* * *
Заместитель начальника Главного следственного управления Кожемякин хмуро оглядел вошедшего.
– Как это понимать? – он помахал ксерокопией рапорта. На глаза генералу попался лежащий по соседству документ. Брезгливо откинув его в сторону, он склонился к селектору:
– Плешко ко мне!.. А ты, Негрустуев, садись. И объяснись, кто тебя надоумил с министром переписку затеять.
– Если помните, я пытался вам…
– Заткнись, Негрустуев! В этом кабинете я говорю, остальные слушают. Так кто надоумил?!
Антон молча показал на сжатые губы, а затем на пришпиленный к стене рукописный плакат – "п.1. Начальник всегда прав. П. 2. Если начальник не прав, смотри п. первый".
– А ты штучка! – Кожемякин уличающе прищурился.
– Чего все-таки добиваешься?
Антон посерьёзнел:
– В рапорте всё написано, товарищ генерал. Уголовный кодекс необходимо срочно обновить. Если прямо сейчас не остановить беспредел, страну попросту разворуют.
– А если завтра твою хрень принять, так сразу всё образуется? – Кожемякин иронически потряс докладной.
– Не всё, конечно. Но воровать трудней станет.
– Эва как у вас, молодых да ранних, запросто. Десяток институтов, сотня докторов наук бьется над проектом нового кодекса. И вдруг нате, выискался капитанишка – вмиг всех обнадежил и всё порешал. Вот чего не терплю, когда каждый дилетант себя мнить начинает.
Заместитель начальника управления был кандидатом наук, несколько раз оппонировал на защитах и, не афишируя, гордился своей причастностью к сонму ученых. Он устало вздохнул, как делают профессора, вынужденные тратить время на нерадивого двоечника.
– Нет хуже, чем верхоглядство и правовое бескультурье. Кабы ты, Негрустуев, в институте поглубже изучал теорию, то знал бы, что если не нарушено гражданское право, то нет и экономического преступления. А гражданский кодекс, Негрустуев, у нас, как ты знаешь, тоже устаревший. Вот пока его не изменят, и уголовный кодекс менять преждевременно. Не нанимают сторожа, пока дом не построен, – с нажимом, явно цитируя чужую понравившуюся мысль, произнес он.
Но на Антона образный аргумент впечатления не произвел.
– Так если сторожа не нанять, стройку на корню растащат. Я как раз и предлагаю, чтоб на переходный период обновить экономические главы. Ведь глядите, что делается! Оборотку из предприятий через левые фирмы вымывают, заводы набок ложатся. А нал идет в преступные группировки, которые на эти же деньги скупают на корню госаппарат и беспрепятственно вкладываются в бизнес, то есть "отмываются". А у нас даже законов против них нет. Если так пойдет, нас ждет легализованная бандитская собственность. Скажете, нет?
Кожемякин тяжело задышал, готовясь обрушиться на упрямца. В этот момент дверь кабинета скрипнула, и в образовавшуюся щелку протиснулся крупный, с хорошей прожилкой нос. Нос принюхался, как бы измеряя температуру в кабинете, и только следом появился его владелец – Сашка Плешко.
– Вызывали, товарищ генерал? – он пытливо пригляделся.
– А, бракодел! – отчего-то обрадовался Кожемякин. – Ты что мне подсунул?
Так же как перед тем антоновскую докладную, он подхватил сашкину записку и потряс ею.
– Ты где, спрашиваю, работаешь?! – громыхнул генерал. – В МВД или в какой-нибудь очередной конторе "Тютькин и сыновья"? Или уж сам путаться начал?
Сашка непонимающе заморгал, делая вид, что намеком на "левые" халтуры обижен:
– А в чем собственно?…
Кожемякин грозно отер кулаком скошенную челюсть:
– Тебе что было велено сделать? Ну?!
– Так… обосновать необходимость отмены смертной казни.
– Плешко! Ты когда-нибудь слышал, чтоб МВД выступало против смертной казни? Это в Верховном Совете нашлись популисты. А скорее, на лапу от кого взяли. А мы, милиция, наоборот, стоим, что, отмени ее, родимую, и завтра половина того же Верховного Совета друг друга переубивает. Ты должен был обосновать необходимость сохранения смертной казни. Сохранения, понимаешь?! С этим министр туда едет.
– Так поручение передал Игнатьев, – сконфуженно пролепетал Сашка. – Он же и задачу поставил. Может, перепутал в спешке?
– Потому что оба вы – два сапога на одну ногу. На, забирай свою цидульку и переделывай! – Кожемякин запустил записку, которая, печально спланировав, зацепилась за край стола. – На всё про всё тебе два часа. Успеешь заново?
– Да чего там успевать? – буркнул Сашка и, подхватив неоцененный труд, вышел.
– Пофигист… – вслед закрывшейся двери огорчился генерал. Последняя фраза словно напомнила ему о Негрустуеве.
– Говоришь, нельзя бездействовать?
Он вытащил из папки с золоченым тиснением "На доклад" исписанный листок, выдранный из ученической тетради в линейку.
– Ты ведь тверич? Вот и ознакомься, – министру из приемной Верховного Совета переслали. С пометкой – "срочно на исполнение".
Жалоба за десятком подписей поступила из Удельско-го района. Против какого-то строптивца-егеря за отказ пускать районное начальство на охоту в местный заповедник якобы сфальсифицировали уголовное дело чуть ли не в покушении на убийство и со дня на день собираются арестовать. Сегодня же выезжай в командировку.
– Это и есть наш вклад в общее дело, – констатировал Кожемякин. – Не за всю державу радеть, а конкретным людям конкретную помощь оказывать. Тогда и перед своей совестью будет чем ответить. Антон хмуро повертел заявление: – Товарищ генерал! Если там и впрямь фальсификация, то дело могут припрятать. Зафутболят будто на экспертизу и – вернусь ни с чем.
– Да, нынче и впрямь ничего не боятся, кроме разве инспекции по личному составу, – генерал прищурился, прикидывая. – У них там в Твери как будто два года назад проверка по личному составу была?
– Было, – не совсем понимая, к чему тот клонит, подтвердил Антон. – Половину руководства областного УВД поснимали за злоупотребления. Троих за взятки посадили.
– Во-во. Тогда не сомневайся. Сделаем так, что всё выложат. Еще и по струнке перед тобой ходить станут, – в голосе Кожемякина появилась хитринка. – Ступай оформляйся.
Антон вопросительно мотнул подбородком в сторону своего рапорта.
Кожемякин поморщился:
– Не усохнет твоя фитюлька за два-три дня. Вернешься, договорим. И ещё, – неожиданно добавил он. – Выполнишь качественно поручение, думаю тебя на начальника отдела поднять. Игнатьев перед пенсией, похоже, совсем мышей ловить перестал.
Проводив тяжелым взглядом следователя, Кожемякин соединился с помощником министра:
– Петрович, насчет рапорта моего дурачка…Да нет, упирается пока. Но – обломаю, заберет. Ты еще придержи, чтоб министру не докладывать. Он такую самодеятельность не одобряет. Уволит вгорячах, а парень толковый, непорченый. Жалко будет потерять.
* * *
Когда Антон вернулся в кабинет, Плешко как раз поспел закончить правку. Сделал он это до гениальности просто. Совершенно не изменив прежний запев о гуманизации и демократизации, в резолютивной части безжалостно повычеркивал все отрицательные частицы. В результате при тех же самых аргументах интересы общества теперь требовали не отмены смертной казни, а ее непременного сохранения.
– Сойдет, – с удовольствием оценил новый труд Сашка. – А как у тебя? Вздрючили по самое не хочу?
– Да нет. Наоборот, собирается на начальника отдела выдвинуть, – с недоумением ответил Антон.
Если бы он не был так сосредоточен на своих мыслях, то заметил бы, как обострились скулы у Плешко, – место Игнатьева он давно примеривал на себя.
Ледовое побоище
Антон поехал в Удельск, минуя Тверь. Тем самым кружным маршрутом, каким когда-то с Листопадом возвращались они из колхоза имени Лопе де Вега. Никого заранее не оповестив.
Каково же было его удивление, когда на зябком станционном перроне райцентра обнаружил группу в милицейских погонах. Удивление переросло в изумление при виде полковника Звездина, год назад назначенного первым заместителем начальника Тверского УВД. По негласному ранжиру, командированному из министерства обычно выделялся в помощь сотрудник на одно звание выше. Но чтоб простого следователя – методиста встречала целая делегация во главе с первым замом, отмахавшим ради этого двести верст от областного центра, такого Антон припомнить не мог. Да еще не кто иной как Звездин, с которым он в первый и последний раз виделся в качестве арестованного. Тогда Звездин самолично явился в следственный изолятор выбивать показания против Листопада. Выбивал, надо сказать, добросовестно. Самая мягкая угроза, что услышал от него Антон, – опидорасить в камере.
Теперешний Звездин, похоже, начисто забыл о прежних обидах и недоразумениях. При виде плечистой фигуры в куртке из х\б он растекся в широченной улыбке.
– Товарищи офицер-ры! – нешуточно рявкнул он и с радушным видом, вытянув вперед сразу две руки, двинулся навстречу Антону.
– Товарищ… майор, поди, уже?
– Капитан.
– Значит, за нас получишь. Так что позволь авансом – "Товарищ майор! Комиссия по встрече дорогого гостя построена"! – Звездин обхватил Антона за плечи, ностальгически оглядел. – А повернись-ка, сынку! Гляжу, заматерел, голуба, на ответственной работе. Ничего что я так запросто? Ты ж у нас теперь не какой-то там, как прежде, а сокол высокого полета. Рад, рад, что тогда вовремя разобрались. Надеюсь, без обид?
Обескураженный Антон неловко повел плечом, то ли подтверждая, то ли освобождаясь от назойливых похлопываний.
– Итак, какие будут указания? – с прежней шутливостью поинтересовался Звездин.
– Да какие собственно?.. Командировка на два-три дня. У меня поручение изучить практику расследования дел о браконьерстве. Так что всё как обычно: просмотрю выборочно уголовные дела, встречусь с охотоведами, егерями. Проанкетирую, – под хитрющим взглядом Звездина Антон слегка смешался. – Надеюсь, райотдел какой-нибудь УАЗик выделит.
– Обижаешь! Никаких УАЗиков и прочих ПАЗиков. Не мальчик, чай. Зрелый муж. Разъезжать будешь, само собой, на "Волге". Сам я, правда, возвращаюсь в Тверь, но без помощи не останешься …
Звездин, не оборачиваясь, потеребил пальцами, и из-за спин выдвинулся сутулящийся лопоухий подполковник милиции, в котором Антон узнал начальника Пригородного ОБХСС. Узнал не без труда, поскольку не было в Шмелеве прежней веселой, озорной грозности.
– Вижу, вспомнил главного своего инквизитора, – развеселился Звездин. – Ничего, ему за тебя воздалось. Так что знакомься заново: начальник Удельского райотдела. Можно сказать, ссыльно-засыльный.
Не отреагировав на злую шутку, Шмелев скупо кивнул.
– Вот он, голуба, в мое отсутствие всё и обеспечит, – закруглил Звездин.
Прощаясь на привокзальной площади, расчувствовавшийся, вовсе потерявший меру Звездин назвал Антона любимым воспитанником и – сердечно облобызал.
– Назад в Москву чтоб обязательно через Тверь проехал. Непременно ко мне в УВД, поделиться предварительными выводами. Чтоб потом не мешком из-за печки. А то знаем мы вас, Штирлицев! – шутливо погрозил он пальчиком из отъезжающей машины.
– Почему, собственно, Штирлицев? – недоуменно спросил у Шмелева Антон, отирая обслюнявленную щеку. – И вообще, с чего он вдруг самолично объявился?
Шмелев недоуменно скосился:
– Положим, он здесь со вчерашнего дня на озере болтался. Какие-то свои дела с московскими инвесторами. Но и тебя дождался, чтоб примириться. Опасается. Все-таки крепко мы перед тобой виноваты. Кто знает, что ты там в себе затаил?
– А собственно, какое дело заместителю начальника УВД, что затаил против него рядовой капитанишко?
– Еще один рядовой сыскался! – с издевкой определил Шмелев. – Ох, и хитрованы вы, московские. Два года назад тоже вроде тебя жучило в Тверь приезжал. Будто бы состояние преступности среди малолеток поизучать. И – доизучался. Оказался из инспекции по личному составу. Теперь, кого тогда не посадили, сторожатся.
– То есть вы полагаете, будто я тоже из инспекции по личному составу? – начал догадываться Антон.
– Только передо мной глазки не строй! – Шмелев уличающе расхохотался. Правда, без прежней молодеческой раскатости. – Совсем за дурака Звездина не держи. Имеет в министерстве своих людишек. Намекнули, что по нашу душу опять едет ревизор под прикрытием. Так что считай, – засвеченный ты, методист липовый!..Впрочем хочешь считаться методистом, пусть так. Браконьеры так браконьеры.
Разубеждать его Антон не стал.
* * *
Уступив Антону свою "Волгу", Шмелев уселся вместе с остальными в УАЗ и первым тронулся к райотделу, как бы прокладывая путь гостю. "Волга" потрусила следом, меж бараков, переваливаясь через бесконечные колдобины на вспученном асфальте.
Раскинувшийся на заднем сидении Антон всё вспоминал хитринку в глазах генерала. Мудр все-таки Кожемякин. В самом деле, материалы, которые обычному командировочному следователю приходилось получать хитростью, а то и просто выпрашивать, сотруднику инспекции по личному составу, да еще прибывшему со спецпроверкой, поднесут на блюдечке. Не надо теперь скрывать цель приезда, перелопачивать ворох дел, чтобы среди прочих добраться до того единственного, что тебя интересует. Требуй напрямую, и тебе всё дадут. Потому что от такого визитера зависит судьба каждого. Не зря в милиции инспекцию по личному составу называют гестапо.
Антон дотронулся до плеча сержанта – водителя.
– Езжайте прямо в охотохозяйство, – приказал он.
– Так у меня приказ к райотделу … – занервничал сержант.
– Считайте, что получили новый, – тоном, не терпящим возражений, распорядился Антон.
Водитель с тоской глянул на скрывшийся за поворотом УАЗ, сожалеюще посмотрел на пространство меж сиденьями:
– Сколько раз говорил, – поставьте рацию. Мало ли чего. Вот и здрасте-пожалуйста.
Поколебавшись, он вывернул влево, в широкую лужу перед трехэтажным зданием с надписью "Столовая". На краю лужи стоял трактор "Беларусь", а рядом, положив голову на ступеньку крыльца, мирно дремал вихрастый, заботливо прикрытый телогрейкой тракторист. Снующие вверх-вниз люди с пивными кружками обходили спящего, трогательно стараясь не побеспокоить.
– Обеденный перерыв у них, – счел нужным оправдаться перед столичным гостем водитель.
Расположенное среди сосен охотохозяйство показалось неожиданно. Возле рубленого, бревенчатого здания происходила сходка. Человек двадцать мужиков возбужденно, невпопад что-то выкрикивали.
При виде выскочившей из-за поворота "Волги" с милиционером за рулем митингующие выжидательно попритихли.
– Ну вот, доорались, – боязливо пробормотал кто-то.
Но другие, глядя на незнакомого штатского, шедшего к ним в сопровождении милицейского сержанта, неприязненно набычились. В воздухе стоял устойчивый, настоянный на хвое спиртной дух.
– Что? Сашка прибрали, теперь за остальными приехали?! – задиристо, задавая тон, выкрикнул лысоватый раскрасневшийся мужичок.
Антон подошел к нему. Принюхался.
– Зубровка?
– Прям там! Где ее теперь, родимую, добудешь? – под смешки остальных отреагировал лысик. Уже добродушно.
– А Сашок – это не Кравчук, часом? – Антон вытащил из папки ученический листок, перевернул так, что стал виден длинный перечень фамилий и подписей.. – Я из Москвы, из МВД. Приехал по этой жалобе.
– Кто из вас это подписывал?
– Да все, считай. И из охотохозяйства, и из рыбнадзора, и которые из лесничества. А кто не подписал, сейчас могут! Мы не отказываемся, – объявил лысик.
– И не отступим! – послышались выкрики.
Лысик поднял руку, с усилием покрыл гомон:
– Я тебе так скажу, человек хороший. На властей Сашок пошел. Они ж, волчары, рвутся в Красный Бор. У нас там заповедник, на всю область знаменитый. А Сашок им: "Руки прочь, курвы!" А тут мы с ним во время обхода мэра застукали, как положено, с ружьишком. И еще нескольких. Повязали. А они, вишь, как перевернули, изворотливые, – Сашка самого обвинили, убить-де, хотел. Думал сперва, и меня до кучи. Жинке велел харчей, как положено. День проходит, – не зовут. Вроде как никакого меня и не было. Что ж? Ждать не стал, сам в милицию пошел, – лысик обвел остальных гордым взглядом, – история с добровольной явкой в милицию явно добавила ему авторитета. – Прихожу. Допрашивайте, говорю, вот он я, первый свидетель, как дело было. А они мне: "Иди, говорят, отсюда, а то самого за пособничество привлечем". И весь тебе допрос.
– Сашок, он у нас такой, – за правду – танком, – заговорили другие. – Без оглядки. Вот они в него и уткнулись. Да мы вам тыщу фактов приведем!
– Приведете, – согласился Антон. – Только для начала с самим бы Кравчуком побеседовать. Где я могу его увидеть?
– Так в тюрьме! Где ж еще? – недоуменно разъяснил тот же словоохотливый лысик. – Больно долго ехал, человек хороший! Эту бумагу вам еще две недели как отправили. Как мы Сашка в Верховный Совет выдвинули, так, почитай, большая охота на него и началась. Егерская, етит твою!