- Я рада, что ты поддал Кудряшу. Он сам напросился. Иногда мне и самой хочется хорошенько ему врезать.
Она выскользнула за дверь и через мгновение растворилась в темноте конюшни. Когда она проходила между стойлами, звякнула цепочка, всхрапнула одна лошадь, другая ударила копытом.
Крючок, казалось, медленно выползал из раковины, в которой прятался.
- Это ты правду сказал, что ребята вернулись? - спросил он.
- Конечно, я слышал.
- А я ничего не слыхал.
- Ворота хлопнули, - сказал Липкий и с усмешкой добавил: - Господи Иисусе, она умеет двигаться бесшумно. Должно, у неё было много случаев научиться.
Крючок теперь избегал обсуждения этой темы.
- Может, вы, ребята, пойдёте? - произнёс он. - Не уверен, что вам стоит здесь оставаться. Цветной тоже должен иметь некоторые права, даже если они ему не нравятся.
Липкий сказал:
- Эта сука не смела так с тобой говорить.
- Да ладно, забей, - вяло отозвался Крючок. - Вы, ребята, пришли и помогли мне забыть, кто я есть. А она - помогла вспомнить.
В конюшне зафыркали лошади, звякнули уздечки, и голос позвал:
- Ленни. Эй, Ленни, ты здесь?
- Это Джордж, - воскликнул Ленни. И отозвался: - Здеся, Джордж, я и взаправду здесь.
Через секунду Джордж возник в дверях и недовольно осмотрелся вокруг.
- Чего ты делаешь в комнате Крючка? Ты не должен тут быть.
Крючок кивнул:
- Я им говорил, но они всё равно пришли.
- Почему же ты их не выгнал?
- Я не особо переживал, - ответил Крючок. - Ленни нормальный парень.
Тут встрепенулся Липкий:
- Эй, Джордж, я тут всё прикидывал и так и этак. И кажется, я знаю, как мы можем сделать немного деньжат на кроликах.
Джордж нахмурился:
- Я думал, что сказал вам не трепаться про это.
Липкий помрачнел.
- А мы и не говорили никому, только Крючку.
- Ладно, вы ребята давайте отсюда, - сказал Джордж. - Господи, вас и на минуту нельзя оставить.
Липкий с Ленни поднялись и направлись к двери. Крючок окликнул:
- Липкий.
- А?
- Помнишь, что я сказал насчёт прополки и вообще любой работы?
- Ага, - бросил Липкий. - Я помню.
- Так вот, забудь, - сказал Крючок. - Я не хотел ничё такого, пошутил просто. Не хочу я никуда отсюда уходить.
- А–а. Ну, ладно, коли так. Спокойной ночи.
Трое мужчин вышли. Когда они шагали через конюшню, лошади зафыркали, зазвенели уздечки.
Крючок сел на лежак и мгновенье смотрел на дверь. Потом потянулся к бутылке с притиранием. Он задрал рубаху, взял немного мази на ладонь и принялся медленно втирать её в спину.
Одна половина большой конюшни была почти доверху завалена свежим сеном, и над этой кучей висели на ремне вилы в четыре зубца. Куча спускалась к противоположной стороне конюшни подобно склону горы, и там оставалось ещё незаполненное пространство. По сторонам были видны ясли, а за перегородками покачивали головами лошади.
Было воскресенье, недавно минул полдень. Оставшиеся в стойлах лошади пощипывали пахучее сено, били копытами и позвякивали цепочками в недоуздках. Послеполуденное солнце проникало внутрь сквозь щели в стенах конюшни и ложились на сено яркими рыжими полосами. Висело в воздухе ленивое послеполуденное гудение мух.
Снаружи доносился звон подков, удары об игровую стойку и крики играющих мужчин, то одобрительные, то насмешливые. Но в конюшне было тихо - только ленивое жужжание и душноватое тепло, пропитанное ароматом сена.
Ленни сидел на сене рядом с ящиком, что стоял в ещё не занятом углу конюшни. Ленни сидел на сене и смотрел на мёртвого щенка, что лежал перед ним. Он смотрел на него долго, а потом погладил коричневый бок своей огромной рукой, от ушей до хвоста.
- Почему ты помер? - нежно спросил он. - Ты же не маленькая мышка. Я и шлёпнул–то тебя совсем легонько. - Он приподнял голову щенка и заглянул в его мордашку. - Джордж не позволит мне присматривать за кроликами, коли найдёт тебя мёртвым.
Он вырыл небольшую ямку и положил в неё щенка, накрыв сеном. Долго смотрел на получившийся холмик, потом сказал:
- Это не шибко большая неприятность, чтобы мне идти прятаться в кустах. Ох, нет, это ничего, скажу Джорджу, будто нашёл его мёртвым.
Он откопал щенка, внимательно осмотрел и снова погладил от ушей до хвоста.
- Но он узнает, - печально продолжал верзила. - Джордж всё знает. Он скажет: ты сделал это, не пытайся меня надуть. И он скажет: теперь тебе нельзя будет смотреть за кроликами!
Внезапно он разозлился.
- Прокляни тебя бог! - крикнул он. - Почему ты издох? Ты не маленький, как мышка. - Он поднял щенка, швырнул в сторону и повернулся к нему спиной. Сел, обхватив колени руками, и захныкал: - Теперь я не смогу кормить кроликов. Теперь он не позволит мне.
Бедняга раскачивался взад и вперёд от горя.
Снаружи звякнули о железную стойку подковы, донёсся хор возбуждённых голосов. Шмыгая носом, Ленни подобрал щенка, положил обратно в ямку и уселся рядом. Снова погладил маленькое тельце.
- Ты был не шибко большой, - сказал он. - Они говорили мне, говорили, что ты ещё не шибко большой. Я не знал, что ты помрёшь так запросто. - Он коснулся пальцем пушистого уха щенка. - Может, Джордж не заметит, - продолжал он. - Этот маленький сукин сын ничего для Джорджа не значил.
Из–за последнего стойла показалась жена Кудряша. Она вошла очень тихо, так что Ленни не увидел и не услышал её. Она была одета в яркое хлопковое платье, на ногах - тапочки с красными страусиными перьями. Её лицо было накрашено, а маленькие, похожие на колбаски локоны аккуратно уложены. Она подошла почти вплотную, прежде чем Ленни поднял глаза и увидел её.
В панике он быстро забросал щенка сеном и угрюмо посмотрел на девушку.
- Чего там у тебя, дружок? - с улыбкой спросила она.
Ленни пристально смотрел на неё.
- Джордж говорит, что я должен держаться от тебя подальше и не говорить ни слова, - пробубнил он.
Она рассмеялась.
- Джордж даёт тебе распоряжения по любому делу?
Ленни потупился, уставясь на сено под ногами.
- Он не разрешит мне кормить кроликов, если стану говорить с тобой.
Она спокойно сказала:
- Он боится, что Кудряш озвереет. Ну, у Кудряша рука на привязи, а если он рыпнется, так ты ему сломаешь другую. Только не вешай мне опять лапшу на уши про какую–то там машину.
Ленни не поддался.
- Нет, сэр, я не стану с вами говорить или ещё чего, - буркнул он.
Жена Кудряша присела на сено рядом с ним.
- Послушай, - сказала она. - Все парни дуются на дворе в подкову. Сейчас только четыре часа и никто из них не бросит игру. Почему бы нам с тобой не поболтать немного? Мне ведь вообще не с кем поговорить, я такая одинокая.
- Я не должен с тобой разговаривать или ещё чего.
- Я такая одинокая, - продолжала она. - Ты можешь говорить с людьми, а я не могу ни с кем, кроме Кудряша. Иначе он звереет. Как бы тебе понравилось, если бы ты не мог ни с кем поговорить?
- Я не должен, - твердил Ленни. - Джордж боится, что я вляпаюсь в неприятности.
Она сменила тему:
- Чего ты там прятал?
Тут всё горе Ленни опять накатило на него.
- Мой щенок, - грустно молвил он. - Мой маленький щенок, - и он отодвинул со щенка сено.
- Да он же мёртвый! - воскликнула жена Кудряша.
- Он был такой маленький, - сказал Ленни. - Я только играл с ним… а он, вроде, хотел меня укусить… ну, я легонько шлёпнул его… и… я сделал это. А потом он помер.
Она стала его успокаивать:
- Ладно, успокойся. Это всего лишь шавка. Ты легко можешь получить другого - кругом полно дворняг.
- Это не то, - жалобно произнёс Ленни. - Теперь Джордж не разрешит мне кормить кроликов.
- С чего вдруг?
- Ну, он сказал, если я чего–нибудь натворю, он не позволит мне смотреть за кроликами.
Она подвинулась ближе к нему и заговорила успокаивающе:
- Не беспокойся насчёт того, что говоришь со мной. Слышишь, парни орут во дворе? У них ставка на игру - четыре бакса, так что никто из них не уйдёт, пока игра не кончится.
- Если Джордж увидит, что я говорю с тобой, он мне задаст чертей, - простонал Ленни, опасливо поёживаясь. - Он так сказал.
Её лицо стало сердитым.
- Да чё со мной не так? - воскликнула она. - Мне чё, нельзя ни с кем словом перемолвиться, что ли? Я им чего такое, в конце концов? Ты милый парень. Я не знаю, почему бы мне не поговорить с тобой, я ведь не собираюсь делать ничего дурного.
- Джордж говорит, из–за тебя у меня будут неприятности.
- Что за бред! - воскликнула она. - Какие неприятности? Похоже, всем фиолетово, как мне тут живётся. Знаешь, я не привыкла так жить, я могла бы кое–чего добиться. - И добавила мрачно: - Может, я ещё добьюсь. - И тут слова полились из неё потоком, будто она торопилась выговориться прежде чем снова некому станет её слушать. - Знаешь, я жила в самом Салинасе. Мои приехали туда, когда я ещё совсем ребёнком была. Ну, в общем, туда как–то приезжал театр, и я встречалась с одним парнем, из актёров. Так он говорил, что я могла бы уехать с ними. Но моя мамаша не пустила - сказала, что мне всего пятнадцать, так что нечего делать. Но тот парень говорил, что я могла бы. А если бы я уехала с ними, уж у меня не такая была бы житуха, будь уверен.
Ленни гладил щенка.
- У нас будет маленькое ранчо и кролики, - мечтательно произнёс он.
Она торопливо продолжила свою историю, прежде чем он её прервал бы.
- В другой раз я встретила парня, он был из кина. Поехала с ним в Данс Палас, в Риверсайд. Он говорил, что хочет снимать меня в кинах, что у меня дарование. Как только, грит, вернусь в Голливуд, так сразу тебе отпишу. - Она вгляделась в Ленни, чтобы увидеть, какое впечатление произвёл на него рассказ. - Ну, письма я так и не получила, - продолжала она. - Я и теперь думаю, что моя старуха его утаила. Ну, в общем, я не собиралась оставаться в таком месте, где я ничего не могу добиться и где от меня утаивают письма. Я её спросила, брала она письмо или нет, а она грит - нет, не брала. Тогда я вышла за Кудряша. Встретила его в ту же ночь в Риверсайде, возле Данс Палас… Ты слушаешь?
- Я? - вздрогнул Ленни. - Конечно.
- Знаешь, я ещё никому про это не рассказывала. Может, надо было. Я не люблю Кудряша. Нехороший он парень. - Доверясь Ленни, она придвинулась ещё ближе к нему. - Могла бы сниматься в кинах, иметь красивую одежду - такую же, как все там носят. Могла жить в больших отелях, а меня бы фоткали напропалую. А когда у них там были бы пробы, я бы ходила на них, и по радиве тоже разговаривала бы, и это мне не стоило бы ни цента, потому как я в кинах снималась бы. И носила бы такие красивые платья, как у них. Потому что тот парень говорил, что у меня врождённый талант, вот как. - Она посмотрела на Ленни и сделала красивый жест плечом и рукой, чтобы показать, как умеет играть. Пальцы её следовали за запястьем, а мизинец она грициозно отставила в сторону.
Ленни глубоко вздохнул. Снаружи донеслось звяканье подковы о металл, потом хор голосов.
- Кто–то сделал кон, - сказала жена Кудряша, прислушавшись.
Полосы света ползли вверх, по мере того как садилось солнце - ползли по стене и по кормушкам, над которыми склонялись лошади.
Ленни сказал:
- Может, я возьму этого щенка и спрячу от Джорджа, чтобы он ничего не узнал? И тогда я смогу ходить за кроликами.
Жена Кудряша сердито сказала:
- Ты не думаешь ни о чём, кроме кроликов?
- У нас будет маленькое ранчо, - терпеливо стал объяснять Ленни. - У нас будет дом, и сад, и участок для люцерны, и этой люцерной я стану кормить кроликов - возьму мешок, и наберу его полный люцерны, и дам кроликам.
Она спросила:
- Чего ты так сходишь с ума по кроликам?
Ленни пришлось хорошенько подумать, прежде чем прийти к заключению. Он осторожно подвинулся к ней, пока не оказался прямо напротив неё.
- Мне нравится гладить всякие щупкие вещи, - поведал он. - Один раз я видел кроликов с такой длинной шерстью, они были очень милые, точно тебе говорю. Иногда я глажу мышей, но только если нет чего получше.
Жена Кудряша чуть отодвинулась от него.
- Ты сбрендил, вот что я думаю, - сказала она.
- Нет, - убеждённо произнёс Ленни. - Джордж говорит, что я не чокнутый. Просто мне нравится гладить пальцами всё красивое и мягкое.
Она немного успокоилась.
- А кому не нравится? - сказала она. - Всем нравится. Мне приятней всего трогать шёлк и бархат. Тебе нравится бархат?
Ленни хихикнул от удовольствия.
- Конечно, - счастливо воскликнул он. - Один раз у меня было немножко бархата - одна мадам дала мне немножко, эта была моя тётка Клара. Она дала его мне, вот такой кусок. Хотел бы я иметь тот бархат сейчас. - Его брови нахмурились. - Я потерял его. Я не видал его уже давно.
Жена Кудряша рассмеялась над его несчастным видом.
- Нет, ты правда чокнутый, - сказала она. - Но вообще–то ты нормальный парень, только совсем как ребёнок. Но можно понять, о чём ты толкуешь. Иногда, когда я укладываю волосы, я тоже, бывает, сижу и просто глажу их - они такие мягкие. - Чтобы показать ему, как она сидит и гладит свои волосы, она провела пальцами по голове. - У некоторых волосы бывают такие жёсткие, - произнесла она самодовольно. - Возьми хоть Кудряша, у него волосы - как проволока. А мои - мягкие и красивые. Конечно, я часто их причёсываю, поэтому они такие красивые. Вот - пощупай. - Она взяла руку Ленни и положила её себе на голову. - Проведи по ним, и увидишь, какие они мягкие.
Здоровенные пальцы Ленни осторожно погладили её волосы.
- Только не перепутай, - сказала она.
- О! Такие мягкие! - сказал Ленни и стал гладить сильне. - Такие мягкие…
- Подожди, стой, ты помнёшь мне причёску, - сердито воскликнула она. - Да стой же, ты их все поперепутаешь! - Она дёрнула головой, пытаясь отстраниться, но пальцы Ленни вцепились в её волосы мёртвой хваткой. - Отпусти! - закричала она. - А ну, отпусти, слышишь!
Ленни охватила паника, его лицо скривилось. Тут она завизжала, и тогда Ленни другой рукой зажал ей рот.
- Пожалуйста, не надо, - взмолился он. - О! Пожалуйста, не делай этого. Джордж станет сердиться.
Она неистово забилась в его руках, её ноги колошматили по сену, она извивалась в попытках освободиться, и из–под руки Ленни вырвался сдавленный крик. Ленни заплакал от страха.
- О, прошу, не делай этого! - умолял он. - Джордж скажет, что я поступил дурно, он не разрешит мне ходить за кроликами. - Он чуть сдвинул руку, и её хриплый крик вырвался наружу. Тогда Ленни рассердился. - Перестань сейчас же, - сказал он. - Я не хочу, чтобы ты кричала. Из–за тебя у меня будут неприятности. Джордж предупреждал… Перестань кричать.
Она продолжала бороться, её глаза стали дикими от ужаса. Тогда, сердясь, он встряхнул её.
- Перестань кричать, - сказал он и снова встряхнул её, и тело её плеснулось в его руках, как рыба. И тут она затихла, потому что Ленни сломал ей шею.
Он посмотрел на неё сверху вниз и осторожно убрал ладонь с её рта, и она осталась лежать неподвижно.
- Я не хотел поранить тебя, - виновато произнёс Ленни, - но Джордж станет сердиться если ты не перестанешь кричать.
Она не отвечала и не шевелилась, тогда он наклонился над ней. Поднял её руку и позволил ей безжизненно упасть. Мгновение казалось, что Ленни сбит с толку, а потом он в ужасе прошептал:
- Я сделал дурную вещь. Я сделал ещё одну дурную вещь.
Он стал забрасывать тело сеном в попытке спрятать его.
Снаружи донёсся крик мужчин и двойной удар подковы о металлическую стойку. Впервые Ленни осознал, что́ происходит на дворе. Он отошёл, зарылся в сено и прислушался.
- Я сделал дурную вещь, - сказал он. - Я не должен был делать этого. Джордж станет сердиться. И… он сказал… и прятаться в кустах, пока он не придёт. Он станет сердиться. В кустах, пока он не придёт. Вот, что он сказал.
Ленни вернулся и посмотрел на мёртвую девушку. Щенок лежал рядом с нею. Ленни поднял его.
- Я его выброшу, - сказал он. - Всё и так уже плохо.
Он сунул щенка под куртку, подкрался к стене конюшни и глянул в щель между досками туда, где играли в подкову. Потом пробрался мимо кормушки и исчез.
Полосы солнечного света поднимались всё выше по стене, и свет в конюшне тускнел. Жена Кудряша лежала на спине, полуприкрытая сеном.
Было очень тихо, послеполуденная тишина объяла всё ранчо. Даже бряканье подковы и голоса игроков, кажется, стали значительно тише. В конюшне висел полумрак, в отличие от двора, залитого солнцем. Голубь влетел в открытую дверь и, покружив, вылетел снова. К крайнему стойлу подошла овчарка, поджарая, с тяжело отвисшими сосками. На полпути к ящику, в котором лежали её щенки, она остановилась и потянула носом воздух, учуяла запах смерти, исходящий от жены Кудряша, и шерсть у неё на загривке поднялась дыбом. Она заскулила, поджав хвост, прокралась к ящику и прыгнула к щенкам.
Жена Кудряша лежала, полуприкрытая сеном. И вульгарность, и несбыточные мечты, и неудовлетворённость, и жажда внимания - всё это было сброшено смертью с её лица, как ненужная больше бумажная маска. Теперь она была очень мила и проста, а её лицо - свежо и юно. Теперь её нарумяненные щёки и накрашенные губы придавали ей такой вид, будто она жива и просто задремала. Локоны, так похожие на небольшие колбаски, рассыпались по сену вокруг головы, губы её были чуть приоткрыты.
Как иногда случается, мгновение остановилось, повисло и растянулось гораздо больше, чем на мгновенье. Все звуки стихли и всякое движение прекратилось надолго - да, надолго, гораздо больше, чем на мгновенье.
Потом задремавшее время вздрогнуло, проснулось и лениво двинулось дальше. Лошади топали по ту сторону кормушки и побрякивали уздечками. Мужские голоса на дворе зазвучали громче и отчётливей.
Из–за последнего стойла послышался голос старика Липкого.
- Ленни, - позвал он. - Эй, Ленни, ты здесь? Я тут снова умом пораскинул, и знаешь, чего нам ещё надо сделать? - Теперь и сам старик показался из–за последнего стойла. - Эй, Ленни, - снова позвал он, потом остановился и замер. Культёй он потёр седые бакенбарды. - Я не знал, что ты здесь, - сказал он жене Кудряша.
После того как она не ответила, он подступил ближе.
- Тебе неслед спать здесь, - произнёс он неодобрительно. Потом подошёл к ней еще ближе и… - О, господи Иисусе!
Он беспомощно огляделся вокруг и потёр бороду. Потом подпрыгнул и выбежал из конюшни.
Конюшня ожила. Лошади затопали, зафыркали, принялись дёргать сено из своих подстилок, забряцали уздечками.
Через мгновение Липкий вернулся, за ним следовал Джордж. Он спросил:
- Что ты хочешь, чтобы я увидел?
Липкий указал на жену Кудряша. Джордж пригляделся.
- Чего с ней? - спросил он. Потом подошёл ближе, а потом, словно эхо Липкого: - О, господи Иисусе!
Он опустился на колени рядом с телом, положил руку ей на сердце, прислушался. Наконец, поднялся, медленно и с трудом, лицо его было застывшим, будто каменное, а глаза смотрели жёстко.
- Кто это сделал? - произнёс Липкий.
Джордж холодно взглянул на него.