- Рада предлагает мне ее заместителем по производственной части пойти. Квартира, машина, - выдал страшную кладбищенскую тайну мой друг.
Я резко (или мне показалось, что резко) сел. Ах вот оно что! Прощальный ужин! Прощай, наш трудовой с Пекой подвиг, неродившийся наш сценарий!
- На Пьяную Гору, стало быть, не вернешься? - самым незаинтересованным тоном осведомился я.
- Не только я вернусь на Пьяную Гору - но и ты туда поедешь. Все!
Он решительно поднялся.
Мы приблизились к сказочному домику за оградой. Рядом сиял пожарный водоем. По его поверхности, искажая гладь, сновали всяческие водомерки и уховертки.
- Ты первый заходи, - вдруг смалодушничал Пека.
- Нет уж, ты!
Рада сидела за столом, в углу висели саван, коса. Все как положено.
- Скажи, чтобы он ушел! - Она ткнула в меня острым пальцем.
- Наоборот, это я ухожу! - смело Пека произнес.
- Недоволен? Ты сколько взял с этих фраеров? Мало тебе?
- Меня это уже не колышет.
- Ах так?
Вскочила с кресла - и в то же мгновение была уже в саване, с косой! Лезвие сверкнуло у Пеки над головой - еле пригнулся. Вторым ударом она разбила сервант: целила в меня, но я успел рухнуть на колени. Широко машет! Звенели стекла. Имущества не жалеет! Или казенное оно? Мысли скакали галопом, а сам я ласточкой вылетел в окно, скатился по склону, пробежал по воде, аки посуху, и вломился в кусты. Я слышал за собой треск и горячо надеялся, что это бежит мой друг.
- Темпо, темпо! - донеслось из кустов.
Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый длинный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. "Все! - окончательно понял я, глядя на него. - В столице нам ничего не светит!"
- Ну как? - гордо поворачивался.
- Э-э-э… Ну, мне кажется… на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?
- Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.
Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одного - что и мне тот наряд придется впору!
"Установочная сессия" для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончилась - пора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино… но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошо - только у нас с Пекой все плохо.
- Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас, - разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?
Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.
Ежов, потея, промакивал промокшим платочком лоб.
- Хватит лгать! - вскричал Гуня, откинув шелковый локон, хотя я сильно сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь лгал.
Потом начались пьянка и гвалт, про нас уже и забыли вроде. Да не совсем.
В уборной застал я Ежова - в неловкий, вроде, момент… неловкость была еще и в том, что он явно хотел что-то сказать мне, но не решался. Он долго стряхивал капли, а я стоял и покорно ждал.
- Да, - наконец он решился, - ты, похоже, опять умудрился вытянуть проигрышный билет. - И, резко задвинув молнию, ушел.
А я стоял, потрясенный. Забыл даже, зачем пришел. "Проигрышный билет!" И что значит "опять"? Что он - знает мою предыдущую жизнь и видит будущую? Да. Приговор!
Вернувшись, я сделал знак Пеке, и мы пошли. И никто из-за нашего ухода особенно не убивался. Так, несколько смешков… Раньше я, скорей, к насмешникам этим относился, но теперь к Пеке душою прикипел.
- Скажи… Ты сильно переживать будешь, если плюнем на все это, слюной?
- Пешки назад не ходят! - гордо Пека отвечал.
Комендантша в общежитии ревниво произнесла:
- Вас тут женщина спрашивала.
Обиженный взгляд комендантши можно понять - проволынили тут, наобещали - и не сделали ничего.
- Кого? - спросили мы хором.
- Обоих, - как-то мстительно проговорила она.
- Какая она?
- Ничего особенного. В саване, с косой. Ждала долго, но не выдержала. Сказала, что еще зайдет.
Пора в дорогу.
- Отчислены! - сладострастно Сысоева произнесла. Дождалась-таки своего часа!
- А Ежов где? - поинтересовался я.
- Сегодня рано утром улетел в Акапулько. А что вы, собственно, хотите от него? Вариант ваш не лезет ни в какие ворота - мнение единодушно. Вспомните содержание!
Бляшки. Гнилой конец. Да, сценарий о рабочем классе сложился нестандартный. Вышли. Пека хотя бы слово сказал!
- А ты вообще на хрена существуешь? Где Федор-то твой? Ты, кажется, что-то обещал ей!
- Федор тут бессилен.
Такого я уже из его уст не мог перенести. "Федор бессилен". Это уже полный конец!
- Пошли-ка назад!
Минут семь боролись с застенчивостью, потом вошли все-таки в заветный подъезд, снова в бурную атмосферу ВГИКа окунулись. Подошли к деканату.
- Заходи.
- Прямо сейчас?
- Не бойся. Я с тобой.
Зашли. Сысоева, мне показалось, обрадованно брови взметнула.
- Мы согласны.
- На что это, интересно? - улыбнулась она.
- Вот он скажет! - Я Пеку вперед вытолкнул.
- Да! - он произнес. Небогато. Но это сыграло, видимо, решающую роль! Глаза Сысоевой заиграли.
- Мы напишем! - уточнил я.
- Как это? - поинтересовалась она. - Насколько я знаю, вы разъезжаетесь?
- Нет… - проговорил я. - Мы вместе едем!
И удивился сам.
- Ну поглядим, - улыбнулась она и вернула студенческие.
Спасение свое бурно отметили… кому-то это обошлось в "телевизор цветной". Шли через пустырь, благоухавший полынью, пихаясь и хохоча, бутылки в наших руках сверкали! На кривом ящике за магазином сидела старушка и, сощуря свои васильковые глазки, смотрела на нас. Осуждает?
- Чего, бабушка? - мы ласково к ней подошли.
- Я б с вами пошла! - восхищенно тряся головкой, сказала она.
И это, может, и был самый счастливый миг нашей жизни.
Смело реализуя наличность, до раздела "Книги" дошли. Я уже занес свое хищное перо…
- А вот это - нет! - произнес Пека неожиданно твердо.
У него свой вариант душеспасения был: книги покупать! Пачка денег в газете с надписью "Книги" нетронутой была. Видно, книги он лучшей индульгенцией считал. Брал только серьезные - Библию, Монтескье. Уважал книгу уходящей эпохи, про трудовые подвиги, какую-нибудь серьезную профессию, с мрачным просветлением в конце. Сгружал их в нашу каморку - и снова шел. Как понял я - он почти уже морально очистился через это дело, смело смотрел.
- Где мне вот только деньги достать, с тобою лететь? - вырвалось у меня.
- А зачем? - вдруг произнес он.
Такого цинизма не ожидал от него!
- Мы же сценарий обещали!
- Ну и что? Напишем мы твой сценарий!
Уже только "мой"?
- Где?! - воскликнул я.
- А у тебя!
Такого я не ожидал. Как-то я с надеждой больше в другую сторону смотрел - на Восток.
- А то все "ко мне, ко мне"! - злобно произнес Пека. Прям уж заездились к нему! - Нарисуем! - бодро он произнес.
Нахально, честно говоря, с его стороны! Ну, а с моей стороны было не нахально? Домой вернуться, может, и хорошо… Но с таким подарком! Вся моя жизнь перевернется… что, может, и к лучшему?
- Давай…
- А ты боялся! - бодро Пека произнес… Бояться я, откровенно говоря, еще продолжал. И как жизнь показала - не напрасно.
- Осторожней! - Пека орал.
Три носильщика катили за нами тележки… Книжный магазин!
- Все ваши? - удивился проводник. - А с виду не скажешь.
Тесное купе… от книг особенно тесное.
- Прямо как под землей в кабинетике у меня, - Пека умилился, оглядывая купе. - И освещение тусклое такое же.
Когда ж мы увидим, наконец, подлинный его кабинетик? Едем с ним сейчас в аккурат в обратную сторону!
С визгом колец я сдвинул занавеску. Открылась платформа.
- Вдруг откуда ни возьмись… - произнес Пека, вдруг заморгав.
Приглядываясь, мимо окна шли два наших героя, два лауреата - Кузьмин и Ежов!
- Ты позвонил? - пробормотал Пека, смахнув слезу.
Глава 2. Лебедь на болоте
Мы вышли с Московского вокзала на Лиговку - длинную унылую улицу, ведущую от центра к окраинам. Милости просим! Сели в раздолбанный дребезжащий трамвай. Сначала тянулись старые обшарпанные дома - петербургские трущобы. Потом пошли пустыри, бетонные стены заводов, кладбища. Красота. Вот куда у нас ссылают талантливых писателей! Свое переселение из центра в пустынное Купчино (капремонт старого дома - тогда это называлось так) я воспринимал именно как ссылку. Что можно было создать на этом пустыре, среди одинаковых безликих домов, неказистых людей, которых согнали сюда? Рабочий класс? Пусть Пека любуется - раз он того хотел! Терзающий душу скрип трамвая на повороте… С таким зловещим настроением я принимал гостя. Мутная река Волковка, берег кладбища, кирпичная Детская больница, Старообрядческий мост. Вряд ли даже Пека здесь разгуляется! Бетонные стены по обе стороны рельсов, перемежаемые иногда пейзажами автобаз с радужными бензиновыми разливами по земле или километрами пыльных стеклянных заводских корпусов, которые лишь отравляли воздух, производя непонятно что (в магазинах-то пусто). Однако Пеку все это почему-то вдохновляло, за всей этой неприглядностью он видел какой-то глубокий смысл.
- В Питере третий раз и впервые что-то толковое вижу!
Что же, интересно, он тут раньше видал? Специально, видимо, загнали меня сюда, чтоб я его мог порадовать.
Трубу с особо вонючим оранжевым дымом он встретил радостным возгласом:
- Так вот это где!
Думал его наказать за наглость, а выходит - на праздник его везу!
Места эти я горделиво считал своей ссылкой, выданной мне, очевидно, авансом за будущие гражданские подвиги… Но гордость на тех пустынных просторах быстро выветрилась из меня: некому было меня ни наказывать, ни одобрять. Увольнение с прежней работы совпало с переездом сюда. Я оказался в пустоте! Аборигены не в счет. Однако в скором времени я почти не отличался от них - в грязных ботинках ходил, не завязывая шнурки (зачем?), брился раз в неделю, и то спустя рукава. Во время одной из таких расхлябанных прогулок порыв ветра прилепил мне на грудь газету. Я отлепил ее, но все же глянул - чего это она вдруг кинулась на меня? В углу листа было объявление о наборе во ВГИК, на сценарное отделение, и я понял, что мне дается последний шанс.
И вот я снова отброшен сюда! Правда, уже с Пекой. Но есть ли толк? Что-то изменилось? Да. В лучшую ли сторону? Большой вопрос.
Мы вошли в мою унылую конуру окнами на пустырь.
- Ну, у тебя клевая хата! - Пека произнес.
Конечно, по сравнению с нашей клетушкой под лестницей во ВГИКе… может быть. Но слышать это было все же приятно. Я глядел в пустынные дали. Может, при Пеке это все оживет?
Ожило! Но как! Сначала он бодро решил продовольственную проблему (о которой, кстати, неустанно говорили с трибун, но решить не могли). А Пека решил. Но, повторяю, как?
- Да у тебя тут рай! - бодро произнес он, вернувшись с разведки.
Для меня там был конец света. Что туда ходить? Море рельсов. Невнятные гулкие голоса с башни: "Тридцать шестой, тридцать шестой бис на запасной путь!" Что мне ходить туда? Я же не тридцать шестой и на запасной путь идти не намерен. Что мне там светит, кроме, может быть, синяков? Пека в железное это море как рыба нырнул! И все! С плавниками. Несколько суток не было его. Думал уже, что утратил партнера. И вдруг явился на третий день, благоухая различными запахами. Я жадно внюхивался в них. Сложная гамма. Перегар далеко не первое место занимал. Что-то другое шло, что я вдыхал то ли в детстве, то ли в другой жизни, но нынче забыл. Понырял Пека неплохо. Только где? Душила зависть… хотя сам бы я навряд ли хотел оказаться там.
- Есть хочешь, наверно? Но извини, угостить нечем, - горестно произнес я.
- Да ты на золотом месте живешь! Железнодорожные склады кругом.
За ржавым болотом с кочками действительно дыбились из земли какие-то выпуклости. Я думал - блиндажи. Где-то тут рубеж проходил… Оказалось - ушедшую историю лучше знал, чем настоящую. Хотя и ушедшую не очень. Никакие это не блиндажи. Продовольственные склады - два года всего построенные!
И он пошел.
- Ну, чего хочешь? - барственно спрашивал.
- Муки, может? - размечталась молодая моя жена.
- Сделаем!
В шесть часов утра - резкий звонок в дверь. Стоял белый человек. В смысле - в муке. Сзади, как горб, мешок. Сбросил в прихожей, подняв белое облако, и когда осело оно - гостя уже не было.
- Денег теперь не берут? - Этот язвительный вопрос (завидуя!) задал я Пеке.
- Есть вещи поважней денег! - Пека сказал. В принципе, я согласен был с ним… Но я имел в виду духовные ценности, а он что?
- Человеческие отношения - вот что!
Да, с этим у меня всегда были перебои.
- Спасибо, замечательная мука! - Жена так буквально в него влюбилась. Как сюда переехали - не ели блинцов.
- Клещи, надеюсь, не пугают тебя? - вскользь поинтересовался Пека после блинцов.
- Какие клещи?
- Мучные. Еще полторы тонны надо реализовать.
Реализм. Наконец-то! Но с клещами я сродниться не мог. Отказался.
Тут где-то и проходил водораздел. Поэтому я и слиться с народом не мог.
- О, лебедь на болоте, - проговорил кто-то от пивного ларька, когда я брезгливо проходил мимо… Надеюсь, не Пека? Уточнять - значит, драться… а драться с этой шоблой я не хотел.
В магазинах полная пустота. И умные головы придумали свои варианты снабжения. И Пека у них - свой. А где он не свой? А где я свой? Мучительные эти проблемы не давали спать. Пек сколько угодно может быть! Товар массовый. И они всегда друг друга поймут. А я? Был когда-то красивый центр города, друзья-гении. Где они? Что-то они не очень горюют, что я исчез, - никаких оттуда приветов. А здесь? В болоте я утопал! Или что-то, наоборот, выигрывал?
- Может, мне с тобой пойти? - мужественно предложил я Пеке наутро. Куда мой герой - туда и я!
- Ну поговорю там с людьми, - не очень многообещающе произнес Пека.
Явился с сеткой капусты.
- Состав ликвидировали, - кратко пояснил.
- В каком смысле? - пробормотал я.
- В комиссии работал! - строго произнес Пека. Растет человек!
Я по-другому тут жил. По моей прежней жизни - не было тут не только красоты, но и еды. В неказистых жэках нужно было в очередь получать какие-то невзрачные бумажки с твоей фотографией, удостоверяющие, что ты имеешь право есть, поскольку живешь именно в этом неказистом районе. Эти бумажки не только надо было с унижением получать, но потом еще с напрягом их отоваривать, выстаивая унизительные очереди, или, что еще унизительней, заискивая перед наглыми продавщицами и пьяными грузчиками… И вдруг благодаря Пеке они окопались в моей квартире, оказавшись ближайшими Пекиными корешами - и вполне нормальными, по его словам, людьми! Я "подписался" на него, быть может, несколько опрометчиво, но не "подписывался" жить в его мире, который вдруг рухнул на меня. Был голод, но была гордость, теперь вместо гордого голода - невкусная отрыжка. Вместо отрешенно высоких мыслей - постоянный гвалт. Вокруг Пеки вечно что-то решалось, более того - решалось им: когда только успел? Всего неделю как тут - и уже знаменитость, а я тут два года как невидимка живу. А потому что он и здесь умеет командовать, как у себя на работе, и народ, похоже, один. А я что же - и тут "не местный"? Но где же я тогда "местный"? Даже моя личная гордая ссылка, так красиво созданная мной, исчезла: какая ж это, на хер, ссылка, если я каждый божий день, исключительно благодаря Пеке, сыт и пьян? Рухнули принципы!
И что особенно меня удивляло - поведение жены! Поженившись, мы почти сразу переехали из моей коммуналки сюда. Пофартило? Поначалу мне казалось, что она благородно делила со мной грусть - и гордость - от пребывания в этой ссылке, как я это воспринимал, и вдруг выяснилось - грустила, на самом деле, она от меня, а при появлении Пеки с компанией вдруг сразу оживилась и всей душой вошла в эту жизнь! "И она - местная?" - пронзила мысль. Знала буквально всех, с кем Пека тут бурно общался, и даже как-то различала их, и даже переживала за них (заметьте, не за меня!). Ее голосок то и дело звенел в их гвалте - то возмущенно, то радостно - среди грубых и сиплых голосов у меня на кухне. Слилась! Выходит, у нее есть душа, а у меня нет? - переживал я, одиноко сидя в своем якобы кабинете, с ручкой, в которой паста застыла уже давно.
"Сколько там, на кухне, народу?" - Я ревниво вслушивался, но выйти не мог: для них я никто!
"Ну чистый Пьяногорск!" - думал я. Что сделали с моей благородной ссылкой? И все это - мой друг! Да, таких друзей… надо бы в музей. Но в музей скорее он меня сдаст.
- Серж заходил! - радостно встречала жена Пеку. Меня она никогда так не встречала. Кстати, не помнил я посетителей, которые могли бы именоваться так элегантно.
- Какой Серж? Большой? - морщил Пека свой натруженный лоб.
Их еще, оказывается, целых два!
- Большой! - радостно подтверждала жена.
- Что же он меня не дождался?! - восклицал Пека. - Как он?
- Не расстраивайся. Обычная пьянь, - должен же был и я подать свой голос.
Пека и жена изумленно глядели на меня.
- Серж - пьянь? Да ты соображаешь, что говоришь? - наконец произнес Пека. - Да он уже год в рот не берет!
Ну извините. На год ошибся. Нюансы пока не изучил.
- Да он вообще тут не знает никого, - жена махнула на меня своей маленькой ручкой.
Полное предательство, на моей собственной территории!
- Живет тут, как лебедь на болоте: испачкаться боится, - добавил и он.
Спелись на моей почве!