* * *
На территорию заповедника "Красный бор" егерский УАЗ въехал по темноте. Перед этим Кравчук с час попетлял по окольным лесным дорогам.
– Каждый раз проверяюсь, – обьяснился егерь. – Они ж, сволочи, слежку за мной приставили, чтоб знать про планы. А я их с хвоста сбрасываю. Иной раз нарочно в другую сторону выйду, а потом лесами и – в обход, где не ждут. Прям война! Только ты мне, московский человек, ответь, почему в этой войне я вроде как за беззаконного партизана? Ведь государством же поставлен! Или ему, государству, всё нипочём?
На одной из лесных тропок машину оставили, переоделись в сапоги и штормовки.
Антону была выдана заряженная пулей двустволка-вертикалка. Сам Кравчук с ижевским карабином на плече шел скозь чащобу, перемахивая через овражки, с такой уверенностью, с какой Антон среди ночи в собственный туалет не хаживал. Если что и сдерживало упругий егерский шаг, так это компания москвича, который поторапливался следом, но неловко, – то и дело оступался. Особенно, как совсем стемнело. Давая возможность обессилевшему спутнику слегка отдышаться, Кравчук неохотно остановился. Подтянул сосновую ветку, с наслаждением обнюхал.
– Сегодня точно пойдут на кабанов, – азартно прошептал он. – Скорей всего возле гостевой зоны на крышах засеку сделают. Там место прикормленное. Туда и подкрадемся.
– Со стороны кабанов? – опасливо пошутил Антон.
Кравчук издал сдержанный смешок:
– Не боись, паря. Какие из них стрелки? Да еще наверняка выпивши. Скорей всего промажут.
"А если нет?" – вертелось на языке у Антона.
– Важно их опередить, – у Кравчука на уме было своё. – Если ещё на номера не встали, перехватим по дороге к засеке, прямо на тропе. А, пожалуй, лучше дать им сперва стрельнуть раза-другого, чтоб уж намертво прихватить. Как думаешь, Москва?
– Нет уж, давайте по возможности без пальбы, – поторопился осадить горячего егеря Антон. Он уже проклинал себя за опрометчивость, – а ну как и впрямь наткнутся на браконьеров, и те откроют стрельбу? Убить, может, и не убьют. Но хорошо же будет выглядеть представитель министерства, ввязавшийся в перестрелку.
– Эх вы, кабинетные души! – засмеялся совершенно счастливый Кравчук. И нетерпеливо зашагал дальше.
Через пятнадцать минут окончательно выдохшийся, посбивавший ноги о каряги и корни Антон уткнулся в темноте в спину замершего егеря.
– Идут! – прошептал тот. Усталость с Антона разом смыло подхватившей волной возбуждения. Хотя сам он ничего не слышал.
– Через пару минут услышишь, – уверил чуткий Петрович. – Человек пять. Не таясь идут. Видать, пьяные, стервецы.
Он ухватил Антона за рукав и быстро повлек в сторону бугра.
– Значит, ты здесь лягай, в сосняке. А я с другого краю зайду, поближе. Говорить с ними стану – лежи – не дыши. Только если стрельба или сам команду подам: "Предупредительный"! – тогда в воздух пальнешь и отползешь метров на десять. Оттуда – еще раз. Это чтоб думали, что нас много. Стратегия!
Кравчук хвастливо постучал себя по виску. Подтолкнул подбадривающе Антона:
– Эх, друг Москва, порадеем за мать-природу!
Ещё не договорив, он растворился во тьме.
"Вот уж ввязался", – Антон тоскливо взвел курки. "Не дай Бог, конечно".
И тут, наконец, расслышал приближающиеся голоса. Кажется, кто-то рассказывал анекдот. Судя по гоготу остальных, – похабный.
– Стой, где стоишь! – врезался в многоголосье решительный баритон Кравчука.
Озадаченную паузу прервал недоуменно-насмешливый южный говор:
– Это шо еще за голос из помойки? Выдь покажись на люди.
– Я егерь Кравчук. Нахожусь вместе с командой при исполнении.
В рядах охотников возникло замешательство. Кто-то что-то торопливо разъяснял.
– Да ты, оказывается, самозванец! – глумливо констатировали в глубине леса. – Мне доложили, – Кравчук арестован.
– Повторяю, я егерь Кравчук. Со мной вооруженные люди. Вы застигнуты с оружием на территории заповедника. Во избежание кровопролития требую сдаться!
– Эва куда перевернул, – вроде как удивился беспредельной человеческой наглости тот же голос. – Соратники! Други! Нас пытаются взять на хапок! Настоящий егерь Кравчук сейчас сидит в тюрьме. А под его личиной на нас напали браконьеры. Слушай мою команду! Занять круговую оборону. Не посрамим компанию "ИЛИС". Не позволим губителям природы безнаказанно поганить своими соплями священную заповедную землю! Прицелиться на звук! Заодно погляжу, как мои телохранители стрелять умеют. Может, зря вас держу?!..А ну, негодяи, выходи разоружаться или!… По моей команде!..
Голос наполнился отчаянной, очень знакомой решимостью. Антон больше не сомневался. Рискуя быть подстреленным, вскочил:
– Листопад, уймись! Нашел время хохмить. Кравчук, не стрелять!
Он быстро зашагал к тропинке, то и дело оступаясь.
Навстречу выступила крупная тень, склонилась поближе, пытаясь разглядеть.
– Да я это, я, – глухо подтвердил Антон, в горле у которого, признаться, пересохло.
– Херувимчик! – Листопад обхватил Антона за плечи и с силой прижал. – Откуда?
– Я-то как раз действительно с егерем Кравчуком… Александр Петрович, выходи…Я теперь, Ваня, работаю в МВД. Капитан милиции. Кравчук был незаконно задержан, и я освободил его. А вот ты как здесь? В заповеднике. С оружием.
Чуть в стороне остановились двое крепких парней с автоматами, – верно, тех самых телохранителей.
– Я-то? Да мы вчера контракт подписали. Хозяева пригласили обмыть в гостевом домике, – Листопад оглядел подошедшего с карабином наизготовку Кравчука. Глаз его озорно закосил. – И тут вдруг узнаём!..
Голос Ивана окреп и стал слышен всем вокруг.
– Оказывается, егеря по навету арестовали. Это ж значит, браконьеры зашевелятся. Нет, думаю, не позволю. Раз я здесь гость, то к хозяину должен с добром. Взял вот людишек с автоматами и пошли дозором. Шоб, значит, никто не покусился. И тут вы подвернулись. Хорошо вовремя опознали. А то бы покрошили вконец. Я ведь, брат Кравчук, – Иван, несмотря на легкое сопротивление, дружески приобнял крутое плечо, – веришь? до нарушителей природы сам не свой! Так что.. Петрович, да? Рад, душевно рад. Принимай территорию. Всё в справности сохранил.
Листопад был крепко навеселе. И, как всегда в таком состоянии, куражлив. Ни Кравчук, ни сам Антон не поверили ему ни на толику. Но повода придраться вроде как не было. Да и какое там придираться после четырех лет разлуки!
Антон шел вслед за Листопадом к гостевому домику, слушал, как поддразнивал он, по своему обыкновению, угрюмого егеря, и невольно улыбался в темноте, – прошедшие годы, кажется, совсем не изменили дружка, – всё тот же хохмач-беспредельщик.
Гостевой домик оказался двухэтажным, рубленым под терем доминой метров на триста. Вдоль забора замерли несколько машин. Среди них шестисотый "Мерседес" и невиданный доселе черный "Range rover".
Внутри дома царило оживление. Несколько длинноногих, в легких платьишках девиц сервировали в гостиной стол.
Ближняя из них при виде вошедших удивленно вскинула густые брови:
– Что так рано, Иван Андреевич? И где обещанная кабанятина?
Кравчук, и без того смурной, скрежетнул зубами.
* * *
Впрочем через час то ли под влиянием хорошей водки, то ли попав под обаяние Листопада, размяк и он. И вместе с остальными гостями, коих скопилось десятка полтора, покатывался над юношескими приколами, о которых без устали, перебивая друг друга, вспоминали Иван и Антон. А вот события восемьдесят восьмого года, разлучившие их, оба, словно сговорившись, не затрагивали.
Ничего не рассказывал Иван и о себе нынешнем. Единственно, обмолвился, что работает он в "ИЛИСе".
Об "ИЛИСе" Антон, кончно, знал. Если верить прессе, в отличие от других зародившихся холдингов, распухших на прокрутке бюджетных денег, "ИЛИС" оставался одной из немногих успешных компаний, реально вкладывавшихся в промышленность. А именно – в агропромышленный комплекс.
Судя по телохранителям, должность в компании Иван занимал немалую.
– Так кем ты работаешь? – не выдержал Антон.
– Вообще-то президентом, – под гогот гостей ответил Иван. – "И – лис", чудило. Иван Листопад!
Антон оторопел. Он, конечно, понимал, что Листопад с его живым умом и нахрапистостью в новой жизни бедствовать не должен. Но представить друга юности в образе нувориша – хозяина всероссийско известной коммерческой структуры, – на это фантазии не хватало.
– А здесь почему оказался? – пролепетал он.
– Та потому шо все вокруг, чуть отвернись, надуть норовят. Фомичева помнишь? – Иван ткнул пальцем в дальний угол стола. Антон, давно уж поглядывавший на сорокалетнего, с землистым цветом лица мужичка, после подсказки признал в нем председателя колхоза имени Лопе де Вега товарища Фомичева.
– Он самый, – подтвердил Иван.
Догадавшись по жестам, что разговор идет о нем, Фомичев на всякий случай привстал и глубоко кивнул, стараясь сделать это максимально приятственно.
– Теперь стелется, – мстительно подметил Иван. – А еще неделю назад такие торги развел, что чуть сделку мне не сорвал. Жмотовина. Да и помощнички у меня тоже те еще раздолбаи.
Иван уничижительно глянул на сидящего невдалеке патлатого парня, смутно напоминавшего молодого Вадичку.
Не отрываясь от куска копченой курятины, тот согласно закивал, – де-правда ваша. Раздолбай. Что уж с этим поделаешь?
– Тоже не узнал? – поинтересовался Иван. – Маргелыча разве не помнишь? В райкоме подвизался. Потом шофером у меня в институте числился. Теперь до помощников дорос. Только ни один вопрос сам решить не умеет. Привык за сиську держаться.
Маргелыч горько вздохнул.
– Сам расскажешь дорогому другу, почему президенту пришлось всё бросать и ехать из Москвы к тебе на выручку или мне прикажешь? – рявкнул Иван.
Догадавшись, чего от него ждут, Маргелыч неохотно отложил недоеденную курицу, отёр жирный подбородок и придвинулся поближе к Антону.
– Да уж ситуация и впрямь сложилась такая, что думал, замочат за милую душу. Без Ивана Андреевича нипочем бы не разрулили, – объявил он, на всякий случай сверившись взглядом у Листопада, до какой степени можно быть откровенным.
Одним из многих направлений, что начинал "Илис", стала скупка земель при водоемах с последующим устройством рыбоводческих хозяйств. Выбирая регионы, Иван припомнил о колхозе имени Лопе де Вега и чудном заповедном озере Ледовое. Земля на берегу озера Ледовое меж Москвой и Санкт-Петербургом представлялась лакомым куском. Купить ее, а точнее взять по-дешевке в долгосрочную аренду у владельца – обнищавшего колхоза имени Лопе де Вега, – казалось, не составит труда. Тем более, что председатель колхоза Фомичев рад был избавиться от некультивируемых земель, за которые его вечно трясли в районе, хотя бы и за бесценок. Так бы и получилось, если бы не внезапные конкуренты. К моменту, когда сотрудники "Илиса" во главе с Маргеловым добрались до Удельска, на землю предъявила права немецкая инвестиционная компания, задумавшая поднять на берегу Ледового сеть курортных отелей.
И тот же Фомичев, нежданно оказавшись меж двух покупателей, вдруг надул щеки, выпятил живот и начал бессовестно жилиться. Ни одна из сторон уступать не хотела, и цены взметались всё выше, подбираясь к порогу рентабельности.
К тому же в районе вдруг объявились тверские братки, выступившие посредниками немцев, и "объявили сотрудникам "Илиса" предъяву". Положение стало критическим. Перетрусившему Маргелову пришлось докладывать о неудаче президенту компании.
– Может, ОМОН из Москвы подгоните? – робко попросил он.
Листопад приехал сам и, как всегда, поступил совершенно не так, как можно было бы предположить.
Он явился к главному редактору районной газеты "Вече Удельска" и провел в его кабинете более полутора часов.
Из кабинета вышли одновременно. Листопад вернулся на Ледовое, а главный редактор, оставив газету на ответсекретаря, срочно уехал в район, в командировку.
А еще через два дня разразилась неприятная сенсация. "Вече Удельска" опубликовало статью бывшего школьного учителя, известного краеведа, к слову которого прислушивались даже московские историографы. Сравнительное изучение старинных рукописей и преданий привело пытливого исследователя к скорбному выводу, что в районе озера Ледового должен находиться тайный чумной схорон.
Впрочем, в конце статьи оговаривалось, что выводы эти предварительные и нуждаются в дополнительной проверке в архивах соседней Новгородской области. Но немцы ведь нюансы русского языка не постигли. А потому в тот же день дунули из-под зачумленного Ледового, как их предки от Чудского озера.
Пришлось строптивому Фомичеву, дабы не потерять последнего покупателя, соглашаться на условия, продиктованные Листопадом. Так что земля все-таки досталась почти даром. Если, конечно, не считать расходов на новые "Жигули" для главного редактора и моторную лодку, без которой вдумчивому краеведу никак не удалось бы разрешить возникшие сомнения насчет загадочной бубонной чумы. Правда, "не при делах" остались обиженные тверские братки. А поскольку возводить хозяйство предстояло на их территории, Иван порешал и это. Вызвал на переговоры старого знакомца Феликса Торопина, к началу девяностых превратившегося в общепризнанного центрового.
Узнав, каким ловким манером Листопад избавился от конкурентов, Феликс лишь оскалился озадаченно: "Да, мудёр ты, Листопадина".
Впрочем и сам Феликс за эти годы помудрел. Сообразив, что часть лучше, чем ничего, здравомыслящий Торопин согласился и на умеренный откат, и на "крышевание" нового строительства.
В тот же день компания "ИЛИС" и колхоз имени Лопе де Вега подписали договор о передаче приозерных земель в долгосрочную аренду.
Эту-то сделку и обмывали в Гостевом домике.
Могло, правда, оказаться, что дешевизна приобретенной земли – тот самый бесплатный сыр в мышеловке.
Для создания рыбоводческого хозяйства требовалось перевести приобретенные земли в новый разряд. Сделать это без согласия области было невозможно. А областью по-прежнему руководили те, с кем Листопад схлестнулся, будучи кооператором. Так что он не слишком удивился, когда из Твери примчался Звездин и, упиваясь торжеством, от имени дружков из облисполкома выкатил ему сумму, многократно превышающую стоимость покупки.
Иван как раз прикидывал, кого в Москве подключить к решению возникшей проблемы. И тут подвыпивший Антон принялся повествовать о своей одиссее, приведшей его в Удельск, и о том, как удалось ему вызволить бравого егеря Кравчука.
Воодушевленный общим вниманием, а особенно интересом сексапильной брюнетки, что по знаку Листопада подсела поближе, Антон рассказывал с аппетитом. Особенно о том, как Звездин принял его за ревизора. Теперь всё это казалось ему смешным.
Иван сперва от души гоготал вместе с остальными. Потом смех оборвал и прищурился, как у него бывало, когда в голову приходила удачная идея. А перебоя с идеями у Листопада по-прежнему не было.
– Так чем твоя проверка для областного кодла закончится? – полюбопытствовал он.
Антон поскучнел:
– Да ничем. Формально-то они в стороне. Понятно, Шмелева снимут. Еще двух-трех стрелочников. И всё.
– И всё, – задумчиво повторил Листопад. – Ты в Москву как будто через Тверь возвращаешься?
– К матушке обещал заехать. Просит картошку перекопать.
После того, как советские профсоюзы разогнали, уволили и Александру Яковлевну. Привыкшая состоять на госдовольствии, подкожных запасов она не накопила, так что поневоле пришлось приспосабливаться к скудной пенсионной жизни. В результате павловской денежной реформы с прилавков исчезли продукты, и страна два года трепетала в ожидании голода. Каждый приготовлялся к нему как мог. Многие вскладчину брали пустующие участки земли, сажали на них картофель, а ближе к осени организовывали дежурства по охране взрастающего богатства от лихоимцев. Взяла три сотки на берегу Волги и Александра Яковлевна. И хоть угроза голода вроде бы отступила, она продолжала, как и другие, ходить на дежурства. А вот окучивать и перекапывать в одиночку стало уже тяжело.
– Тогда завтра со мной поедешь. А потом вместе до Москвы, – безапелляционно, как прежде, объявил Листопад. Он уже принял какое-то решение. И, похоже, решение это ему самому понравилось.
– Здесь ты своё дело честно сделал! Так, Петрович? – Иван хлопнул по плечу пьяновато пригорюнившегося Кравчука. Противоречивые чувства раздирали егеря. С одной стороны, оказалось, что его принудили сидеть за одним столом с губителями мать-природы, с теми самыми, что захватили берега озера Ледового. Надо бы встать и уйти. Но уж больно задорно зыркала сисястая девка с краю стола. От взглядов ее у Петровича сладко ныли нижние клыки. Все-таки чувство долга возобладало, – он оттолкнул листопадову лапу.