- Двадцать пять лет.
- А когда она уехала?
- Один год, два месяца и шесть дней тому назад.
- Вернется?
- Нет. Не вернется.
Поставив локти на стол, Джулия зарылась лицом в холодный пакет и смотрела искоса.
- И что?..
- Секунду.
Мартин пошел в кабинет за сигаретами и зажигалкой. Еще не войдя в кухню, он уже придумал ответ.
- Я поеду к ней в Амстердам. - Он закурил и ухмыльнулся, воображая изумление Марики.
- Вот здорово, - сказала Джулия. - А когда?
- О, э-э, в скором времени. Как только смогу выходить из дому. Через недельку-другую.
- Ну, то есть никогда?
- Никогда не говори "никогда".
- Короче, я тут кое-что почитала. От вашей болезни есть лекарства. И психотерапия тоже помогает.
- Да, я это знаю, Джулия, - мягко сказал он.
- И что?..
- Один из симптомов этого заболевания - отказ от лечения.
- А-а.
Сжав пакет двумя руками, она принялась дробить замороженные комья. Синяк, на взгляд Мартина, потемнел еще больше, зато припухлость начала спадать. От горохового скрежета Мартин чуть не лез на стену.
- Это не ваша забота, крошка моя. Рано или поздно я уеду в Амстердам.
Джулия одарила его улыбкой:
- Ну да. Понятно. - Она попеременно отхлебывала чай и прижимала к щеке заморозку.
- Помощь не нужна?
- В каком смысле? А, нет, ерунда, просто саднит немного.
- И часто у вас с сестрой такое бывает?
Джулия криво усмехнулась:
- С детства не бывало. Раньше мы и дрались, и кусались, и плевались, и за волосы друг друга таскали, но потом выросли, что ли.
- А вам не опасно возвращаться домой? - спросил Мартин.
Джулия расхохоталась.
- Что вы! Валентина мне сестра-близняшка, а не чудовище какое-нибудь. Вообще-то она тихая.
- Ну-ну. В тихом омуте черти водятся.
- Значит, ее черт попутал.
Попыхивая сигаретой, Мартин думал о Марике. Что она наденет? Он представлял, как она подкатит на такси, войдет в ресторан, там цветы, белые скатерти. А Джулия думала о Валентине, которая заперлась в гардеробной. Джулия долго топталась под дверью и слушала ее рыдания. "Надо мне идти".
Она поднялась из-за стола.
- Схожу проверю, как она там.
- Возьмите на дорожку. - Мартин вручил ей пачку шоколадного печенья. - В знак примирения.
- Спасибо. А горошек не одолжите? У нас льда нет.
- Берите так. Он и гроша не стоит. - Мартин тоже встал, заулыбался и стал пробираться мимо коробок. "Горошку на грошик в дорожку для крошек… Не молчи". - Почему-то я считал, что у американцев пунктик насчет льда - все напитки со льдом и прочее. У вас в морозильнике должен быть склад крошечных айсбергов, разве нет?
- Испарились. К слову, мы наполовину англичанки. Наверное, мы не совсем уж типичные американки, так ведь?
- Вы совершенно не типичны, поверьте, - сказал Мартин.
Улыбнувшись на прощанье, Джулия поспешила вниз. "Горошку на грошик… - Мартин посмотрел на часы. - Нужно убить три часа и двадцать восемь минут. Как раз успею принять душ".
Марика сидела в ресторане "Шлейцер" за длинным столом, пряча мобильник под скатертью. Она объяснила свою чрезвычайную ситуацию метрдотелю, и тот любезно проводил ее в небольшой зал для приватных торжеств. Там он зажег свечи, с профессиональной сноровкой убрал лишние приборы и оставил ее одну в зале на двадцать персон. Для порядка она пробежала глазами меню, хотя в этом ресторане всегда заказывала одно и то же.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда официант принес ей бокал вина.
- Мартин?
- Привет, Марика. Ты где?
- У "Шлейцера". В банкетном зале.
- Как ты одета?
Марика потупилась. Она пришла в брюках и сером свитере.
- На мне знакомое тебе красное платье с голой спиной, босоножки на шпильках и мои серьги. - Серьги действительно были у нее в ушах. - Что у тебя на ужин?
- Э-э-э, по такому случаю я выбрал на закуску сикх-кебаб из баранины, а в качестве основного блюда - седло благородного оленя "уазэн" с соленьями. И недурственное мерло.
- Мечта гурмана. И где ты якобы сидишь?
- В "Синнамон-клубе".
- Не тот ли это индийский ресторан при библиотеке?
- Точно.
- Никогда там не бывала.
- Я тоже; решил на пробу сходить. - Прижимая мобильник щекой к плечу, Мартин вскрывал коробочки с замороженными полуфабрикатами. Цыпленок "тикка-масала" и "сааг-алоо". В "Синнамон-клубе" навынос не торговали. - А ты, как обычно, заказала морского леща?
- Угадал.
Тут подошел официант, чтобы принять заказ. Марика вернула ему меню и посмотрела на свое отражение в ресторанном окне. Ее лицо в нежном пламени свечей выглядело почти молодым. Она обменялась улыбками сама с собой.
- Тео звонил? - спросил Мартин.
- А как же! Только я была уже в дверях, мы совсем коротко поговорили.
- Какие у него новости?
- Живет отлично. Собирается приехать на каникулы. Кажется, у него новая девушка, - ответила Марика.
- Какие же это новости? Толком-то рассказал что-нибудь?
- Зовут Амрита. Тоже студентка, из Бангладеш. У ее родителей фабрика по производству кухонных полотенец или что-то в этом роде. Тео сказал, красотка, причем необычайно способная. Готовит - пальчики оближешь, так и сказал.
- Втюрился. К чему же, интересно, у нее способности? - Мартин включил микроволновую печь, и его ужин стал ездить по кругу.
- К математике. Он что-то объяснял, но я в этом не разбираюсь. Ты потом его сам спросишь.
Мартину вдруг стало легко, тревога на время отступила.
- Замечательно. У них будут общие темы для разговора. - Они с Марикой познакомились на курсах русского языка; им всегда нравилось обсуждать тонкости перевода, наблюдать, как один язык перетекает в другой. - Я опасался, как бы он не взял в жены какую-нибудь воспитательницу детского сада - этакую веселушку.
- Не торопись его женить.
- Да, верно. - Он подлил себе вина. - Не стоит примерять на себя чужую жизнь: слишком уж быстро она пролетает. Еще пара минут - и мы начнем выбирать имена для его детишек.
Марика рассмеялась:
- Я уже выбрала: мальчики - Джейсон, Алекс, Дэниел; девочки - Рейчел, Мэрион, Луиза.
- Шестеро?
- А что такого? Не нам же их воспитывать.
Ей принесли деликатесы. Мартин достал из микроволновки свои. Жратва выглядела совершенно бесцветной, и Мартин пожалел, что сидит дома, а не в "Синнамон-клубе". Потом он подумал: "Чушь. Какая разница, где ужинать, - лишь бы вместе".
- У тебя вкусно? - спросил он.
- Божественно. Как всегда.
Когда официант убрал со стола посуду, Марика, потягивая бренди, попросила:
- Diz-me coisas porcas. - ("Поговори со мной грязно".)
- На португальском? Душа моя, тут без пары словарей не разберешься.
Он поспешил в кабинет, схватил португальско-английский словарь и направился в спальню. Там он сбросил туфли и залез под одеяло. Немного поразмыслив, Мартин быстро пролистал словарь, чтобы вдохновиться.
- Я готов, начали. "Estamos a sair do restaurante. Estamos num táxi a descera Vijzelstraat. Somos dois estranhos que partilham um táxi. Sentados tão afastados um do outro quanto possível, cada um olhando pela sua janela. Vai ser uma longa viagem. Olho de relance para ti. Reparo nas tuas belas pernas, collants de seda e saltos altos. O vestido subiute até às coxas, terá sido quando entraste no táxi, ou talvez o tenhas puxado para cima deliberadamente? Hmm, é difícil dizer…" - ("Мы выходим из ресторана. Берем такси, едем по Вейзельстраат. Мы не знакомы, но едем в одном такси. Отодвинулись друг от друга, каждый смотрит в окно. Поездка будет долгой. Я поглядываю в свою сторону. Замечаю твои стройные ноги, шелковые чулки и высокие каблуки. Твое платье поползло вверх - вероятно, когда ты садилась в такси; а может, ты поддернула платье нарочно?.. Хм, трудно сказать…")
В полном одиночестве Марика сидела за длинным столом со стаканом бренди в руке и прижатым к уху мобильником, но мыслями она была в прошлом и одновременно - в такси, петляющем по улочкам Амстердама. "Хочу тебя. Хочу, чтобы у нас все было как раньше".
- Марика? Ты плачешь?
- Нет, что ты. Давай дальше…
"Говори, не умолкай, пока не сядут батарейки, до самого рассвета, до нашей встречи, любимый мой".
ПОЧТОВЫЙ ПАРК
На следующий день погода выдалась мягкая; в такие дни люди со скорбной улыбкой говорят: "Глобальное потепление". Роберт проснулся ни свет ни заря от перезвона церковных колоколов и подумал: "Для пикника в Почтовом парке лучше погоды не бывает".
Собравшись с духом, он поднялся на второй этаж и пригласил близнецов. К полудню он уже приготовил сэндвичи, минеральную воду, яблоки и бутылку "пино бланк" - все это было уложено в старую корзину для пикника, взятую у Джессики и Джеймса. Он решил, что добираться лучше автобусом, отчасти чтобы избавить Валентину от лишнего спуска в метро, а отчасти чтобы познакомить близнецов с автобусными маршрутами. К тому времени, как они оказались у неприметной калитки, все трое успели проголодаться, а близнецы совсем сбились с толку.
Роберт занес корзину в парк и поставил на скамью.
- Вуаля, - объявил он. - Почтовый парк.
Он не предупредил заранее, что их ждет; близнецы представляли себе нечто похожее на Сент-Джеймс или Риджентс-парк и теперь в недоумении озирались по сторонам. Между какой-то церковью и невразумительного вида домишками тянулась полоса зелени. Там было чисто, тенисто и пусто. Журчал крошечный фонтанчик, стояло восемь деревянных скамеек, купами росли деревья и папоротники, в дальнем конце виднелся невысокий павильон, а к стенам домишек прислонялись старинные надгробные плиты.
- Это что - кладбище? - не поняла Джулия.
- Здесь был когда-то погост, это правда.
Валентина изумилась, но ничего не сказала. Парк действовал на нее как-то удручающе, и она не могла взять в толк, зачем Роберт привел их именно сюда.
- А почему называется "Почтовый парк"? Не вижу, чтобы тут гуляли почтальоны. Или почтальонши, - сказала Джулия.
- В старину поблизости находилось почтовое ведомство. Почтовые служащие ходили сюда перекусить.
Валентина подошла к доске, прибитой к церковной стене: "Цеховая попечительская церковь Святого Ботольфа за Старой Заставой". Она вопрошающе обернулась к Роберту, но тот лишь улыбнулся и пожал плечами. Тогда она направилась в сторону павильона.
- Теплее, - сказал Роберт.
Джулия уже стояла там, и Валентина поспешила к ней присоединиться. Стены павильона были облицованы прекрасными белыми изразцами с синими надписями:
Элизабет Боксолл, 17 лет, уроженка Бетнал-Грин, скончалась от увечий, спасая ребенка из-под копыт лошади. 20 июня 1888.
Фредерик Альфред Крофт, контролер. 31 год. Спас душевнобольную от самоубийства на вокзале Вулидж-Арсенал. Но сам погиб под колесами поезда. 11 января 1878.
Близнецы бродили вдоль павильона, читая надписи. Похоже, они исчислялись сотнями.
Дэвид Селвз, 12 лет, уроженец Вулиджа, удерживал на воде своего тонущего друга и пошел с ним ко дну. 12 сентября 1886.
- У вас сдвиг по фазе на почве кладбищ, вы это знаете? - бросила Джулия Роберту.
Его, очевидно, покоробили ее слова.
- Здесь увековечена память простых людей, которые пожертвовали собой ради спасения других. Мне думается, это прекрасно.
Он повернулся к Валентине. Та кивнула:
- Красивые надписи.
Она не понимала, с чего вдруг Джулия так окрысилась. Им обеим всегда были интересны такие вещи. Правда, изразцы выглядели очень странно: скупые фразы, наводящие на мысль о физических страданиях, а по бокам орнаменты - цветы, листочки, короны, якоря. Эти украшения никак не вязались со словами "утонул", "раздавлен", "сгорела", "разбилась".
Сара Смит, артистка миманса из театра "Принсиз", умерла от тяжких ожогов, когда в костюме из марли сбивала пламя, охватившее ее партнера. 24 января 1863.
Ошеломленная этими будничными трагедиями, Валентина пошла обратно и опустилась на скамью. На всякий случай она достала ингалятор и два раза пшикнула в рот. Джулия и Роберт проводили ее взглядами.
- У нее астма? - спросил Роберт.
- Угу. Но сейчас, по-моему, у нее просто нервы разыгрались. - Джулия нахмурилась. - Зачем вы нас сюда притащили?
- Это было одно из любимейших мест Элспет. Если бы ей довелось устроить для вас обзорную экскурсию, она бы непременно привезла вас сюда.
Они двинулись в сторону скамьи, где сидела Валентина.
- Подкрепимся?
Роберт извлек из корзины сэндвичи и питье. Сидя рядком на скамье, все трое молча жевали.
- Как самочувствие? - обратился Роберт к Валентине.
Та, покосившись на Джулию, ответила:
- Все нормально. Угощение очень кстати, спасибо вам. - ("Скажи что-нибудь хорошее, Джулия".)
- Да, вкусно. А что мы едим?
- Сэндвичи с креветками и майонезом.
Близнецы стали разглядывать начинку сэндвичей.
- То-то я чувствую, морепродуктами отдает, - сказала Джулия.
- У вас это называется "сэндвич с креветочным коктейлем". Хотя при чем тут коктейль - ума не приложу.
Джулия усмехнулась:
- Мы сейчас учим британский английский. В нем логики еще меньше.
- Вы бывали в Америке? - поинтересовалась Валентина.
- Конечно, - ответил Роберт. - Несколько лет назад мы с Элспет летали в Нью-Йорк. Заодно посетили Гранд-Каньон.
Близнецы удивились.
- А к нам почему не заехали? - спросила Джулия.
- Мы собирались. Но в конце концов решили, что лучше не надо. Были какие-то вещи, которыми она со мной не делилась. Возможно, предчувствуй она близкую смерть… - Роберт пожал плечами. - О прошлом она помалкивала.
Близнецы переглянулись и пришли к молчаливому согласию, что Валентина должна кое о чем его попросить.
- Но у вас остался ее архив, правильно? Так что вам теперь все известно, да? - Опустив сэндвич, Валентина сделала вид, что ей по большому счету все равно.
- У меня действительно остался ее архив. Но я к нему не приступал.
- Как же так? Почему? - Джулия не смогла скрыть возмущение. ("Умолкни, Джулия. Предоставь это мне".) - Разве вам не интересно?
- Мне страшно, - произнес Роберт.
- Ох. - Валентина посмотрела на Джулию: та, похоже, готова была мчаться домой, чтобы с головой зарыться в бумаги Элспет, хотел того Роберт или нет. - Мы как раз собирались у вас спросить, ну, не станете ли вы возражать, если мы с вашего разрешения ознакомимся с ее записями? Понимаете, мы живем в ее квартире, пользуемся ее вещами, а сами ничего о ней не знаем… понимаете, нам просто интересно. Узнать.
Не дав Валентине договорить, Роберт покачал головой.
- Не обессудьте. Я понимаю, что вы - родня, и в другой ситуации охотно передал бы вам все записи. Но Элспет запретила мне это делать. Вы уж извините.
- Так ведь она умерла, - сказала Джулия.
Повисло молчание. Валентина, сидевшая рядом с Робертом, незаметно для Джулии взяла его за руку. Их пальцы сплелись. Валентина сказала:
- Ну, все. Сделаем вид, что этого разговора не было. Простите нас.
Джулия закатила глаза. Ее фингал слегка уменьшился в размерах; она замазала его тональным кремом, но от одного вида этого пятна Валентина сгорала со стыда. Она пыталась угадать, заметил что-нибудь Роберт или нет.
- Это не мое решение, - сказал он. - А поскольку содержание этих записок мне неизвестно, я даже не могу объяснить, почему вам лучше их не читать. Но для Элспет вы обе много значили, и она бы не стала чинить вам препятствия без особых на то причин.
- Да ладно, ладно, - сказала Джулия. - Проехали.
Полоска неба над парком подернулась тучами и стала ронять капли дождя.
- Давайте-ка собираться, - сказал Роберт.
Пикник обернулся полным провалом - городской идиллии, которую он с утра рисовал в своем воображении, не получилось. Друг за другом, в разной степени подавленности, они вышли за калитку. Но в автобусе Джулия сидела одна, а Валентина с Робертом - позади, и он предложил Валентине руку. Она вложила в нее свою ладонь, и до самого Хайгейта они ехали в удивленном, молчаливом умиротворении.
ЛЮДИ-БЕЛОЧКИ
Мартину снилось, что он в метро. Кружит по кольцевой, а в вагоне все места развернуты лицом к проходу. Сперва он ехал в одиночестве, а потом в вагон набилось полно народу, и он поймал себя на том, что изучает свои колени, чтобы только не таращиться в пах мужчине, которого прижало к нему. Где выходить, он точно не знал, но коль скоро это была кольцевая линия, уехать в неизвестность он не мог, а потому сидел на месте ровно и пытался вспомнить, куда направляется.
Напротив Мартина, через проход, раздавались какие-то звуки - треск, хруст, чавканье, - которые делались все громче по мере того, как поезд набирал скорость. Мартин изводился: звуки его нервировали, как зубовный скрежет. Что-то подкатилось к нему по полу и стукнуло по ноге. Он посмотрел вниз. Там лежал грецкий орех.
Поезд остановился на станции "Монумент", где многие вышли. Теперь Мартину стало видно, что делается напротив. Через проход от него сидели две юные особы в стоптанных белых кроссовках и медицинских халатах; у каждой на коленях стоял продуктовый пакет. У девиц были глаза навыкате и выпирающие верхние челюсти.
Обе смотрели настороженно, как будто приготовились оборонять свое добро от грабителей. Каждая запускала в недра пакета черпак ладони, доставала грецкие орехи и разгрызала своими исполинскими зубами.
- Че пялишься? - сказала одна из них Мартину.
По вагону со стуком поскакали орехи. А пассажиры - ни сном ни духом. Мартин только покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. К его ужасу, девицы подсели к нему. Та, что заговорила первой, наклонилась к его уху.
- Мы - люди-белочки, - прошептала она. - И ты такой же.