– Да, слушаю, – моментально по-начальственному произнес Писаренко, беря трубку.
– Точно меня ты слушаешь? – услышал он в трубке баритон мэра Новопотемкино. – Али не узнал?
– Ой, простите, Демид Демидович, как же, как же вас-то не узнать! – поспешно ответил Писаренко, покачивая головой. – Это я машинально.
– Как твои дела?
– Всё хорошо. Всё у нас в шоколаде!
– Точно?
– Да, просто отлично, всё у нас в шоколаде! Что-то нужно сделать или чего? – услужливо поинтересовался Писаренко.
– У меня тут полно заявлений от жителей двадцати домов по поводу капремонта, – продолжал Горемыков. – Ты понимаешь, что у меня денег на этот чертов ремонт?
– Да, Демид Демидович.
– Я должен сейчас строить аэровокзал и спорткомплекс, люди приедут на спортивные игры. Еще министр из Москвы скоро приедет, – недовольно говорил Горемыков. – Ясно? Ясно, какое строительство и какие расходы?
– Ясно.
– А если понимаешь, зачем доводить людей до подачи заявлений?
– Знаете, лично я никого не прошу писать мне или вам заявления, – откровенно ответил Писаренко. – Такие заявления я просто выкидываю в мусорку!
Оба депутата молчали и запоминала каждое слово директора РЭУ.
– Может, я чуть попозже вам перезвоню? – попытался выйти из положения Писаренко, поглядывая на напряженные лица депутатов.
– Ах, не вовремя я тебе позвонил?
– Нет, но у меня сидят депутаты…
– Ну и пусть они сидят, где хотят, хоть в тюрьме! – заорал Горемыков. – Ты мне отвечай, для тебя я начальник, я тебе помог с назначением на пост или нет?
– Да, вы, Демид Демидович…
– Или эти депутаты тебя назначили директором?
– Нет, вы, Демид Де…
– А раз так, если ты всё понимаешь, кто их учит мне заявления писать?
– Точно не скажу. Демид Демидович… Я все такие заявления в мусорку выбрасываю.
– Это выход? А если снова напишут?
Подумав минуту, Писаренко предложил:
– Можно посоветовать? Сказать примерно так: "Ваше заявление мы рассмотрим в ближайшее время" или "Через месяц создадим ответственную комиссию, которая займется проблемой капремонта в городе".
– Ладно, а через месяц что ты будешь делать?
– Через месяц многое может произойти. Может, та старуха, написавшая заявление, помрет?
– Ну, такое ты говоришь!.. М-да… Души у тебя нет!
– Черт, при чем тут душа? – раздраженно, уже не сдерживаясь и не обращая внимания на сидящих рядом и внимательно слушавших его беседу с мэром депутатов, красный от гнева почти рявкнул Писаренко в трубку. – И к чему она?
– Не скажи, Савва Никитич, не скажи. Только кричать на меня не надо, ясно? А то уволю тебя к свиньям собачьим!
– Извините, Демид Демидович…
– Ладно… Душа у человека должна быть, если человек, а не сволочь какая.
– Спасибо за сволочь! – обиженно сказал Писаренко, пытаясь не смотреть на депутатов и не зная, как избавиться и от беседы с мэром, и от них.
– Не за что, – великодушно молвил Горемыков, – но я тебя не оскорблял… Так, как у тебя с чествованием почетных дворников города?
– Всё хорошо, Демид Демидович, всё у нас в шоколаде.
– Точно?.. Как и с капремонтом? – хохотнул на другом конце провода Горемыков.
– Вчера проводили собрание, вручили грамоты.
– А почему в городе столько мусора?
– Выросло благосостояние наших горожан, потребление их возросло, так что коммунальные службы не справляются с таким возросшим количеством мусора в городе! – нашел ответ Писаренко, вытирая пот со лба.
– Гм, ловко ты придумал! А если честно?
– А если честно, чтоб мусор убирать, нужны люди. А где их взять на зарплату в три тысячи рублей? Нет дворников на такую зарплату.
– А как же у тебя есть почетные дворники?
– Вообще-то это ваша идея – награждать старых дворников, которые отработали своё и пошли на пенсию, но у нас есть и молодые кадры тоже.
Какой ты бред несешь?.. Ты думаешь, что говоришь:
– Не понял…
– У тебя молодые кадры только на бумажке или живые они? – допытывался Горемыков, повышая голос и стуча кулаком по столу. – Отвечай мне!.. Если есть молодые дворники в штате, как же нет людей для уборки мусора?
– Одно дело – держать кого-то живого в штате, – откровенно пояснял Писаренко, уже не обращая внимания на депутатов, когда приходится с самим мэром, желая только ответить побыстрее мэру и распрощаться с ним, – другое – держать эти штаты дворников только на бумаге. А эти низкие оклады в три тысячи рублей мы распределяем среди нуждающихся нашего учреждения.
– Ловко! Строишь потемкинские деревни в своем учреждении? – засмеялся Горемыков.
– Зачем вы так…
– И ты тоже в списках остро нуждающихся твоего учреждения?
Писаренко вздохнул и честно признался:
– Я – самый последний в этом списке.
– Но больше всех получаешь?
– Ну…
– Хотя и в конце списка?
– Стараемся… Всё будет у нас в шоколаде.
– Эх, Савва Никитич, души у тебя нет, – закончил беседу Горемыков, попрощался и повесил трубку.
Последние слова мэра оставили у Писаренко довольно неприятный осадок – их он вспоминал позднее не раз.
Положив трубку, Писаренко вопросительно взглянул на молчащих депутатов, словно спрашивая их: "Чего еще надобно? Не засиделись ли вы у меня в конторе, господа-товарищи?"
Алексею стал понятен взгляд директора РЭУ и он с улыбкой сказал, повторяя любимое выражение Писаренко:
– Ясно, всё ваше РЭУ в шоколаде.
– Знаете, – замялся Писаренко, – у меня много дел, может, в другой раз?
Алексей встал, поглядывая на Топтыгина.
Однако тот не торопился уходить, пытаясь добиться толкового ответа от ловкого и хитроумного директора:
– Но что-то конкретное мы можем услышать от вас? Хоть в двух словах?
– В двух словах нельзя, как и в десяти, – нашелся с ответом, ухмыляясь, Писаренко. – Несколькими словами можно лишь обозвать.
Топтыгин неспеша поднялся, неодобрительно смотря на Писаренко.
– Ну, ждите депутатского запроса и проверок, – буркнул Топтыгин.
– Всегда, всегда рады гостям!
Выходя из РЭУ, Алексей задумчиво обронил:
– Такова сюрреальная наша фантасмагоричная действительность!
– Вы это о чем? – не понял сложных для его понимания и его низкого интеллекта слов Топтыгин, думая в этот момент только о завтрашней встрече с избирателями в городском клубе.
– Обо всем понемногу, – уклончиво ответил Алексей, после чего спросил в свою очередь:
– Слышали вы о приезде министра из Москвы?
– Да, только не знаю, когда он приедет.
– Точно и я не знаю… Скоро.
– Скоро?
– Да, скоро. Будет проверять, как идет строительство аэровокзала и спорткомплекса.
Топтыгин недоуменно произнес:
– Но оно даже не начиналось!
– Да, только кирпичи, песок, цемент привезли.
– Какое безобразие! – возмутился Топтыгин. – Вот раньше…
– Не надо, – перебил быстро его Алексей, – только не надо насчет этого "раньше", хорошо? Прошу вас… Сейчас одни нерешенные проблемы, а раньше были другие… Да, как вам понравится проект будущего спорткомплекса со стеклянной крышей? Это в наших условиях, когда полгода холод и снег?
– Безобразие! – простонал почти Топтыгин раздраженно сжимая пальцы рук в кулаки. – Я вот тоже в отместку вам сообщу последний депутатский проект или предложение.
– Интересно.
– Хотят построить в центре нашего города памятник кошке, как вам это понравится? Депутаты партии "Единое Новопотемкино" изъявили желание видеть в центре города памятник кошке Горемыкова!
– Но ведь не голосовали за это?
– Голоса будут, будут, – грустно ответил Топтыгин, – и будет он стоять в центре Новопотемкино.
– Кто?
– Памятник. Памятник кошке! У нас в городе нет памятников Гоголю, Пушкину и еше многих деятелям, а пямятник кошке Люське будет стоять! И надпись там напишут: "Преданной кошечке Люсечке от преданных поклонников мэра Горемыкова".
– Такова наша фантасмагоричная действительность, – только и вымолвил Алексей, садясь с Топтыгиным в машину.
Писаренко, оставшись один в кабинете, некоторое время просидел в задумчивости. Почему-то слова мэра об отсутствии у него души не выходили из памяти. Раздавшийся робкий стук в дверь отвлек Писаренко от грустных мыслей. Он застыл, обреченно глядя на дверь.
Стук повторился.
– Савва Никитич, к вам рвется посетительница, – сказала секретарша, чуть приоткрыв дверь, – можно ей войти?
– А по какому вопросу?
– Я по поводу капремонта, – бодро ответила старуха, услышав вопрос директора РЭУ.
– Ну, пусть заходит, – распорядился Писаренко, вздыхая.
Дверь распахнулась, раздался стук деревянной трости, которую держала в правой руке вошедшая старуха с морщинистым лицом. Сделав несколько шагов, она остановилась, охая и часто дыша, будто только что пробежала стометровку.
Посетительница была одета очень скромно: белый чепчик на голове, белая простая кофточка без всяких рисунков и изысков, коричневую длинную юбку ниже колен, поношенные черные сапоги, плохо очищенные от грязи.
После короткой паузы Писаренко нетерпеливо спросил ее:
– Ну, чем обязан? В чем дело?
Старуха в ответ шумно вздохнула, укоризненно покачав головой:
– А ты мне, милок, даже сесть не предложишь?
– Ну, садитесь. Только мне тыкать не надо, давно не мальчик.
Усевшись, старуха неторопливо осмотрелась вокруг, после чего заключила:
– Неплохой у тебя кабинетик, милок! Хорошо начальнику живется, как я посмотрю.
– Я вам не милок! – раздраженно бросил Писаренко. – Что вы хотите?
– Чего я хочу? – ответила старуха, внимательно смотря на помрачневшее лицо директора. – А хочу, чтобы ты занялся капремонтом нашего дома, улица Октябрьская, дом 17.
– Ясно, но…
– Послушай меня, – продолжала старуха, – ведь не было капремонта у нас лет пятьдесят.
– Точно пятьдесят лет? И никак не меньше?
– Да.
– А год назад двери вам не меняли? А в этом году один балкон не укрепляли?
Старуха усмехнулась:
– Милок, ты чего-то путаешь микроскопический ремонт, где работы на часа два, с капремонтом всего нашего дома?
Раздраженный директор РЭУ стукнул кулаком по столу, повышая голос:
– Так, я ничего не путаю, ясно? И нечего мне говорить с усмешкой: "милок"! Савва Никитич меня зовут.
– Да, Савва Никитич.
– И я лучше знаю, где и когда, в каком районе города следует проводить ремонтные работы. Если есть жалоба, всё должно быть в письменном виде.
– Оно как же, бумага – двигатель прогресса, – моментально согласилась старуха, кладя на стол свое заявление.
– Что это?
– Заявление с подписями жильцов нашего дома.
– Ну, всё?
– Что всё?
– Ну, еще есть вопросы ко мне? – спросил Писаренко, даже не взглянув на заявление.
– Какие могут быть другие вопросы, если нет ответа на вопрос о капремонте? Только этот у меня…
– Всё ясно, бабуля, вы свободны! – резко перебил ее Писаренко, кладя заявление в папку.
– Но…
– Всё, мы разберемся!
– Да?
– Да, разберемся, создадим ответственную комиссию, которая займется вопросами капремонта домов нашего города. Всё?
Короткая пауза.
– Всё, я занят… Да, занят, очень занят!
Старуха не двигалась.
– У нас будет скоро депутатская комиссия, мы разберемся. Всё!
Неспеша старуха встала, снова шумно вздыхая:
– Да-а, милок, зазнался ты, как погляжу.
– Что-о?!
– Зазнался ты… Души у тебя нет!
– Чего нет?
– Души…
– Почему это нет.
– А вот так: нет! Нет у тебя души! – повторила старуха, тряся указательным пальцем и неодобрительно смотря на директора. – Жиром ты оброс, народа не поймешь, толстокож слишком… Души у тебя нет! Ох-хо-хо!..
Писаренко молчал, не желая даже отвечать старухе и смотреть в ее сторону.
Старуха, выходя из кабинета, успела обронить одну фразу, которую Писаренко хорошо запомнил, постоянно проговаривая потом про себя:
– Вот у тебя в кабинете весы стоят в углу. Проверь-ка ты свой вес, может, душу свою потерял и стал меньше на двадцать один грамм?
Старуха вышла, хлопнув дверью. А Писаренко встал, подошел к весам, решив взвеситься.
Взвесившись, он повернулся к столу и застыл от неожиданности: за столом восседал неизвестный, не двигаясь и насмешливо наблюдая за ним.
– Кто… кто вы? – вырвалось у Писаренко.
– А так ли это важно?
Голос у неизвестного показался директору РЭУ очень знакомым, будто говорит он сам с собой.
"Но такого не может быть! – подумал Писаренко, подходя поближе к столу и вглядываясь в незнакомца. – Как он проник в мой кабинет и я не услышал? И кто он? Чего-то лицо его и голос очень знакомые… Да и костюмчик похож на мой… Ой, может… нет, вздор, нелепица одна, как погляжу…"
После минутного оцепенения Писаренко с удивлением обнаружил, что незнакомец точь в точь копия его самого: то же покрасневшее лицо, то же грузное тело, тот же недовольный взгляд; приглядевшись, он с ужасом заметил полное сходство и в одежде: тот же синий в белую полоску костюм, тот же черный галстук, та же белая рубашка.
– Как вы попали сюда? – спросил Писаренко. – Я сейчас никого не принимаю. И садиться за свой стол ни…
– Я – ваша душа! – последовал короткий ответ незнакомца, который еще более напугал директора РЭУ.
Первой мыслью, пришедшей в голову Писаренко, было вызвать секретаршу и милицию, но потом он вспомнил, что в коридоре томятся в долгом ожидании встречи с директором многие посетители, а шума он не хотел, как и насмешек над собой за спиной. Поэтому решил пока обойтись без посторонней помощи, хотя и побаивался незнакомца – ведь не думал, что может говорить с какой-то душой, даже и со своей собственной; наверное, как раздумывал Писаренко, он говорит с каким-то сумасшедшим, неизвестно каким образом попавшим в его кабинет.
– Простите, кто вы? Уточните…
– Вам только что стало известно, что души у вас нет, – терпеливо объяснял незнакомец, – вот поэтому, если обо мне вспомнили, я и явился сюда.
– За… зачем? Почему вы похожи на меня, одеты, как я?
– Почему?
– Да, почему? Словно моя копия?
– Я – душа ваша, которая многие годы обитает без вашего тела! – укоризненно стал объяснять незнакомец, не двигаясь и пристально смотря на испуганного Писаренко. – Душа должна находиться в теле каждого человека до его смерти. После смерти душа покидает тело, но в данном случае (говорю о вас) душа преждевременно покинула тело, раз человеку не нужна душа и он совершает поступки, не угодные душе!
– Что за чушь?..
– Это совсем не чушь, поверьте мне! – убеждал Писаренко незнакомец. – Поверьте… Душа должна быть у каждого человека, но у вас она существует вне тела вашего… Пока…
– Пока?
– Да, пока он, то есть вы, не поймете свою ошибку, что жили не так…
– Бред какой несете! – возмутился Писаренко, но незнакомец продолжал:
– Вы должны понять свою сложившуюся натуру, желавшую лишь получать деньги, разные награды, развлечения, ничего не делая для людей, не помогая ничем им даже на своей работе!
– Чушь! Не может этого быть! – возразил Писаренко, нервно прохаживаясь по кабинету. – И что тогда мне делать с моей душой? Ходить вместе на работу, да? Вдвоем с вами, чтобы все видели не одного, а сразу двух Писаренко, двух начальников?.. Зачем мне моя копия?
– Гм, я лишь временно как бы ваша копия, – ответил незнакомец, – если вы осознаете свой противоестественный образ жизни, свои пагубные привычки, то я вселюсь в ваше тело. И двух копий Писаренко больше тогда не будет, уверяю вас, уж не беспокойтесь.
– Правда?
– Уверяю вас, но я вселюсь в ваше тело только в том случае, когда пойму, что вы осознали свой неправильный образ жизни и исправились.
– Не понял.
– Ну, хотя бы, когда увижу, что хотите жить по совести, хотите исправиться.
– Ой, а я так мечтал всю жизнь с таким сумасшедшим встретиться! – попытался усмехнуться Писаренко.
– Вы упорствуете? Не хотите меня понять?
– Давайте так, – предложил Писаренко, прекращая ходить по кабинету, – я даю вам слово исправиться, а вы сейчас испаряетесь из моего кабинета точно так же неожиданно, как и появились.
Незнакомец отрицательно покачал головой:
– Нет, вы не поняли моих слов, к сожалению. Если вы хотите исправиться, если вы станете совершать благие поступки, я сразу это пойму, после чего вселюсь в ваше тело. И двух копий Писаренко не будет. Я просто так исчезать не хочу – достаточно побывал вне вашего тела.
– Так, у меня в коридоре полно посетителей, мне надо их принять, время идет, – разозлившись, произнес Писаренко, – а вы мне мешаете!
– Никому я не мешаю, даже могу вам помочь, – ответил незнакомец.
– Это… это как?
– Побуду вместо вас, поработаю за вас хоть час или два, – предложил незнакомец.
– Чего-о?!
– Поработаю вместо вас.
– Чушь какая!
– Опять не верите?
– Но я куда денусь? Не могут же два Писаренко принимать, не может быть сразу два директора РЭУ!
Тут незнакомец огласил свое мнение, услышав которое Писаренко застыл на месте. А сказал незнакомец вот что:
– Я просто временно вселюсь в ваше тело, буду говорить и всё решать за вас.
– Я… исчезну? – пробормотал Писаренко, выходя из оцепенения.
– Нет… Я только буду в вашем теле.
Сказав последние слова, незнакомец поднялся со стула, подпрыгнул и… исчез…
Писаренко как-то странно икнул, шумно вздохнул, сев за стол.
Незнакомец исчез так же неожиданно, как и появился неожиданно и тихо в кабинете директора РЭУ.
Последующие события поразили всех работников РЭУ, особенно, теток, ожидающих приема в коридоре. Позднее многие в городе поговаривали, что директор РЭУ Писаренко временно лишился рассудка.
Писаренко с необычайной любезностью на лице вышел в коридор, здороваясь и извиняясь за долгое ожидание. Секретарша удивленно смотрела своего начальника, приоткрыв рот: таким вежливым и обходительным она не видела Писаренко никогда! Пожилые тетки заулыбались, даже не веря своему счастью.
Всех ожидающих приема Писаренко пригласил в кабинет, предлагая сесть рядом с собой, приказал принести еще стулья.
Директор РЭУ взял все заявления у теток, подписав на каждом из них: "Разрешить капремонт", после чего встал, говоря с пафосом:
– Уважаемые жители Новопотемкино! Да, я очень занят, да, я очень виноват перед всеми вами, отказывал вам в приеме и капремонте, не рассматривая те или иные вопросы или затягивая их решение. Но теперь подобного больше не произойдет! Я подписал все ваши заявления, разрешив капремонт в ваших домах, и вы можете всегда заходить ко мне с любым вопросом, любой просьбой! Думаю, я решу многие ваши вопросы положительно!
После неловкого молчания Писаренко, продолжая улыбаться, что очень удивляло теток, шушукающихся между собой, спросил:
– Вопросы ко мне есть?
Одна тетка встала и задала вопрос:
– Вы сказали, что капремонт наших домов будет?
– Да.
– А когда?