Вернулся почти тут же:
– В общем так. Сысоев уехал. Будет часа через два. Так что – отъедь в сторону и жди.
– Жди?! Во тебе, а не жди! – тракторист от души рубанул себя по сгибу локтя. – Мне эта свистопляска насточертела. Нашли себе, блин, стахановца. Мне шо, больше всех надо?
Он повернулся к нетерпеливо поджидающему водителю ЗИЛа:
– Подай-ка, браток, свою лайбу чуть назад!.. Я им одолжение делаю, и я еще жди, видишь ли.
– Ты на нас-то чего полкана спустил? Не можем мы твой груз выпустить! – почти слезно принялся оправдываться стрелок. – Без накладной не можем. Инструкция. Нам ведь тоже чуть что по башке знаешь как?
– Вот и пусть вам инструкция металлом возит!
Иван подал трактор задом, чтоб освободить выезд ЗИЛу. Матерясь, на чем свет стоит, вылез из кабины и принялся отцеплять прицеп.
– Эй! Ты что тут своевольничаешь?! – всполошился Савельич. – А ну живо металлом на двор увози. Здесь проходная, а не свалка!
– А вот это видал?! – Иван поднес ему к носу увесистую дулю. – Может, ещё и спинку почесать? Вернется Сысоев, так и передайте, что задание его не выполнил из-за вас, уродов. И пусть теперь вместе с вашим начальником охраны на пару на своем горбу перетаскивают.
Листопад заметил, что ворота принялись раздвигаться перед ЗИЛом. Быстренько отцепив тележку с металломом, вскочил в кабину.
– Бюрократы проклятые! – он погрозил кулаком смущенной охране и, продолжая отчаянно материться, выехал за территорию.
– Вот ведь горластый. Знаешь его? – поинтересовался смущенный Савельич.
– Да откуда? Они тут чуть не каженный день меняются. Но за дело переживает. Неловко получилось, – посетовал, нажимая на кнопку запора, стрелок. – Как бы и впрямь по шапке не схлопотать.
– Ничего, – успокоил его Савельич. – У нас тоже, знаешь, свои указания. Нет бумажки – извини. Пропустить не имею права. Так что ничего нам не сделают. Не выпустили ценный груз с территории без документа – стало быть, соблюли инструкцию.
Чувствовал он себя впрочем не слишком уверенно, – уж больно скор на расправу был грозный Сысоев.
– Ну что? – наблюдавший за этой сценой Тарабан повернулся к смущенному Главному инженеру. – Их выгонять или Сысоева первым? Трактор среди бела дня через проходную увели, и никто даже не почесался. Узнают, да над нами вся отрасль хохотать будет. Он озадаченно почесал запунцовевшую крупную плешь:
– Вот уж точно, всё гениальное просто.
… – Вот так-то! Всё гениальное просто, – гордо объявил возвратившийся Иван. – Верите теперь, шо так же комбинат уведу?
– Что уж там? Присылайте ваших переговорщиков, – буркнул Тарабан. Он сделал свой выбор.
* * *
Уже в машине, глядя на благодушно мурлыкающего Листопада, Антон не удержался:
– А если б не удалось увести трактор? Отступился бы?
– Еще чего, – без паузы отреагировал тот. – Этот комбинат как сердцевина. Без него всё мясомолочное направление на порядок обесценится.
И, опережая готовый сорваться упрек Антона, жестко закончил – как сваю вбил:
– В большом деле слову совсем иная цена. Когда на кону миллионы, не до сантиментов.
Инкогнито
На въезде в Тверь Листопад приказал подъехать к ресторану "Селигер".
– Ненадолго заскочим, – успокоил он озадаченного приятеля. – По сотке да по салатику примем.
– Мне к матушке надо, – заартачился Антон. – Помочь перекопать и хоть вечер вместе побыть. Стареет, тоскует.
– А как же я, малыш? – обиженным, под Карлссона, голосом пролепетал Иван. – Я ж тоже по тебе скучаю.
Как всегда, первым расхохотался.
– Та всего-то на полчасика. Как в старые добрые времена, – ломанем, пока при памяти. Ты да я.
– Разве что на полчасика.
Оставив охрану, друзья поднялись по высоким ступеням гостиницы "Селигер". Знакомым до боли в суставах. Раза два-три пьяный студент Негрустуев скатывался с них бильярдным шаром.
У двери ресторана рядом с табличкой "Закрыто на спецобслуживание" бдел пообтершийся за эти годы, но не утративший пронзительности во взгляде дядя Саша.
Вид Листопада, прежде приводивший его в трепет, в этот раз не заставил старика-швейцара поступиться принципами.
– Начальство городское гуляет, – суховато сообщил он. – Больших людей ждут. Так что нельзя и не просите.
– А ты когда-нибудь видел, шоб я просил? – Иван приподнял дядю Сашу и переставил в сторону.
– Да вы!.. Я щас милицию! – задохнувшийся от возмущения дядя Саша потянулся в карман за свистком.
– Не суетись, старик, а то свисток отберу и галуны сорву, – пригрозил Листопад.
Сопровождаемый протестующим дядей Сашей, Иван прошел в зал. Антон неохотно двинулся следом.
Ресторан оказался почти совершенно пуст. Лишь в центре его, за сдвинутыми накрытыми столами, восседала группа осанистых мужчин в костюмах и галстуках.
Кого меньше всего ожидал увидеть Антон, так это Звездина. Но именно он – на этот раз в штатском – спешил навстречу вошедшим.
– О, наконец-то дорогой гость! А мы уж заждались, – Звездин с пьяноватым панибратством приобнял Антона за плечо, подвел к столу:
– Прошу любить и жаловать. Мой в некотором роде крестник, Антон… или лучше Викторович?.. Вот так-то люди растут! Начал с простых арендаторов, с земли, чтоб самому, своими руками попробовать… Мы, дураки, не дооценили, помешать пытались. А он, голуба, уже тогда перспективу постиг! Через страдание постиг. Зато и стартанул! А уровень каков! Вчера приехал в Удельск и за день! змеиное гнездо фальсификаторов выявил. Я, кстати, уже подключился. Направил комплексную проверку, чтоб весь, значит, клубень с корнем… А что ухмыляетесь? – приструнил он остальных. – Ныне большой человек в МВД. От его слова, может, зависит, быть мне завтра на своем месте или не быть… Кстати, – быть?!
Вроде шутливо, но с плохо скрываемой тревогой он заглянул в глаза Антону.
– В Москве порешаем! – втерся в разговор Листопад. Если Звездин не сводил любящих глаз с Антона, то остальные, к МВД отношения не имевшие, недоброжелательно присматривались к бывшему ректору института и разоренному кооператору, ухитрившемуся разбогатеть заново.
Иван ненароком смахнул с антонова плеча панибратскую руку Звездина, водрузил свою лапищу:
– Я уговорил Антона Викторовича заскочить на минутку, шоб изъявить, так сказать, решпект землякам, – громогласно объявил он. – Но злоупотреблять этим не можем. Потому что человека мать дожидается!
– Кстати, насчет мамы, – отчего-то обрадовался Звездин. – Это ж, кто не знает, сын Александры Яковлевны Негрустуевой!
Кое-кто за столом изобразил удивление. Не очень, впрочем, естественное, – похоже, они уже всё знали о московском визитере.
– Про маму твою не забываем, не думай, – успокоил Антона Звездин. – Заехали, узнали, в чем потребности. Вчера лично послал пятнадцатисуточников на картошку. Пост милицейский на поле выставил. Человек ведь штучный. А сына какого вырастила…
Не в силах сдержать зуд, он беспокойно прихватил Антона за локоток:
– А все-таки по выводам, хотя бы в общих чертах.
– В общих я тебе сам растолкую! – отрезал Листопад. – Езжай, езжай, Антоша. "Мерседес" мой в твоем полном, как обычно, распоряжении.
Говоря, он ненароком двигал Антона в сторону выхода, пока наконец вместе с ним не вытеснился в фойе.
– Может, объяснишься?!.. – взвился Антон. – Откуда здесь Звездин оказался? Твоя, конечно, работа. И вообще. То уговаривал заехать, то чуть не коленом под зад гонишь?
– Та совесть заела! Поглядел на эти рожи. Понял: не дело из-за такого кодла человека от родной матери отрывать.
– Опять чего-то мутишь, Листопад! – Антон вырвал руку и вышел.
Листопад с веселой грозностью повернулся к приосанившемуся дяде Саше, – поняв, какой страшный прокол допустил, швейцар демонстрировал совершеннейшее, запредельное почтение.
– Живот подобрать! Носочек развернуть. Грудку вперед! – скомандовал Иван. Оглядел подрагивающего от напряжения старика. Дунул. Дядю Сашу от неожиданности слегка повело, но устоял.
– Ничего, крепок еще, – определил Иван. – Так и быть, галуны пока срывать не буду. Живи, прохиндей!
Убедившись через окно, что "Мерседес" с Антоном отъехал, Иван предвкушающе потер руки:
– Ну-с, а теперь вернемся к нашим баранам!
* * *
Прав оказался в своих подозрениях Антон, – замутил, конечно, Листопад. На другой день, где-то на подъезде к Зеленограду, он отгородился от водителя и охранника звуконепроницаемым стеклом, вытянул из кармана пухлый конверт и протянул приятелю:
– Держи, твоя доля!
– Не понял? – Антон огорошенно уставился на конверт.
– Твоя доля за оформление землеотвода на Ледовом. Мне ж эти лохи вчера все бумаги подмахнули.
– Я-то тут причем?
– В общем-то ни при чем. Если не считать, что ты у нас ревизор! – Иван загоготал.
– То есть ты?… – догадался Антон. – Что? Моим именем?!
– Только жуткую нюню не строй, – в притворном ужасе затрепетал Иван. – Да, дал понять Звездюку, шо могу урегулировать, чтоб его не помели. А, поскольку всё это кодло в одном интересе, он быстренько уломал остальных. И всё! Вопрос порешали.
Антон скрежетнул зубами:
– Останови машину, Листопад! Я с тобой вообще больше дел иметь не желаю… Так подставить! Да ты хоть представляешь, что обо мне подумают?
– Завидовать станут! – тоном гипнотизера отчеканил Иван. – А главное, ты здесь вообще не пришей – не пристегни.Ты кому-нибудь говорил, что приехал тайным ревизором? Нет! И я напрямую – нет. Это всё они, ссыкуны, себе напредставляли, – от собственной подлости и трусости. Теперь дальше. Ты шо, собирался добиваться отставки Звездина?
– Если б мог! А так – формально к делу Кравчука он никакого отношения не имеет!
– Во! Стало быть, ни малейшего нарушения за тобой нет. Хоть сто проверок присылай, – чист, как правда! Так шо, Антоша, купи "Жигули" девятую модель, и живи спокойно.
Иван попытался втиснуть пачку в запасной карман антоновой куртки, но тот, хоть и помедлив, отодвинулся и отрицательно покачал головой.
– Не будь дураком, – Иван нахмурился. – Возьмешь ты или нет, но если нет, тебе всё одно никто не поверит. Они уверены, что ты у меня в доле. Судят-то по себе.
– А я по себе! – нарочито резко рубанул Антон, чтоб пресечь дальнейшие уговоры. Слишком велик был соблазн. Потому что, во-первых, деньги эти в самом деле не взятка, а во-вторых, сколько мечтал о собственной подержанной "шестерке". А тут одним касанием – новехонькая "девятка"! Он нахмурился, ненавидя ту муть, что обнаружил в собственной душе. – Убери, если не хочешь окончательно поссориться.
– Что ж, вольному воля, – Листопад озадаченно повертел пачку, пихнул в висящий на плечике пиджак. – Будем считать это отложенным платежом. Листопад долгов не прощает, но и не забывает… А ты, гляжу, не меняешься.
– Ты тоже, – с поддевкой отреагировал Антон. – Интересно, как бы ты порешал свой вопрос, если б шанс с моим ревизорством не подвернулся.
– А шансы на дорогах не валяются – не подковы. Они к тому тянутся, кто их ищет. Не встреть тебя, поручил бы Фирсову.
– Кому?! – нешуточно поразился Антон. Фамилию бывшего всесильного председателя облсовпрофа, признаться, начал забывать.
– Тому самому, – подтвердил Иван. – Я таких, как он, целый отдел собрал. Три секретаря обкомов из нужных областей, из ЦК один, замминистра сельского хозяйства бывший, потом из Госплана.
– И зачем тебе этот шлак?
– О! Вот и другие близорукие так же рассуждают. А ты вдумайся. Скажем, уперся у меня насмерть чиновник из прежних, совковых, или тот же директор завода советского розлива, я такому Фирсову, – порешать! Он трубку снимает: завтра шоб с документами ко мне! И ведь едут. И сговорчивыми становятся. Потому что за десятки лет так привыкли по его команде жить, шо и теперь чуть гаркнет, ползут, как бандерлоги к Каа. А ты говоришь, – шлак! Из шлака с умом большие деньги извлечь можно.
Антон только обескураженно замотал головой, – за эти два дня общения с Листопадом событий и впечатлений накопилось с избытком. Теперь он явственно понимал, почему там, где многие прогорают, как спички, один, при тех же условиях, ухитряется заработать огромные деньги. Потому что талант, к чему бы то ни было, он как раз один на многих.
– Кстати, как только тебя из МВД твоего вышибут, – расслышал он насмешливый голос Листопада, – подберу. Дружба, она тоже свою цену имеет.
Иван даже знал, какую. Бизнес его стремительно разрастался, руководить им в одиночку он уже не успевал, от чего страдало дело. Но и передоверить целые направления другим не решался, мучительно подозревая в каждом вора.
" Такое вокруг кодло собралось, только башкой крути, шоб не нагрели, – жаловался он единственной, кому доверял, – жене. – Ни на одну падлу надежи нет. Человек, на которого можно опереться как на себя, по нынешним временам великая удача".
И отказываться от удачи в лице надежнейшего Антона Негрустуева он не собирался.
На дворе Листопад
То ли пророком оказался Листопад, а скорее и впрямь "рюхал фишку", как никто, – сразу после возвращения из Удельска Антона Негрустуева вызвал заместитель начальника Главного следственного управления Кожемякин.
Поначалу Антон решил, что вызов связан с отчетом по командировке. Но по воровато забегавшим глазкам Сашки Плешко догадался, что речь пойдет о чем-то совсем другом. И, похоже, менее приятном.
В том, что разговор предстоит непростой, Антон убедился, едва войдя, – подле Кожемякина с сокрушенным видом затих начальник отдела полковник Игнатьев.
Кожемякин, хмурясь, коротко сообщил, что докладная Негрустуева доведена до министра, и тот прямо на рапорте наложил резолюцию: "Дурную траву с поля вон".
– Так что… – заместитель начальника Главного следственного управления сокрушенно пожал плечами.
– Попытались мы вас, конечно, защитить, – вклинился Игнатьев. – Работник-то неплохой. Но – сам виноват. Занесло. С министром на одной ноге себя почувствовал. А мы люди служивые. …Вы чего это?
Антон через силу засмеялся:
– Ох, и велик Ванька!
– Какой еще Ванька? – Игнатьев беспокойно заозирался. – Вы о чем собственно?
– Так, мысли вслух, – Антон поднялся.
– Куда вы? – удивился Кожемякин.
– Рапорт об увольнении писать. Чего время тянуть?
Изобразив общий короткий поклон, Негрустуев вышел.
Кожемякин непроизвольно сжал ручку. И, лишь услышав хруст, с досадой оглядел перепачканную пастой ладонь.
– Вот ведь какой наглец оказался. А вы его еще выгородить хотели, – Игнатьев искательно заглянул в глаза начальника и натолкнулся на неприязненный прищур.
– Твоя работа? – коротко спросил Кожемякин.
– В смысле вы о том, как рапорт на столе у министра оказался? – уточнил Игнатьев. Кротко, с видом привыкшего незаслуженно страдать человека, вздохнул. – Да что вы? В управлении, знаете, сколько завистников?
– Знаю! – отчеканил Кожемякин. Игнатьева зябко передернуло, – в стальных генеральских нотках он расслышал собственный приговор.
Увольнялся Антон без сожаления. Резолюция министра окончательно лишила его иллюзии, будто, находясь в МВД, он может хоть как-то влиять на ход событий в стране.
Он точно знал, что старая отлаженная жизнь закончена. А куда вынесет его в новой, оставалось гадать.
В отличие от большинства знакомых, убежденных, что только роковая невезуха и происки недругов не позволяют им раскрутиться в миллионеры, Антон относительно своих бизнес-возможностей не заблуждался и подумывал либо поступить в какую-нибудь консалтинговую или юридическую фирму, либо податься в адвокаты.
* * *
Зато не гадал Листопад. Единожды уверившись, что Негрустуев ему необходим, он не собирался ждать, пока тот сам созреет. Дозреет на рабочем месте.
Антон еще обходил с "бегунком" бесконечные ХОЗУ, а на новомодный домашний автоответчик незнакомый женский голос уже надиктовал послание господину Негрустуеву по поручению господина Листопада. "Иван Андреевич ждет вас у себя по делу, о котором вы с ним договорились".
По дороге из Твери Листопад упомянул, что у него есть нужда в "чистых" фирмах, на которые можно оперативно переоформить акции покупаемых предприятий. Антон как юрист вызвался помочь.