– Может… И потом сразу всем заявления на капремонт подписывать стал. А все старухи с этими заявлениями – ко мне!.. Я отвечаю: "Пока не знаю, кто подписывал, тот пусть и ремонтирует!". Ну, успокоился?
Антипкин кивнул.
– Ладно, выпел еще вместе с потомком Рюрика, ха-ха! – Горемыков хохотнул, наливая водку Антипкину.
Чокаясь с ним, Горемыков заметил побледневшее лицо Антипкина и заметил:
– На тебе лица нет.
– Куда же оно делось?
– Мрачный какой-то ты.
– Знаете, – ответил Антипкин, вздыхая, – что такое обмен мнениями?
– Что? – спросил Горемыков, ожидая услышать анекдот.
– Это когда подчиненный заходит к начальнику со своим мнением, а выходит – с его.
Горемыкову реплика Антипкина понравилась и он в ответ рассказал анекдот:
– Слушай анекдот, веселее будешь… Идут после работы два врача: патологоанатом и проктолог.
– Кто? Прокто…
– Ну, грубо говоря – специалист по заднице… – пояснил, смеясь, Горемыков. – "Гляди, – говорит патологоанатом, – люди везде, живые люди!" "Да, – согласился проктолог, – и лица везде, везде лица!"
Антипкин попрощался и ушел.
Довольный Горемыков подошел к окну, приоткрывая форточку, жадно вдыхая свежий воздух.
– Ух, вроде пока всё у меня получается, – радостно сказал он сам себе.
– А так ли это? – прозвучал неожиданно чей-то вопрос.
Обернувшись, Горемыков застыл: у стола стоят какой-то неизвестный, не двигаясь и наблюдая за ним.
– Кто вы? – удивился Горемыков.
Неизвестный не ответил, продолжая стоять.
– Как попали в мой кабинет? Кто вы?
Горемыков обнаружил, что неизвестный гость является его, Горемыкова, полной копией: то же краснощекое лицо, то же крупное тело, тот же серый костюм.
– Чего вам надо? Как попали сюда? – со злобой в голосе спросил Горемыков.
– Не замечаете вашу душу? – последовал ответ незнакомца, который уселся на место мэра.
Именно в это мгновение Горемыков с ужасом вспомнил Писаренко, который твердил ему о встрече со своей душой и которому он тогда не поверил и упрятал в сумасшедший дом.
Вызывать милицию, секретаршу Анну Горемыков не хотел, не желая поднимать ненужного шума и решив, что сам справится с неизвестным гостем.
Прикрыв форточку, Горемыков деланно улыбнулся, хотя это удалось ему с огромным трудом, и сказал:
– Вы ко мне надолго?
– Посмотрим.
– Честно говоря, я прекрасно жил и без вас, – признался Горемыков, – зачем…
– Я – ваша душа! – перебил Горемыкова гость, – ваша душа, которая многие годы находилась вне вашего тела. Только после смерти человеческая душа выходит наружу и обитает вне тела. Вы совершили поступки, которые не угодны вашей душе, поэтому живете вы долгие годы без нее!.. То есть вы как бы мертвый человек.
– Бред какой-то.
– Нет, вовсе не бред, – настаивал на своем гость, – внешне вы живой человек, но по сути своей самый настоящий мертвец!.. Да, мертвец!
– Бред…
– Душа должна быть у каждого человека, но у вас она существует вне тела.
– Ну и пусть где-то там будет, мне что?.. Один мой знакомый тоже говорил, что такая же вроде душа заходила к нему.
– Было такое, – согласился гость, – к Писаренко заходила его душа, потом он исправился, встал на путь истинный, но вы его не поняли, рассудив его поведение, как ненормальное и посадив в психиатрическую клинику! А после разговора со своей душой он ведь кардинально изменился, стал делать добро!
– Я на работе, а не в лекционном зале на бесплатной лекции, – усмехнулся Горемыков. – Я не на бесплатной лекции! Мне надо работать, попрошу вас покинуть мой кабинет!
– Неужели? А вы позовите свою секретаршу, пусть она посмотрит на двух мэров Новопотемкино.
Горемыков подошел к двери, став к ней спиной, возразив:
– Нет, не надо никого звать! Не надо звать! А что я буду делать с моей душой? Я прекрасно жил и без нее!
– Плохо, очень плохо, Демид Демидович!
– Да?
– Да, если не понимаете своего бедственного положения, – сочувственно произнес гость. – Я не буду постоянно здесь сидеть, будучи вашей копией, понимаете вы или нет? Вы совершили много ошибок, грехов, у вас есть сейчас шанс исправиться!..
– Ха-ха!.. Рассмешил! – попытался засмеяться Горемыков, но засмеяться ему не удалось, а вместо смеха появились почему-то мурашки по телу, холод. – И что я не так делал в своей жизни?
– Многое… Противоправный образ жизни, взяточничество, казнокрадство, – перечислял гость, загибая пальцы, – авторитарное правление, зажим демократической прессы, имитация демократии в городе, ненужные придирки и зажим многих бизнесменов, которые не желали вас слушать и которые не ходили к вам на поклон! Полицейщина! Бизнес, послушый мэру! Послушная Дума, которая только голосует, как вы хотите!
– Хватит болтовни! – остановил гостя Горемыков, продолжая стоять у двери. – Мне надо работать. Мне надо работать!
– Вот и славненько, – ласково улыбнулся гость, – вот и помогу вам, поработаю вместо вас.
– Не понял.
– Побуду вместо вас, – терпеливо объяснял гость, – поработаю за вас хоть час.
– Гм, а я куда денусь? – забеспокоился Горемыков.
– Я просто вселюсь в ваше тело, буду работать за вас.
– Я… А я…
– Вы только отдохнете, а я вместо вас поработаю, – продолжал гость, – но это только после вашего согласия.
– Да? Да?
– Насильно ничего я делать не буду, – успокоил собеседника гость.
Горемыков не знал, что делать в такой фантасмагоричной ситуации, ему никогда не случалось говорить с собственной душой, даже и мысли такой никогда в голову придти не могло, поэтому он старался на ходу что-то отвечать, быстро соображать, желая поскорее вывести странного гостя из своего кабинета.
– Чтоб… чтоб потом меня, как этого Писаренко, в психушку посадили, да? В психушку? – медленно выговорил Горемыков, глядя прямо в глаза гостя.
– Нет, никто вас не посадит. Ну, согласны?
– Нет, нет и нет! – твердо ответил Горемыков.
– А хорошо подумали? – вставая, спросил гость.
– Очень хорошо. Очень!
– Тогда я удаляюсь, – молвил гость и исчез мгновенно на глазах изумленного Горемыкова.
Подобные потрясения в жизни мэра не случались.
После минутного шока он похлопал себя по щекам, думая, что он спит, потом плюхнулся на стул, вытащил бутылку водки и выпил залпом все ее содержимое из горлышка…
Улегшись дома в постель, Горемыков долго не мог заснуть, вспоминая увиденное и ворочаясь. Он ничего не рассказал о происшедшем жене, справедливо полагая, что она вызовет к нему врача-психиатра для долгого и совсем не радостного разговора.
Сонная жена Юлия подняла голову, не понимая состояния мужа и спросила:
– Чего случилось?
– Нет, ничего…
– Опять тебе безденежные посетители приснились?
– Да, – ответил сразу Горемыков, чтобы жена отстала.
– А министр тебе не снится? – почему-то спросила Юлия.
– Нет, нет…
– Слушай, а зачем тебе этот дурацкий памятник кошке?
Горемыков пожал плечами:
– Мне он совершенно не нужен, понимаешь? Он мне не нужен…
– Да?
– Вот именно… Разве я просил его ставить? Я только исполнительная власть…
– Ладно, только со мной не надо так официально, – усмехнулась Юлия, – ты не на собрании… Ну, спи!
Глава 17
Чудный памятник кошке
Если мне не изменяет память, считается, что было семь чудес света: Александрийский маяк, Колосс Радосский, храм Артемиды, мавзолей в Геликарнасе, статуя Зевса, висящие сады Семирамиды, Великая пирамида.
Но построенный с космической скоростью памятник кошке Люське в славном городе Новопотемкино можно по праву называть восьмым чудом света. То было громадное метров шесть в высоту бронзовое изваяние черной кошки, возвышавшееся на черном постаменте. Кошка стояла на четырех лапах и смотрела с любопытством вперед. На табличке аккуратно большими буквами скульптор выгрировал короткую надпись: "С любовью от благодарных жителей Новопотемкино – любимой кошечке Люське". Никто из собравшихся не спрашивал ни скульптора, ни сотрудников мэрии, почему вдруг возникла такая неистовая любовь к кошке и почему нало было срочно возводить грандиозный памятник в городе. Первое и обманчивое впечатление, что собравшиеся у памятника люди приглашены на похороны, а не на открытие памятника. Впечатление это создавалось черной табличкой на памятнике и таким же черным цветом самого памятника.
Среди толпы вокруг памятника можно было заметить всех депутатов от фракций "Единое Новопотемкино" и "Спаведливое Новопотемкино", многих сотрудников мэрии.
Возле памятника стояли также в большм количестве милиционеры с дубинками и рациями и люди в штатском, озабоченно оглядываясь по сторонам, будто думая, что какой-то неведомый террорист из тридевятого неизвестного государства захочет взорвать памятник и принести себя в жертву, взрывая и себя также вместе с окружающими. Но ни террористов, ни даже толп недовольных, которых так боялась мэрия города, видно ни рядом, ни вдали не было.
Горемыков с женой стоял поодаль в метрах десяти от памятника, тихо говоря друг с другом.
– Ну, что ты хочешь от меня? Я не спал всю ночь! – бубнил Горемыков, на что жена Юлия, держа в руках саму виновницу торжества – кошку Люську, упрямо твердила:
– А чего ты шапку эту некрасивую надел?
– Ну и что?
– Сними ее! – требовала Юлия.
– Это моя шапка, а не твоя! Хочу и одеваю.
– Но ты мой муж?
– И что дальше?
– А то, – настаивала Юлия, – мой муж должен одеваться стильно, ясно?
– Что ж мне теперь вместо шляпы одевать твою парфюмерию на голову, чтоб тебе понравиться?
– Ой, ладно, не смеши… И сколько нам стоять у памятника? – продолжала недовольно говорить Юдия, оглядываясь по сторонам.
– Откуда я знаю? Общественность пришла, она решает.
Юдия сказала с большой иронией в голосе:
– А ты якобы не мэр, ничего не решаешь?
– Да, я мэр, но…
– Волк, не старайся казаться ягненком!
К Горемыкову подошел улыбающийся Подпевалов, здороваясь и приглашая поближе подойти к памятнику. Подпевалов очень редко улыбался, если можно назвать улыбкой какое-то жалкое подобие улыбки на постоянно невыразительном и непроницаемом лице-маске.
– Поздравляю вас и вашу супругу с открытием памятника! – произнес Подпевалов.
– Да, памятник построили, а теперь некоторые острословы будут изощряться в выражениях, говоря и считая, сколько же денежек выложила мэрия на эту скульптуру? – с неестественной ему застенчивостью спросил Горемыков Подпевалова.
– Но ведь постройку утвердили наши депутаты, – возразил Подпевалов.
– Вот я о том же, – продолжал, вздыхая, Горемыков, – но потом же будут не их, а меня склонять, хаить!.. Зачем наш мэр столько денег выкинул на вот это безобразие!
– Безобразие? Вам не нравится скульптура? – поинтересовался Подпевалов.
– Нет, нравится, просто я думаю о возможных негативных моментах! О них я думаю! Об этих недовольных, которые мною недовольны и которые хотят меня скинуть.
– Бросьте, Демид Демидович, думать о плохом, – попытался убедить мэра Подпевалов, беря его за руку и ведя поближе к памятнику. – Посмотрите на скульптуру поближе, забудьте хоть на время о делах, хорошо?
– Но я никому не хочу мешать, – сказал Горемыков.
– Вы и кому-то помешаете? – удивился Подпевалов. – Нет, без вас я не уйду. Пойдемте!
Горемыков с женой по настоянию Подпевалова подошли к памятнику.
Депутаты, увидев Горемыкова, громко стали хлопать в ладоши. Горемыков заметил рядом с собой начальника отдела внутренних дел Самца и командира воинской части Всезнающего, кивнул им.
Самец, широко улыбаясь, подошел поближе к мэру, протягивая руку и поздравляя его с открытием прекрасного памятника. Горемыков поблагодарил Самца, после чего отошел к Всезнающему.
– Как ваши солдаты? – спросил Горемыков.
– Солдаты служат, – коротко ответил Всезнающий.
– Солдаты служат, а командир командует? – усмехнулся Горемыков.
– Да, не понимаю вашей иронии.
– Ах, не понимаете?
– Да, – недовольно ответил Всезнающий, – вы и на празднике о делах говорите?
– Для кого каждый день праздник, а для кого каждый день – тяжелые будни! – тут же парировал Горемыков. – Будни, ясно? Одни будни у меня!
– Я слышу, зачем постоянно повторять те же слова?
– Если всё слышите и всё понимаете, как насчет тех солдат, которые в бегах?
– Ничего, найдутся они.
– Побыстрее бы, а то министр из города М. скоро приедет.
– Откуда? – не понял Всезнающий.
– Это я так в шутку называю Москву, – ответил с усмешкой Горемыков.
К Горемыкову и Всезнающему подошел Подпевалов, прислушиваясь к разговору.
– Побыстрее бы искали своих солдат! – повторил Горемыков.
– Да, вот именно, – сказал зачем-то Подпевалов, кивая.
– А у вас одна забота: как бы министра получше встретить и чтоб без лишних проблем? – вместо ответа сам задал вопрос Всезнающий.
– Верно, кому эти лишние проблемы нужны? – согласился Горемыков, пристально глядя на военного.
– Да, кому эти лишние проблемы нужны? – повторил Подпевалов.
– У меня и без ваших сбежавших и повесившихся солдат полно проблем!
– Да, у нас и без ваших военных полно проблем! – подтвердил Подпевалов.
– Гм, сочувствую, – снисходительно произнес Всезнающий.
– Уж не нуждаюсь в вашем сочувствии, – рассердился Горемыков.
– Да, не нуждаемся мы в вашем сочувствии, – поддакнул мэру Подпевалов, грозно глядя на Всезнающего.
Горемыков и Подпевалов отошли от военного, подходя к Самцу.
– Ну, как дела ментовские? – щутливо спросил Горемыков.
– Почему так грубо?
– Ну-ну, без лишней стыдливости, хорошо?
– Да, без лишней стыдливости, – зачем-то повторил слова мэра Подпевалов.
Самец кивнул:
– Работаем, боремся с врагами стабильности.
– Вот-вот, как погляжу, – хохотнул Горемыков, – каждый день твои ребята людей на улицах останавливают.
– Проверка паспортного режима, – уточнил Самец.
– А как поимка преступников?
– Да, как поимка преступников? – повторил вопрос мэра Подпевалов.
– Что я буду докладывать министру? – продолжал допытываться Горемыков.
– Да, что будет наш мэр докладывать министру? – вставил Подпевалов.
– Работаем, – уклончиво ответил Самец, смотря в сторону.
– Ты на меня смотри, а не в сторону, – повышая голос, продолжал Горемыков, – на меня ты смотри!
– Да, на мэра надо смотреть, когда с ним говорите! – вторил Горемыкову Подпевалов, словно он был не человеком, а говорящим попугаем.
– Работаем, – вновь повторил Самец, смотря на мэра.
– То есть у тебя, как и прежде?
– Как у всех.
К Горемыкову подошел Антохин, поздравил его с открытием памятника.
Антохин был в синем костюме, белой рубашке и розовом галстуке.
– Ладно, дался всем вам этот кошачий памятник! Не видел тебя раньше в таком галстуке, – несколько недоуменно сказал Горемыков Антохину.
– Плохой галстук?
– Цвет странный.
– Да, цвет очень странный, – вторил мэру Подпевалов.
– Я сказал не очень странный цвет, – заметил Горемыков, – цвет странный, а не очень странный.
– Правильно заметили! – исправился Подпевалов. – Странный цвет у галстука.
Юлия вмешалась, улыбаясь Антохину:
– А что плохого или странного в розовом галстуке?
– Странный цвет у галстука, – поддакивал мэру Подпевалов.
– Мне цвет галстука не нравится, – произнес Горемыков.
Антохин промолчал, не желая спорить с мэром по пустякам.
Но Горемыков настойчиво продолжал:
– Нет, очень странно видеть на нашем майоре такой фривольный галстук, уж не обижайся, Антохин, но факт остается фактом!
– Да, очень странно видеть на нашем майоре такой фривольный галстук, – тут же повторил слова мэра Подпевалов.
Горемыков неожиданно недовольно взглянул на Подпевалова, старательно повторящего его слова:
– Хватит повторять мои слова! Надоел.
Подпевалов отошел на шаг от Горемыкова, ничего не ответив.
Антохин вздохнул, решив ответить как можно сдержаннно:
– Спасибо, но этой мой галстук, кажется, и на моей шее.
– Согласен, что твой галстук и шея твоя, – усмехнулся Горемыков, – но мне он не нравится.
– Хотите, чтобы я его снял?
– Ой, зачем это? Что вы! – вдруг вмешалась Юлия, махая руками.
– Нет, этого я не говорил, хотя ты галстук не снимешь, – ответил Горемыков.
– И под розовым галстуком бьется неравнодушное сердце! – попытался сострить Антохин.
– Чего ты прицепился к его галстуку? – вставила Юлия. – Очень даже гламурненько!
Антохин расплылся в улыбке, говоря Юлии:
– Спасибо.
– Ты лучше расскажи о своих успехах, – продолжал Горемыков, недовольно глядя на Антохина.
– Как и прежде.
– Вот моя жена Юлия рядом, – показал на жену Горемыков, – надеюсь, среди ее сотрудников шпионов больше нет?
Антохин бросил косой взгляд на Юлию, моментально ответив:
– Пока не нашли.
– Да, наращивать надо, наращивать!
– Наращивать надо борьбу с терроризмом, – вторил мэру снова Подпевалов.
– Нарашивать! Наращивать! И усиливать! – строго произнес Горемыков, глядя на молчащего Антохина так, словно учитель пугал проштрафившегося учнника в школе.
– Может, подойдете к людям и произнесете речь? – предложил Антохин, пытаясь побыстрее избавиться от надоевшего нудного мэра.
– Посмотрим, – решил Горемыков, подходя вместе с женой и Подпеваловым к собравшимся у памятника.
Стоя спиной к памятнику, речь держал депутат Зависаев.
Он говорил в микрофон, читая по бумажке:
– Сегодня у нас знаменательный день, уважаемые жители нашего славного города Новопотемкино! Сегодня только благодаря настойчивости и желанию нашей прогрессивной общественности города с его богатыми демократическими традициями памятник кошечке Люське нашего уважаемого мэра Горемыкова Демида Демидовича построен! Ура, господа! Мы лицезреем с умилением на уникальное чудо нашего скульптора Фердыченко! Ура нашему мэру! Ура нашему Новопотемкино!
Подпевалов первым захлопал, Зависаев поддержал его, хлопая за ним и оглядывая стоящим рядом, кто хлопает и кто не хлопает. Все депутаты от фракций "Единое Новопотемкино" и "Справедливое Новопотемкино" в едином душевном порыве громко захлопали, прекращая хлопать именно в тот момент, когда хлопать прекратил Подпевалов.