Что тогда толкнуло на сумасшедший риск благоразумного Юрия Павловича? Привычка не складывать яйца в одну корзину или спинной мозг, который для прожженного аппаратчика, что барометр для метеоролога?
Скорее, второе. Во всяком случае именно эта некоммерческая сделка стала самым удачным его вложением.
В чем-в чем, а в неблагодарности будущий президент замечен не был. С его приходом во власть Балахнин стал замом в первом российском правительстве, сумев за короткое время значительно укрепить позиции своего "Конверскредита". Но и после того, как на смену Силаеву пришли "молодогвардейцы", Юрий Павлович сохранил кремлевские и правительственные связи, предоставив голодным реформаторам "Конверскредит" в качестве безотказного кошелька. А к собственному кошельку мы, как известно, относимся трепетно, – льготы и субсидии посыпались, как мелочь в получку.
Стремясь не упустить благоприятную обстановку, Балахнин принялся отстраивать вокруг банка промышленную империю.
Среди нарождающихся холдингов "Конверсия" выделялась редкой всеядностью. Прочие избирали какой-то сегмент рынка поаппетитней и с урчанием его обгладывали. У "Конверсии" тоже образовалось свое стратегическое направление – металлургия. Но и остальные секторы экономики Юрий Павлович вниманием не оставлял. Скупалось всё, что подворачивалось, по принципу "бери, что плохо лежит". Бойкие рейдеры Юрия Павловича шлындали по всей стране в поисках "бесхозных", то есть не защищенных влиятельными интересами предприятий. Обнаружив, набрасывались. Методы захвата использовались соответствующие. Если владельцы не соглашались уступить по дешевке, включался властный ресурс и применялась "зачистка". То есть на интересующий объект с проверкой направлялись милиция и ОМОН, против особо упертых возбуждались уголовные дела. Завладев предприятием, вычленяли самые лакомые куски, безжалостно выплевывая весь неликвид, после чего с выгодой перепродавали по частям, оставляя на месте прежнего городка или поселка пепелище.
Должно быть, за это учтивейший Юрий Павлович схлопотал на рынке кличку "пиранья".
Листопад и Балахнин в девяностые связи друг с другом не потеряли. Изредка Иван обращался с просьбами пролоббировать что-то в правительстве. Балахнин обычно не отказывал. Но к стремлению Листопада создать собственный, не зависимый от кого бы то ни было агрокомплекс относился снисходительно, словно богатый барин к потугам безобидного чудака соседа. Самолюбивого Ивана это унижало. Да и чувствовал он себя в балахнинском окружении эдаким стариком Дубровским среди троекуровских холуёв. Потому лишний раз старался не обязываться и общение с радушным хозяином свел к минимуму.
Так что на переговоры в "Конверскредит" Листопад отправился чрезвычайно неохотно.
* * *
Балахнин, и прежде осанистый, в сорок три изрядно погрузнел. Поредевшие волосы на загорелой макушке выглядели пообтершимся плюшем. К привычной руководящей сановности добавилось нетерпеливого хозяйского напора.
Впрочем встретил он гостя с неожиданным гостеприимством. А, узнав о поводе для визита, весело удивился:
– Эк куда моих мальчиков занесло. Извини, не знал!
Он даже озадаченно помотал головой, так что у Ивана отлегло от сердца.
– Теперь знаешь.
– Теперь знаю. Да ты присядь. Давно не заглядывал. Наслышан, – преуспеваешь, – снисходительно похвалил Балахнин. – Неординарный ты человек, Иван. А уж комбинации, что умеешь проворачивать, – просто классика. Ребята в правительстве аж иззавидовались. А они на подобные номера тоже горазды.
– Про то вся страна в курсе.
– Да, неординарный. Хотя чересчур колюч, – Юрий Павлович добавил голосу строгости. – А колючему да одинокому трудно на свете. Потому – хочу предложить объединиться со мной.
Листопад напрягся.
– В смысле – под тобой?
– Но на хороших условиях.
Взгляды их жестко скрестились.
– Ты ж знаешь, я не человек стаи, – напомнил Иван.
– Как же, как же. Только время теперь такое – в стаи сбиваться. Помнишь, в восемьдесят восьмом, в Сочи, когда всё только намечалось, я тебя предупредил, что процесс из-под контроля не выпустим. И что? Где теперь твои кооперативы? Поднялись те, кто и должен был подняться. А сейчас, Ваня, наступает время нового передела. Крупные рванут еще выше. Ну а мелочь, как перед тем кооперативы, в ничто изойдет.
– Я не мелочёвка, – Листопад оскорбленно набычился.
– Уже нет, – согласился Балахнин – больше, впрочем, чтоб польстить самолюбию собеседника. – Упертость твоя вызывает уважение, – решил сельское хозяйство под руку подобрать, и – идешь себе, куда наметил. Хотя на этом больших вистов не наработаешь. Нефть, газ, – вот шматы. Кто их отхватит, тот наверху и окажется.
– А что, есть перспективы отхватить? – пытливо вскинулся Иван. – Я что-то не слышал, чтоб месторождения в программу приватизации включили.
– Потому и не слышал, что от власти шарахаешься. Всё в наших руках. В моих. И твоих – если со мной. Ты взвесь. Ведь как раз независимость, которой бахвалишься, и есть твой самый серьезный минус. Всё норовишь сам по себе прожить. Не делясь. А этого никто не позволит. Зато со мной стартанешь.
– Я-то тебе зачем понадобился? – нахмурился Иван. – Сам же говоришь, сельское хозяйство – штука стремная. Вистов не заработаешь.
Юрий Павлович благодушно улыбнулся:
– А мне в навозе копаться и теперь ни к чему. Много ты ценных земель нахапать успел. Так вот они-то мне нужны. Собираюсь коттеджные поселки поднимать. Для перепродажи. Очень выгодное дело получается. Недавно, к примеру, ты совхоз "Подмосковный" прикупил. А того не знаешь, что твой старый сподвижник еще раньше на него глаз положил. Практически со всеми столковался. В Московской области уж и постановление подготовили о выводе из земель сельхозназначения. И вдруг ты, откуда ни возьмись!
– Мне этот колхоз самому нужен, – заупрямился Иван. – Я там коневодство поднимать собираюсь.
Лицо Балахнина, дотоле приятственное, наполнилось холодным недоумением.
– Главное, что он нужен мне, – отчеканил он. – А что мне нужно, то моим и становится! Предлагаю баш на баш. Землю против "минералки". И советую не ерепениться. Понял?
– Теперь понял, – Иван, заканчивая встречу, поднялся. Он понял главное, – скупка на "минералке" на самом деле не была диким самостийным набегом, а, напротив, акцией, санкционированной лично Балахниным. Цель которой – заставить его отступиться от "золотоносных" подмосковных земель.
– Неделя сроку! И насчет предложения объединиться тоже подумай, – с прежней доброжелательностью напомнил ему Юрий Павлович.
* * *
Должно быть, чтоб задать мыслям Листопада правильное направление, трейдеры Балахнина не только не приостановили скупку, но, напротив, активизировались, подняв цены. Подконтрольное Листопаду руководство завода пыталось противодействовать агрессорам. Но обезденежные рабочие, ошалев от астрономических, по их понятиям, цифр, принялись продавать. Так что вскоре на руках у "поглотителей" скопился увесистый пакет.
Но Балахнин не был бы собой, если б не подстраховал лобовую атаку зачисткой.
Прямо во время совещания, что созвал Листопад, стала известна еще одна новость, – на завод нагрянула налоговая инспекция.
Обозленный Листопад в присутствии менеджмента связался с Балахниным.
– Ты что крысятничаешь, Палыч? – без предисловий обрушился он. – Мы ж договорились о неделе.
Но Балахнина тем не смутил ни в малой мере.
– Больно долго думаешь. Я ведь тебя предупреждал – не стой на путях, опасно. Предупреждал или нет?
– "Минералка"-то тебе к чему? – буркнул Иван. – Вроде к металлургии никаким боком.
– А ничо, приспособим, – насмешливо заверил собеседник. – В конце концов, какие претензии? У нас, понимашь, рынок…
Иван тяжело замолчал. Сотрудники смущенно отводили глаза, – разговор был хорошо слышен.
– Ты говори, чего хотел, а то у меня времени мало, – поторопил Балахнин.
– Ладно, – прорычал Листопад, чувствуя себя совершенно униженным. – Черт с тобой, забирай "Подмосковный". Но только шоб завтра же твоей швали на "минералке" не было.
Возникшая в трубке пауза заставила его облиться потом:
– Шо еще?
– Я, видишь ли, с твоим заводишкой в расход вошел, – раздумчиво прикинул Балахнин. – Так что полагаю, пары миллиончиков долларов за беспокойство будет достаточно.
Иван поперхнулся:
– Я еще и платить должен?
– Помилуй, а как же? У меня принцип, – без выгоды из сделки не выходить. Так что два миллиона – это, считай, полюбовно.
– А спинку тебе повидлом не помазать?
Балахнин на том конце провода развеселился:
– Всё таков же! Гляди, как бы завтра вдвое дороже не стало. Инфляция, понимашь!
– Та пошел ты!
Листопад кулачищем долбанул по панели, прервав переговоры, а заодно разнеся на части собственный селектор.
– Где начальник техотдела?! – рявкнул он.
– Я здесь, Иван Андреевич!
– Ну шо вылупился? Не видишь, брак подсунули, – Листопад смел со стола раздолбанный селектор.
Отчего-то укоризненно зыркнул на Негрустуева:
– Вот так-то! Войну нам, похоже, объявили!
Сидящий по левую руку Маргелыч вскрыл бутылку минералки, обливаясь, напузырил полстакана и заботливо поднес президенту:
– Да бросьте так переживать, Иван Андреевич. Отдайте ему два миллиона. Чай, не последние. А то и впрямь всерьез навалится. Оно нам надо? Сами ж знаете, кто за ним. Это ж как слон и Моська.
По моське и схлопотал, – Листопад как сидел, так и махнул с разворота оплеуху, от которой незадачливого утешителя отшвырнуло к стеллажам. Из угла рта Маргелыча обильно потекла кровь. Он попробовал зуб во рту. Под участливыми взглядами приободрился.
– И ладно, Иван Андреевич, чего в самом деле в себе держать? Я-то свой, стерплю.
Опираясь на кулаки, Листопад зловеще поднялся.
– Есть еще пораженцы?..Тогда совещание прерываю. Трудовой кодекс отменяю. С этой минуты никто без разрешения с работы не уходит. Можете считать себя мобилизованными на оборонные работы. Свободны!
– Сделал знак Антону остаться.
Испуганные, притихшие сотрудники потянулись из кабинета. Последним, утирая кровь и обиженно всхлипывая, из своего угла поднялся Маргелыч.
Возле стола намекающе притормозил:
– Может, и мне как руководителю холдинга?…
– Пошел, пошел, тыловая крыса, – безжалостно поторопил Листопад.
Дождался, когда кабинет очистится. С пытливом прищуром поглядел на Антона – Что скажешь? Или тоже заячья болезнь?
Антон потеребил мочку уха:
– Балахнин – это серьезно. У него в безопасности половина действующего гэбья состоит. Милиция, соответственно, на прикорме. Тут не два "лимона", а всё разом потерять можно. Тем более если за ним Кремль. А вообще – решать тебе.
– Мне! – жестко подтвердил Иван. – И – я решил. Хрена ему. Не было такого, шоб об меня ноги вытирали. И не будет. Но правда твоя в том, что на окопную войну нас и впрямь не хватит. Мощи он, падла, на государственных харчах поднабрал. Значит, надо шо?
– Шо? – заворожено повторил Антон.
– Готовить контратаку, – азартно объявил Листопад. – Такую, шоб один раз и – в сердце. А вот где у кощея сердце, про то как раз и предстоит прорюхать.
Он вытянул из стола объемистую папку. Протянул Антону.
– Кое-что торопинские должны были выяснить. Я их еще на неделе напряг. А это тебе. Здесь документы по "Конверсии", что успели надыбать наши аналитики. Изучи тщательно, – уставы, контракты, полномочия. Ну и так далее. Всё прошерсти и всюду ищи, – где в какую щель можно просочиться. Понял?
– Понял, – подтвердил Антон. Он понял главное, – Листопад что-то затевает. А значит, схватка только начинается. В конце концов, кто сказал, что Моська не может насмерть напугать слона?
Едва он вышел, Листопад набрал мобильный телефон Торопина и попросил подъехать с утра.
Хачимовское сражение
Листопад заперся в кабинете. Начиная с десяти вечера ревнивая Таечка то и дело перезванивала с проверкой. Но на сей раз безосновательно, – даже желанная, прикупившая новый пеньюар Анжела в этот вечер Ивана не дождалась.
На утро Листопад потребовал две очередные чашки суперкрепкого кофе и – Негрустуева.
В приемной Антон столкнулся с Торопиным. Оба сухо кивнули друг другу. Отношения между бандитом и бывшим милиционером не сложились. Антон относился к Феликсу с демонстративной брезгливостью. Тот отвечал равнодушным пренебрежением.
В кабинет они вошли вместе.
– Так шо, надумали, где у Кощея сердце? – несмотря на бессонную ночь, Листопад выглядел лихорадочно бодрым.
– Где у всех, – Торопин подобрался. – Предлагаешь решить радикально?
Он скребнул себя ногтем по шее. Лицо Антона вытянулось.
– Экой вы, железный Феликс, к,овожадный. Нет, батенька, мы пойдем д,угим путем, – прокартавил, дурачась, Иван. Даже большие пальцы за лацканы заткнул, дабы совсем походить на Ленина. Среди разбросанных бумаг выхватил тоненький файлик. – Вот оно, сердце кащеево – Хачимовский глинозёмный заводик. Без него весь его алюминий накроется. Вот его-то и надо…
Он сжал лапищу так, будто хотел спрессовать воздух.
– Ну, понесло! – разочарованно протянул Антон. – У Балахнина в Хачимовске девяносто процентов акций. Полный контроль. Про то вся страна знает.
– Про что страна знает, мне неинтересно, – желчно отреагировал Листопад. – Мне надо – про что не знает. Феликс, я тебя просил по директору завода прорюхать?
– Так пробили, – длинным отточенным ногтем мизинца Торопин поковырял в зубах. Заметил, как непроизвольно поморщился брезгливый Антон. Ухмыльнулся. – Есть неплохой компромат, – двухлетней давности. Автодорожное со смертельным исходом. Ехал пьяный. Ментура местная тогда всё затихарила, – вроде как по вине пешехода. Но поднять, – раз плюнуть.
– А вот это, батенька, а,хиважно! –Иван оживленно потер руки. – Это надо п,оделать п,енеп,еменно с,очно. И – готовьте мне с ним встречу.
– Да о чем вы? Причем тут какой-то директор? – Антон устало покачал головой. Он тоже прокорпел ночь над документами. – Кремлевские мечтатели выискались. На хачимовском заводе директор – "шестерка". Чуть дернется, не пройдет трех месяцев, – поменяют.
– И хрен с ним, – безразлично отреагировал Иван. – На большее он мне самому не нужен.
– Что за три месяца можно успеть?
– Что успеть? – Листопад торжественно поднялся. Косящий взгляд его наполнился знакомым, торжествующим злорадством. – Завод из-под беспредельщика Балахнина увести!
– Какой завод?! Ты вообще, часом, не сбрендил? – Антон энергично покрутил пальцем у виска. – Повторяю для особо упертых. В Хачимовске у директора полномочий на отчуждение имущества с гулькин фиг, – до одного миллиона. Любая сделка на доллар больше – только с одобрения Совета директоров. А председателем совета сам Балахнин. У них в уставе список того, что директор может без разрешения совета, расписан на трех листах. От сих до сих.
– А аренда? – вкрадчиво полюбопытствовал Иван.
– Не понял? – Антон осекся.
– То-то что. И никто пока не допёр. Аренду-то они пропустили. А, между прочим, – могучий рычаг. Вот тут мы их и поймаем. Слушайте сюда.
И хотя, кроме них, никого не было, а сам кабинет регулярно проверялся, он сделал заговорщический жест, предлагая нагнуться поближе.
… – Все-таки, Листопадина, ты велик, – только и произнес Торопин, когда Иван закончил.
– Я знаю, – согласился скромный Иван. – Но работать придется на тоненького. Шоб за три месяца, кроме нас троих, ни одна падла не ущучила. Всё решат две-три быстрые точечные операции. Поэтому ты, Антон, бросай все дела и езжай на "минералку". Бери, так сказать, бразды. Бейся за неё, как за мать родную. Цепляйся, как можешь и за что можешь. Как юрист, как мент. Акции отбивай, мужиков наших вызволяй, – их уже в ментуру тягать начали. Надо платить – проплати. Короче, пусть все знают, что для Листопада на "минералке" свет клином сошелся, и другой мысли, как отбиться, у него нет.
– Сделаю, – уверенность Ивана передалась и Антону.
– Кстати, отдавать минералку я тоже не собираюсь. Не для загребущих балахнинских лап покупалось.
Листопад достал из бара коньяк, разлил по стаканам:
– Ну, мужики. Ломанем, пока при памяти, – за наше безнадежное предприятие!
– Тьфу на тебя! – не сговариваясь, отреагировали Антон и Феликс. Поколебавшись, чокнулись друг с другом.
Феликс сделал знак Листопаду, что хочет остаться один на один. Дождался, когда Антон выйдет.
– Не стал при ментяре твоем. У Фельдмана, директора Хачимовска, в Москве тёлка. Раз в две недели по выходным к ней летает. Само собой, инкогнито, – без охраны. Как раз на днях должен. Очень удобно. В Хачимовске-то он на виду. А тут втихаря перехватим для разговора. Да и люди на чужой территории становятся сговорчивей.
– Согласен, – кивнул Листопад. Заметив, что Феликс не торопится подняться, обеспокоенно прищурился. – Что еще?
– Дочь у него младшая. Двенадцать лет. Встретить в тот же день из школы да поместить куда-нибудь на три месяца. Тогда он точно ручной будет. А без страховки стрёмно.
Иван тяжело задышал. Набычась, поднялся. Навис над столом. Лицо Феликса усказилось усмешкой.
– Что ж, тебе решать. Без страховки так без страховки, – сухо кивнув, он подхватил барсетку и вышел.
Иван, опустошенный, осел на место. До убийства Осинцева завести разговор о кинднепинге Торопин бы не решился.
* * *
В субботу Иван, как уже давно обещал, собрался с семьей в зоопарк. Повода в очередной раз отлынить от обещания не нашлось, и теперь он досадливо слушал, как в соседней комнате препираются хныкающий сын и одевающая его Таечка. А сам пытался представить, чем в эти минуты занимается оставленная на выходные Анжела. В последнее время в Анжеле проступало недовольство своим положением содержанки. То и дело она намекала, что придется завести подменного воскресного любовника. Иван всякий раз гоготал, обращая сказанное в шутку, но на душе оставались царапины, – Анжела становилась всё более своевольной.
Телефонный звонок отвлек его от ревнивых раздумий.
Звонил Феликс.
– Он у нас. Нужно, чтоб ты подъехал. Машину выслал.
– Не получилось договориться? – обеспокоился Иван.
– Есть проблемы, – в скупой своей манере подтвердил Феликс.
Иван положил трубку. Дверь скрипнула, неловко надавленная снаружи, – на пороге, вытянувшись вперед левым ухом, стояла Таечка. Уличенная в подслушивании, она робко и обиженно посмотрела на мужа.
– По работе. Придется ехать, – показал на телефон Иван.
Вгляделся в подрагивающее лицо, успокоительно прижал к себе:
– Да не держи в голове, – действительно по работе. Проблемы у нас. Куда ж от них? Решаешь одну, и тут же получаешь следующую.