Прикрыв дверь ванной, Роберт в задумчивости постоял у кровати. Потом лег. Элспет примостилась рядышком, стараясь его не задеть, а сама думала: что, если мы больше не увидимся? Он забирал все вещи, которые она ему дарила; он освобождал квартиру. "Не стесняйся, милый. Здесь только ты и я". Так она подбадривала его, когда он расстегивал ремень, а потом сама взялась за молнию у него на брюках. И представила, что лежит, обнаженная, рядом с ним; так оно и было.
Иногда он имитировал ее ласки, но сегодня обошелся с собой грубее, настойчивее. Элспет наблюдала за выражением его лица. Для этого ей пришлось сесть в постели и склониться над ним; он закрыл глаза. Она коснулась его волос. Приблизилась щекой к его губам, чтобы согреться учащенным дыханием. Какое тепло, какая плотность. Она отдала бы все на свете, чтобы в эти минуты побыть с ним живой. Элспет знала, что ее прикосновения холодят его кожу: всякий раз, когда она пыталась его погладить, он вздрагивал и сжимался в комок. Тогда она опустилась на колени и стала смотреть.
В постели ее всегда поражала изменчивость его лица. Желание, сосредоточенность, боль, настойчивость, веселость, отчаяние, облегчение: можно подумать, все крайности его души мелькали перед ней живыми картинами. Сегодня на первый план вышла решимость, следом - угрюмая мольба; действие замедлилось, и Элспет начала беспокоиться. Хотя бы получи удовольствие. За нас обоих. Она видела, как двигались его руки, обхватившие пенис, как выгнулись пальцы ног, как дернулась вбок его голова в тот миг, когда наступила разрядка. Его тело обмякло. Роберт открыл глаза и сквозь Элспет уставился в потолок. Я здесь, Роберт.
У него из глаза выкатилась слеза, которая застыла на середине щеки. Не надо, милый, не плачь. Элспет никогда не видела его слез - ни в больнице, ни после своей смерти. Черт побери. Я не хочу, чтобы ты страдал. Наклонившись, она смахнула с его щеки эту каплю. Роберт вздрогнул и повернул голову.
Я-здесь-я-здесь-я-здесь. Она огляделась в поисках предмета, который могла бы сдвинуть с места, и легко качнула занавеску. Но Роберт уже сел, вытер руки, застегнул молнию и ни разу не посмотрел по сторонам. Она попыталась встряхнуть коробку с эротическим бельем и игрушками из секс-шопа, но потерпела неудачу. Обессилев, Элспет замерла посреди спальни. Роберт скрылся в ванной, привел себя в порядок и вышел с мусорным мешком, в котором лежали ее вещи. Опустив мешок на пол, он стал расправлять простыни. Элспет между тем сидела на кровати; дождавшись, когда Роберт окажется прямо перед ней, она уперлась руками ему в грудь, ее пальцы скользнули ему под рубашку и легко пробежались по коже. Он отпрянул.
- Элспет? - вырвался у него призывный шепот.
Роберт. Она медленно гладила его тело: спину, бедра, ноги, пенис, живот, руки. У него закрылись глаза, голова склонилась набок. Ей оставалось только гадать, что он чувствует - может быть, скольжение кубиков льда? Она вдавила в него ладони, и у него вырвался судорожный вздох. Какой же ты теплый, думала она, улавливая его ощущения: ее бестелесный холод был полной противоположностью его чудесному, струящемуся теплу. Элспет убрала руки. На ладонях остался жар его тела. Она внимательно посмотрела, не исходит ли от них свечение. Роберт сложил руки на груди и ссутулился; его пробрал озноб. Ох, милый, прости.
- Элспет, - зашептал он. - Если это ты… подай мне знак… сделай что-нибудь… о чем знает только Элспет…
Она прижала кончик пальца к его переносице, между бровями, и неспешно провела линию до кончика носа, через губы, к подбородку. Потом еще раз.
- Да, - выговорил он. - Боже мой.
Он снова сел на кровать, поставил локти на колени, обхватил голову руками и уставился в пол. Переполняемая восторгом, Элспет присела рядом. Наконец-то! Ее пьянила радость. Теперь ты понял, что я здесь!
Роберт застонал. Элспет покосилась на него: крепко зажмурившись, он ритмично бил себя по лбу кулаками.
- Я… схожу… с ума. Черт!
Он встал и, сложив у дверей коробки и мешок для мусора, поспешил вернуться в кабинет. Элспет двинулась за ним, отказываясь верить. Постой, Роберт, нельзя же так…
Коробки одна за другой перекочевывали по коридору на лестничную площадку, откуда Роберт спускал их по лестнице к себе в квартиру. Элспет, не выходя за порог, прислушивалась к его шагам: в нижнюю квартиру, обратно на лестницу и вверх. Она ни разу не посторонилась, чтобы его пропустить, а когда он проходил сквозь нее, увязывалась за ним следом, ловя его бормотанье:
- Джессика говорит, я утратил почву под ногами - так оно и есть! Ты, говорит, себя загубишь. Черт побери, все к тому идет… Надеяться не на что - ее уже не вернуть… О господи, Элспет.
Дверь захлопнулась. Элспет снова осталась в одиночестве. Слезы, потребовала она - точно так же, как призывала к себе джемпер. Дотронувшись до щек, она и впрямь почувствовала влагу. Надо же, я плачу. Она помедлила, удивляясь новому достижению. И развернулась лицом к своей затихшей квартире.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗЕРКАЛЬНЫЕ БЛИЗНЕЦЫ
Сойдя по трапу авиалайнера, Джулия и Валентина Пул проследовали в здание аэропорта Хитроу. Их белые лаковые туфельки абсолютно синхронно, как в киномюзикле, ступали по ковровой дорожке. В тот день сестры надели белые гольфы, белые гофрированные юбочки на четыре дюйма выше колена, гладкие белые тенниски и белые шерстяные жакеты. У каждой свисал с шеи длинный белый шарф; каждая везла за собой матерчатый чемодан на колесиках. У Джулии чемодан был розовый в желтую клетку; его украшала мордочка обезьяны из японского мультика, которая с издевкой поглядывала на идущих сзади. На зелено-голубом чемодане Валентины виднелось изображение мышки. Вид у мышки был печальный и робкий.
Над аэропортом синело утреннее небо. Близнецы шли бесконечными коридорами, на дорожках-транспортерах стояли с правой стороны, следовали за сонными пассажирами по пандусам и ступенькам. Ожидая у стойки паспортного контроля, они держались за руки и позевывали. Когда подошла их очередь, сестры достали свои девственно чистые паспорта.
- Надолго в Британию? - спросила усталая женщина в форме.
- Навсегда, - ответила Джулия. - Мы квартиру в наследство получили. У нас есть где жить, - Она улыбнулась Валентине; та ответила такой же улыбкой.
Женщина внимательно изучила их визы, проштамповала паспорта и махнула рукой в сторону Британии.
"Навсегда, - повторила про себя Валентина. - Я навсегда поселюсь с Джулией в этой квартире, которую мы даже не посмотрели, в окружении чужих людей - навсегда". Она стиснула руку Джулии. Джулия подмигнула.
В черном, холодном такси тянуло сквозняком. На заднем сиденье, с трудом найдя, куда поставить ноги среди многочисленных чемоданов, Валентина и Джулия задремали, но по-прежнему держались за руки. Лондонские улицы то мелькали за окнами, то застывали в неподвижности; другие водители проносились мимо, подчиняясь непостижимым правилам дорожного движения. Перед отъездом Джулия и Валентина сдали на права, но, пока такси пробиралось сквозь пробки по извилистым улицам, Джулия поняла, что водить здесь машину будет проблематично - даже для нее, не говоря уже о Мышке. Мышка всегда боялась заблудиться и вообще избегала незнакомых мест. А самое главное - машины у них не было. Джулия решила, что будет ездить на такси и на общественном транспорте. Рядом покачивался красный двухэтажный автобус. Пассажиры, все как один, выглядели усталыми и безрадостными. "Что скисли? В Лондоне живете, не где-нибудь! Вдыхаете тот же воздух, что королева и Вивьен Уэствуд!"
Такси миновало станцию метро. Оттуда валом валил народ. Джулия посмотрела на часы: четыре пятнадцать. Пришлось перевести на десять пятнадцать. Водитель свернул на Хайгейт-роуд, и Джулия решила, что теперь уже близко. Она покосилась на Валентину: та сидела прямо и смотрела в окно. Переулок поднимался круто в гору. "Swain's Lane".
- Что-то романтическое, типа "Lovers' Lane"? - поинтересовалась Валентина.
- Нет, скорей что-то свинское, мисс, - ответил таксист. - По этой дороге раньше свиней гоняли.
Валентина вспыхнула. Джулия достала помаду, мазнула по губам, не глядя в зеркало, и предложила тюбик Валентине, которая проделала то же самое. Они оглядели друг дружку. Джулия стерла лишнюю розовую точку в уголке рта Валентины.
По радио передавали какую-то шифровку - перечисление названий и цифр: "Тэмуорт одно, Бертон Альбион Дэгенем и Редбридж одно; Барнет ноль, Уокинг ноль; Эксетер-сити ноль, Харфорд Юнайтед одно, Олдершот два…"
- Футбол, мисс, - очки в турнирной таблице, - объяснил таксист, когда Джулия обратилась к нему с вопросом.
Добравшись до вершины холма, они поехали по узкой улочке между парком с одной стороны и кирпичными зданиями - с другой. В середине квартала высилась церковь, и такси остановилось на полпути к ней, возле безликой оштукатуренной постройки.
- Приехали. "Вотреверс-Мьюз".
С водителем рассчитывалась Джулия. Ее убило, что поездка на такси обошлась им в сто двадцать фунтов. Тем не менее она дала водителю десять процентов на чай.
- Благодарю вас, - сказал таксист.
Валентина открыла дверь, и в лицо ей ударил холодный, промозглый ветер.
- Хоть убей, не вижу, - обратилась она к Джулии.
Церковь была слева, а на оштукатуренной постройке значился номер семьдесят два. В промежутке шла узкая асфальтовая дорожка, которая круто спускалась в сумрак. Над ней маячила внушительная кирпичная стена, ограждавшая территорию церкви. Но Валентина не увидела ничего похожего на жилой дом.
- Вот там, наверное, - предположил таксист. - Вам помочь?
Чудом удерживая невообразимое количество чемоданов, он двинулся по дорожке. Джулия и Валентина шли следом, везя свои небольшие матерчатые чемоданчики. Дорожка огибала оштукатуренную постройку, за которой оказалась высокая каменная стена с железными штырями по верху. На стене выросла целая березовая рощица. От запаха мокрой земли Валентину охватила тоска по дому. А Джулия уже отпирала тяжелую деревянную калитку массивным ключом. Калитка бесшумно распахнулась, и Джулия исчезла за стеной. Водитель поставил чемоданы аккуратным рядком; Валентина топталась возле них на асфальте, не решаясь войти. Таксист бросил на нее любопытный взгляд водянисто-голубых глаз. Худощавый и далеко не молодой, он был одет в ярко-зеленый вязаный кардиган и коричневые клетчатые брюки.
- Вам плохо, мисс? - спросил он.
- Нет-нет, все отлично, - сказала Валентина, хотя на самом деле ее почему-то затошнило.
- Что ты там копаешься, Мышка? - закричала Джулия.
Ее голос звучал глухо, будто издалека.
- Из Америки? - спросил таксист.
- Тетя оставила нам в наследство квартиру, - ответила Валентина и почувствовала себя идиоткой. "Ему-то какое дело?"
- А-а, - сказал водитель.
Похоже, его любопытство было полностью удовлетворено. Валентина это оценила. Он не стал отпускать никаких комментариев по поводу их сходства. Видимо, счел это невежливым. Или просто не заметил. Ей грело душу, когда люди не замечали.
- Мышь!
Водитель мягко улыбнулся:
- Ступайте, вас зовут.
Улыбнувшись ему в ответ, Валентина поплелась вперед со своим чемоданчиком.
Джулия стояла у входа, взявшись за дверную ручку. Она ждала, пока Валентина пройдет по склизким, замшелым камням, которыми была вымощена аллея. При виде темной громады "Вотреверса", черных окон и причудливых кованых решеток Валентину затрясло. В воздухе то ли собиралась, то ли уже висела изморось. Таксист шлепал сзади. Джулия распахнула дверь.
Они вошли в холл. Здесь было тепло и сухо, не то что под открытым небом, и к тому же безлюдно. Стены, выкрашенные в серовато-розовый цвет, сразу вызвали у Валентины ассоциацию с мозгами. На плотно закрытой двери справа белела рукописная табличка с фамилией Фэншоу. На небольшом центральном столике стояли три почтовые корзины; сбоку притулился зонтик. Слева изгибалась лестница, ведущая наверх. Валентина подумала, что здесь не хватает только склянки с ярлычком "Выпей меня".
- Можете поставить прямо здесь, - распорядилась Джулия, обращаясь к водителю.
А Валентина добавила:
- Спасибо вам.
Со словами "Ну что ж, всего вам доброго" таксист исчез. Валентина даже взгрустнула.
- Вперед, - скомандовала Джулия.
Она взлетела по лестнице, словно избавилась от земного тяготения. Валентина поспешила за ней, храня внешнее спокойствие.
На следующей площадке лежал выцветший персидский ковер. Лестница вела выше, но близнецы остановились как вкопанные. Бледно-зеленая карточка на дверях гласила "Ноблин" - фамилия, похоже, была отпечатана на допотопной пишущей машинке. Джулия вставила ключ в замочную скважину. Ей пришлось покрутить его туда-сюда, пока замок не поддался. Она посмотрела через плечо на Валентину. Та взяла ее за руку, и они вместе вошли в свой новый дом.
Прихожая сплошь состояла из зонтиков и зеркал. Близнецы отразились восемнадцатикратно в восемнадцати ракурсах, их отражения пошли отражаться дальше, дальше и дальше. Их это напугало; они стояли неподвижно и уже не понимали, где кто. Потом Джулия повернула голову; половина отражений сделала то же самое; непонятного стало вдвое меньше.
- Жуть какая, - выговорила Джулия, чтобы нарушить гнетущую тишину.
Валентина поддакнула:
- Уху.
Выставив перед собой руку, она, как незрячая, двинулась по коридору в сторону большой темной комнаты.
Элспет дремала в ящике. Ее разбудили голоса.
Когда Джулия следом за Валентиной вошла в главную комнату, у нее возникло полное ощущение, будто они погрузились на дно водоема. Все предметы виделись смутными, расплывчатыми пятнами; одна лишь Валентина была тоненькой тенью, движущейся во мраке. Джулия услышала какой-то грохот (это Валентина споткнулась о стопку книг), но потом в комнату хлынул свет - Валентина отдернула шторы на высоких, широких окнах. Свет оказался холодным, серым и каким-то крупитчатым. В комнате было ужасающе пыльно.
- Гляди, Джулия - сова!
Птица свисала с высокого потолка, где раньше была люстра, от которой осталось небольшое отверстие с торчащей наружу проводкой. Сова расправила крылья и выпустила когти, готовясь спикировать на какую-то мелкую зверушку. Потянувшись вверх, Джулия боязливо тронула птичью ногу, отчего чучело медленно закружилось в воздухе.
- Не соваться: сова! - сказала она, и Валентина рассмеялась.
Стоя в дверях, Элспет приглядывалась к близнецам. Ах, как же я соскучилась. Больше всего на свете хотела с вами повидаться - и вот вы здесь. В нетерпении, смешанном с тревогой, она обхватила себя за плечи.
Как и предсказывала Эди, квартира была обставлена тяжеловесной резной старинной мебелью. Обтянутые бледно-розовым бархатом диваны со множеством утопленных пуговиц покоились на звериных лапах. У стены стоял миниатюрный рояль (обеим близняшкам медведь на ухо наступил), а перед ним лежал необъятный персидский ковер с рисунком из хризантем; мягкий на ощупь, он когда-то был винно-красным, но выцвел до грязно-розового. Казалось, вся комната лишилась яркости. Джулия даже подумала, не убраны ли все цвета в потайное место, например в какой-нибудь шкаф: приоткроешь дверцу - и они польются обратно, чтобы раскрасить покинутые вещи. Потом ей вспомнилась Спящая красавица в башне замка, где сто лет царила неподвижность и даже придворные приросли к полу. Эди и Джек предпочитали современную мебель. Джулия провела пальцем по крышке рояля, оставив блестящую черную дорожку в слое пыли. Валентина чихнула. Близняшки не сговариваясь посмотрели в сторону двери, словно боялись выволочки за нарушение тишины.
Сделав шаг вперед, Элспет приготовилась заговорить, но сообразила, что ее даже не видно.
В квартире повсюду были книги: на стеллажах во всю стену, на столах, на полу. Валентина опустилась на колени и начала собирать тома, о которые споткнулась, - островок бестиариев и травников.
- Смотри-ка, Джулия: мантикора.
Близнецы направились обратно в коридор. Элспет не отставала.
Они прошли через столовую, где лишь для виду стоял стол со стульями и громоздился буфет; в углу сиротливо жалась бугристая оттоманка. Сквозь огромную застекленную дверь крошечного балкона проникал унылый дневной свет. Поверх стены плюща близнецы рассмотрели высокую церковь.
В соседней комнате, судя по всему, должна была находиться гостиная, но Элспет устроила в ней кабинет. Здесь стоял огромный резной письменный стол, а перед ним тяжеловесное офисное кресло образца пятидесятых годов. На столе возвышался замызганный компьютер, в беспорядке валялись кипы бумаг и, как везде, книги, стояло устройство для считывания кредиток, а сбоку - изящная белая с золотом чашка с засохшими остатками чая на дне и следами абрикосовой помады по краю. На стеллажах теснились справочные издания и многотомный Оксфордский словарь английского языка. На этом фоне странно выглядели две полки - пустые, без единой пылинки. В кабинете было не повернуться из-за множества расплющенных картонных коробок, пузырчатых упаковочных пакетов и этажерок с папками; с высоты картотечного шкафа на девушек взирало маленькое чучело горностая. Создавалось впечатление, что здесь пытались навести порядок, но без видимого успеха. Присев за письменный стол, Валентина потянула на себя средний ящик. Его содержимое составляли бланки счетов, мятные пастилки, скрепки, круглые конторские резинки и визитные карточки:
ЭЛСПЕТ НОБЛИН
Антикварные и букинистические книги
Покупка, продажа
enoblin@bookish.uk.com