- Рад знакомству, - повторил Карлсон. - Ничего себе, маленький, - он рассмеялся собственной шутке. - Да нет, совсем даже не маленький. Хотел спросить тебя, Ловкач, как там твоя сука? Чё–то я не видел её нынче утром под твоей повозкой.
- А она ощенилась ночью, - сказал Ловкач. - Девять штук. Четверых я сразу утопил - ей не выкормить девятерых.
- Выходит, пятеро остались, а?
- Ну да, пять штук. Я выбрал самых здоровых.
- Что за собаки будут, как думаешь?
- Без понятия, - сказал Ловкач. - Что–нибудь типа овчарок, я думаю. Таких я тут больше всего видал, когда у неё течка была.
Карлсон продолжал:
- Стало быть, пять щенков, угу. Ты их всех оставишь?
- Не знаю. Пусть остаются, пока у Лулу есть молоко.
Карлсон задумчиво сказал:
- Послушай–ка, Ловкач. Я тут подумал. Этот пёс, у Липкого, он же чертовски старый уже, даже ходит кое–как. Опять же, смердит от него - не дай боже. Каждый раз, как он придёт в барак, потом два–три дня воняет так, что хоть святых выноси. Так вот я и говорю, чего бы тебе не убедить Липкого пристрелить старика, а взамен дать ему одного щенка на вырост, а? Я его псину могу за милю учуять. Беззубый, слепой почти, ни пожрать толком, ни… Липкий поит его молоком, потому что он жевать уже не может.
Джордж пристально посмотрел на Ловкача. Внезапно снаружи забили в треугольник, сначала медленно, потом всё быстрей и быстрей, пока удары не слились в сплошной перезвон. А потом звон утих так же внезапно, как и возник.
- Нате вам, - сказал Карлсон.
Со двора донёсся ропот мужских голосов. Ловкач медленно и с достоинством поднялся.
- Вам, парни, лучше поторопиться, пока там ещё есть харчи. Через пару минут не останется ни крошки.
Карлсон посторонился, пропуская Ловкача вперёд; оба скрылись за дверью.
Ленни взволнованно посмотрел на Джорджа. Джордж сдвинул карты в кучу.
- Да–да, Ленни, - сказал он. - Я слышал, что он сказал. Я попрошу у него.
- Коричневого с белым! - возбуждённо воскликнул Ленни.
- Пойдём–ка обедать. Я не знаю, есть ли у него бело–коричневый.
Ленни не двинулся с места.
- Ты попроси у него прямо сейчас, Джордж, пока он их не убил.
- Ладно, ладно. Пошли же, давай, поднимайся.
Ленни скатился с койки и встал. Они двинулись к двери, но едва подошли к ней, как перед ними явился Кудряш.
- Вы здесь девчонку не видали? - зло спросил он.
- С полчаса тому, - холодно отозвался Джордж.
- И какого хрена ей было нужно?
Джордж стоял, поглядывая на разозлённого недомерка. Потом с вызовом произнёс:
- Сказала, тебя ищет.
Вид у Кудряша был такой, словно он впервые увидел Джорджа. Его глаза сверкнули, когда он смерил его взглядом, прикинул дистанцию, оценил телосложение.
- Ну, и куда она подалась? - спросил он наконец.
- Без понятия, - ответил Джордж. - Я за ней не следил.
Кудряш бросил на него сердитый взгляд и повернулся к двери.
- Знаешь, Ленни, боюсь мне самому придётся порешать с этим уродом, - сказал Джордж, когда Кудряш скрылся из виду. - Ну и воротит же меня от этого типа, господи Иисусе! Ладно, пошли, а то останемся без харчей.
Они вышли.
Солнечный свет лежал тонкой линией под окном. Слышно было, как где–то гремят тарелки.
Мгновение спустя старый пёс, прихрамывая, понуро вошёл в открытую дверь. Он обвёл комнату кротким подслеповатым взглядом. Потянул носом воздух, а потом тяжело улёгся, положив голову между лап.
Внезапно в дверях снова явился Кудряш и остановился, озирая помещение. Пёс поднял голову, но Кудряш уже ушёл, и тогда седая голова пса снова опустилась на пол. Он устало вздохнул.
Хотя ещё падал через окна барака неяркий вечерний свет, внутри царил полумрак. Сквозь открытую дверь доносилось постукивание, топот ног, а по временам звучали одобрительные или насмешливые возгласы - на дворе играли в подкову.
Ловкач и Джордж вместе вошли в полутёмный барак. Ловкач потянулся через карточный стол и включил свет. Тускло вспыхнула лампочка под "абажуром" из консервной банки, и в конусе жёлтого света стол матово заблестел; полумрак разбежался по углам барака и там замер, затаился. Ловкач уселся на ящик, Джордж занял место напротив.
- Пустяки это, - сказал Ловкач. - Я бы по–любому утопил почти всех, так что благодарить меня не за что.
- Для тебя–то это, пожалуй, пустяки, но для него это чертовски много значит. Господи Иисусе, я не знаю, как теперь заставлю его ночевать здесь. Он же захочет спать в конюшне, вместе с ними. Это ж ещё надо будет смотреть, чтобы он не залез прямо в ящик со щенками.
- Пустяки это, - повторил Ловкач. - А ведь точно, ты был прав насчёт него: может, он умом и не блещет, но я ещё не видал такого работягу. Он едва не уморил своего напарника. Да что там, никто не может угнаться за ним. Бог свидетель, я никогда ещё не видал такого могучего парня.
- Только втолкуй Ленни, чего надо делать, - с гордостью сказал Джордж, - и он это сделает, чёрт побери, если, конечно, не потребуется сначала покумекать. Сам он ни в жисть не сообразит, чего и как, но по команде сделает чего хочешь.
Снаружи послышался звон подковы о железную стойку и одобрительный гомон.
Ловкач чуть подвинулся так, чтобы свет не падал в лицо.
- Потешно - вы с ним как нитка с иголкой, - сказал он, и это явно было ненавязчивое приглашение к доверительному разговору.
- А в чём потеха? - настороженно спросил Джордж.
- Ну, я не знаю. Редко когда парни вот так колобродят вместе. Если за себя говорить, то я такого ещё не видал. Сам, поди, знаешь, какие бывают работяги - приходят, получают койку, вкалывают месяц, а потом увольняются. И плевать они хотели друг на друга. Вот потому и выглядит потешно, когда сумасшедший вроде него и умник типа тебя становятся в одну упряжку.
- Он не сумасшедший, - возразил Джордж. - Он туп как пробка, да, но он не сумасшедший. Я, видать, тоже не семи пядей во лбу, а то не корячился бы на ячмене, за полсотни с харчами. Если б я был такой умник, или хоть чуть посмекалистей, уж у меня, поди, было бы собственное маленькое дельце и собирал бы я свой личный урожай, заместо того, чтобы пахать на чужого дядю и ни шиша не иметь.
Джордж умолк. А ему хотелось выговориться. Ловкач не подначивал его к разговору, но и рта ему не затыкал - он просто сидел, откинувшись назад, и молча слушал.
- И никакой тут потехи, что мы с ним вместе ходим, - наконец заговорил Джордж. - Мы оба родом из Оберна, я знал его тётку Клару. Она забрала его к себе - он ещё мальцом был - и вырастила. А когда тётка померла, Ленни стал ходить со мной на работу. Так и вышло, что мы друг с другом вроде как свыклись.
- Угу, - сказал Ловкач.
Джордж поднял взгляд на собеседника и увидел спокойные, как у Бога, глаза, устремлённые на него.
- Потешно, говоришь? - продолжал он. - Да уж, я частенько над ним потешался. Бывало и нехорошо шутил, он ведь такой простак, что и постоять за себя не умеет. У него ума не хватает даже на то, чтобы понять, что над ним издеваются. Вот я и потешался вовсю. И мне казалось, что я прям чертовски умный против него. А этот дурачина делал всё, что ни скажешь. Вели я ему влезть на скалу, так он бы полез. В общем, надоело мне его доводить. Ведь смешно - это когда парень понимает, что ты над ним подтруниваешь, и потому злится. А тут - чего? Он никогда не злился, вообще никогда. Бывало я и дубасил его, а этот дылда, который мог голыми руками переломать мне все кости, ни разу даже пальца на меня не поднял, - в голосе Джорджа зазвучало раскаяние. - Сказать тебе, с чего я перестал над ним издеваться? Однажды мы с парнями стояли на берегу Сакраменто, болтали о том о сём, и я себя воображал таким прям остроумным. В общем, поворачиваюсь я к Ленни и говорю: давай, прыгай вниз. И он прыгает. А плавать–то он - ни в зуб ногой, ни разу даже рукой не махнул, так и пошёл ко дну и почти уже потонул, когда мы его достали. И меня же ещё и благодарил, что мы его вытащили. Напрочь забыл, что это я велел ему прыгнуть. После того я завязал с потехами.
- Он хороший парень, - сказал Ловкач. - Парню ведь совсем не обязательно быть умником, чтобы быть стоящим парнем, а? Сдаётся мне, чаще бывает точно наоборот: возьми смекалистого парня, он вряд ли окажется стоящим.
Джордж собрал рассыпанные карты и принялся раскладывать новый пасьянс. Снаружи простучали по земле каблуки. Вечерний полусвет чертил на стене квадраты окон. Зудела и билась в стекло сонная муха.
- У меня родных никого нету, - сказал Джордж. - Видал я парней, что ходят по ранчо в одиночку. Ничего хорошего в том нет, тоска зелёная. Спустя время они будто звереют - так и норовят устроить драку.
- Это да, звереют, - согласился Ловкач. - Доходит до того, что из них слова не выжмешь.
- Оно конечно, по большей части с Ленни одни заморочки, - продолжал Джордж. - Но когда привыкаешь к парню, уже не можешь просто взять и бросить его.
- Он добрый малый, - сказал Ловкач. - Я‑то вижу, в Ленни совсем нет злобы.
- Точно, он добряк. Вот только постоянно влипнет в какую–нибудь передрягу, балбес. Навроде той, что была в Уиде… - Джордж осёкся на полуслове и перевернул карту. Бросил на Ловкача тревожный испытующий взгляд. - Ты никому не скажешь?
- А чего там было в Уиде? - спокойно спросил Ловкач.
- Ты не скажешь?.. Да нет, конечно, ты не станешь болтать.
- Так что насчёт Уида? - повторил Ловкач.
- Ну–у… увидел он там одну девчонку в красном платье. А это такой дуболом - если ему чего понравилось, то обязательно надо потрогать - попробовать на ощупь.
Ну он и потянулся пощупать это красное платье. Девка, понятно, давай верещать. А у бедняги Ленни крыша поехала от этого визга - хватает он её в охапку и не отпускает - у него только на это ума и хватило. Ну вот, стало быть, а девка знай себе верещит. Я как раз отошёл ненадолго, но как услышал эти визги, так со всех ног бегу назад. А на то время крышу у Ленни уже так перекосило - он только и придумал, что держать девку покрепче. Ну, я треснул ему по башке штакетиной от забора, чтобы привести в разум. Только он был до того не в себе от страха, что уже не мог отцепиться. А ведь он чертовски силён, ты видел.
Взгляд Ловкача был твёрдым, глаза не моргнули. Он только медленно кивнул и спросил:
- И что было дальше?
Джордж аккуратно выложил ряд пасьянса.
- Ну, короче, эта девка делает ноги, бежит к законникам и рассказывает, будто её снасильничали. Ребята в Уиде поднимают бучу и хотят линчевать Ленни. Короче, остаток дня мы просидели в оросительной канаве, из воды только головы торчали. А ночью смотались оттуда по–тихому.
Ловкач с минуту сидел молча. Наконец спросил:
- А он ту девочку не повредил, а?
- Чёрт, да нет. Он только напугал её. Я бы сам обделался, если б такой верзила меня сграбастал. Нет, он только хотел потрогать её красное, блин, платье - как щенков теперь будет тискать всё время.
- Он не злой, - сказал Ловкач. - Злого парня я и за милю узнаю.
- Конечно, он не злой, и сделает любую хрень, которую я…
В дверь вошёл Ленни. На плечи его была наброшена джинсовая куртка, а шёл он, чуть подавшись вперёд.
- Привет, Ленни, - окликнул его Джордж. - Ну как, нравится тебе щенок?
Ленни ответил восторженным шёпотом:
- Он коричневый с белым, точно как я хотел.
Верзила подошёл к своей койке, улёгся и, свернулся колачиком, лицом к стене.
Джордж медленно отложил карты.
- Ленни, - позвал он строго.
Ленни повернул голову и глянул на него через плечо.
- А? Чего тебе, Джордж?
- Я же говорил, чтобы ты не приносил щенка сюда.
- Какого щенка, Джордж? У меня нет никакого щенка.
Джордж быстро подошёл к нему, схватил за плечо и повернул. Он протянул руку и извлёк маленького щенка, которого Ленни прятал у себя на животе.
Верзила быстро поднялся и сел.
- Отдай мне его, Джордж, - взмолился он.
Джордж сказал:
- Ты прямо сейчас пойдёшь и вернёшь щенка в гнездо. Он должен спать со своей матерью, понимаешь? Ты чё, хочешь его убить? Он только прошлой ночью родился, а ты забираешь его из гнезда. Давай, тащи его обратно, или я скажу Ловкачу, чтобы он тебе его не давал.
Ленни с мольбой протянул руки.
- Дай мне его, Джордж. Я унесу его, унесу. Я не хотел ничего плохого, Джордж. Честно, не хотел. Я только думал погладить его, совсем немного.
Джордж протянул ему щенка.
- Ладно. Быстро верни назад и не смей больше уносить его оттуда. Ты же удавишь его и даже не заметишь.
Ленни поспешно вышел, осторожно неся щенка на груди.
Ловкач не двинулся. Его спокойный взгляд проследовал за Ленни до двери. И только когда верзила скрылся из виду, он произнёс:
- Господи, он же будто ребёнок, а?
- А что я говорил. Дурного в нем не больше, чем в ребёнке, только силён, как бык. Бьюсь об заклад, он не явится нынче спать - будет дрыхнуть в конюшне, прямо возле ящика. Да пусть его. Ничё дурного из этого не выйдет.
Снаружи почти стемнело. Явился Липкий, старик–уборщик, за ним волочился его старый пёс.
- Здоро́во, Ловкач. Привет, Джордж. Никто из вас не играл в подкову?
- Надоело каждый вечер, - сказал Ловкач.
Липкий продолжал:
- А нет у вас, ребята, глотка виски? Чё–то я животом прихворнул.
- Не–а, - отозвался Ловкач. - Я бы и сам глотнул, хотя живот у меня и не болит.
- Шибко уж прихватило, - пожаловался Липкий. - Это всё проклятая репа. Я ведь знал, что так выйдет, а всё равно съел.
Явился из сумерек Карлсон. Он прошёл на другой конец барака и включил вторую лампочку с таким же жестяным абажуром.
- Ну и темень тут - хуже, чем в аду, - сказал он. - Господи, но до чего же ловко черномазый бросает подкову!
- Да уж, молодчага, - кивнул Ловкач.
- Ага, тот ещё, - сказал Карлсон. - Никому не оставил шанса… - Он осёкся и потянул носом воздух, потом глянул на старого пса. - Боже праведный, как воняет эта псина! Гони его отсюда, Липкий! Я не знаю, что ещё может смердеть так же отвратно, как этот старый кобель. Гони его к чертям собачьим.
Липкий перекатился на край койки. Протянул руку и потрепал старого пса по холке. Потом виновато произнёс:
- Он у меня уже очень давно и сроду я не замечал никакой вони.
- Как хочешь, а я не собираюсь терпеть его тут, - сказал Карлсон. - После него тут ещё сутки смердит. - Тяжёлой походкой он приблизился к псу и уставился на него. - Совсем беззубый. И ревматизм его сковал, глянь как. Старик совсем плох, Липкий, накой он тебе? Он уже и сам себе не рад, посмотри на него. Почему бы тебе не пристрелить его, а?
Старик–уборщик беспокойно поёрзал.
- Чёрта с два! Он у меня давно, с тех пор, как был щенок. Овец со мной пас, - гордо сказал он. - Трудно поверить, глядя на него сейчас, но это был лучший овчар, которого я видал.
Джордж вмешался:
- Я видел одного парня в Уиде, так у него был эрдель, который мог пасти овец. Научился этому от других собак.
Карлсон не отставал.
- Послушай, Липкий, он же всё время мучается. Тебе надо бы вывести его на двор да пустить ему пулю в затылок. - Он наклонил голову и показал пальцем: - Прямо вот сюда. Он бы даже понять не успел, чего с ним такое приключилось.
Липкий удручённо посмотрел вокруг.
- Нет, - сказал он тихо. - Нет, я бы не смог. Он у меня очень давно.
- Ему же никакой радости жить, - настаивал Карлсон. - И воняет он так, что чертей колбасит. Вот что, Липкий, давай я пристрелю его, коли тебе самому не с руки.
Липкий сбросил ноги с койки, нервно поскрёб седую щетину на подбородке.
- До того свыкся я с ним, - тихо сказал он. - Он у меня с тех пор, как был щенок.
- Не очень–то это по–доброму - оставлять его мучиться, - убеждал Карлсон. - Послушай, Липкий, у Ловкача сука только что ощенилась. Я уверен, что Ловкач, отдаст тебе одного щенка на воспитание, верно Ловкач?
Погонщик спокойно рассматривал старого пса.
- Да, - сказал он. - Ты можешь взять щенка, если хочешь, Липкий. - Ловкач оживился, разговор, кажется, увлекал его всё больше. - Карлсон прав, ничего не попишешь - пёс совсем плох, и уже, поди, сам себе в тягость. На его месте я был бы рад, если бы кто пристрелил меня, коли уж стал я совсем никудышный.
Липкий в отчаянье смотрел на него - мнение Ловкача было законом.
- Наверно, ему будет больно, - предположил он. - А мне ничего не стоит заботиться о нём.
Карлсон сказал:
- Я правильно его пристрелю, он ничего не почувствует. Приставлю пушку ему прямо вот сюда, - он прикоснулся пальцем ноги к голове пса. - Прямо в затылок пальну. Он даже испугаться не успеет.
Липкий с мольбой переводил взгляд от лица к лицу. За окнами уже совсем стемнело. В барак вошёл молодой работник. Его покатые плечи были наклонены вперёд и он так грузно ступал на пятки, будто нёс на плечах тяжеленный мешок с зерном. Подойдя к своей кровати, он снял шляпу и положил на полку. Потом взял с полки какой–то бульварный журнальчик и переместился с ним за стол, поближе к свету.
- Я тебе показывал это, Ловкач? - спросил он.
- Показывал - что?
Молодой пролистал журнал до задней обложки, положил его на стол и ткнул пальцем.
- Вот здесь, читай.
Ловкач склонился над журналом.
- Давай, - сказал молодой, - прочти–ка вслух.
- Дорогой редактор, - медленно прочитал Ловкач, - я читаю ваш журнал уже где–то шесть годов. Думаю, что он лучший, какой можно купить за десять центов. Я люблю истории Питера Рэнда. Кажись, он чумовой парень. Давайте побольше вещей типа "Тёмного всадника". Я не мастак писать письма. Просто хотел сказать, что по мне ваш журнал самолучшее из того, за что не жалко отдать десятицентовик.
Ловкач вопросительно взглянул на молодого:
- Ну, и зачем я должен был это читать?
- Давай дальше, - сказал Уит. - Прочитай подпись внизу.
Ловкач прочитал:
- С пожеланием успехов, ваш Уильям Теннер.
Он снова бросил взгляд на Уита.
- Так зачем мне надо было это читать?
Уит в сердцах закрыл журнал.
- Ты чего, не помнишь Билла Червонца? Вкалывал здесь месяца три тому, неужто забыл?
Ловкач задумался.
- Такой невысокий парень? - спросил он. - Работал на культиваторе?
- Точно, - воскликнул Уит. - Он и есть.
- Ты думаешь, это он написал это письмо?
- Точно знаю, что он. Как–то мы с Биллом сидели здесь, и он как раз получил одну из этих книжек. Вот он и говорит: я, грит, им письмо написал, так интересно, вставили они его в этот номер? Но его тогда не оказалось. Билл говорит: может, грит, они его сберегли про запас. И точно, глянь, так они и сделали - вот оно, его письмецо.
- Похоже, так оно и есть, - согласился Ловкач. - Вот оно, прямо здесь.
- Можно взглянуть? - Джордж протянул руку к журналу.
Уит снова пролистал до нужного места, но не выпустил журнала из рук. Он ткнул указательным пальцем в письмо, а потом бережно вернул журнал на полку.