найду у тётки бинт и перевяжу! И с лицом надо что-то… – Татьяна схватила со стола салфетку и протянула её Бабухину. – Приложи пока.
Пока Бабухину оказывалась медицинская помощь, Литиков выбрался из-под кровати и, пособирав свою одежду, на цыпочках убежал в ванную одеваться.
Завязав последний узел, Татьяна нагнулась к бледному, полуживому Бабухину и спросила:
– Паша, а почему ты говоришь, что денег там нет?
– Где?
– Да у бабки.
– Потому что их там нет, – слабо вымолвил Бабухин.
– А куда же?.. – Татьяна растерянно умолкла. И тут её осенило. – Так значит, их украли. Ребята, ваши деньги украли!
– То есть, как украли? – откликнулся Литиков.
– Да хватит этих спектаклей. Я вот сейчас переверну всю квартиру, – устало проговорил Бабухин, – и будет вам финал и финиш.
14
Балконную дверь подремонтировали с помощью двух одеял.
– Уезжая, я оставила Демьяниху на Гавриловну, – задумчиво произнесла Татьяна. – Но Гавриловна плохо себя чувствовала, судя по всему, у неё уже была температура, её знобило.
– Знобило? И что? – спросил Бабухин.
– Гавриловна сказала, что если не сможет, то попросит Светку присмотреть за Демьянихой.
– И что ты скажешь? – Бабухин легонько баюкал пораненную руку и глядел в пол.
– Что тут ещё сказать? – пожала плечиками Татьяна и вздохнула.
– Нет-нет, требуются пояснения! – заявил Литиков.
– Твоя подруга? – уточнил Бабухин.
Татьяна покивала.
– Она, похоже.
Литиков вдруг сорвался с кресла и выбежал из комнаты. Бабухин подозрительно прищурился.
– Куда это он?
Татьяна прислушалась.
– В туалет, кажется, – сделала предположение.
– Что же, я, по-твоему, должен верить вам? – Бабухин посмотрел Татьяне прямо в глаза. – Тебе, бабе без чести и совести, и этому… стриптизёру? Меня вязали, а он стоял и глазами хлопал.
– Мы не брали, Паша, поверь! И ревность твоя напрасна!
Татьяна глаз не отводила, и взглядом, и выражением лица, и вообще всем своим видом опровергая утверждение Бабухина, что она "баба без чести и совести".
– Ну-ну, – нахмурился Бабухин. Затем он поднялся и на цыпочках прошёл к двери туалета. Прислушался. Вернувшись на прежнее место, удовлетворённо проговорил: – Звуки он издаёт соответственные.
Скоро Литиков возвратился.
– Я что-то пропустил?
– Ты что это прыгаешь, как блоха? – усмехнулся Бабухин.
– Да… в общем… – замялся Литиков. – Дела, видишь, такие…
– Что за дела?
– Ну, вот… Вроде… Ну, как бы дисфункция кишечника. Как бы диарея, видишь ли…
– Что-что? – не понял Бабухин.
– Да понос у него, – внесла ясность Татьяна.
– И давно?
– Да нет… Щас вот чего-то… – стал оправдываться Литиков.
– Ясно, – перебил его Бабухин, – переволновался. Благодари Бога, что ещё жив остался.
Воцарилось молчание. Однако размышления всех троих текли в одном направлении.
Наконец Бабухин заговорил:
– Душу вытрясу. Вместе с деньгами. Она пожалеет об этом. Она ещё проклянёт свои ручонки блудливые!
Распалившись, он вскочил на ноги и побежал в сторону двери, затем обратно.
– Но ты всё-таки старайся придерживать… своё звериное нутро, – посоветовал Литиков. – Если отдаст деньги, то и…
Бабухин остановился напротив Литикова и зловеще усмехнулся.
– Ты же будешь рядом. Вот и придержишь. Ты думал, видимо, что оставлю тебя, тебя и эту шлюху, здесь, а сам поеду в деревню к Светке? Вы оба – оба! – поедете со мной.
– Что ты там забыл? В селе в нашем? – насмешливо обратилась Татьяна к Бабухину.
– Как что? – опешил он. И вдруг метнулся к Татьяне. – Дорогая, ты хочешь сознаться? Да? Умница. Отдай мне деньги. Отдай и… там посмотрим.
– Посмотришь ты, – отвернулась Татьяна. – Правильно Мишка сказал про твоё звериное нутро.
– Я большой, во мне и не звериного много чего, – заметил Бабухин, поглаживая Татьяну по колену.
– Да ладно уж, – отстранилась Татьяна, – я и не к тому вовсе. Просто хотела сказать, что в селе делать нечего.
– Это почему же?
– Тебе каким образом удалось освободиться? – спросила Татьяна.
– Да-да, Пашка, расскажи! – подхватил Литиков.
– Сбежал, – коротко ответил Бабухин.
– А они не поверили, что с Мишкой снюхалась я и сбежала с деньгами, бросив тебя? – спросила Татьяна.
– Поверили, представь. Ищут вас.
– Они поверили, понятно. А ты-то мог бы уж и посомневаться, – с горечью сказала Татьяна. Бабухин промолчал. Татьяна продолжила: – Светка наверняка уже знает, что ты сбежал.
– Конечно, – подтвердил Бабухин. – Я сам ей об этом сказал. Я же встретил её. Как раз у дома Демьянихи.
– Она вполне может предположить, что рано или поздно ты встретишься с нами, – продолжила Татьяна. – И узнаешь, что деньги мы не брали.
– Ну-ну, дальше.
– Да не в селе её надо искать.
– Где же?
– В котором часу её видел?
– Приблизительно, в пять часов, – ответил Бабухин.
– В таком случае, думаю, надо искать её в Москве, – уверенно заявила Татьяна.
Бабухин удивлён.
– Почему именно в Москве?
– Потому что Москва – столица нашей Родины, как тебе, наверное, ещё в школе говорили.
– Ну, столица. И – что? – не понимал Бабухин и начинал злиться.
– Да ничего! Если тебе деньги нужны, езжай в Москву и там ищи Светку.
– По какому адресу?
– Откуда я знаю, – пожала плечиками Татьяна.
– По какому адресу, ты не знаешь. Но – в Москве. Интересно-интересно. Что-то не совсем я тебя понимаю, драгоценная.
– Танюша, ты сошла с ума! – вмешался Литиков. – Он же и нас потащит с собой в Москву!
– А тебе, гляжу, деньги уже не нужны? – прищурился на него Бабухин. – Или ты знаешь, где их поближе взять?
– Да Светку уже не найдёшь! – вскричал Литиков. – С такими деньжищами она уже у-у-где! Это мы с тобой… как придурки, нашли, где отрываться. В деревне! В лесу затерянной! – И, подражая голосу Бабухина, пробасил: – Красотка, за ночлег с нас сотен этак десять.
– Да я жизнью рисковал! – вскочил Бабухин и ухватился обеими руками за отвороты своего джемпера.
– Я, кстати, тоже, – заметил Литиков, невольно заёрзав.
– Да, ты рисковал, – согласился Бабухин. – И, по-моему, продолжаешь рисковать. Но я выведу вас на чистую воду. Обули меня, как последнего лоха обули! Голубки-стрипёры!
– Никто тебя не обувал, – возразила Татьяна. – Точнее, не мы с Мишкой.
– Надо ловить Светку, – добавил Литиков.
Бабухин смотрел то на Литикова, то на Татьяну. Тень недоверия была одной из важных составляющих его взгляда.
Вскоре Литиков вспомнил о недопитой водке и оживился.
– А ведь это надо отметить.
– Что денежки ушли? – решил уточнить Бабухин.
– Да нет, ты что! Я говорю: отметить счастливое избавление твоё от супостатов этих. Ну и – встречу старых друзей.
– Это всё уже в прошлом. Деньги вернуть надо.
– Ну! – обрадовался Литиков. – Так второй же тост за это как раз и будет. А как иначе!
Бабухин задумался, лицо его стало сосредоточенным. Движения лицевых мышц товарища Литиков расценил однозначно.
– Танюша, родная, сообрази закусочку. И подкинь хрустиков, а я слетаю. Наш Пашка вернулся. Счастье-то какое!
– А деньги ушли, – повторил Бабухин.
– Вернём! – заверил Литиков. – Второй тост, и третий, и четвёртый – все за это. А как иначе!
– Не пьянствовать надо, а мозгами пораскинуть, – упорствовал Бабухин.
– Вот и пораскинем. Разольём, опрокинем и пораскинем, – выхватывая у Татьяны деньги, обнадёжил Литиков.
Он сиял, лучился счастьем. Деньги-то деньгами, но ведь уже через какие-нибудь минуты разольётся влага животворящая по периферии телесной.
"Разливали и опрокидывали" долго, почти до утра. Застолье было окрашено в эмоциональные тона – отношения выясняли. Кроме того, строили планы, как вернуть деньги.
15
Проснулись поздно. Точнее, проснулась и встала Татьяна. Бабухин и Литиков – не в полной мере. Некоторое время помаявшись с ними, Татьяна махнула на них рукой и, наказав до её возвращения вставить стекло в балконную дверь, отправилась звонить в село.
Ещё ей нужно было поискать торшер, аналогичный разбитому Бабухиным, и зайти к тётке на работу. Тётка обещала узнать у одной своей знакомой, не согласится ли та пустить в свою квартиру, в настоящий момент пустующую, её племянницу.
В двенадцать дня Бабухин и Литиков уже не спали. Один ворочался на диване, а второй на кровати.
– Как? Как это произошло?! – вскричал Литиков.
– Что? Что там ещё произошло? – недовольно и не без тревоги в голосе спросил Бабухин.
– У нас нет идеалов! Мы их растеряли, бездарно утратили! – трагически произнёс Литиков. – А что взамен?
– Взамен – покой. Нужен покой. И мне сейчас, и вообще – в перспективе. Покой, состояние тихой уравновешенности, – пробормотал Бабухин.
– А идеалы? Где они? Идеалов-то нету!
– А что такое идеал? – усмехнулся Бабухин. – Идеальное – это нечто такое, чему нет никакого соответствия в материальном мире. Нет. И не будет. Потому что не возможно. В принципе.
Литиков решительно с ним не согласился.
– Неправда. Всё не так. Просто мы нетерпеливы. Нам всё подай. На блюдечке. А так не получается. И мы пасуем. И плывём по течению. Эх, жизнь! И зачем ты такая? Оглянешься – и что? Бессвязные фрагменты реальности, бессмысленные абсолютно. Баланс жизни – более чем отрицательный. А жизненные импульсы, какие они? Пожрать, выпить… А-а!
Литиков махнул рукой и отвернулся.
– Да, пожрать бы сейчас, – согласился Бабухин.
– Вот-вот! – ухватился Литиков. – Пожрать и выпить. Что я говорил?
– А ты против насчёт пожрать? – вскинул брови Бабухин.
– Да нет, я не против, – с грустью подтвердил Литиков.
– Ты и выпить, думаю, не прочь.
– И выпить, – вздохнул Литиков.
– Кто пойдёт?
– Ты о выпивке заговорил, – сказал Литиков.
– Я?! – возмутился Бабухин. – А с чего всё началось? Кто этот разговор затеял?
– Я об идеалах говорил, – обиделся Литиков. – Точнее, о их отсутствии.
– Вот-вот! – радостно усмехнулся Бабухин.
Возвратившись, Татьяна всплеснула руками. Бабухин и Литиков, очень нетрезвые, ссорились. Стекло, конечно, они не вставили.
16
Виктор проследил за Татьяной, на такси перевёзшей своих дружков на другую квартиру, и возвратился обратно. В окнах квартиры горел свет, следовательно, тётка Татьяны уже дома. Поразмыслив, Виктор решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
На лестничной площадке, возле двери, Виктор снял с шеи шарф и повязал его на голову на манер платка, а затем позвонил. Заслышав шаги по ту сторону двери, он согнулся в коленях, сразу заметно уменьшившись в росте.
– Телеграмма! Получите телеграмму! – прокричал он высоким голосом.
И растянул лицо в улыбке, словно какая-нибудь Маврикиевна. Если в глазок и глянули, то совсем коротко. Дверь отворилась. Виктор увидел пухленькую девушку с мечтательным выражением на лице. Он сорвал с головы шарф и, совершив два быстрых шага, вошёл в квартиру.
– Это ещё что такое?! – прозвучало возмущённо-удивлённо.
– Спокойно и без шума! – приказал Виктор, строго глядя на стоящую перед ним девушку.
Впрочем, это была далеко не девушка. Мечтательное выражение, слетев с лица открывшей дверь особы, демаскировало морщинки, а также мешочки под глазами и бородавку возле носа. Тётке Татьяны, конечно, не менее тридцати пяти, к сорока где-то.
– Что такое, я спрашиваю? Извольте отвечать! – существенно металлизировавшимся голосом повторила женщина.
– Обыск, гражданочка, и, возможно, ограбление.
Виктор захлопнул дверь, расстегнул пальто, выдернул из брюк ремень и, завернув "гражданочке" руки за спину, принялся вязать морской узел. Все движения его были быстрыми и однозначными.
– Какой ужас! – вскрикнула хозяйка квартиры. – Ужас на крыльях ночи!
– Не надо беспокоиться, не надо волноваться, – приговаривал Виктор. – И недовольных не будет. И всё будет прекрасно.
– Ты хочешь меня изнасиловать?! – выкрикнула женщина, и вопросительной интонации в её голосе почти не было.
– Нет, что вы!
– Я знаю, ты импотент и хочешь меня изнасиловать!
– Да разве я похож на импотента? – удивился Виктор.
– Да уж больше, чем на грабителя.