Мокрый вздохнул, ничего не ответив мэру.
"Опять я виноват из-за того, что заикаюсь, – с грустью подумал Мокрый, стараясь не смотреть в сторону Горемыкова, – всё он сам решает, но нас зачем вызвал тогда? Один цирк…"
– Министр приедет скоро… приедет, но не готово ничего! Ни – че – го! – продолжал возмущаться Горемыков. – Аэровокзала нет, спорткомплекса нет… Нет!
Анна прилежно записывала каждое слово Горемыкова.
Он заметил, что она записывает все его слова и сделал ей замечание:
– Записывай ты не всё, записывай только то, что я скажу записывать.
– А кто к нам приедет? – спросил Вислоухин, стараясь говорить как можно тише, что у него не вышло. – Кто именно?
– Черт, говори ты потише!.. Тише говори! – рассердился Горемыков, используя любую возможность, чтобы заорать или рассердиться на кого-либо – так он любил поступать всегда, будучи в крайнем раздражении.
После короткой паузы Горемыков продолжал:
– Кто именно приедет, точно не знаю, кто-то из министров. Кому надо, тот и приедет! К нам в город никто из высоких чинов из города М не приезжал сто лет! Ясно вам?
– Гм, а вы точно уверены, что именно сто лет?
– Да, уверен, я всегда и во всем уверен на всю оставшуюся жизнь! Но не это главное! – продолжал Горемыков. – Да, не это главное, главное сейчас – не кто именно к нам приедет… Проблема строительства – эта наша самая важная проблема и головная наша боль!
– А что такое город М? – спросил Вислоухин.
– Ой, это я так кратко называю Москву, как это не понять?
– А как же наш бизнесмен в изгнании? – осторожно задал вопрос Вислоухин, желая, видимо, показать свою деловитость.
Через минуту все поняли, что напрасно Вислоухин спросил о бизнесмене в изгнании.
– Что?!.. При чем тут этот Крестовский?!.. Кто он такой, а? – заорал Горемыков, стуча кулаком по столу. – Кто такой Крестовский? У нас что обсуждается?
– Строительство спорткомплекса и аэровокзала, – ответила за двух притихших замов Анна.
– Да, строительство! – таким же тоном продолжал Горемыков. – Но его нет! Нет строительства! Нет! Поэтому надо наращивать!
– А-а… это мне записывать? – спросила Анна.
– Что?
– В протокол мне… э-э… записывать "наращивать"?
Горемыков машинально кивнул.
– Тогда… а-а… тогда что наращивать? – не поняла Анна.
Ответ Горемыкова последовал короткий и обобщенный, но непонятный, что свойственно было мэру:
– Всё! Всё!
После напряженной паузы Горемыков совладал с собой, говоря спокойно:
– Итак, в скором времени приедет министр, ясно?
– Это… а-а… записывать, Демил Демидович? – спросила Анна.
– Да, это записывай… Министр к нам приедет, кто именно, не знаю… Не знаю точно этого… Я рапортовал в центр, что строительство идет полным ходом. Да-да, полным ходом оно идет…
– Как? – не выдержал Мокрый. – Его… е… его нет…
– Ты помолчи! А что мне надо было отвечать? Что ничего нет?!.. Да, его в самом деле нет, но примерно за месяц спорткомплекс должен быть построен. Ясно?
Оба зама кивнули, стараясь не смотреть на багрового от злости мэра.
– Срочным порядком надо начинать хотя бы подготовительные работы… Хотя бы подготовительные работы… Ясно? Песок, цемент, металл, стекло подвести туда… Согнать всех рабочих для строительства! Всех студентов, всех школьников в свободное от учебы время! Всех солдат!
– Может, будут работать настоящие рабочие? – предложил Вислоухин.
– Гм, где их взять?
– Да, есть приезжие, таджики, белорусы, они немного хотят…
– Ладно, подумаем… С прорабом Королём потом поговорю.
Мокрый вздохнул и поднял руку, не отрывая взгляда от Горемыкова.
Тот заметил поднятую руку своего зама и усмехнулся:
– Ты чего, как в школе, руку поднял? Чего у тебя?
– Скажите… Де… Демид Демидович, как… как я пони… понимаю, инвестиции поступят для строительства?
– И что дальше?
– Ну, пос… поступят?
– Да.
– И на проведение спортивных игр тоже поступят деньги? – обратился к мэру Вислоухин.
Горемыков погрозил замам пальцем:
– Ну, понял… Без меня деньги не брать, когда поступят!
– А ког… когда они поступят?
– Когда поступят? На днях… Но без меня денег не трогать! Не трогать деньги.
Вислоухин не остался в стороне интересующей всех больше всего денежной темы и делово заметил:
– Но сколько планируется трат, сколько…
Горемыков ему погрозил пальцем:
– Смотри ты у меня!.. Воровать не позволю!
– Это я вор? – обиделся Вислоухин.
– Вот чего не говорил, то не говорил, – раздраженно ответил Горемыков. – Говорят, не пойман – не вор, а вы все думаете иначе.
– Как?
– Иначе, – повторил Горемыков, – перефразируя старую поговорку, думаете таким образом: "Воруй, раз не пойман".
– Обижаете, – почти одновременно пробурчали оба зама.
– Ладно, ладно…. И себя, и вас не обижу!.. Главное – деньги получить, а как тратить сами умеем… Строительство начать надо, ясно?
Раздался телефонный звонок.
– Да? – Горемыков взял трубку, стуча нервно пальцами по столу. – А-а, боец невидимого фронта?
Горемыков засмеялся, выражение его лица стало чуть добрее.
– Ладно, я пошутил, майор Антохин… Всех шпионов поймал или остались еще? Хочешь поговорить?.. Ну, ждем.
Горемыков положил трубку.
– Как же на вас, Демид Демидович, хорошо костюм сидит, – ни с того, ни с сего похвалил костюм мэра Вислоухин.
– Да? Хорош костюмчик?
– Хороший, только цвет мне не нравится, – честно ответил Вислоухин.
– А вот мне и серый цвет, и сам костюм нравится, – Горемыков впился цепкими серыми глазками в своего зама, не отрывая взгляда от него, будто гипнотизируя, – мне ты не нравишься.
Вислоухин пожал плечами, стараясь не смотреть на своего начальника:
– А чего я… я… стараюсь…
– Лучше надо стараться, а то уволю к свиньям собачьим! Так… На чем мы остановились?
– На новых… э-э… вопросах, – подсказала Анна мэру.
Горемыков задумался:
– Так… Майор Антохин сейчас придет, вместе обсудим вопрос безопасности… Осталось обсудить вопросы ЖКХ, предстоящие выборы, подготовку к приезду министра.
– Вы хотели обсудить еще вопрос о телевидении, – напомнила Анна.
– Да-да, но с Миловидовым я встречусь отдельно, – известил всех Горемыков, – будет у нас долгий и сложный разговор…
– А чего опять жилищное хозяйство нам обсуждать? – не понял Вислоухин. – Там и так всё ясно…
– И что же ясно там?
– Цены поднимем снова, чего там обсуждать, – решительно ответил Вислоухин.
– Молодец! Четко и ясно! – похвалил своего зама Горемыков. – Сразу видно, что бывший офицер.
– А… а где… где… нача… начальник Рэ…. Рэ….-пытался спросить Мокрый, заикаясь, но потом остановился, думая, что опять оборвет его Горемыков.
Горемыков недовольно глянул на Мокрого, разозлившись:
– Не можешь четко и внятно говорить, так молчи уж. Начальник РЭУ Писаренко приедет завтра, тогда с ним поговорю.
– А сейчас его вызвать нельзя?
– Гм, ну и заявочки, – усмехнулся Горемыков, – чего его из Египта мне вызывать?
Оба зама громко вздохнули, видимо, представляя себе теплое море, солнце, пляж в Египте и массу красивых молодых девушек в купальниках.
– Да, море и пляж нам только снятся, – насмешливо произнес Горемыков, почти прочитав мысли замов, – нам остается здесь чужую пыль глотать!
После короткой паузы Горемыков продолжал:
– Да, еще один неприятный вопрос о коррупции. Ясно? О коррупции.
– Его мы обсудили на прошлом собрании, кажется, – осторожно упомянул Вислоухин.
– Обсуждать-то обсуждали, да он никуда от нас не делся, – с сожалением в голосе произнес Горемыков. – Центр меня этим вопросом донимает. Москва! Откровенно говоря, чего от нас хотят? Наплодили по всей стране чиновников, потом вопят: коррупция, взятки, караул! Я, честно говоря, не завидую бизнесменам, – куда ни приди, платить и там, и сям…
Конечно, мы-то не коррупционеры…
– Извините, Демид Демидович, – остановила мэра Анна, – а это писать?
– Нет… Когда писать тебе, я скажу… Итак, надо нам кого-то посадить, памятуя о коррупции, и сразу рапортовать в Москву: мы боремся!
– А… а… кого… заса… посадить? – еле выговорил Мокрый.
– Не тебя же, – хохотнул Горемыков, – это надо поручить майору Антохину, который зайдет сейчас ко мне. У нас же есть врачи, берущие взятки, так? Врачи-рвачи… Водители, не выдающие билетов пассажирам… Педагоги, берущие взятки от родителей учеников… Продавщицы, обвешивающие покупателей…
– Вполне, – поддержал предложение мэра Вислоухин, – но еще зарплату нам бы поднять раз в двадцать!
– Ну, ты и фантазер! – усмехнулся Горемыков. – Кто ж тебе зарплату поднимет в двадцать раз? Да на наших местах всё равно брать будут.
– А это… а-а… мне записывать? – спросила Анна.
– Что?.. Ты чего, спятила? – удивился Горемыков. – Мы тут о взятках, коррупции, а ты всё записывать вздумала?!. Спятила?
– Нет…
.-Еще такое услышу – уволю без выплаты зарплаты к свиньям собачьим! Так… Скоро выборы мэра Новопотемкино, то есть меня… Гм, надо готовить выборные участки, подготовить охрану их, составить списки избирателей.
– А иностранные наблюдатели?
– Мне они лично не нужны, – откровенно произнес Горемыков, далее тихо повторяя известные три слова улиц и коммунальных квартир. – Они нам не нужны! Чего они от нас хотят? Мы сами в своей суверенной стране создаем тот порядок, который и хотим… Я же со своими советами не лезу в Бонн или Вашингтон! Не лезу туда со своими советами. Да, слышал, что эти недовольные снова хотят выйти на улицы?
– Да.
– Сейчас придет майор Антохин, всё с ним обсужу… Никаких рук, сломанных носов по телевизору не показывали, откуда узнали об этом?
Мокрый дипломатично помалкивал.
Вислоухин промямлил:
– Народ говорит…
– Какой народ? – обозлился Горемыков. – А мы тогда кто?
– Мы…
– Да, мы тогда кто? Мы не народ? Не люди?
– Люди, – согласился Вислоухин, – но другие…
– Чего?
– Другого сорта, – пояснил Вислоухин, – есть люди высшего сорта, есть низкого сорта, как и товары.
– Гм, интересно излагаешь! – одобрил Горемыков мысль зама: ему польстило упоминание о нем, как о человеке высшего сорта. – Но все сплетни нужно прекращать в моем городе! Народ сейчас газеты не читает, только телевизор смотрит, а там мы, чиновники, каждый день себя только и видим. Миловидов, конечно, старается, но нужно, чтоб еще больше нас показывали! Каждый день и каждый час! По любому поводу! По любому!.. Тогда нашему народу ничего объяснять не надо, никаких вопросов тогда он задавать не будет.
– Это… это почему? – не понял Мокрый.
– А потому, что меня каждый день крутят по ящику, – объяснял Горемыков, – то я на улице с народом говорю, то я в магазинах спрашиваю у продавца: "Почему цены на все продукты опять повысились?", то я в самолете… Народ ко мне уже привык, он без меня никак не может жить! Вот раньше худо как-то жили, а при мне лучше стали, я зарплаты чуток прибавил.
– А цены… а-а? – некстати спросила Анна.
– Ты бы помолчала! – воскликнул Горемыков. – А-а да э-э!.. Цены я вижу, как растут, но я один что могу? Я же не директор магазина, я не финансист… Есть соответствующие органы, пусть они этим занимаются. Вот даже в магазинах я спрашивал продавцов о непонятных причинах повышения цен. А эти продавцы тоже ничего не знают!.. Да, безобразие… Я в своем городе революций не потерплю! Да, не потерплю!.. Пыль они у меня будут глотать, недовольные!..
– Ой, а это записывать? – снова некстати спросила Анна.
– Чего? – закричал Горемыков. – Сиди и помалкивай, скажу, когда записывать… Носы всем поотрываю!.. И отрежу, чтоб больше не выросли… По самый корень! Да… Отрежу на всю оставшуюся жизнь!
– А чего отрежете? – спросила Анна, стараясь не смотреть на злого Горемыкова.
– Всё, что захочу! Анна, ты это тоже не пиши… Ну, ближе к делу… Ха-ха, есть один анекдот, Анна, ты его тоже не пиши. Спрашивает один: "Ближе к делу или к телу?" Да… Нужно ближе к дате выборов поднять всем бюджетникам зарплату, заставить всех их голосовать по месту работы…
– Это как?
– Просто, приказ я напишу скоро, – продолжал горячо Горемыков, убежденный полностью в своей правоте, – чтобы все бюджетники для наиболее полного и организованного участия в выборах прибыли в воскресенье на работу. А директорам всех организаций в установленном порядке сообщить: если кто-то проголосует не за меня, выгоню такого поганого директора с его насиженного одним местом теплого кресла.
– А что насчет зарплат будет?
– Я же говорил: повысить перед выборами (не раньше) зарплату, чтоб на хлеб с маслом хватало.
– Да, масло дороже стало, – вдруг вспомнив о подорожании продуктов, вяло проговорила Анна, не смотря ни на кого и сидя с грустным видом.
– Не мешать нам! – завопил Горемыков. – Так… пиши, Анна: повысить бюджетникам зарплаты за неделю до начала выборов.
– А на сколько?
– На 200 рублей…. Нет, постой, тогда много получается, если в перерасчете на большую часть города, – призадумавшись, объяснил Горемыков. – Пиши: повысить зарплату на сто пятьдесят рублей. Пенсии повысить на… на сто пятьдесят рублей.
– На сто пятьдесят?
– Да… Постой, нет, постой… Много получится, если в перерасчете… Пиши лучше так: повысить пенсии на… на сто рублей. Так, пенсии и зарплаты мы повысили, электорат будет доволен! Что осталось нам обсудить?
– Подготовку к приезду министра.
– Да, правильно… Дороги в центре Новопотемкино вычистить, чтоб хоть языком вылизывали их, но чтоб было чисто и всё блестело!.. Чтоб всех недовольных из города на время вывезли!
– Куда? – поинтересовался Мокрый.
– На кудыкину гору, – отрезал Горемыков, – не это важно… Сказал бы по какому адресу их выслать, но мой секретарь здесь…
– А как выявлять этих недовольных?
А кто выходит на улицы митинговать.
– Да, но сегодня один не выйдет, а завтра ему приспичило, – озабоченно протянул Вислоухин, – тогда как же?
– Майор Антохин явится, я с ним по этому вопросу всё обговорю! – решил Горемыков.
Раздался негромкий стук в дверь.
– Да, входите, – разрешил Горемыков, ожидая прихода Антохина.
Оба зама обернулись в сторону входящего Антохина, здороваясь с ним.
– Приветствую, боец невидимого фронта, садись сюда, – обратился к входящему Горемыков. – Сейчас отдельно с тобой побеседуем. Так, Анна, всё записала?
– Я писала о повышении пенсий и зарплат, о коррупции, ЖКХ…
– Постой, о повышении пенсий и зарплат оставь запись, а болтовню нашу о коррупции, ЖКХ, выборах вычеркни. Пиши очень коротко и ясно: усилить борьбу с коррупцией, организовать подготовку к выборам меня… тьфу, к выборам мэра Новопотемкино, срочно начать строительство аэровокзала и спорткомплекса. Написала?
– Да.
– Ладно, все свободны, кроме Антохина. Помните фразу: "А вас, Штирлиц, попрошу остаться!"? Садись, майор, ко мне поближе, – устало сказал Горемыков, поглядывая на висящие часы на стене, когда они остались одни, – потолкуем о делах наших шпионских и экстремистских.
Антохин усмехнулся:
– Демид Демидович, как всегда, шутит, но со шпионами не шутят – их арестовывают.
– Всё ты в беготне, в поисках наших врагов?
– Се ля ви, – снова усмехнулся Антохин.
Горемыков достал из стола две рюмки и бутылку водки.
– Выпьем?
– Не положено, – попытался отказаться Антохин.
Горемыков состроил недовольную гримасу, махая рукой:
– Брось, хоть со мной цирк этот брось… Выпьем?
– За что пьем?
– За что? А за успех.
– Чего?
– Гм, а всего! – нашелся Горемыков, улыбаясь. – Чтоб наша сказка стала былью, чтоб на всю оставшуюся жизнь у нас успех был бы!
– Вы – настоящий оратор, Демид Демидович. Еще одно уточнение можно?
– Ну?
– За борьбу со шпионами и внутренними врагами!
– Ох, боец, закусывай, – предложил Горемыков, раскрывая перед гостем коробку конфет. – Много шпионов и врагов, да?
– Военная тайна…
– Всё тайны да тайны… Ох-хо-хо!.. Все у тебя ученые враги стали?
– Как можно так, Демид Демидович, мы работаем, ищем шпионов и врагов, а вы нас в чем-то нехорошем обвиняете! – попытался отшутиться Антохин, но было заметно, что разговор начинает ему не нравиться.
– У тебя, вернее, твоего ведомства тоже есть план по поимке внутренних и внешних врагов?
– Всё шутим, Демид Демидович?
– А ты по-прежнему точно и конкретно не можешь ответить ни на один вопрос, – уточнил Горемыков.
– Слово – не воробей, – произнес Антохин, – но можно вылететь за иное слово, как воробей.
– Гм, хорошо сказано, – одобрил слова Антохина Горемыков.
После короткой паузы он продолжил:
– Как там с этим Крестовским?
– Ищем, – уклончиво ответил Антохин.
– Ищете?.. Гм… Их ищет и разыскивает милиция, ха-ха!.. Все знают, где он, бизнесмен в изгнании, находится, в каком городе и в какой стране обитает, чем занимается, а ты его всё ищешь и никак не привезешь, да?
– Стараемся, как можем.
– Значит, плохо можете, лучше надо стараться! – настаивал Горемыков, зло смотря на Антохина.
– Скажу еще, что было недавно время, когда он вам помогал… – напомнил Горемыкову Антохин.
– Что-о?.. – обозлился Горемыков. – Ну, да, было раньше… Да, было… Он помогал мне раньше, да… Мавр свое дело сделал… Но потом он против меня стал, ясно? И тут же прокуратура обнаружила ряд совершенных им преступлений.
– Прокуратура обнаружила эти преступления недавно или когда Крестовский вам помогал?
Услышав последний вопрос Антохина, Горемыков застыл с протянутой ко рту рукой: конфета так и не попала в рот, лицо мэра внезапно покраснело от гнева, а цепкие и серые глазки впились в майора, будто хотели его уничтожить.
Антохин сидел напротив Горемыкова с непроницаемым лицом, делая вид, что не замечает гнева хозяина кабинета.
После долгой и тягостной паузы, во время которой лишь несколько раз звонил телефон, а оба собеседника не двигались и напряженно молчали, Горемыков предпочел резко сменить тему разговора:
– Так… У нас в Новопотемкино ряд мероприятий намечается: выборы меня… тьфу, выборы мэра, приезд министра из Москвы, строительство аэровокзала и спорткомплекса.
– Знаю, насчет безопасности будет всё спокойно, – заверил Антохин.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Вопросов много, а ты помалкиваешь, – проговорил недовольно Горемыков. – Меня беспокоит эта горстка недовольных экстремистов, которые постоянно выходят на митинги.
– Не надо беспокоиться, мы их разгоним.
– Да? Как недавно было? Два ведра зубов и пять ведер крови?
Антохин недовольно поморщился:
– Ну, зачем так… Недовольных мы быстро уберем с улиц.