– Слушай, давай плюнем на этот выпендрюжный ресторанишко, да поедем ко мне, – с деланной небрежностью предложил он. – Посмотришь, как холостяки живут. А, Лидушка?
– Конечно, к тебе, – согласилась Лидия. – Ко мне все равно нельзя.
* * *
Листопад внимательно ознакомился с докладной.
– Значит, предлагаешь купить здание вместе с музыкальной школой? – констатировал он.
– Я всё просчитал, – подтвердил Антон, стараясь выглядеть убедительным. – Все равно из расчета на квадратный метр цена получается ниже средней по Москве. А для отдела по связям первого этажа за глаза достаточно. Но главное – там же всё время будут журналисты собираться. Лучшей рекламы, чем поддержка детства, не придумаешь. Так ведь? – с невольной мольбой закончил он.
– Вообще-то все эти всхлипы про юные дарования правильней адресовать в собес, – поморщился Листопад. – Если государству всё по фигу метель, почему я должен за его подрастающее поколение радеть? А если нет, пусть объявляют льготное налогообложение, и я первым возьму на содержание…Да шо там школу? Целый приют для хорошеньких девочек организую.
Он загоготал собственной, показавшейся удачной шутке.
– Впрочем, если настаиваешь…Настаиваешь?
– Да, – не поднимая головы, подтвердил Антон.
– Тогда ладно.
Иван подтянул к себе докладную, начертал в углу резолюцию и вернул Антону.
Тот глянул. Не веря своим глазам перечитал:
"Музыкальную школу принять на баланс. Вместе с директором. Ответственный за школу – Маргелов. Ответственный за директора – Негрустуев. Листопад".
– Вместе с директором, – повторил озадаченный Антон.
Подняв глаза, наткнулся на лукаво косящий взгляд.
– Так это всё твои штучки, – пролепетал он, совершенно потрясенный. – Но как сумел? Разыскать. Организовать.
– Шо ж мы, совсем беспомощные, чтоб по девичьей фамилии человека в Москве не найти? А дальше и вовсе комбинация мат в два хода.
– Я-то, наивный, полагал, – судьба, – Антон ошалело затряс головой.
– Судьбу, ее тоже организовать надо. А после успеть за хвост ухватить, – важно ответствовал довольный Листопад. – Кстати, тютя, в этот раз хоть ухватил?
– Ванька! Черт тебя дери, Ванька! – Антон, как когда-то, бросился другу на шею.
Новые конкистадоры
Увы! Счастливые мгновения недолговечны. О гибели Осинцева Антон узнал из телефонного звонка матери. Скучающая Александра Яковлевна раз в неделю по вечерам звонила сыну и подробно рассказывала о тверских событиях. Одним из громких происшествий февраля 1993 года стало загадочное убийство бывшего майора КГБ, тело которого обнаружили в березовой роще возле Химинститута с тремя ножевыми ранениями.
На другое утро разъяренный Антон ворвался в кабинет президента, проводившего совещание инвестиционщиков, и потребовал оставить их вдвоем.
Листопад, хоть и нахмурился, подтверждающе кивнул. Приглашенные, недоуменно переглядываясь, вышли.
– Ты что творишь?! – Антона потряхивало.
– В чем дело? Говори связно, – потребовал Иван.
– Сам знаешь. Найден труп Осинцева.
– Да? Вроде слышал. Но жалеть не стану.
– Ты когда его в последний раз видел?
Иван неопределенно пожал плечом, догадываясь, что вопрос задан не просто так:
– Видел как-то.
– Не "как-то", а три недели назад! – уличил Антон. – Я встретил его у банка. Или, может, он не к тебе приезжал?
– Шо ты хочешь сказать?
– Не юли, Иван. Сначала ты нанимаешь "крышу" из торопинских братков, затем объявляется Осинцев, понятно, что не на чай, и – вдруг гибнет. С чего бы?!
Листопад уничижительно хмыкнул:
– Я команды убивать не давал. И потом – не я на него наехал. Он, паскуда, в самое больное ударил. Прослышал, что я в Верховный Совет баллотируюсь, и пригрозил огласить.
– Опомнись! – Антон пристукнул кулаком. – Ты все-таки не "браток", а доктор наук. Как же не убоялся-то?
– Кто боится, у того не встает!
Антон безнадежно обхватил голову:
– Куда ж тебя черт несет, Листопад!?
– Да куда и всю Россию! – взбеленился Иван. – Проповедник выискался. Ты погляди, шо вокруг делается. "Киллерское" стрельбище. "Заказанных" сотнями по кладбищам кладут. Дележ идет. Большой дележ. Где средств не выбирают. А он скурвившегося гэбэшника пожалел.
– И его. Но больше – тебя!
– Меня жалеть поздно! Большой драки без крови не бывает. И болото, не замаравшись, не осушишь. Или забыл, для чего всё затеяли? Я, может, один на сотню в этой стране, кто что-то создаёт. А вокруг шакальё зубы на моё точит. Тем более теперь, когда такую системищу отстроил. Которая аж маслом сочится. Такую любому в кайф отхватить. Чуть дашь слабину и – церемониться не станут, – растащут по бревнышку. Только не хило ли им будет на халяву?
– Но убийство! Это ж за гранью.
– Не за твоей гранью! – отрезал Листопад. – Твоё дело грамотно бумажку к бумажке подбирать. А чуть перетрудился, накатил "мартельчику" да в люлю с любимой бабой. А моё – по кромке ходить и ключевые решения принимать, за которые самого грохнуть могут. И ты меня ещё этике учишь? И потом – сказано тебе – "не причастен". Всё понял?
– Понял, – Антон поднялся. Одернул пиджак. – Кровь крови рознь. И на такие игры я не подписывался. Заявление об увольнении кому подать?
Он предостерегающе прищурился, – взгляд Ивана закосил дикостью – предвестницей неконтролируемой вспышки.
Но взгляд потух.
– Ступай в кадры, чистоплюй, – устало произнес Листопад. – Оформят без задержки.
Будто разом потеряв интерес к собеседнику, он подтянул к себе документы и демонстративно погрузился в работу.
До своего рабочего места Антон добирался, как обычно, долго. Сотрудники, пользуясь случаем, останавливали первого вице-президента обсудить неотложные вопросы, с которыми в другое время приходилось записываться на прием. Антон, будто сквозь пелену, отвечал, что-то советовал, улыбался поощрительно. И особенно остро осознавал, насколько прикипел он к этой компании и тому делу, в которое поверил и которому служил. И как же больно всё это отдирать от себя!
В кабинете, торопясь, разобрал бумаги, выгреб из ящиков и покидал в портфель свои вещи. Как раз на портфель едва и набралось. Через час Антон был готов.
Он огляделся напоследок, выудил из кармана ключи и техпаспорт на "девятку", кинул на очищенный стол, – рядом с заявлением об уходе. Теперь как будто всё.
Дверь распахнулась, в кабинет ворвался Листопад.
– Никого не пускать! – рявкнул он в приемную. Огляделся. Вскользь приметил ключи и документы на машину. – Живенько собрался, дезертир.
Опустился тяжело:
– Чего боялся, то и началось. "Минералку" из-под нас уводят.
– Что?! –не поверил Антон.
Покупка на аукционе тридцати трех процентов акций завода "Возняковские минеральные удобрения" стала большой победой "Илиса". Новый завод замкнул кольцо, что тщательно отстраивал Листопад. С его приобретением агропромышленный холдинг начал работать как замкнутая система.
– Четвертый день акции скупают! Похоже, на блокирующий пакет нацелились.
– Как четвертый? – Антон ахнул. – Мы-то где были?!
– Маргелыч, паскуда! Зажрался, – невнятно прорычал Листопад. – Давно по морде не получал! Из-под него хоть весь холдинг вытащи – не заметит.
Маргелов и впрямь прокололся всерьез. Из "минералки" ему позвонили как только обнаружились скупщики. Нашли по мобильному, на даче, куда он вывез новую сотрудницу холдинга Агнессу Валерьевну. Но, то ли не придав значения случившемуся, а скорее не желая прерывать интимный досуг, он протянул выходные. И лишь, когда масштабы происходящего стали выглядеть угрожающими, решился доложить президенту.
– Вот и дождались конкистадоров, – вроде как для себя констатировал Иван. – В самую что ни на есть печень долбанули. Если сдадим "минералку", то следом и всё остальное затрясется. И – хлынет вода в хату.
Это, впрочем, было очевидно.
– За скупщиками этими кто-то крутой. Деньги мешками подвозят, – Иван требовательно вперил взгляд в Антона, теребящего в руке портфель. – Вот шо скажу. Сейчас неважно, что за мульки меж нами. Но принялись рушить наше общее дело. Давай так. Захочешь потом, когда отобьемся, уйти, уйдешь. Но не теперь, когда каждый штык на счету.
Он потеребил угрюмого Антона за рукав.
– Ну, херувим! Ты ж в драке не сбегал.
– Что я должен делать? – коротко спросил Антон.
Листопад, скрывая облегчение, скупо кивнул, будто и не ждал другого:
– Я немедленно вместе с долбаком Маргелычем дую на "минералку" разобраться на месте.Ты остаешься на хозяйстве. С утра съезди в Верховный Совет, в комитет по экологии. Они в проект закона должны забить одну позицию под нас, – западных курей перекрыть. Я уже договорился, проплатил. Должен был сам подъехать, – текст согласовать. Ну, да придется тебе. Шоб всё как ни в чем ни бывало!
Для убедительности Иван припечатал крышку стола лапой.
Среди народных избранников
То, что егерь Удельского охотохозяйства Кравчук стал депутатом Верховного Совета России, а затем председателем комитета по экологии, Антон, конечно, знал. Крупная обритая голова Александра Петровича то и дело мелькала на телевизионных экранах.
В высшем эшелоне власти Кравчук освоился на удивление быстро, при этом совершенно не утратив ни самобытности, ни самостоятельности. Может, потому и освоился, что занял свою, недоступную другим нишу.
С той же прямотой, с какой прежде обличал он удельские районные власти, теперь резал во всеуслышание нелицеприятную правду-матку о рвачах – правительственных чинушах, беспредельщиках губернаторах и новых богатеях, что присосались к власти, аки телок к мамке, и "глумят над матерью-природой".
Едва ли не всякое его выступление с трибуны начиналось словами: "Я не для ради того к вам пришел, чтоб безмолвно взирать, как всякий жирующий элемент творит беспредел над матерью-природой. Я вам не бобик, чтоб на ваши спецраспределители хвостом вилять, а солдат на страже".
Судя по растущим рейтингам, могучий, свой в доску мужик, рабочая косточка, пришелся россиянам крепко по душе. Особенно на фоне прочих невнятных, безликих депутатов – с бегающими воровскими глазками.
На парламентских слушаниях, на научных конференциях и вошедших в моду теледиспутах луженая глотка бывшего егеря легко перекрывала нетренированные связки оппонентов. Он не чурался ни одной темы, высказывался по всякому поводу. На бесчисленные же попытки выставить его невеждой Александр Петрович лишь улыбался открытой, русацкой улыбкой.
– Ишь ты, опять всенародный охмурёж затеяли, – снисходительно уличал он. – Вот люди! Всё норовят так замутить, чтоб вокруг никто ничего не понял. Развелось вас, захребетников, на нашу голову – об озоновых дырах да катаклизмах всяких разглагольствовать. А без подковырки, открытым для собственного народа текстом изложить можешь? Или у самого в башке озоновая дыра? И нечего меня коллапсами заумными долбить. Да тебе намоченная спичка в подмосковной рощице уже коллапс. Костерка под дождем развести не умеешь. А туда же, об экологии рассуждать! Откуда вообще у тебя здоровье возьмется со мной спорить? На шампанском, поди, взрос, пап-мамин недоросль. Вот как на духу! Что за столом предпочитаешь: русскую водку или иноземное виски?
– А сам-то?
– Парное молоко! – радуясь удачной шутке, гоготал Кравчук.
От подобных аргументов оппоненты безнадежно терялись. И Александр Петрович быстро прослыл за ухватистого полемиста, которого лучше не задевать недорослиом, поди, взросли. ? сорские голоса, – откуда районые жик, публично овершенно не утратив самобытности. конечно, знал .
К сожалению, авторитетов для Кравчука не существовало и в самом Верховном Совете, что причиняло серьезные неудобства.
Каждая из ветвей власти работала как отлаженная приемо-раздаточная система, торгуя собственым, эксклюзивным продуктом.
Главным товаром в избирательных органах выступали лоббистские услуги.
Пробить квоты, госзаказы, льготные кредиты, лицензии, отсрочить долг, выделить место под строительство, направить депутатский запрос в прокуратуру, – на всё существовали свои правила, механизмы и негласные расценки.
Скажем, за включение в бюджет "мертвой" строки достаточно отстегнуть лоббисту полпроцента от ее объема. Если же решать по –взрослому, – добиться реального перечисления утвержденной суммы, тогда даже "откат" до 50 % не считался чрезмерной платой.
Искусство же лоббиста как раз и заключалось в том, чтоб "продавить" вопрос, то есть собрать необходимое число голосов. В ход шли и прямая материальная заинтересованность, и бартерный обмен, – сегодня ты проголосуешь мой интерес, за это завтра я поддержу твой.
Подошли с этим и к Александру Петровичу Кравчуку. Как раз перед теледебатами насчет увеличения таможенных пошлин на ввоз иномарок. Де-вы как харизматическая личность поддержите, а благодарность "Автоваза" будет безмерной.
Благодарности "Автоваза" Александр Петрович дожидаться не стал, а прямо в телестудии незадачливому лоббисту по харизме и выписал.
После чего за ним закрепилась дурная репутация дикаря, к цивилизованному диалогу совершенно не приспособленного.
А уж когда прямо на сессии колючий Кравчук схлестнулся с самим председателем Верховного Совета, судьба его казалась предрешенной, – властолюбивый Хасбулатов дерзости обычно не спускал.
Однако по странной прихоти спикер не только закрыл глаза на нарушение субординации, но, напротив, совершенно неожиданно настоял на избрании Кравчука председателем комитета по экологии.
С тех пор прошло более полугода.
* * *
Антон Негрустуев появился в Верховном Совете в самую горячую пору – в период обсуждения бюджета.
Мимо него по коридорам сновали бесчисленные посетители – директора заводов, эмиссары правительства, представители крупнейших холдингов. Все с пухлыми портфелями в потных руках, – шла "борьба за строчку".
Наметанный глаз по объему портфеля мог приблизительно установить, откуда прибыл ходатай и о чем собирается хлопотать.
На Антона, небрежно помахивающего тоненькой папочкой, озирались недоуменно и опасливо. На просьбу показать, где находится комитет по экологии, лишь снисходительно пожимали плечами, – не до глупостей.
Встречи с бескомпромиссным "крестником" Антон ждал с волнением. Но, когда разыскал две смежные комнаты, в которых располагался комитет по экологии, самого Кравчука на месте не оказалось.
Впрочем и в отсутствие председателя жизнь в комитете кипела вовсю. Во всяком случае трое молодых людей, которых застал здесь Антон, безделием не мучились.
В приемной секретарша колотила по клавишам новомодного компьютера с азартом профессиональной машинистки. Субтильный паренек подле нее энергично разговаривал по телефону и в такт словам яростно разрубал слабой рукой воздух, явно пытаясь подражать самому Кравчуку.
Во внутреннем, с распахнутой дверью председательском кабинете обосновался старший из трех. Не посягая на хозяйское кресло, он устроился за столом для заседаний, где принимал коллег и посетителей. Причем по его манере общения легко можно было определить должностной уровень и полезность собеседника. При появлении одних он вскакивал, внимательно, с выражением любезности, выслушивал и делал краткие пометки в блокнот, ухитряясь при этом не отводить глаз. Другим, напротив, сам отдавал распоряжения, даже не предлагая присесть. Третьих, которых, очевидно, считал ровней, усаживал на стул напротив и, доверительно пригнувшись, принимался шептаться.
Вошедший в приемную Антон искренне порадовался за Кравчука, сумевшего столь безупречно наладить деятельность собственного аппарата.
Через некоторое время на незнакомое лицо обратили внимание.
– Вам что надо, гражданин? – через открытую дверь окликнул Антона старший помощник.
Произнесенная фамилия Листопада подействовала на него магически.
– От Ивана Андреича! – парень расплылся в улыбке, которая повторилась на лицах остальных. – Он предупреждал, что подъедут. Что ж мнешься? Заходи, не стесняйся, осваивайся. Раз от Ивана Андреевича, ты здесь не чужой. Александр Петрович его очень уважает. Так что давай без церемоний. Тем более, похоже, сверстники. Ермаков. Штатный помощник.
Он протянул руку.
– Негрустуев. Первый вице-президент банка "Илис", – представился Антон.
Вальяжно распахнутая ладонь Ермакова тотчас сложилась в деликатную лодочку, а сам он почтительно отступил в сторону, придвинул гостю единственное кресло и, будто извиняясь за допущенную фамильярность, натренированным движением склонил голову.
В кабинет быстро вошел средних лет мужчина, зыркнул по сторонам.
– Где Петрович?! – вопросил он. – Второй день застать не могу. Опять где-то шляется?
– Александр Петрович привычки шляться не имеет, – суховато отреагировал Ермаков. – В настоящее время отъехал на совещание в Моссовет.
– Меньше надо по Моссоветам болтаться. Я от вас третью неделю жду замечаний по нашему проекту. Сколько можно волокитить?
Ермаков обиженно подобрался.
– Мы не волокитим, а прорабатываем, – отбрил он. – Проектец ваш передали экспертам. Кстати, по моему мнению, там не прорабатывать, а переделывать надо.
– Тебя забыли спросить. Как вернется, скажи, что заходил, – ехидство Ермакова нервному посетителю не понравилось. – Да не забудь, писарь!
Он вышел.
– Только и дел у Александра Петровича из-за всякого рядового депутатишки напрягаться, – оскорбленно пробормотал Ермаков. Подметил недоуменную реакцию Негрустуева. – А что делать? Приходится фильтровать доступ к телу. Иначе – амба! Знаете, сколько подпись Александра Петровича стоит? Вот и рыщут, как волки.
– Что? Александр Петрович берёт? – поразился Антон.
– Еще чего? Он, может, один на всех, который…– Ермаков не договорил. – Только тут такая закономерность, – чем меньше берешь, тем больше предлагают.
В голосе его прозвучала гордость за шефа, чуть-чуть приправленная досадой.
– А насчет вашего документа, можете не беспокоиться. Там всё тип-топ. Лично проштудировал, – с прежней доверительностью успокоил помощник.
– Хочу убедиться сам, – заупрямился Антон. Расторопный малый более ему не нравился.
Ермаков это чутко уловил, едва заметно изменился в лице, но вышколенность оказалась выше личных обид. Без возражений извлек он из ящика красную папку с золотым тиснением "Комитет по экологии" и протянул Антону, указав на столик в углу.
И тут же с непоказной приветливостью просиял навстречу новому, возникшему за спиной Антона лицу:
– Помним, помним, Вадим Кириллович. Еще бы для вас, и не сделать. Уже всё готово.