– Опоздал, – уверенно сказала проводница с приятным прибалтийским акцентом, и у Антона Ильича от этих слов защемило сердце. – В Москве это все время случается. У вас же такие пробки! Кто-нибудь обязательно опоздал… нет, опоздает… Опаз-ды-ва-ет, – поправила она сама себя, и все, кроме Антона Ильича, заулыбались. – Да, правильно! Опаздывает. Всегда! Так что располагайтесь, никто вас беспокоить не будет.
Парочка Антону Ильичу тоже неудобств не доставляла. Напротив, ему приятно было наблюдать за ними. Девушка казалась совсем юной, ей не было и двадцати пяти, решил Антон Ильич. Молодой человек был постарше. Оба они были явно увлечены друг другом, хоть и старались не слишком выдавать своих чувств при посторонних. Вели они себя тихо и как-то слаженно, как люди, которые не первый раз путешествуют вместе. Негромко переговариваясь между собой, они обустраивались, доставали какие-то вещи, что-то убирали вниз, что-то наверх. Антон Ильич смотрел на них и сам не понимал, что привлекало его внимание. Что-то казалось ему особенным, непривычным. И он догадался, что именно: они делали все спокойно, с улыбкой, без тени раздражения друг на друга, как это обычно бывает у семейных пар. Они говорили вполголоса и, по всему видно, отлично понимали друг друга, в то время как Антон Ильич порой не мог разобрать ни слова, и ему стало даже казаться, что они разговаривают на другом языке. Может, литовцы, подумал он.
За чаем они познакомились. К удивлению Антона Ильича молодой человек оказался итальянцем. Звали его Леонардо, по-русски Леня, как пошутил он сам. Жил он в Москве, работал шеф-поваром в итальянском ресторане и так хорошо говорил по-русски, что только небольшой акцент выдавал в нем иностранца. Его действительно вполне можно было принять за прибалта, интеллигентного и рассудительного. Тем более с его внешностью – у него были голубые глаза и светлые вьющиеся волосы, собранные на затылке.
Что до девушки, то представил он ее своей невестой. Звали ее Машей. Поскольку в новогодние праздники Леонардо трудился в ресторане день и ночь, то теперь вез невесту на заслуженный отдых. Направлялись они в то же место, куда был приглашен и Антон Ильич с Алексеем Евсеичем.
– Это не удивительно! – воскликнула Маша, хорошо знавшая тамошние места. – Это лучший зимний курорт, вот увидите, вам там понравится! Там минеральные воды, и бани, и сауны, и бассейны! А какой там лес вокруг! Можно на лыжах кататься, и на коньках! А ресторан там самый лучший недалеко от центральной площади, хотите, я вам напишу на бумажке? Сходите туда обязательно! Мы сами будем только туда ходить. Леня такой привереда! Я его только туда поведу В других местах ему не понравится, я его знаю!
– Так вы давно уже вместе? – поинтересовался Антон Ильич.
– Да… – выдохнули они в один голос, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Почти три года, – ответил Леонардо.
– Да, много, – согласился Антон Ильич.
– Даже не верится, что уже три года прошло! Мне кажется, мы только познакомились, – улыбнулась Маша.
– А мне кажется, что мы знакомы всю жизнь, – твердо произнес Леонардо.
– А вы женаты? – с любопытством спросила Маша у Антона Ильича.
– Нет, – покачал он головой. – Пока нет.
Так, слово за слово, у них завязалась беседа. За чаем и разговорами они засиделись допоздна. Когда все улеглись, и потушили свет, Антон Ильич с наслаждением вытянулся на полке. Поезд убаюкивал мерным стуком колес. Он думал о предстоящих переговорах, и на душе у него было спокойно. К завтрашней встрече Антон Ильич был готов. Если все пройдет гладко, у него еще останется время, чтобы отдохнуть, выспаться, быть может, прогуляться по городу, в котором он никогда прежде не был. С этими мыслями Антон Ильич погрузился в сон.
На следующее утро Антон Ильич устроился в гостинице, которую выбрала для него Людочка. Номер был тесный, зато сама гостиница отлично расположена, всего в десяти минутах ходьбы от места встречи и совсем не далеко от центральных улиц города. Ресторан при отеле, где позавтракал Антон Ильич, тоже пришелся ему по душе. Единственное, что его настораживало с самого утра, так это то, что ему никак не удавалось связаться с Алексеем Евсеичем. Телефон его был недоступен, а когда Антон Ильич связался с его секретарем, та лишь ответила, что Алексей Евсеич вылетел в Вильнюс и на связь пока не выходил.
Пора было идти. Антон Ильич еще раз набрал номер начальника, вздохнул и отправился на встречу один.
Дорога была скользкой. Снег здесь почему-то не убирали, во всяком случае, дворников на улице Антон Ильич не встретил. Обледенелые тротуары вели узкой нахоженной тропинкой. Шагать приходилось медленно, осторожно лавируя на неровном бугристом льду посреди высоких затвердевших сугробов. Несколько раз дорога шла в горку, и Антон Ильич соскальзывал назад, замирал, раскидывал руки, пытаясь удержаться на ногах, ругался и аккуратно ступал вновь, бочком, держась за стену здания или фонарный столб. Было холодно, но Антон Ильич мороза не замечал. Когда он добрался до места, он чувствовал себя так, будто прошел тренировку в спортивном зале, трудную и напряженную.
Благодаря своей привычке выходить с запасом, особенно в незнакомом городе, на встречу он все-таки не опоздал. Его проводили в переговорную комнату, просторную, с прозрачными стенами, помогли снять верхнюю одежду и предложили чай. Антон Ильич еще раз набрал номер Алексея Евсеича, но тот безнадежно молчал. Возможно, он едет сюда, с надеждой подумал Антон Ильич, усаживаясь один за большим столом.
В назначенный час в комнату вошли трое. Уверенным размашистым шагом зашел высокий пожилой мужчина, глава компании. Рядом шел его сын, Андрис, молодой человек лет тридцати пяти – сорока. С ним Антон Ильич был хорошо знаком. Он вел переговоры от имени отца и не раз бывал в Москве. Однако подписывать контракт он не был уполномочен. Это делал только отец. Его Антон Ильич и Алексей Евсеич звали между собой Старик. Третьей была ассистентка, молодая женщина со строгим лицом и почти враждебным взглядом.
Морщинистое лицо Старика расплылось в наигранно любезной улыбке:
– Добро пожаловать на нашу землю. Приветствую, Алексей Евсеевич.
Антон Ильич, поднявшийся навстречу, пожал ему руку и представился. Старик одернул руку, будто бы передумав здороваться. Улыбка исчезла с его лица.
– Я правая рука Алексея Евсеича и отвечаю за этот проект, – объяснил Антон Ильич.
– А где Алексей Евсеевич?
– В пути.
– Когда будет?
– Вот-вот должен быть.
– Вот как приедет, звоните моему сыну и договаривайтесь о встрече.
Старик развернулся, буркнул что-то на своем языке и вышел вон из комнаты. За ним стремглав бросилась ассистентка, подхватив со стола папки с документами, которые она сюда принесла. Андрис тепло пожал руку Антону Ильичу и, попросив звонить ему, как только наступит ясность, тоже торопливо вышел.
Антон Ильич остался в переговорной. Он попросил еще чаю и уселся за стол, решив не покидать пока это место.
Надо было все хорошенько обдумать. Да и Алексей Евсеич мог явиться с минуты на минуту Антон Ильич достал телефон и снова позвонил. Но безрезультатно. Он решительно набрал номер приемной в Москве.
– Нет у меня никаких новостей, – с неприкрытым раздражением ответили ему на том конце.
Видимо, не только Антон Ильич разыскивал внезапно пропавшего Алексея Евсеича, и его помощница устала повторять всем одно и то же.
– Я же сказала, Алексей Евсеич в Литве.
– Где в Литве? – так же раздраженно спрашивал Антон Ильич.
– В Вильнюсе.
– Да где?! В каком Вильнюсе?! Нет его здесь! Он вообще прилетел сюда или нет?
– Откуда я знаю?
– Он в гостиницу приезжал? Вы узнавали?
– Я за ним не слежу. У меня поручения такого не было.
Пришлось Антону Ильичу браться за дело самому. Он выяснил, в какой гостинице был забронирован номер для Алексея Евсеича, и попросил литовскую секретаршу, встречавшую его здесь и, к счастью, намного более вежливую, найти телефон этого отеля. Гостиниц с таким названием оказалось в Вильнюсе две. Пришлось снова звонить в Москву и уточнять адрес. В отеле ответили вежливо, но по-русски не разговаривали. Общался Антон Ильич через секретаршу. Наконец, удалось узнать, что номер на имя Алексея Евсеича забронирован, но в отеле он не зарегистрировался и в номере до сих пор не появлялся.
Не удовлетворившись таким ответом, Антон Ильич снова набирал Москву.
– Адрес для переговоров он знает?
– Конечно, памятка у него на руках.
– Точно?
– Точно. Там все есть. И расписание на Вильнюс, и на выходные.
В это время Антону Ильичу звонил Андрис.
– У вас что-то прояснилось? Приехал ваш босс?
Сказать ему было нечего.
Странное у Антона Ильича было чувство. Документы лежали перед ним, полностью готовые для подписания. На это у него ушло в общей сложности полгода. Договариваться с литовцами было трудно, и все это время у него камнем на шее висел этот контракт. Теперь все утряслось. Контракт здесь. Литовцы тоже здесь. Но что-то пошло не так. И, чует его сердце, проблема эта так просто не решится. Все снова усложняется. И не по его вине. Почему так получается, спрашивал он себя?
Снова зазвонил телефон.
– Антон Ильич, на сегодня ничего не планируем, отец уехал в правительство. Завтра ждем вас в десять утра. Пожалуйста, сделайте так, чтобы к десяти часам вы и ваш босс оба были на месте. Пожалуйста, привезите его чуть раньше. Отец не должен ждать. Вы меня понимаете?
Антон Ильич понимал.
Он отлично знал натуру таких людей. И как вести себя с ними, Антон Ильич тоже знал. Именно поэтому он здесь. Он потратил на эту работу шесть долгих месяцев, зато теперь в его бумагах все было безупречно. Оставалось лишь обменяться любезностями, произнести пару дежурных фраз и торжественно поставить подписи. И все. Результат полугодовой работы был бы у него в кармане. А теперь что же получается? Почему все-таки Алексей Евесич не едет? Антон Ильич не находил ответа на этот вопрос. Ведь это дело пяти минут! От Алексея Евсеича требовалось только присутствовать. Все остальное Антон Ильич взял бы на себя.
И главное, почему он не выходит на связь? Не предупредил. Не сказал, как действовать. Поставил его в такое глупое положение! Допустим, произошло что-то серьезное, из-за чего у него поменялись планы. Но почему не сообщить об этом ему Антону Ильичу? Почему не договориться, как действовать дальше?
Антон Ильич чувствовал, что ничего сверхъестественного не произошло. Если б, не дай бог, случились бы какие-то неприятности в дороге, все бы уже на ушах стояли, и секретарша Алексея Евсеича не разговаривала бы таким расслабленным и недовольным тоном. Было очевидно, что от Антона Ильича что-то скрывали. Никто, кроме него, не беспокоился за Алексея Евсеича и не разыскивал его. Вероятно, было известно, что с ним все в порядке. А то, что происходило здесь с Антоном Ильичем, никого не волновало. И самого Алексея Евсеича тоже.
Раздосадованный Антон Ильич поднялся из-за стола. Он провел здесь полтора часа. Ждать более не имело смысла. Пора было пойти подкрепиться. Он передал секретарше Алексея Евсеича информацию о том, что встреча назначена на завтра, на десять утра, и просил ее связаться с ним, как только появятся новости.
Остаток дня Антон Ильич провел вблизи своей гостиницы. Передвигаться по улицам было по-прежнему затруднительно, и Антон Ильич, привыкший к расчищенным московским дорогам, то и дело поскальзывался, рискуя подвернуть ногу или потянуть спину, а то и вовсе растянуться на льду. Во всех заведениях, где он побывал, было очень холодно.
Он обедал, не снимая пальто, накинутого на плечи, укутав шарфом шею и грея руки о кружку горячего чая.
Вечерело. Город оживился. Антон Ильич смотрел на улицу из окна кофейни и видел, как центральный проспект осветился фонарями. Торговый центр на противоположной стороне улицы стал наполняться покупателями. Троллейбусы неспешно скользили по снегу, людей на улице становилось больше, рабочий день подходил к концу. И все же Антону Ильичу казалось, будто все вокруг прокручивалось в замедленном темпе. Люди здесь двигались неторопливо, официанты были радушны и приветливы, но обслуживали долго, посетители, казалось, тоже никуда не спешили и послушно ждали своих заказов, и даже за окном, хотя народу в центре города все прибавлялось, не чувствовалось ни суеты, ни напряженности.
В другое время Антон Ильич по достоинству бы оценил это спокойствие и неторопливость, так свойственные ему самому. Теперь же его не покидало неприятное чувство беспокойства. Неопределенность в делах заставляла его тревожиться, в мыслях он возвращался к событиям сегодняшнего дня и все думал о предстоящей встрече. Но придумать ничего не мог. И от этого был не в состоянии ни успокоиться, ни расслабиться, ни насладиться новыми впечатлениями.
Утром едва проснувшись, Антон Ильич первым делом схватился за телефон. Но никаких сообщений не обнаружил.
– Вы передали ему что у него встреча в десять утра? – почти кричал он в трубку разбуженной ни свет, ни заря секретарше Алексея Евсеича.
– Передала.
– И что?!
– Что?
– Он будет?
– Он мне не говорил.
– Что это значит?!
– Алексей Евсеич передо мной не отчитывается.
– Да где он, в конце концов? Можете вы мне сказать или нет?
– Алексей Евсеич в Литве.
В Литве? Но где в Литве? Что все это значит, недоумевал Антон Ильич, сидя на кровати, взъерошенный и взвинченный донельзя. И почему не появляется, если прилетел все-таки сюда? Что за секреты? Если не хочет разговаривать, то почему не передаст информацию через секретаря? Где его искать?
Не прошло и нескольких минут, как телефон у Антона Ильича зазвонил, и на экране высветился личный номер Алексея Евсеича. От волнения сам не свой, Антон Ильич схватил трубку.
– Доложи обстановку, Антон Ильич.
– Старик без вас ничего не подписывает. Со мной даже не разговаривает, – выпалил Антон Ильич.
– Я понял.
– Перенесли встречу на сегодня. В десять ровно ждут вас по тому же адресу.
– Вези его сюда.
– Куда, Алексей Евсеич?
Оказалось, Алексей Евсеич находился на курорте, куда они должны были прибыть сегодня вечером после подписания контракта по приглашению Старика. Как он там оказался, Антон Ильич не знал. Может, отмечал что-то, выпил и по ошибке приказал ехать сразу туда, спрашивал себя Антон Ильич? Если и так, почему не приехал оттуда сегодня? До Вильнюса километров сто, не больше. И как теперь ему быть? Снова идти одному? Но для чего? Старик не станет с ним разговаривать, это точно. Просить еще раз перенести переговоры и встретиться в его родном городке? Но он не станет ничего слушать. Нет, пожалуй, лучше отменить сегодняшнюю встречу, чтобы не разозлить Старика окончательно, подумал Антон Ильич. А потом объясниться с Андрисом и через него попытаться уговорить Старика на новую встречу.
Этому плану не суждено было осуществиться. Сколько ни набирал Антон Ильич номер Андриса, тот не отвечал, вероятно, был занят. Поняв, что отменить встречу он не успевает, Антон Ильич, наспех позавтракав, вышел из гостиницы и двинулся по знакомой ледяной дорожке.
Сегодня он чувствовал себя как школьник, не выучивший урок. Оправдываться бесполезно, и гнева учителя ему не избежать. Подходя к переговорной, он увидел за столом Старика со своей обычной свитой и двоих мужчин. Вскоре двое поднялись и, распрощавшись, ушли.
Антон Ильич вошел. Старик глянул на него сузившимися глазами.
– Ну? Начальник твой будет?
– Дело в том, что…
Старик в бешенстве кинул карандаш, который держал в руке, вскочил со стула и пошел к дверям. Его помощница по обыкновению хотела ринуться за ним, но Старик рявкнул на нее, и она осталась стоять посреди комнаты, растерянная и перепуганная.
– Он правда может уволить, – произнес Андрис, обращаясь к ней, и по его голосу непонятно было, пугает он ее или хочет предупредить. – Плохая организация. Это ваша работа, знать, приехал человек на встречу или нет. Отец не должен тратить время напрасно.
Антон Ильич, пользуясь моментом, кинулся к Андрису. Он извинялся, объяснялся, клялся и божился, что Алексей Евсеич не приехал в силу непредвиденных обстоятельств и теперь готов встретиться в любое назначенное время в их родном городке, и умолял Андриса устроить еще одну встречу.
– Наше приглашение, естественно, остается в силе, – отвечал тот. – Поезжайте, отдыхайте. Вас там ждут.
– А контракт?
Литовец только руками развел.
Антон Ильич отчитался перед Алексеем Евсеичем по телефону и услышал в ответ лишь короткое:
– Вечером поговорим.
Около полудня он выписался из гостиницы, сел в такси и через два часа пути по зимней заснеженной дороге оказался в большом гостиничном комплексе из нескольких корпусов, где для него был приготовлен номер. До вечера было еще далеко. Снова Антон Ильич был предоставлен самому себе, снова оставался наедине со своими невеселыми раздумьями, и снова ничто его не радовало. Чтобы как-то отвлечься от своих мыслей, он решил пойти в ресторан, который ему посоветовали в поезде. Узнав, что расстояние до него небольшое, Антон Ильич запахнул пальто потуже, обмотал воротник шарфом, надел перчатки и отправился туда пешком.
Снег звучно скрипел под ногами. Погода была ясная, мягко светило послеобеденное солнце. Вокруг было белым-бело. Здесь стояла настоящая зима с ее звенящим морозным воздухом, огромными сугробами и елями, укрытыми толстыми шапками нетронутого пушистого снега. И хотя термометр на городской площади показывал, как и в столице, минус шестнадцать, казалось, что здесь было намного холоднее.
Антон Ильич без труда нашел ресторан, стоящий отдельным одноэтажным зданием. Никто не встречал его на входе, гардеробной тоже не было видно, и он, как был, прошел внутрь. Народу было много. Интерьер показался Антону Ильичу отнюдь не помпезным. На стенах висело несколько картин итальянской тематики, сообразно названию ресторана, мебель стояла добротная и простая, окна без занавесок украшали цветы в глиняных горшках. Вешалки для верхней одежды располагались тут же, у столов, и были доверху увешаны вещами посетителей. Антон Ильич огляделся, но места себе не нашел. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Тогда он остановил спешащего с тарелками официанта и спросил, сколько придется ждать.
– Не знаю, – ответил он. – Может, десять минут, может час.
Ждать целый час, изумился Антон Ильич? Да и где здесь ждать? Ему даже не предложили присесть. Не стоять же вот так в коридоре. Антон Ильич расстроено вздохнул и пошел к выходу. Придется искать другое место.
– Пожалуйста! Минуточку! Пожалуйста!
Антон Ильич обернулся и увидел, что официант выбежал за ним на улицу и махал ему рукой:
– Сюда! Сюда, пожалуйста!
Он позвал Антона Ильича за собой, через весь зал, мимо людей за столиками, и привел его в другой зал, поменьше. Здесь был накрыт один-единственный стол, во главе которого с ножом и вилкой в руках и белой салфеткой, подвязанной на груди, восседал Старик. Глазами он указал Антону Ильичу на место напротив.