Что-то длинное белое торчит из кустов. Удилище? Но голос Пеки узнал. Кому ж тут встречать меня, как не ему? Ловит рыбку в мутной воде? Душа ликовала. Появился! В одной руке палка… сачок. В другой - трехлитровая банка. Что твой юннат!
- Ну, - спрыгнул с зыбкого моста к Пеке, - с уловом тебя!
- Красив! Как фальшивый рубль, - выдал он комплимент. Характер не изменился.
Обнялись. Банку Пека не выпускал, видно, она ему дороже меня. Полезли, не разнимая объятий, на берег.
- Самому все приходится делать, - пояснил. Но не очень ясно: что ему приходится делать самому?
- Ты ж на отдыхе? - предположил я.
И сам пока отдохну, трудных тем не касаясь!
- Отдохнем в могиле, - мрачно произнес он.
Ну вот. Приехали!
- Лечусь тут. "Институт профтехзаболеваний". Слыхал? - произнес он.
У него что ни фраза - то удар. Не только слыхал, но и видал, как только что вывеску свинчивали. Промолчал.
- Я думал: тут "Горняк Заполярья", - осторожно предположил.
- Ну да. Профилакторий при институте.
Осмотрел убогие домики… Похоже, тут уже тоже вывернули последний шуруп!
- Директор я теперь "Горняка".
Поперхнулся я. Чуть не подавился… Умеет устроиться!
- Герой труда - и директор санатория?
- А простого, думаешь, поставили бы? - не без тщеславия Пека сказал.
- А где предыдущий директор?
- Мздоянц? - мрачно произнес Пека. - Сидит.
Да, хорошая почва подготовлена!
- Теперь я оформляюсь… Инка говорит: "Сам себя будешь лечить: дел по уши хватит!"
Стояли, отдыхиваясь… Или - крутой уступ, или - здоровье ни к черту?
- Разворовано все… почище чем на руднике у нас!
Вспомнил - слово "рудник" они говорят с ударением на "у"! Да, похоже, покончено с этим ударением. В простое место Пека не попадет!
- Вот, - поднял банку, - сам пиявок уже отлавливаю! Медицинских не поставляют теперь.
И пиявок разворовали? Видимо, как и спецоборудование на руднике.
- Нынче все по карманам больше, - вздохнул он.
- Твои-то тут?
Надеялся, что эта тема будет более приятной.
- Улетают, - на часы глянул. - Вот-вот…
- В Москву? - вырвалось у меня.
- Зачем в Москву? В Лондон! Вдуривает Инка, что только в Лондоне должен Митька учиться!
И он здесь? Сердце запрыгало. Да-а, раз Митьку учиться в Лондон везут, значит, семейка Кузьминых в разорении рудника активно участвовала. Вот так. Ты дочь в английскую школу устраивал - смущался, а они в Англию учиться едут - и не смущаются. Ты все волнуешься, что дочурке далеко ездить, а им в Англию - недалеко! Пеке, ясное дело, ничего этого не сказал. Он ни при чем тут. Только сказал:
- Как же так? Они в Лондон, а ты тут? В смысле - не провожаешь?
Здесь уже мой проступил интерес.
- Да рассобачились мы! Инка вообще уже… стала наглоту выделять! Чего ему делать там? Нормально бы рос.
…как Пека. Но Инну, видно, не грел такой результат.
- Все! - Я почему-то даже хотел банку отнять у Пеки. - Пошли.
Своими усилиями (или даже жертвами?) укрепил эту семью - теперь распасться не дам! Иначе - какой сюжет?
Пошли вверх.
- Во! - Пека банку с пиявками приподнял. - Как эти поведут себя, погляжу.
Красавицы, конечно, неимоверные. Но что такого уж необычного он от них ждет?
- А что предыдущие? - я поинтересовался. Хотя тема пиявок мне не близка.
- Сдохли!
- От голода?
- Наоборот! Крови моей опились. Яду наелись. Ходячая таблица Менделеева я! Присосутся - и брык!
Да-а, вид у Пеки на этом курорте не слишком цветущий был.
- Так что же делать?
- Пришли! - Пека на часики глянул.
Стояли, как почетный караул.
- Хрена два бы я оттуда уехал! - злобно он произнес. - Без меня там все провернули. Я тут в Армению сунулся, землетрясение разгребать. Тысячи погибли. Бульдозеристы нужны. Что там творилось!
- Я видал…
- Что ты видал? Столько стран самую лучшую технику послали - ни одна единица до места назначения не дошла. На старом-ломаном работали! Возвращаюсь в рудник - то же! Вся новая техника не дошла. То же самое провернули, что и те, в Армении.
- Так где же все?
- Где все сейчас - в кармане у кого-то!
Думаю даже, что у кого-то, кто отсюда не очень далеко… Пеке, ясное дело, не сказал. Да он прекрасно все знал - было видно.
- И на меня и повесили! "Где все?" И кто, главное, выступил - Гумерыч!
Да, можно сказать - лучший друг!
- Права качать кинулся - в руднике завалили. Ума большого не надо - как заряды расположить. Инка умоляет: "Ради Митьки уедем". А тут еще суд…
- И что?
- Инка к Кузьмину кинулась… Спас. И - сюда.
"Все по нотам!" - я чуть было не вскричал. Да он знал!
- А что же народ?
- Безмолвствует. Мое дело теперь вот! - встряхнул пиявками.
- Я же предупреждал. Эх, если бы не тщеславие - бросил бы тебя!
- Ну да, только теперь мне и слушать тебя! До поры до времени всех устраивало…
Тяжело отдышался. Да, годы не зря прошли. Жизнь прошла, но не мимо. Во всяком случае, не мимо него… Нарисуем? Что рисовать?
- Спокойно, - заговорил я. - Мы с тобой тут такого навернем! Коррупцию наладим! Наверняка тебе… лектор нужен.
- На хера?
- Тебе-то, конечно, на хера, - демагогию я начал. - Но тебя на большую должность назначили, - польстил. - Теперь тебе без лектора никак нельзя!
Пека озадаченно засопел: мол, кто его знает? Лектор по коррупции?
- Если ты не будешь вести общественно-воспитательную работу среди отдыхающих, а особенно среди персонала, у тебя очень даже крупные неприятности могут быть.
Пека оробел. Что значит - не поднимайся высоко, будет откуда падать!
- Ты, что ли, лектором хочешь быть? - проворчал, но, мне кажется, обрадовался.
- Ну! А ты думал: я брошу друга?
- А я уже сбросил тебя со счетов, - проворчал Пека.
- Поторопился, - я произнес.
На галечную площадку, где мы стояли, выкатил микроавтобус "рафик". По белой лесенке в зарослях, с белыми плитами-ступеньками, сбежала Инна!.. Сердце захолонуло. Непринужденно чмокнула меня, словно и не расставались. Молодой грузин нес за ней чемоданы.
- Хорошо выглядишь! - оценила меня. А с какого рожна мне выглядеть плохо?
- Митька! Ты скоро? - крикнула вверх.
Я обмер. Десять лет не видел его… никогда, если быть точнее.
- Иду! - послышался ломкий голос.
Его голос! И застучали шаги. В деревянных сабо, что ли, спускается?.. Явился!
О, Господи! У меня с дочкой проблемы… а тут такой принц! Мой? Я, теряя контроль, прямо глянул на Инну. Она ответила отчаянным взглядом - а где ты был десять лет? Ну был… Сочинял. И сюжет мой поздно менять на другой. Свой бы выдюжить!
- Ты прямо опаздываешь, как большой начальник, - влюбленно глядя на сына, проговорила она.
Митя вдруг мучительно покраснел.
- Я никогда, - запальчиво произнес он, - не буду большим начальником, но никогда не буду и маленьким подчиненным!
Молодец! Такие мысли в десять лет! Весь в…! Умолкни.
- Это дядя Валера, я тебе как-то говорила про него, - сообщила ему Инна вскользь: мол, уезжаем отсюда, никаких здешних дядь можешь не запоминать. И Пека, тоже как некий дядя, стоял рядом с пиявками в банке.
- Иди завяжи шнурок, - только и сказала Инна, глянув на него.
Поставив банку, - луч солнца играл в ней, - Пека отошел покорно к ступенькам… хотя мог бы завязать здесь.
- Все, хватит! - сказала она, глянув на Пеку, но адресуясь мне. - Два раза уже давили его!
- В переносном, надеюсь, смысле?
- У нас в стране только хорошее бывает в переносном. А плохое - только в буквальном. Два раза засыпали буквально, породой!
- За что?
- У нас в стране… одного только тебя не за что. Остальных всех - есть за что. Некоторых даже многократно! А если ты такой святой… - Глаза ее вдруг заиграли. - Давай тогда с нами. Работу найдем.
Митя наконец-то увидел меня и смотрел изумленно, словно его осенило.
"Ну? - меня прошиб пот. - Тебе предлагают руку! И сына! Так что же ты?"
- А Пека как? - пробормотал я.
Подошел Пека с идеально завязанным шнурком.
- Ну вот, завязал, - произнес он как-то даже робко. Да, жизнь пообломала его. Как и каждого… но заметней на нем.
- Все! - Она его чмокнула. - Пиши! Приказ придет скоро. Гумилов не подведет. Обязан как-никак нам. Как только тебя назначат - бухгалтера гони! И вот этого - тоже! - шутливо, а скорее серьезно, ткнула в меня.
Подарить Мите книгу свою "Похождения двух горемык"? Но теперь-то зачем?
- До свидания, папа, - скованно Митя произнес. Мне лишь кивнул… А чего бы ты хотел, "за такие деньги"?! Стрельнув галькой, "рафик" уехал.
- Ну что, - банку приподняв, Пека глянул на подруг-пиявок. - Пошли подыхать?
Ко мне он со столь заманчивым предложением не обратился. Но куда он, туда и я. Красавицы-смертницы грациозно изгибались в банке, временами увеличиваясь, как под лупой, до размеров змеи.
- А ты не хочешь поставить? - Пека вдруг предложил.
- Угощаешь?
Во, коррупция началась!
- Хочу, чтобы твоей крови попили, - разоткровенничался он. - Может, тоже помрут. Может, они сами отравленные, в реке этой? - с надеждой глянул на мутную гладь.
Да, сразу высокую должность я ухватил: испытатель пиявок!
В низеньком флигельке за буйными зарослями крапивы поставили банку с пиявками на зарешеченное окошко. Банка увеличивала, как линза, и красавицы наши развевались там, как черные флаги.
Из клетушки с тряпьем вылез заспанный "фершал", хитрыми глазками-васильками смотрел на нас.
- Вот ему поставь! - Пека, как римский император, указал на меня.
- Так посторонним только с вашего приказу пиявки делать?
Видимо, это была одна из главных статей его дохода.
- А ты еще не понял, кто перед тобой? - Пека выпятил грудь.
От пиявок спина вздрагивает - холодные, брр! - потом они начинают жечь. Когда встаешь, слегка качает от слабости - вспомнил: как при малокровии в детстве. Я много бы дал, чтобы и мои пиявки сдохли тоже, но мои снова резвились в банке, а Пекины - безжизненно отвалились от него. Да, от такого соавтора не уйдешь! "Фершал" уложил их в картонную коробку, похожую на гробик, и, задумчиво почесывая нос, поглядывал на нас. Мол, когда уйдете-то? Мы молча встали с липких кушеток.
- Все, поздняк метаться! - Пека с окна схватил банку с оставшимися пиявками, размахнулся… но творить безобразия в рабочем помещении директору ни к чему. - Идем.
- Куда?
Куда - неважно, важно успокоить его!
- В болото их!
- Но они-то виноваты чем?
Спокойно, спокойно!.. У меня нервов нет. Проблемы лишь у других - должен их устаканивать.
- Может, кому другому пригодятся? - предположил я. Аргумент подействовал. Пека поставил банку. Часть гуманизма все-таки проявил. И "фершал" оживился.
- Там, - синея глазками, произнес, - ждет один…
- Разберусь! - отчеканил Пека.
В сыром садике на скамейке развалился мужик. К блаженству готовился: щурил глазки, сладко почесывался весь. Рубашка на пузе распущена. Ботинки на голую ногу, без шнурков… даже завидно. Вольготно живут! Увидел нас - и глазки сразу сделались стальные.
- Вы хто?
- Курортную книжку! - Пека неподкупную руку протянул.
- Так мы с Трофимычем…
- Забудь про него! - это я рявкнул. Тоже "заступил".
- Что там у тебя? - Пека строго указал на мешочек возле ботинка. Мешочек был поднят.
- Сушеный снеток.
- Сыпь. У тебя есть во что? - Пека ко мне обернулся.
- А то!
Я тоже понимаю свой пост. Как чувствовал: уходя с виллы, пакетик захватил. Урвал я его на одной литературной премии… то есть премия другому досталась, а я зато пакетик урвал!
- Шурши, шурши! - нагло говорил Пека, когда тот вопросительно прерывал сухую струйку. Коррупция полным ходом пошла! - Ладно, иди. - Пека наконец насытил свой взгляд. Взяткодатель ушел в пиявочную. - Да… - Пека зачерпнул горсть, пристально вглядывался в рыбешек, решив, видимо, внести лирическую составляющую. - Первая моя еда! Голодно жили, а у соседки в сенях стоял мешок снетков. Зачерпнешь на ходу - и после хрустишь полдня. Солененькие! - напряженно всматривался в эти сушеные запятые. Лицо его исказила мука. Видимо, никак не удавалось ему найти тут свое оправдание. - А эти… злые какие-то! - подбросил их на своей мозолистой ладони. Стыдно в глаза глядеть снеткам!
- Ну почему? - проговорил я. - Вот этот, глазастенький, вроде бы ничего.
- На. Спрячь пока! - Пека протянул мне пакет. Щедро делился криминалом. И так бы мы, может, и жили с ним, не зная отказа, а может быть, даже меры, в пиявках и снетках, но… слишком громкий оказался пакет!
- Что он у тебя - из жести, что ли? - злобно сказал Пека, когда мы пошли.
- Да это снеток такой шумный.
Буквально шагу без грохота не шагнуть! Пека, наверное, думает - я нарочно?
В грязелечебницу с ним заглянули - грязь аппетитно чавкала в чанах, шли пузыри. Но грязехранительница суровая оказалась женщина, хоть и привлекательная - выгнала нас!
- Если б вы были настоящий директор - знали бы, что в грязелечебницу можно входить только в специальной одежде и обуви!
Опозорившись, вышли.
Пошли через мост.
- Эх! - Пека вдруг вырвал у меня пакет, с громким шорохом стал снетков в воду ссыпать. Прощай, коррупция! Но не успел я погрустить толком, как Пека сам вслед за снетками через перила полез - к счастью, запутался.
- Ты куда? Ведь пиявки ж не помогают тебе!
Но он, похоже, не к пиявкам собрался. Боролись с ним. В результате запутались, как в гамаке, висели над бездной… Вот был бы тут Митька, пацан, - он бы нас распутал. А так некому… Пришлось самим.
Стояли на моем берегу, тяжело дыша. Дальше что? Ничего? Расстаемся?
- На! - Пека вытащил из кармана заветную тряпочку, развернул. До боли знакомые корявые бляшки: золотортуть! - Держи! Тебе жить!
Слезы потекли.
- А тебе?
- Мне своего яду хватает! - гулко ударил в грудь. Звук необычный.
Да, мне жить… Но если лишь на бляшки надеяться - жить недолго. Так не пойдет! Полюбовавшись, завернул бляшки в тряпочку, назад протянул. Пришло, видно, мое время. Пора Пеку поднимать. "Нарисуем!" - как говорили когда-то мы.
- Пошли!
- Куда? - Он пошел неуверенно, но с надеждой.
- Нарисуем!.. Ты знаешь, кто здесь находится?! - я вскричал.
- Гуня, что ли?
Реагировал неадекватно!
- Да!
- Не вижу наживы! - грубо Пека сказал. С лету вырубает Гуню! Ну нет уж! Ни одному своему герою не дам отдыхать!
- Все увидишь, - я пообещал.
А что, интересно, увидит он?
- В кино хочет тебя снять… кинозвезда ты наша!
Я радостно ускорил шаги. Пека плелся. На "Марш энтузиастов" это мало похоже.
- Да, - я обернулся назад. Буквы "ГОРНЯК ЗАПОЛЯРЬЯ" на том берегу как город стояли, - кстати, - вскользь произнес, - ты не можешь ли, как директор в соку, эти буквы убрать… хотя бы на время?
Не одно сделаю, так хоть другое.
- Фильм-то исторический. Понимаешь? Буквы эти не лезут в него.
- Во! - Он ответил своим любимым жестом, хлопнув по сгибу руки, и я им залюбовался, как прежде! Он прав. Если тут и есть что-то историческое - то эти буквы.
До виллы все-таки добрели. И увидели!
Стаю шикарных машин. Какой, на хрен, тут век?
Тем временем проходили мимо нас:
известный общественный деятель (бывший подводный чекист);
брюнет, известный как обладатель дырки в государственной границе (он же главный таможенник);
два ярых политических противника… бурно прильнувших с двух сторон к одной красотке;
маленький неприметный человечек по кличке "Украл Урал";
два известных телевизионных обозревателя - и оба оборотни…
Бодрый гомон. Объятия лидеров различных масштабов.
Спортсмены с развернутыми знаменами.
Гуня стоял почему-то во фраке… Пламенный революционер?
Стройно казаки подошли - каждые в своей форме. Кубанцы, гребенские, донцы, терцы, ногайцы. Впереди шел усатый есаул.
- Куда нам?
- Мы, кажется, с вами договаривались, - нервно Гуня вскричал, - что вы будете осуществлять охрану!
- Могем! - добродушно откликнулся есаул.
- Ну давай, Санчо, командуй! - загомонили казаки.
- Что это? - произнес я. Такого я не писал!
- Здесь теперь, - горестно Гуня произнес, - уже не выдуманный мирок твоих рассказиков! Здесь, увы, реальная жизнь.
Я с изумлением озирался… Про реальную я бы не сказал. Шли сочные красотки… но мне как-то до фонаря. Упала секс-активность? С огорчением заметил, что это не волнует меня. Конец?
- Ну что? - Гуня самодовольно огляделся (творение его рук?). - Отечеству не хочешь послужить?
- Давай, - я произнес осторожно. Знал уже по опыту: пафос всегда у Гуни ассоциируется с крупной деньгой. - Так что это? - все же уточнил.
- Увы, реальная жизнь! - Гуня глянул окрест. Ни хрена себе реальная! Какие тачки! - Съезд новой партии! - просто закончил он.
- Как новой?! - ужаснулся я. Тогда это звучало кошмаром!.. во всяком случае - для меня. Нам и старой во как хватало!
- Вот так, - скорбно Гуня произнес. - Должны же мы сделать что-то стоящее?
Смотря сколько стоящее. У нас уже одна партия есть! Ум, честь и собственность нашей эпохи.
- Да, мы рискуем! - он гордо выпрямился.
Между тем прибывали лимузины. На тайную маевку это как-то мало было похоже. Идеи мне не близки… но роскошь нравится.
- А кто… - я огляделся, - режиссер всего этого?
- А кого они еще могут найти за такие мизерные деньги? - он горько рассмеялся. - Но ты, надеюсь, со мной?
Подъехал очередной лимузин, и из него вышли (вот этих знаю!) мама-балерина и с ней под ручку свежий ее муж, министр экономики Швец… он же Пекин патрон. Ясное дело, зачем партия ему! Чтобы в случае повышения цен (уже начинается) объяснять всем: "Так надо!"
- Мы пойдем на все, - сказал Гуня бесстрашно, - но мы выберем здесь именно нашего представителя в Верховный Совет!
И я даже знаю - кого. Слегка перефразируя знаменитого вождя, хочется воскликнуть вслед за ним: "Страстно далеки они от народа"!
Гуня вдруг мне шепнул жарко:
- Кстати, мама взглядов его абсолютно не разделяет!
По разные стороны баррикад в одной постели.
Однако когда Швец подошел, Гуня отрекомендовал меня лихо:
- Этот одной ногой уже наш!
Швец поглядел сквозь пенсне почему-то неодобрительно. Мама глянула более благосклонно. Захотела не примой-балериной стать, а женой депутатской. А в "золотых рыбках" - Гуня и я!
- Но ты меня не бросишь, надеюсь? - шепнул Гуня, когда они прошли.
Да-а, однажды, по его просьбе, одному министру я написал. Потом долго каялся!
Кое-кто его ругал,
Что за свет он много брал.
Но любил его народ
За бесплатный кислород!
А теперь Гуня думает - получится лучше?
- Ты знаешь ведь - все воруют! - Гуня шепнул мне.
- Не может быть.