- Дамы и господа! Со смешанным чувством страха и душевного облегчения спешу объявить нашу следующую остановку. Она называется: "Рассеянные во Вселенной". Готовьтесь, дорогие мои.
И тут же по вагону забегала девица с распущенными волосами, и к тому же грязная и шумная до бреда. Коридор был почти пуст. Она подскочила к Лёне и странно прохихикала ему в лицо:
- А ты не мертвый?.. Не мертвый?
Лёня испугался (а вдруг и в самом деле мертвый) и вскрикнул, отшатнувшись.
- А, дрожишь!.. Значит, живой или хочешь жить, если мертвый!.. А то у нас тут много покойников развелось! - и с этими словами девочка сама отшатнулась от Лени, словно жить с покойниками как-то веселее, чем быть с живыми.
Высунулась откуда-то совсем потерявшая голову проводница и погрозила кулаком в пустоту. Потом скрылась. "Видимо, навсегда", - подумал Лёня, почему-то успокоился и стал смотреть в окно. Через минуту холодок прошел по нижней части живота. Там, за окном, ничего не было, кроме безграничного звездного неба. "Неужели туда? - скользнула Ленина мысль. - Не хочу! Не хочу! Тем более навсегда!"
В коридор стали высыпать люди.
Сначала пассажиры как пассажиры, а потом!.. С одной стороны, конечно, человеки, а с другой… Лёня провидел в них зачатки иных, неведомых существ. Одинцов пощупал себя самого, в страхе, что и он уже тот, и сладостно застонал: нет, пока еще не тот.
Зато в пассажирах все настойчивей и исступленней проглядывали иные, далекие от людей твари, иногда дурашливые и даже задушевные, порой, наоборот, отпугивающие или небывало-потаенные.
К Лёне подошел человечек с глупо-добродушным выражением лица. Словно он уже превратился в некую мымру.
Опять провизжал голос из динамика:
- Господа, товарищи! Хочу предупредить - рассеяние лучше ада, - и не сравнивайте. Но человеческий статус, будет потерян. Навсегда ли - другой вопрос. На бесконечно долго, по крайней мере. Идете, в общем, вниз от человека. Но не унывайте.
Никого особенно не возмутили, даже не взволновали эти слова. Словно все молчаливо согласились. Впрочем, какая-то грусть у некоторых появилась.
Мимо Лени прошел весьма задумчивый человек, который все время шептал:
"Помогите, помогите мне
Поскорей расплыться по Вселенной"
К кому он обращался, было непонятно. Лёне тоже взгрустнулось после таких намеков. Непонятно было, где - в каком пространстве несется этот поезд, тем более, сейчас. Как будто он уже превратился в поезд-призрак, рассекающий миры, окутанные тайной.
Поезд внезапно остановился. Пассажиры, их было много, даже больше, чем сходило на станции "Ад ничтожных душ", мирно чуть-чуть похрюкивая, без всякого размышления выходили наружу.
Сойдя, они сразу переставали быть похожими на вещественные существа, а скорее на шары, перекати-поле, которых разносило в разные стороны. Каждому предназначалась своя сторона.
Видимо, тут находился перевалочный пункт - и от него шли пути-дороги. Бог знает куда. И кем становились эти люди, - не человечьего ума эти вопросы.
"Зато без нечистой силы обойдется", - улыбнулся Лёня и по глупости подошел близко к выходу. И вдруг какая-то костлявая старушечья рука вцепилась в него. Обладательница костлявой руки сходила, уже наполовину была там, и тянула за собой в эту пропасть Одинцова.
- Мой милый, родной, идем вместе, иди за мной, не пропадем вдвоем, слышишь, дорога-то наша шамкает, - голосила старуха. Будь моим мужем там! Спляшем свадьбу над луной!
Лёня не захотел и стал отчаянно сопротивляться, барахтаться.
- Проходите, проходите же! - орали за его спиной, - что вы мешаете сойти!
- Ишь, уперся! - твердокаменно заорал кто-то сзади, - не хочет идти! Здесь твоей воли больше нет!
Но Лёня явно был не предназначен на лихое это и звездное рассеяние. Злобно оттолкнув старуху, которая ахнула в бездну и куда-то покатилась, Лёня вынырнул из-под тел пассажиров и скрылся.
Странный свист, и поезд двинулся. Последние предназначенные попадали со ступенек во Вселенную. Кто-то даже с диким хохотом. Лёня оглянулся и побежал по коридору. Все двери в купе были открыты. Жирной проводницы как не бывало. "Улетела во Вселенную, бедолага!" - вздохнул Леня. Вообще поезд значительно опустел. Основная масса вывелась на предыдущих трех невообразимых станциях. Осталось меньшинство.
Динамик долго молчал. "Что же теперь будет?" - взволновался Одинцов. Почему-то именно сейчас он озаботился. "Надо же, меня никуда не спихнули", - подумал он в некоем трансе.
Он опять осмотрелся, лица оставшихся были привычные, родные. И в этот момент заговорил динамик:
- Господа! Следующая станция "Обители". Этих обителей у Творца много и они весьма разные: от предназначенных для чистых душой до искателей высших истин и тому подобное. Иными словами для людей, у которых есть вертикаль к небу. Пусть даже небольшая. У всех них, однако, есть одно общее: все эти люди не попадают в низшие миры. Они не теряют человеческий лик и соответствующий статус.
Никогда еще голосок в динамике не был таким предупредительным. Однако внезапно он изменился, став немного насмешливым:
- Надо сказать, нас удивляет, что в этот, запредельно-гнусный по своей антидуховности, циничный и бездушный период, который длится сейчас на земле, нашлось среди наших пассажиров достаточно много людей, чья послесмертная дорога ведет в высшие обители и чистые миры… Это поразительно и непонятно, - с некоторой даже досадой закончил неведомый комментатор.
Одинцов присмирел. "Наверное, теперь-то мне и сходить", - понадеялся он.
К его удивлению, предназначенных сойти на следующей остановке оказалось не так уж мало. Откуда ни возьмись, в коридоре появились люди, в глазах которых был свет. Изменилась аура, померк ужас. Лёня заметил, что и поезд изменил свои очертания - да и был ли это поезд? Он уже превратился в субстанцию света, внутри которой находились они, оставшиеся путешественники. И этот корабль света входил в иную неописуемую сферу бытия. Черные миры страданий и неутоленной ярости остались внизу, позади. Лица человеков вокруг были не только привычно-родными, но в то же время и особенными, своеобычными, начиная с тех, от которых исходила тишина и покой, и кончая теми, в чьих глазах преобладал разум поиска.
Лёня очень надеялся, что и он будет среди них. "Пора, пора, - вздыхал он, - жене напишу записку, что попал в рай и в ней теперь не нуждаюсь". Лёне даже не пришло в голову, что в раю нет почты.
Все стало как-то понятно само собой. Самые странные мысли и самые нелепые движения, находили свое оправдание, словно так и должно быть. Незнакомые целовались с незнакомыми, возникали люди, о существовании которых Лёня не мог и помыслить. К нему подошел красивый и внушительный мужчина и проговорил, вернее, как-то передал или послал свою мысль:
- Вы не представляете, как окрепло во мне мое бытие. Я просто расширяюсь от чувства благости. Скоро превращусь в планету.
Лёня понимающе кивнул головой, и будущий небожитель ускакал.
"Куда несется этот поезд света, в котором мы сидим, - вдруг засомневался Одинцов, - за его пределами ничего не видно, только нечто умопостигаемое, но у меня тупой ум, поэтому я почти ничего не вижу". Около него вдруг оказалась женственная фигура. От нее изливался поток такой необъяснимой нежности ко всему живому, что Лёня внутренне ошалел и стал приплясывать на месте.
- Кто вы? - спросил он мысленно.
- Раньше Таня была, - прозвенел ответ. - А что?
Да и во всем коридоре разлилась аура невиданной непорочной нежности.
Лене стало жутко от бесконечно хорошего к нему отношения окружающих. Все были нежны и открыты друг другу, точно сливались душами, оставаясь собой. Ему стало и блаженно из-за такого необъятно-доброжелательного отношения и немного боязно, если порой не жутко. Первый порыв боязни, однако, прошел.
Та, которая назвала себя Таней, улыбалась ему, и ее улыбка проникла во все его существо, во все уголки души, обогревая, словно он попал в рай, и в то же время вызывая смятение, - ибо то, что он ощущал, было не похоже ни на что из испытанного им ранее на земле. Он не нашел ничего лучшего, как засмеяться. Но смех замер… Еще минута, и Лёня бы разрыдался, но в этот момент поезд остановился.
Раскрылись двери, уже не похожие на раскрытую пасть неведомого. Здесь ощущался трепет тихого приглашения.
И снова зазвучал чуть гнусноватый голос комментатора:
- Господа! Рад предупредить, что среди этих распрекрасных обителей есть одна, не так уж распрекрасная. Это так называемая обитель "Ожидание". Нет, нет, я уже чувствую, некоторые дергаются среди вас. Но вы же сами, ваше внутреннее состояние, ваш духовный уровень определяют вашу судьбу. Увы, никто, никакие боги это не в силах отменить. Что же некоторые вздрагивают? Какие вы все-таки нервные. Особенно женщины. Нельзя так дрожать за себя, как будто вы абсолютная ценность… Спешу успокоить: "Ожидание" всего на всего ожидание своей дальнейшей судьбы. Только и всего. Вы сохраняете статус человека и ждете, когда поставят, так сказать, точку над "и". Будет вам время разобраться, как следует, и познать, кто вы есть на самом деле. Будете видеть как на ладони свою суть. Это вам не на земле, жить в вашем диком бреду, который вы принимали за реальность… Так что радуйтесь, что попали в "Ожидание", а не в разные сомнительные сферы, в сообщество счастливых каннибалов. Тише едешь, дальше будешь.
И на этом оборвалось.
Леню эта речь не очень смутила. "Ожидание так ожидание, - подумал он, - мы и при жизни все время чего-то ждем. Подождем и здесь".
Тем временем предназначенные стали выходить. Лёня, выглянув, сам не понимая куда, обнаружил, что в целом высыпалось довольно приличное число людей. К тому же Лёня ощутил, что среди большинства окружающих нет тех, для которых неизбежно "Ожидание" - уж слишком просветлились лица скользящих рядом людей.
"Чего таким ожидать-то, здесь все ясно…", - бормотнул Лёня и почему-то уверенный в своей благодатности, горделиво метнулся в общую струю уходящих от этой голубой планеты в лучшие миры.
"Я определенно не хуже их, - мелькнула мысль в его обновленном уме. На худой конец пусть будет "Ожидание"… черт с ним… подождем, лишь бы сойти с этого жуткого транспортного средства…"
И он был прав в том, что достоин сойти, но именно в "Ожидание". Однако, тут случилось самое изумительное. Неумолимая сила, даже тени которой невозможно было сопротивляться, отнесла его от блаженного выхода, да так, что он больно ударился головой о что-то непонятное. В его уме прозвучало: "Не лезьте. И не суетитесь. Обители не для вас. И ждать вам тоже нечего. Вы - другой".
После таких пророчеств Лёня стал близок к обмороку. Одна мысль сверлила душу: "Куда ж я теперь гожусь?" Тем временем двери в блаженные и умопостигаемые края медленно закрылись. И снова раздался голос комментатора - на этот раз печальный:
- Господа! Если кто остался (Одинцов оглянулся, вокруг него никто не виделся), то смею предупредить: я покидаю вас. Больше никаких комментариев не будет. Наш, если угодно, корабль приближается к божественной сфере. Остановки будут, но они неописуемы. Вы, а вас всего-то кот наплакал, остаетесь в полном одиночестве. Всем вам - до встречи с Творцом неба и земли. А с меня хватит.
Лёня вышел из полуобморочного состояния. Он, вообще говоря, очень хотел жить. И совершенно ошалел от мысли, что попадет в неописуемые миры. Как он там сможет существовать? В божественном Лёня считал себя идиотом, и не представлял, как он может пребывать в бесконечной жизни. Его беспокойству не было предела. "Я ведь идиот! - закричал он однообразно. - Я законченный идиот по отношению к высшим мирам! Что я могу пискнуть перед лицом Бога?!! Не хочу туда, не хочу, боюсь. Я просто растаю там, как какая-то иллюзия. Не хочу, не хочу! - он окончательно потерял голову и завыл - Уж лучше в ад! Там есть счастливые людоеды. Энергетические вампиры то есть. Хочу в ад! Хочу в ад! К людоедам, вампирам, пожирателям человеков, хочу туда!" - казалось, он сошел с ума. Он вдруг затанцевал на одной ноге. Кругом была пустота. И внезапно перед ним возник тот самый странный, как будто бы невещественный человек, который хорошо запомнился ему. Возник и заговорил, но как-то телепатически, какое уж в неописуемых мирах может быть иное общение, кроме сверхъестественного.
- Лёня, успокойся, не безумствуй, не прыгай, здесь тебе перед лицом всемогущего Бога не сумасшедший дом!.. И не сцены из Достоевского. Слушай меня внимательно, иначе утонешь в бездне. Прежде всего, ты должен опять стать самим собой, совершенно тихим. Тише мысли. Это тебя спасет. Ни о чем не думай, пропадешь иначе. Наш комментатор еле унес ноги. Но ты не останешься без внимания. Тебе объяснят, разумеется, кто ты такой в самом деле и чего тебе ждать. А я в любом случае никогда не оставлю тебя. Крепись и не бурли мыслями. Кое-что поймешь… Будь пока мышкой-невидимкой, хотя и не прост ты на самом деле, ох не прост. Иначе ты бы не попал в такой переплет.
И неведомый друг исчез. Его слова подействовали на Леню на редкость ободряюще, точно он выпил эликсир молодости. Он и сам удивился этому.
- Кто же здесь еще остался?!!.. - крикнул он внутри себя вслед неведомому другу.
- Два-три человека наберутся, не более, - осветился ум Одинцова ответом.
- Да как вас зовут? - радостно взвизгнул Лёня, в уме конечно.
- Это не тайна, Леня. Меня зовут Аким Иваныч. Запомни это имя навсегда…
И Аким Иваныч стал недоступен, словно провалился.
Лёня вдруг решил проанализировать ситуацию. Но воззвал: "Аким Иваныч! Как я могу не думать?" "Глупости можно думать, - выплыл все-таки ответ от недоступного. - Но, не дай Бог, что-нибудь серьезное".
Лёня устыдился своего стремления к анализу. Стал пристально вглядываться, где он и что. Никаких человеков в этом корабле света он не увидел. Но этот сгусток энергии и света продолжал куда-то двигаться, не двигаясь по существу. Иными словами, Лёня понял, что ничего определить словами, что являлось вокруг и внутри, он не в состоянии.
- Аким Иваныч! - слезно позвал он. - А где же те два-три человека?
- Ты стал надоедлив, как собачонок, Леня. Это не позиция в сфере неописуемого. Может быть, сам увидишь их, когда надо. Первым увидишь… Но хватит. Я сам возникну…
Лёня совсем смирился. Он вспомнил своего кота, который все время спал. "Как я хотел бы быть таким котом, - вздохнул он в душе, - ни о чем не думать, а только мурлыкать и мурлыкать. Мурлыкать во сне год, два, три, сто лет, двести, триста… до конца. Но мне этого не дано".
Вдруг, при полном молчании всего и вся, двери открылись. "Это мой конец! - подумал Леня. - Аким Иваныч! Аким Иваныч! - завопил он в истерике, - не пускайте меня туда! Аким Иваныч! Я не готов!"
Никакого ответа. Одно молчание.
Но некая сила заставила его успокоиться. И он утих. Внезапно появилось иное, духовное зрение.
Он увидел, что по некоей светоносной дороге, распростертой не только над всеми Вселенными, но и самим небом с его мирами, идет одинокий человек. Он идет туда, где возникло нечеловеческое существо, подобное Солнцу. Что было внутри этого сияния, Лёня не мог и помыслить. Он только заметил, что голова человека превратилась в такое же Солнце, только очень маленькое, но той же природы. Поэтому человек и шел к себе подобному… Далее Лёня потерял все: мысль, сознание, рассудок… Но когда очнулся, увидел, что он по-прежнему в корабле. И немыслимый этот корабль продолжал свое движение, уже, конечно, давно вне всякого пространства. Лёня, дико озираясь на самого себя, стал неслышно орать, топать душою, словно его душа превратилась в слона, и вести себя так, что даже жизнь в сумасшедшем доме показалась бы банальной по сравнению с состоянием его души.
Он уже не осознавал, кто он такой, хотя все время помнил Акима Иваныча. Где-то мельком почувствовал, что опять открылись двери, и кто-то вышел, если так можно выразиться. Бедованию его души, казалось, не было конца. Возникало порой только одно: "Когда же меня выпустят, куда мы летим?" Мгновенно возник ответ, но уже не Аким Иваныча. Голос был суровый и очень далекий: "Мы летим в Бездну". Однако Одинцову теперь было все равно: летит ли он в Бездну или в Неописуемую Реальность. И внезапно все кончилось. Но он не провалился в Бездну, владеть которой мог только Бог или никто. Где он оказался, - на "корабле" или еще где-то, - теряло всякий смысл об этом думать. Главное, возвратился ясный разум и свет в душе. Так же совершенно ясно звучал словно в уме высший голос - чей? - нелепо об этом было спрашивать! Голос был тих и доброжелателен и безучастен одновременно. "Ты, конечно, не знаешь, почему тебя никуда не пустили. Ведь на этот корабль попадают только те, срок которых исполнился. Ответ прост: для тебя, для твоей души еще нет места нигде. Оно не приготовлено и неизвестно будет ли готово. Такая уж у тебя душа, дорогой. Вижу, что ты очень удивился этому, даже выслушал все это содрогнувшись. Но ты не знаешь своей души, вот в чем суть. То, что ты называешь своей душой - кусок бреда, это не твоя душа. И вот для твоей подлинной души - нет места нигде - ни в аду, ни на небе, ни в Вечности, ни даже в Бездне. Нигде нет ей места, ибо для такой души, как твоя, все немыслимо. Вот так, дорогой. Я вижу, ты содрогаешься. Ты, может быть, плачешь? Возвращайся. На земле, в теле будет спать твоя потайная и позабытая душа, и там ты будешь только Лёней Одинцовым. Прощай, но, может быть, не навсегда. Внезапно место обнаружится и возьмет тебя… Не исключено".
глава 2
Лёня открыл глаза. Над ним нависало полустарушечье лицо с седыми волосами. Глаз почти не было. Оно показалось ему таким бессмысленно-жутким, что Лёня заорал.
- Прозрел что ли? - бормотнуло лицо.
Лёня выпучил сознание.
- Ты что, Одинцов, ты что? - от его кровати отшатнулась женщина в белом халате. - Заговорил, наконец.
Лёня чуть-чуть приподнялся. Лицо женщины уже не казалось жутким.
- Где я?
- Где ты? Не узнал? В больнице, в реанимации.
- Не может быть!
- Знаем мы вас, паразитов, - продолжала нянечка. - Вчера одному тут делали операцию, так он всех врачей обмочил. А ведь они ему жизнь спасали. Сколько раз я ему говорила: Урнов, не забудь перед операцией сходить в туалет…
Но безучастно-отсутствующий вид Одинцова подействовал и на нее. Покачав головой, она заворковала: "Ладно, раз уж очнулся, вызову врача". И она исчезла.
…Врач пришел не в меру серьезный.
- Что, не умер? - спросил он у шлепавшей за ним медсестры.
Лёня закрыл глаза. "Хорошо бы ничего не видеть и не знать", - подумал он. Но врач коснулся его носа.
- Молодой человек, вы осознаете кто вы и где вы?
Ответа не последовало.
- Как его показатели? - спросил он у сестры.
- Нормальные для его положения. - И она сунула доктору листок.
Лёня открыл глаза.
- Что со мной было?
Врач присел на кровать.
- Вас привезли сюда бессознательным. Потом была клиническая смерть, а после - коматозное состояние, впрочем, довольно странное. И из всего этого мы вас вывели.