Русские церковники не смогли отвлечься от подготовки своих помпезных риз, золоченых омофоров и куколей к крестному ходу. Предлагать деньги в такой день мы не осмелились. Понятное дело - предпраздничная суматоха, теле-трансляции, толпы паломников… А тут мы со своей проблемой. Мы не обиделись, Нас с супругой короновал скромный греческий священник.
Базилика рождения Христа в этот день была переполнена. Но нам повезло, что наткнулись на сердобольного монаха по имени Николас, вошедшего в наше положение. Помогли и палестинские полицейские - провели батюшку и молодоженов прямо в грот вместе с мамой и посаженным отцом.
Святой отец молился и возвещал на греческом, но смысл был ясен.
Я поклялся сохранить верность своей избраннице во все отпущенные мне дни, чего бы это мне не стоило, быть рядом с ней и в радости, и в печали, во здравии, и в болезни. Да не разлучит нас людская зависть. Да не будет под силу злодею разъединить сердца, скрепленные на небесах. Поклялась и она. Батюшка окропил нас святой водой из Иордана, мы обменялись кольцами, поцеловались сначала сами, а затем поцеловали руку освятившему наше осознанное решение батюшки.
На вечеринке в сказочной Яффе, облюбованном не только крестоносцами, но и Наполеоном, по признанию старожил, давненько не было мероприятия масштабнее нашего. Узкие улочки с захоженными до идеальной полировки ступенями и факелами вместо фонарей, видели филистимлян, мамлюков и англичан. Но в качестве завоевателей. Русские просто гуляли. Яства, раскинутые по столам под шатрами на вымощенной площади, не уступали гастрономическим изыскам бежавшего из Яффы французского императора. А наш фейерверк, на который гости и местные любовались с набережной, по зрелищности не уступил бы праздничному салюту в честь дня независимости.
Ночью мы поехали в Город Мира. Там мы поднялись вдвоем на самую высокую точку обзора из церквушки францисканцев Доминус Флавит. Золотой купол мечети Омара, колокольни городских церквей, кварталы Иерусалима - мы смотрели на все это великолепие, осознавая, что счастливы, но помня слова Иисуса, произнесенные именно в этом месте:
"… и не оставят в тебе камня на камне, потому что не признал ты момент, в который тебя посетили".
И разрушен был Храм. И разбиты стены великого города. И снова выстроен и сызнова сравнен с землей. Расколоты воздвигнутые из камня и покрытые золотом мощные стены. Как надеяться на их крепость? Не подобны ли они непрочным основаниям карточного домика? Он легко падет от слабого ветерка и сгорит от спички.
Но ведь Иерусалим - не карточный домик. Не колос на глиняных ногах. Не хрупкая башня на зыбком фундаменте. Не изваяние на размытом песке. Город стоит до сих пор. Он вечен как необъятно прощение Бога.
Может ли человек уподобиться Создателю хотя бы в прощении? Скорее всего, нет. Есть на Земле вещи, неподвластные силе человека. Есть города, которые не может разрушить никакое оружие. Там не обязательно жить, там просто нужно строить свои дома. Дома не из кирпича и бетона, и уж конечно не из игральных карт. А из веры в чудо - материала, несгибаемого временем и не имеющего цену. Кто-то скажет - мечтатель… Я соглашусь, ведь мечтать - значит планировать!
- Что-то мы совсем заблудились, - взял я за руки свою жену. - Может нанять проводника?
- Достаточно карту купить… - придумала она.
- Думаешь, карты будет достаточно? - усомнился я, но тут же вспомнил слова из песни собственного сочинения, открывающей мое "Честное шоу" - гордость моего покерного креатива. В этой песне были строчки с призывом к игрокам:
Мы любим развлечения, ходим в кино,
Играть тоже, слава Богу, не запрещено!
Но главное, чтобы покерная комбинация
Не ввергла в социальную изоляцию…
Играй, отдыхай! Но помни о любви,
Лишь она может реально мир спасти!
Не тревожься, время "Ч" наступает,
Карта твоей судьбы сыграет…
Однако к текущему моменту больше подходили другие строки из той же песни:
Не надо спешить никогда,
Ведь жизнью управляет судьба…
И только она знает наперед,
Что будет с тобой -
Падение или взлет.
Поэтому многие на судьбу ссылаются,
Даже у сильных руки опускаются…
Мы думаем ничего нельзя изменить -
Неправда! Достаточно карту купить!
Кто бы мог подумать, что произнося речитатив о том, что достаточно купить карту, речь могла идти о карте Иерусалима. Теперь я в этом не сомневался.
Эпилог
Менеджер ресторана выездного обслуживания "Фламинго" потирал руки. Он прикидывал в уме проценты, светившие ему от выручки с масштабного барбекю в долине у подножия горы Авила.
Фуршет на природе был рассчитан на тысячу приглашенных и по слухам имел весьма политизированный повод. Сторонники генерала Диего Кальдерона - заказчика банкета, собирались широко отметить фиаско Уго Чавеса на последнем референдуме. Никому не хотелось думать о том, что Чавесу ничего не мешает назначить еще один, такой же плебисцит и выиграть его.
Продукты - не проблема. Мясо и овощи доставили одномоторным самолетом из Парагвая. Сложнее дело обстояло с обслугой. Официанток пришлось рекрутировать в авральном режиме. Позвали даже тех, кто не имел опыта работы. Брали буквально с улицы, обещая достойное вознаграждение и гарантированные чаевые.
- Приходилось когда-нибудь работать официанткой? Хоть в "Макдоналдсе"? - спросил очередную кандидатку менеджер-очкарик.
- Кем только не работала. И официанткой тоже… - ответила красавица-тригенья.
- Вот и отлично! - обрадовался исполнитель симпатичной работнице, - Будешь разносить блюда и напитки ВИП-гостям на террасе и в доме.
- У меня проблема. Не на кого оставить ребенка… - посетовала молодая женщина.
- Сколько лет ребенку?
- Скоро одиннадцать. Совсем уже взрослый мальчик. Он будет вести себя тихо. Позвольте взять с собой - будет помогать поварам на мангалах.
- Если б не такая запарка, и ты не была такой красоткой, в жизни бы не разрешил. А так - пусть едет. В автобусе сядете на заднее сиденье. Наша фирменная одежда тебе пойдет. У гостей слюнки потекут не только от нашего гриля, но и от нашего персонала!
Бизнес-элита, зарубежные мажоритарии нефтяных месторождений, акционеры СМИ, раскручиваемые ими профсоюзные деятели и студенческие лидеры, алькальды нескольких штатов и даже бывшая супруга Чавеса - здесь были те, кто так или иначе боролся за возвращение минувших в Лету времен.
Марки автомобилей на паркинге возле ворот и целый батальон секьюрити свидетельствовали о принадлежности прибывающих гостей к сливкам общества. Очевидно было и то, что привилегированные классы сплотились перед угрозой ползучей национализации. Когда людям есть, что терять, они обычно не высовываются. Но так происходит только до поры, до времени. Перед лицом экспроприации собственники сколачивают фронду.
Играла музыка. На гриле жарилось мясо. Вдоль забора по периметру рва с прозрачной водой бродил настоящий лев. В бассейне плавали громадные морские черепахи вперемешку с маленькими акулами - "литл шаркс", скатами и людьми. Пловцы, нанятые в барриас, старались не прикасаться к морским животным, ведь им приказали плавать с улыбкой. А как улыбаться, если тебе ненароком оттяпают палец? Пловцы находились в воде в качестве спасателей, готовых выловить и вытащить не в меру "принявшего на грудь" гостя, если пьянчужка умудриться свалиться в бассейн или окажется в нем с посторонней помощью.
На помосте танцевали победительницы карнавала в Рио-де-Жанейро. Бразилианки устроили "самбодром" прямо у воды и не забывали строить глазки богатым сеньорам в смокингах. Они не хуже венесуэлок разбирались, чем отличаются владельцы вилл от жителей фавел. Официантки разносили подносы с чилийским вином, мексиканской текилой и ямайским ромом…
Сеньор Кальдерон как радушный хозяин встречал гостей. Кому-то кланялся, кого-то обнимал, всем улыбался и подмигивал. Он был в генеральском мундире с бесчисленными рядами наградных колодок, в белых кожаных перчатках, с изящным жезлом в руках. Львиная голова была его родовым знаком. На фронтонах всех его ранчо, на крышках его сигарных хьюмидоров и на наконечнике жезла огнегривый лев демонстрировал свои острые клыки. Противостоять Чавесу могла только сила. Оппозиция, вожди и авторитеты которой собрались под крышей Диего Кальдерона, видели цементирующую силу пока только в генерале. Сломить ее "чавистам" не удастся! От голи из гетто генерал и сам отобьется. А со спецслужбами он договорится, а не договорится - станет мучеником, знаменем борьбы, поводом для гражданской войны! Гости пребывали в эйфории, повторяя про себя: "Чавес не вечен…"
Каждому из них было куда бежать, но большинство надеялось, что бежать будут от них. Окрыленные успехом и перманентными финансовыми подачками молодые "вожди" студентов и "глашатаи" рабочих без устали слонялись между кружками собеседников на вилле генерала, соревнуясь друг с другом только в цифрах. Студенты заверяли спонсоров, что в случае необходимости выведут на улицы сотни тысяч, а профсоюзные бонзы грозились согнать на авениду маршала Сукре миллионы.
Публикация письма сумасшедшего команданте Корсо, покончившего с собой в тепуях канаймы, никак не повлияла на рейтинги Диего Кальдерона. Ангажированность газетенки ни у кого не вызывала сомнения, а почерк всегда можно подделать.
К тому же обвинения в убийстве слуги на ранчо генерала были косвенными. Автор предсмертной записки был наверняка уверен лишь в том, что убитый парень по имени Энрике не имел злого умысла, а так же в том, что собственноручно подбросил ему оружие. Какая чушь! Ни мотивации, ни подозреваемых, ни свидетелей. А Корсо мог себя и оговорить, а заодно подставить уважаемого сеньора Кальдерона. На какие только ухищрения не идут чависты, чтобы опорочить лидеров оппозиции!
На фоне признаний в и укрывательстве преступления, откровения Альберто Корсо по поводу причастности Диего Кальдерона и ЦРУ к диверсии на мосту в Сьюидад-Боливаре выглядели еще более бездоказательно. И только вдове Энрике красавице Мерседес все было ясно, как белый день. Она зачитала публикацию до дыр и пересказала ее смысл маленькому Бачо:
- Здесь говорится, что твой папа не был грабителем, что его убили ни за что. Он был самым хорошим на свете человеком, а убили его плохие люди…
- Я знаю, - отвечал Бачо, и на его глазах наворачивались слезы.
У Мерседес было что продать - алмазы оказались очень ценными. Огранщик Рикардо заплатил ей за камни приличную сумму. С этими деньгами она явилась к тем самым бандитам, которых всякий раз грубо выпроваживала из своего дома в дни зарплат.
- Чего тебе, женщина? - спросил ее король квартала, золотозубый гангстер с наколкой "Мало Ноче" на всю шею, уже успевший отсидеть и при старых, и при новых властях. - Совсем недавно ты прогнала моих "чиканос" и оскорбила при них меня, а теперь пришла просить помощи, хочешь, чтобы я отомстил за твоего мужа?
- Я пришла по делу, - в ее словах не было и толики заискивания, - Продай мне сильнодействующий яд и пистолет с глушителем.
- Ты сама хочешь расправиться с убийцей Кике? Ты знаешь, кто это сделал?
- Моего мужа звали Энрике. А я пришла не на допрос, а по делу. У тебя есть то, что мне надо?
- А у тебя есть, чем за это заплатить?
- У меня есть больше, чем для этого нужно…
- Пистолет, яд - дело нехитрое… Тебе понадобится профессионал. Не заключить ли нам контракт? Если тебе не хватит денег, мы сможем договориться. Ты ведь теперь вдова…
- Предлагаешь обручиться?
- Почему бы и нет. Мы подходим друг другу - Бони и Клайд, бесбашенная пара гангстеров!
- В твоем рту слишком много золота - я все время буду думать, как бы его продать. Достаточно маленькой сделки. Ну что, ты согласен.
- Амиго, принеси пушку и цианид… - приказал мафиози.
…Время на вечеринке тянулось медленно. Куда-то запропастился Бачо. Мерседес предупредила сына, чтобы он никуда не отходил от мангалов и сторожил мамину сумку…
Генералу представили нового сотрудника посольства США взамен мисс Браун, которая по официальной легенде была переведена на другую ответственную работу в госдеп. Дон Кальдерон высказал свою точку зрения по поводу эмансипации, против которой ничего не имеет против, но признался, что предпочитает женщин, далеких от политических ристалищ.
- Генерал, а что Вы думаете по поводу планов Бразилии вступить в военный союз с Чавесом. Не считаете ли Вы это попыткой создать противовес Североатлантическому Альянсу? - изрек свое предположение янки.
- Я Вас умоляю. Не смешите меня… - ухмыльнулся сеньор Кальдерон, - А если в военный блок к Чавесу попросится Лукашенко, Штаты что, вывесят белый флаг?
- Аргентина точно попросится. Это дело времени. - дополнил свой многозначительный прогноз американец.
- Вот и я говорю, надо было не Багдад бомбить, а Каракас! - резюмировал генерал.
- Весьма не патриотично…
- Зато прагматично.
Во время непринужденной беседы с американским эмиссаром к генералу подошел человек с гарнитурой в ушной раковине, он что-то сообщил сеньору на ухо, после чего дон Диего немедленно оставил гостей на зеленой лужайке и направился в сторону дома.
- Мои собачки, мои крошки… - приговаривал он, ускоряя шаг, и в конце концов, перешел на бег.
У крыльца лежали две бездыханные собаки - гордость его питомника.
Генерал склонился над отравленными тушками, снял перчатку и провел ладонью по складкам вокруг собачьей шеи.
- Найти, кто это сделал, - тихо вымолвил он, закатив глаза. Его взгляд устремился не ввысь, а внутрь, в глубину его сути, туда, где покоилась месть, обрученная с неуемной жаждой власти. Колумбийские "парамилитарес" и секьюрити бросились в мониторную. Генерал проследовал за ними.
- Этих павлинов ряженых мне не надо показывать. - злился Кальдерон, - Обслуга. Незаметные халдеи… Стоп. Вот эта официантка. Чего она так суетится? Только тихо… Приведите ее ко мне. Тихо, я сказал.
Мерседес, обезумевшую от исчезновения Бачо, окликнул тяжелый мужской бас:
- Вы забыли поднос с фуагрой…
- Да, - только и ответила женщина. Но ей не велели беспокоиться, взяли под руки и препроводили в ранчо.
Она стояла в просторном холле одна. Вскоре в комнате появился генерал Кальдерон и попросил охрану оставить их наедине. Колумбийские наемники обыскали Мерседес, подали знак боссу, что она чиста, и удалились.
- А я ведь узнал тебя, женщина. Это ты приходила со своим ублюдком на другой день после того, как твой муженек попытался меня ограбить.
- Энрике под страхом смерти не покусился бы на чужое… - Мерседес вытерла руки о форменный фартук и добавила, - На всем белом свете не было ни одной причины, по которой мой Энрике должен был умереть сейчас, когда в нем так нуждается его сын и его жена.
- Этот придурок вечно мешался под ногами. Это свойственно необразованной черни.
- Поэтому он хотел выучить своего сына, чтобы надменный убийца не смел называть его чернью!
Дон Кальдерон ударил Мерседес жезлом. Он рассек ей глаз, но она выпрямилась как гутаперчивая гимнастка и плюнула сеньору прямо в лоб.
Бачо все слышал. Он хотел защитить свою маму, но очень боялся выйти из туалета. В его руках был пистолет с какой-то насадкой на дуле, но он не знал, как правильно им воспользоваться и выстрелит ли он, если изо всей силы нажать на курок. Он посчитал себя трусом. Потому что не вышел, когда злой дядя ударил его мать. Но больше - потому что он фактически наложил в штаны от страха. Но совсем чуть-чуть. Так как основную часть своего страха он все же выложил в белоснежный унитаз.
- Тварь! - генерал смахнул плевок со лба и заорал, - Ты хочешь узнать, как все было?! Только учти - твой Кике тоже поплатился за то, что слишком много узнал! Все случилось здесь, на этом самом месте. Он решил сходить на мой унитаз и услышал не предназначавшуюся для его ушей информацию. Мои люди открыли дверь… Вот так! А это еще кто!? - удивился сеньор Кальдерон, уставившись на мальчугана без штанов.
Это выражение лица сохранилась на лице генерала и после глухого выстрела из пистолета. Бачо нажал на курок только один раз, попав в то самое место, которое его мама пометила плевком. Во лбу Диего Кальдерона образовалось бардовое пятнышко, и он рухнул на пол. Охрана никак не отреагировала на звук, предполагая, что дон Диего усердно "обрабатывает" своим жезлом отравительницу своих собак.
- Мама, это я подбросил собакам отравленное мясо и украл пистолет. Я не хотел, чтобы ты стала убийцей…
- Тихо, мой маленький. Ты чего без штанов? - плакала Мерседес.
- Мамочка, только не ругайся, я чуть-чуть обкакался, - с дрожью в голосе прошептал Бачо.
- Я поняла. - Она мигом сняла с сына испачканные трусы, засунула их в фартук бумагу и застегнула пуговицы на его брюках. - А теперь пора отсюда выбираться. Выйдем через террасу. Там есть спуск, по тропинке прямо к нашему гетто.
- Постой, а куда девать пистолет? - уже успокоился Бачо, почувствовав себя героем. В его глазах появилась наивная удаль.
Мерседес взяла в руки оружие и бросила в воду с переработанной пищей Бачо.
- Сейчас, мама, - остановил ее Бачо, - Папа говорил, что за собой надо обязательно смывать. - Он нажал на кнопку, и вода из сливного бочка поглотила нечистоты, закрутив их юлой в занимательном водовороте. Бачо даже засмотрелся, забыв о том, что секундой раньше единственным его желанием было отсюда выйти.
Мерседес потянула его за руку, и они помчались к террасе. Они продвигались сквозь толпу, не обращающую на них внимания, и скоро очутились у спуска.
- Ты куда?
Мерседес в испуге оглянулась. Это был менеджер ресторана.
- Домой.
- Ты чего, у нас рук не хватает, а ты домой? Ничего не украла?
- Мне чужого не надо. Просто устала.
- Что мне с вами делать!? - покачал головой менеджер, - Уже третья бежит с продуктами. Вы что, голодаете, что ли? Или клептоманки?
- Да пошел ты! Я же сказала, что мы не воры!
- Ну, и черт с тобой.
- Со мной только маленький чертенок, - посмотрела она на Бачо с любовью, и они побежали вниз через долину к своему убогому гетто.
- Мама! Теперь меня будут ловить? - спросил на бегу запыхавшийся мальчишка.
- Ты ничего плохого не сделал, - отрезала мать.
- А может нам спрятаться? - все же предложил Бачо. - Например, у бабушки.
- Лучше вернуться домой, - заключила Мерседес. - В гетто наша крепость. Сам знаешь, там полицию днем с огнем не сыщешь. - Это наш дом.
- Хорошо, когда есть куда вернуться… - вздохнул маленький Бачо.
Спустя год к их кварталу подвели выделенную линию электричества. Жителям больше не было нужды подсоединяться к городскому кабелю. А к рождеству в доме Мерседес и Бачо заработал водопровод.